скачать книгу бесплатно
Ахмет, как самый старший из мужчин, имел право отчитывать провинившегося. Но Бурак был не из тех, для кого возраст – серьезный аргумент. «Я не из вашего дома, имею право не докладывать о добыче», – хвалились его крохотные, похожие на свиные глазки под нависшей крепостью век.
Взгляды остальных рассыпались по балкону. Общность и поддержка была неотъемлемой частью их культуры, но на душе у каждого темнели булыжники вранья и недоговаривания. Открытую книгу легко испачкать, порвать, надругаться, растащить по листкам. Хотя бы изредка обложка должна быть захлопнута, чтобы дать передышку пожелтевшим шероховатым страницам. Чтобы сохранить целостность души.
Хлопнула входная дверь и одиннадцать голов поднялись разом.
– Отказала фея…, – огорченно констатировал Ферхат, предлагающий туристам машины в аренду, безотчетным движением прижимая пальцы к дергавшемуся левому веку.
– Саше? Я в чудеса не верю, аби.
На пороге балкона возник взъерошенный Саша. Как и у многих мужчин, верхняя пуговка его рубашки была постоянно расстегнута, но в этот вечер к ней присоединились и две соседки.
Утолившие физический голод мужчины переглянулись и их тела непроизвольно подались вперед в ожидании занятного рассказа.
– Вот и я! Ох и влажно же сегодня! – Саша продемонстрировал в лукавой улыбке гармошку золотых зубов. – Опять льете слезы по безвременно покинувшей нас колбасе. Угадал? Я, конечно, не джинн, и даже не дед мороз, деликатесом побаловать не смогу, но сюрприз для вас приготовил. Знакомьтесь.
Из-за его спины, потупив взгляд, вышла смуглая дюймовочка-брюнетка с восточным разрезом глаз, в не по размеру широких джинсах, затянутых на талии атласной лентой с распустившимися краями, и застиранной майке.
– Аделия, – нарушив правила приличия, первой представилась девушка.
От ее робкого шепота по коже Лизы пролетел рой мурашек.
– Аделия – новый парикмахер в отеле и наша новая сестра. Прошу любить и жаловать. Ахмет, Ферхат и Синан живут в этом доме, Ибрагим, Селим, Уфук, Али, Рамазан и Бурак – пришлые из соседнего ложмана, Аделия, но с ними ты будешь пересекаться в Бутиковом рае, мы частенько на работе вместе чаи гоняем. Как дома, в Казахстане, жили в соседних деревнях, так и здесь от них спасу нет, – шутливо хлопнул по плечу Бурака. – Скачем дальше. Помимо чудовищ, есть и красавицы. Лизунка – моя правая рука, и Седжиль… хм… достояние магазина сувениров и по совместительству твоя соседка. Седа, по-братски тебя прошу, хотя бы с Аделией разговаривай без грубостей. Ей сейчас нелегко. Только сегодня приехала из Туркменистана, оставила там четырех малышей, мужа-пьяницу и престарелых родителей. Ты извини, Ада, что я рассказал это без твоего разрешения, но мы здесь одна семья, хоть и не родственники по крови, и секретов у нас нет.
Взгляд кофейных глаз девушки испуганной птахой взвился с пола, перелетел на плечо Саши, подумав, осторожно переместился в точку нахождения его взгляда.
– Конечно, аби.
И снова от тембра ее голоса Лизу бросило в дрожь. Было в нем что-то знакомое, но не мозгу, а сердцу. Что-то притягательно-близкое, чему Лиза не смогла дать названия.
Их взгляды пересеклись. Во взгляде Аделии настороженность и затравленность зверька, с вольготной жизни попавшего в лапы браконьеров, удивительным образом переплетались с интересом к миру, в котором придется с нуля строить жизнь.
– Чувствуй себя как дома, Аделия. Я уверена, мы подружимся, – мягко обронила Лиза и засмущалась от признательности, мелькнувшей во взгляде новой подруги.
– Отлично, все друг друга любят, значит, пришло время отведать вкуснятины, которую приготовили деву… Опачки, это что такое? – Саша изумленно разглядывал кастрюлю, в которой варились злополучные вареники. Несмотря на старательные заплаты на их скафандрах, часть начинки все-таки вышла в открытую воду, а сами заплаты скорбными телами скользили по водному пространству. – Не понял, вы решили суп вместо обещанного приготовить? Тогда почему по-турецки, кашей, а не с нормальным картофелем, дольками?
– Эээ… это… это… эксперимент! – выпалила Лиза, нисколько не смутившись от злорадного взгляда Седжиль. – Но тебя заждались красивые и вкусные вареники. Налетай, директруня.
– Другое дело! – крякнув от удовольствия, Саша почесал шароподобное пузико и, заняв предусмотрительно освобожденное Синаном – младшим – место, пахнущими оливковым мылом руками схватил сразу два вареника. – Ох и проголодался же я!
Уже светало, когда закончились вареники, иссякли темы для разговоров и силы для его поддержания. «Местные», зевая, держась за животы и желая мира женским рукам, отправились на боковую, а «пришлые из соседнего ложмана» поспешили откланяться, оставив после себя перепачканные кастрюли, грязные блюда и гору стаканов. Под глазами быстро смекнувшей обстановку Седжиль сгустились тучи. Уголки губ провисли в скорбном призыве.
– Косматая, пожалуйста, вымой посуду ты. Честное слово, ни капли сил не осталось. Ни вот такой даже грамулечки, – Седжиль поднесла к лицу подруги свою маленькую ладонь, намереваясь продемонстрировать ей размер «грамулечки».
Вяло улыбнувшись, та отпрянула.
– Хитра ты, чертовка.
– Спасибо тебе, я знала, что у тебя доброе сердце, – в голос Седжиль проскользнули предсмертные хрипы. – Только сделать это нужно сегодня, иначе к утру вас муравьи съедят.
Одному Богу известно, по какой невидимой связи муравьи узнавали о наличии в доме хотя бы крошки еды. Стоило хозяевам утратить бдительность и оставить на ночь грязные кастрюли, стаканы или – самое приятное – тарелки с едой, как к утру дом осаждали суетливые черные дорожки.
Лизу передернуло.
– Вымою.
Это слово оказалось волшебным зельем, мгновенно исцелившим Седжиль. Взвизгнув, она схватила за руку уставшую Аделию, в другую руку втиснула ее стоящую у двери спортивную сумку и через секунду лишь едва ощутимый аромат гортензий напоминал Лизе об их присутствии.
Бурак замешкался у порога, якобы воюя с непокорными шнурками китайских кроссовок. Едва за последним гостем закрылась дверь, одним прыжком подскочил к Лизе.
– Лиз, я что спросить хотел, – начал он, даже не пытаясь заглушить голодный блеск в глазах. – У тебя парень есть?
Еще один.
– Нет, и не надо, – буркнула она. Усталость не позволила добавить в голос нотку доброжелательности и сочувствия, «отшить красиво», как называл подобные разговоры любимчик дам Саша. – Спокойной ночи, Бурак.
Отвернувшись, она не заметила сузившихся глаз незадачливого поклонника и его сжавшиеся кулаки. На тыльной стороне ладони, там, где ее коснулись вразнобой подстриженные ногти, засверкали синие полумесяцы.
– И тебе не хворать, – прошипел Бурак.
Даже самые ядовитые растения вырастают из крохотного зернышка, день за днем набирая свою смертоносную силу. Если бы Лиза знала, какое чудовище вырастет из только что посаженного ею семени раздора, она, забыв про усталость, метнулась бы догонять Бурака, извинялась бы так красноречиво, как не извинялась и в пять лет, до слез обидев маму. Но интуиция девушки спала, поэтому Лиза, домыв посуду и вытерев руки о полотенце с гусями, побрела к кровати. Не раздеваясь, рухнула на ромашковое поле одеяла и тут же заснула, окутанная заботливо-приторным ароматом апельсинов.
Глава 2
4:12. Вслед за солнцем, глубокий голос имама[13 - Предводитель молитвы и духовное лицо, которое заведует мечетью.] провозгласил о начале нового, хранимого Аллахом, дня. Следом, как по команде – резкий крик петуха и вой группы поддержки в виде семьи соседских псов, тут же получивших нагоняй от истеричной рыжей кошки, любимицы Саши.
– Когда прогреется море, я буду благодарна вам за столь ранний подъем. А сейчас дайте мне поспать, неуемные, я же прилегла лишь час назад! – пробормотала Лиза, переворачиваясь на другой бок и накрывая голову подушкой с ромашками.
Тест на выносливость под названием «работа в курортной зоне» набирал обороты и с каждым новым засыпанием за полночь этот турецкий, оживающий ни свет ни заря, будильник раздражал Лизу все сильнее.
На курорте только для туристов жизнь – скатерть-самобранка, загорай не хочу. Для местных же – это ежедневное 13-часовое участие в шоу «За стеклом», то есть за витриной. Там клиент всегда прав. Там отстаивание личных границ в ответ на наглость называется хамством. Там оно карается не только непокупкой самим туристом ни одного товара в «провинившемся» магазине, но и распущенными им злобными слухами, отпугивающими и других потенциальных клиентов.
«Привет тебе, белый человек! Ты почему не на пляже, землячка? А ну, айда с нами, с директором твоим я лично договорюсь», – выслушиваемая по сто раз в день шедевральная фраза, произнесенная, как правило, непослушным языком Ваньком, Толяном, Шуриком или Максом.
«Ты почему такая красивая, и на работе пропадаешь? Пойдем вечером расслабимся, – навалившись на стол для упаковки товара хриплым от беспробудного олинклюзива голосом предлагали Жорики, Славики, Андреи, Геши. – Да ладно тебе ломаться, у меня в номере вискаря три литра, отлично порезвимся».
Все эти «прелести» дополнялись соблазнительными сводками туристок с передовой, то есть с первой береговой. И на десерт – «обожаемый» Лизой вопрос, звучавший, как правило, из уст одиноких карьеристок: «Неужели ты с твоим талантом не смогла найти работу в продажах Новосибирска? Или твой странный начальник платит тебе столько, что можно забыть о родине?»
Таак, прикусить язык, не защищаться и не нападать, удержать на поводке готовое к побегу: «Вам какое дело, уважаемая?»
Лиза не сожалела о сделанном год назад выборе. Бывают на Земле места, где даже дышать – сладко, а тратить минуты на сон – кощунство. Эмоции вроде зависти, злости или обиды исчезли оттуда еще на ковчеге Ноя. Для каждого человека такое место свое – уютная душе часть пространства, дарующая вдохновение, силы и желание смаковать эту жизнь несмотря на мощь и интенсивность жизнетрясений. У каждого Дом – свой.
Для Лизы им стал Кемер, склеивший диафильм ее дней в непрекращающуюся молодежную комедию. После работы покуролесить с друзьями дома, на побережье или любимом кафе. Уснуть в 3 утра, а спустя всего пять часов бодро приветствовать новый день, врывающийся в окна, с любовью украшенные вырезанными из бумаги силуэтами голубей и ажурных цветов. Девушка не задумывалась о том, сколько еще сможет жить в таком темпе. Неважно. Главное, что улыбка просыпалась раньше самой Лизы, предвкушая новые радости.
Несмотря на шаблонность утр, каждое из них казалось особенным. Пропитанное легкостью исполнившейся мечты и разлитым в воздухе коктейлем из ароматов турецкого кофе и свежеиспеченных симитов, приправленное соленостью морского воздуха, дополненное беззаботностью цитрусовых, – рраз! – сдергивало с Лизы одеяло. Два! – стряхивало девушку с кровати. Три! – отправляло на работу.
Лиза давно уже плюнула на правила приличия, требующие от нее появления в магазине при полном параде, и косметичка переехала в тумбочку под кассой. Это экономило девушке 20 минут утреннего сна, поэтому сборы без десятиминутной прогулки до гиганта отеля по укутанным облаками сонным улочкам занимали всего полчаса.
Спрятав за темными стеклами очков глаза без акцента стрелок, Лиза миновала центральный вход в отель («персоналу даже приближение к туристическим дверям запрещено, запомни, Лизунка, и не создавай мне проблем своими капризами») и пост охраны, не удостаивавшей девушку даже кивка головы.
Вход в отель для персонала располагался метрах в 10 от центрального, в конце наклонного коридора, запечатанного знаком Staff only[14 - Только для персонала (англ.).] и стойким ароматом гнилой картошки. Зажав нос, осторожно, стараясь не подскользнуться на влажном от чего-то разлитого, остро пахнувшего плесенью полу Лиза вбежала в здание отеля, прошагала оставшиеся несколько метров до заветной двери в торговый холл Deniz Luxury Resort&Spa. Шумно выдохнув, она оказалась в еще туристически-пустынном Бутиковом раю. Улыбкой поприветствовала коллег, разбегающихся из маркета по своим магазинам со стаканами растворимого Нескафе. Вставила ключ в замочную скважину текстильного бутика со скорбно застывшими за витриной манекенами.
Ура. Все по плану, магазин открыт, хоть и с небольшим, но традиционным опозданием манекены вынесены на волю и завлекательно установлены возле магазина. За первые рабочие недели Лиза поняла, что потенциальным клиентам с утра и дела нет до текстиля. Их сейчас больше интересует брынза, яичница и симиты[15 - Турецкие бублики, щедро посыпанные кунжутом.] либо, если погода радует, плеск волн и гомон чаек. Это был их утренний подарок соотечественнице – дополнительные полчаса относительной свободы, которых хватало на подчеркивание макияжем глубины глаз цвета коры пихты и на пробуждение человеческого настроения чашкой ароматного кофе.
Взбодрившись, Лиза вытирала пыль с полок, поправляла пижамы и ночные сорочки на оставшихся внутри магазина манекенах, заваривала чай. Оглянувшись на дверь – нет ли патрона? выуживала из ящика тумбочки бисквит, принесенный накануне кем-то из обретенных друзей-клиентов и чудом спасенный от прожорливого Саши. Потом за дело – радоваться вместе с проходящими туристами началу нового, курортного для них и рабочего для нее дня.
– Приятного аппетита, уважаемые! На обратном пути загляните в текстильный на скидки! Широкополые шляпы, купальники, парео – все для отдыха без ожогов.
На этом моменте шаблон дня обрывался и его продолжение зависело от капризов рулетки судьбы. Если выпадало красное – нечасто – полчаса уединения растягивались на час-два болтовни в интернете с родителями и подругами. При лидировании черного в магазин врывался Саша и чаепитие сопровождалось выслушиванием анекдотов о его вечерних похождениях. А уж если случался джекпот – вниманием Лизы завладевал выселяющийся из отеля, но в пылу отдыха позабывший о подарках, а потому особо щедрый турист, спонсор дневной выручки. В таких случаях Лиза с удовольствием откладывала бисквит на потом – чтобы было чем отпраздновать удачный день.
Порой крупье промазывал мимо рулетки, и тогда день превращался в гастроли казахско-русского цирка. Судя по всему, сегодня выпал именно этот вариант. Не успела Лиза протереть пол влажной тряпкой, «Машуунечкой нашей, трудяжкой», как дрожаще-сахарно называл ее Саша, смахнуть пыль с манекенов, поправить образцы тюлей и постельного белья, выровнять стопки футболок, джинс и пижам, как, закукарекав, ожил ее айфон.
– Господин директор уже изволили прибыть в свои владения? – поинтересовалась в трубку Лиза, за официальным тоном скрывая досаду. Неужели черное? Но от услышанного ее церемониальность словно ветром сдуло.
– Лизун! Живо! Включи мне свет в туалете! Что за черт! Только пристроюсь – свет погасает! Уже не впервые!
Туалет для туристов, которым разрешалось пользоваться и сотрудникам Бутикового рая, обладал интересной особенностью. Оснащенный системой автоматического включения света, он то и дело капризничал, и уровень освещенности приходилось регулировать вручную. Причем из Бутикового рая на проказы туалеты нарывался лишь Саша, который в темноте паниковал до тика в правом глазу. Туристы были редкими гостями в этом заведении, поэтому руководство отеля поставило ремонт освещения в конец списка важных задач на сезон.
– Кто-то к тебе не равнодушен, директруня, – с трудом сдержала смех. – Я знаю! Уборщица. Та, с непрокрашенными седыми прядями. Больше некому. Она, кстати, давно на тебя глаз положила, не случайно же именно ближайший к нам туалет часами надраивает. Все для того, чтобы лишний раз своего Сашеньку увидеть. И свет для этого же гасит. Надеется, что ты выскочишь, и она вдоволь тобой налюбуется.
– Ты свет включишь или мне в потемках штаны искать? – мрачно прервал патрон расшалившуюся фантазию помощницы.
– А ты мне премию дашь?
– Мой окоченевший труп тебе даже зарплату дать не сможет, не то что премию. Здесь такой мороз, что и у пингвинов бы яйца отвалились. Поторопись. И включи свет в мужском, – интонацией выделил пленник, – туалете, а не как в прошлый раз, по привычке, в бабском. И подожди, пока я не выйду оттуда живым и невредимым.
С Сашей Лиза познакомилась чуть больше месяца назад, когда, приехавшая в Турцию не по контракту, как в первый визит в эту страну, а самостоятельно и потому отчаянно нуждавшаяся в работе, по рекомендации приятеля вошла в текстильный магазин отеля Deniz Luxury Resort&Spa. Десятки наряженных в откровенные пеньюары манекенок, задрапированные расшитыми бисером шторами стены и в центре этого безобразия – лысый толстопузик, сидя на коротконогой табуретке старательно пришивавший пайетки к декоративным наволочкам для диванных подушек.
– Вот, – пропыхтел он, заприметив Лизу, – паранджу для подушек ваяю. Готовлю их к сватовству с господином Линкольном. Или Рузвельтом… В общем, со стариком, который со стодолларовой банкноты лыбится. Ты, судя по локонам, и есть та самая Лизунка, про которую твой приятель сотни серенад мне напел. По-русски свободно говоришь?
– Случается.
Перекрестный оценивающий взгляд, пара довольных ухмылок и тут же вынесенные вердикты: «Сработаемся». Зачастую импульсивно принятые решения – самые верные. Словно некая высшая сила специально связывает нити встреч, чтобы свести двоих ищущих на арене взаимного интереса.
Лиза с Сашей сработались так, что порой весь Бутиковый рай сбегался послушать их болтовню или поглядеть на их причуды, поднимавшие настроение. Первое правило торговли: «на губах улыбка – в кошельке денежка». Туристам приятнее покупать у веселых продавцов. Как говорила Раневская, грустной попой весело не пукнешь. Веселья и чудачеств в текстиле было хоть отбавляй, как в отсутствие клиентов, так и при них. То, что происходило сейчас – еще не набравшие силу одуванчики.
Лиза начала подмерзать на мраморе колонны, устав от ожидания своего руководства.
– Лиза? Ты чем занимаешься?
От неожиданности Лиза подскочила на месте и на секунду выпустила наблюдательный пункт из виду. Шоссе бровей. Клетка рубашки навыпуск. Широкие, не по размеру, брюки. Ахмет. Подкрался сзади, якобы оказался здесь по неотложному делу. Еще один шпион выискался.
– Жду директруню, он до чертиков боится темноты, – быстро доложила она, возвращаясь на прежнее место. – Мы больные, да? – поинтересовалась робко, заметив ужас в глазах Ахмета.
Тот был слишком деликатен, чтобы не опровергнуть очевидное.
– Вы… вы отличная пара, Лиза, – подумав, осторожно ответил Ахмет. – Сработались на все сто. Мда… Сезон только начался… Страшно подумать, что вы еще учудите…
– Я так отдыхаю. Вы, мужчины, находите отдушину в девушках и футболе. А мне где взять огромные торговые центры для шопинга на весь день, и тем более – распродажи в Кемере, где только крохотные магазинчики с баснословными ценами для туристов? То-то и оно.
У Ахмета было свое, турецкое, мнение на этот счет, но озвучить его к радости Лизы он не успел. Из туалета высунулся посиневший нос Саши. Ноздри зашевелились, зондируя обстановку.
– Лизун, где ты? – его «конспиративный» шепот было слышно даже в горах. – Слушай мою команду. Отныне в туалет ходим вдвоем. Ты будешь караулить, я свои дела делать.
Ахмет, который за почти тридцать лет дружбы и десятилетие совместной работы, казалось, должен был привыкнуть к причудам приятеля, удивленно крякнул. Его взгляд новорожденного совенка, встретившиеся с крохотной челкой брови, покрасневшие кончики ушей – все выдавало напряженную внутреннюю работу. Он пытался отыскать в происходящем хоть крупицу разумного. Тщетно.
– О, и ты здесь? – поняв, что Лиза не одна, Саша выскочил из туалета, зачем-то расправил алую атласную рубашку на глобусе пузика, пригладил оставшиеся кустики волос. – Как я сразу тебя не заметил, Ахмет, твой нос же и за тремя колоннами не спрятать. Ты посмотри, работники со всем от рук отбились, за начальством следят и где – в святая святых! – он карикатурно возвел руки к небу. – Что-то проголодался я от переживаний, поклянчу-ка шоколадку в маркете. Лизун, за работу.
Лиза и Ахмет переглянулись.
– Вот так у нас день и проходит…
*
Около магазина, как и ожидалось, не было беснующейся в ожидании открытия толпы. Давно позавтракавшие туристы с удовольствием разыгрывали роль курочек-гриль на широком галечном пляже Deniz Luxury Resort&Spa. Море, еще покусываемое ночными ливнями, рассерженно отторгало от себя лучи солнца, но его капризность все чаще брала выходной, и туристы, повизгивая, совершали смелые забеги.
По слухам, сегодня был именно такой, щедрый, день, а это значило, что до обеда Бутиковый рай будет похож на вымершее царство. Поэтому Лиза, бегло осмотрев коридор и убедившись в его клиентской пустынности, продолжила прерванный выходкой Саши ежеутренний ритуал. С сожалением вылив остывший чай в приобретенный специально для этих целей горшок с геранью, заварила чашечку «Пыли дорог» – чай из пакетика турецкого производства, выудила из недр ящика стола припрятанную тарелочку с бисквитом. Зажмурившись, вдохнула его медово-пряный аромат, в предвкушении поднесла чашку к губам и…
– Доброе утро, ашкым! Как спалось?
Лиза вздрогнула, едва не ошпарив колени обжигающим напитком. От наполнившего магазин аромата гортензий бисквит утратил былую прелесть.
На пороге сияла Седжиль.
– Черт тебя побери, Седа! У меня было все хорошо. Я почти ела пироженое и мечтала о пляже. Мир казался раем. И тут, блин, явилась ты.
– Я тоже по тебе скучала, косматая. Мы расстались целых шесть часов назад. Дай-ка я тебя расцелую!
– Уйди! – в притворном ужасе спряталась за наряженный в кокетливо-жеманную пижаму манекен Лиза. – У меня сегодня выходной от тебя!
– Здрасьте, баба Настя. Вот уж нет, рыжая. Зря что ли я примчалась к тебе ни свет, ни заря? Напрасно оставила горячий кофе и магазин без присмотра? Так, ты помнишь, куда мы идем сегодня вечером? В кафе у моря! Любимый заждался, – Сежиль мечтательно зажмурила глаза, выпустив на волю счастливую улыбку. – Хочу Аду с ним познакомить.
– Вот уж нет. Мы пару дней назад там были, и принял тебя твой ненаглядный не очень-то любезно. И вообще, он же с 11 вечера работает? Почему сам не приедет к тебе днем? – неодобрение выбора подруги сквозило в каждом отчетливее обычного произносимом звуке. – Чем он занят, что не может выкроить и пяти минут для встречи с «обожаемой» девушкой?
– Спит. И предпочитает, чтобы приходила я. Любит инициативных, знаешь ли.
– Если ты ему действительно нужна – он тебя из-под земли достанет. Если нет – то и твоя инициатива ни к чему.
– Здрасьте, баба Настя! Он говорил, что я лучшая из всех знакомых ему девушек! Говорил, что любит меня! – если Седжиль хотела во что-то верить, с этой позиции ее не столкнул бы и бульдозер.
– Опыт тесного общения с турецкими мужчинами у меня, конечно, крошечный, зато – в десяточку. И ты бы знала, Седа, свидетелем скольких слез подруг мне пришлось стать, – вздохнула Лиза. Так легко учить других чужими ошибками, и таким глупым это кажется, когда вопрос касается тебя саму. – Запомни, Седа, если турок сказал: «Звезды меркнут перед твоей красотой» в тысячах вариаций – он хочет с тобой переспать и только. Если сказал: «Давай прогуляемся» или «Пойдем вместе на море» – он хочет с тобой переспать и только. Если сказал: «Ты украла мое сердце» – он хочет с тобой переспать и только. Если через одно-два свидания он заявит, что любит тебя, он – что? Верно, хочет с тобой переспать и только. Эта часть главы «О мужчинах» из учебника турецкой жизни проверена десятками русскоговорящих девчонок.
– Фьюю, косматая. Живи одна в своем черно-белом четком мире, а меня из моего разноцветного к себе не перетаскивай. Ты правда не видишь разницу между туристками-однодневками и мной, месхетинкой? Со мной ни один турок так не поступит, кишка тонка.
– У смазливой мордашки, и тем более у… хм…, – Лиза застенчиво скосила взгляд вниз, – национальности нет. – Для многих курортников иностранки – это не люди, а всего лишь очередной пунктик в списке побед. Для многих, не всех, конечно. Но твой гарсон, извини, не похож на страстно влюбленного Ромео. Просто будь осторожна, подруга.
Увы, нельзя уберечь от боли того, кто сам летит на острие ножа.
Самое важное, как часто бывает, осталось неозвученным. «Брось его, скорее встретишь того, кто действительно будет тобой дорожить. Этот не поможет тебе заполнить разрастающуюся с каждой минутой черноту в твоей душе». Хотя как можно бросить того, кто уже, подло, не афишируя, отказался от тебя? Именно так Лиза расценивала вызывающее молчание избранника Седжиль, который после памятного обеда свежевыпотрошенной рыбой, казалось, забыл о существовании своей «невесты». Когда – на сотом пропущенном вызове – иссякало терпение, отделывался сухим «занят, перезвоню».
