скачать книгу бесплатно
– Вчера ты нагло намекнула на мой разросшийся зад, рыжая, – в обычно барабанной четкости голоса Седжиль промелькнули надрывные нотки. – Знаешь, почему с ним случилась такая оплошность? В пасмурную погоду я тоскую особенно сильно. Днем клиенты сдерживают, не дают расклеиться, но потом наступает самое тяжелое время – вечера. Одна рука непроизвольно тянется к почти опустевшей вазе с конфетами, вторая – к мобильному. Вдруг как ты его называешь гарсончик что-то написал или позвонил, а я не слышала. Нет. Тишина. Знаешь, как она разрывает барабанные перепонки? Словно долбит молотом с почему-то острым, намазанным ядом наконечником. Бам-бам-бам. Не только в уши, но и в сердце. Оно – его основная мишень. Аллах свидетель, я пытаюсь сопротивляться, включаю телевизор или видео в интернете, громко смеюсь с Адой. Но все равно рано или поздно обнаруживаю себя на балконе с телефоном в руке. Дисплей светится, на нем – знакомый до мурашек номер и сообщение: абонент занят, перезвоните позже. Я не видела его уже шесть дней, Лиза. Он занят уже миллион минут. И ты хочешь, чтобы нынешний, очередной невыносимый вечер прошел так же?
Безцветность голоса Седжиль возымела эффект. Казалось, даже гортензии в ее духах скорбно опустили кудрявые головки.
– Хорошо, мы пойдем сегодня в кафе, – сдалась Лиза. – Начнем знакомить Аду с турецкими вкусняшками. Но сделаем это после вечернего шоу в отеле. Будет концерт какого-то местного красавчика, страсть как посмотреть хочется.
– Фьюююю! Посмотреть или все-таки послушать? – гортензии снова приобрели характерный для них насыщенно-дерзкий аромат. – Глупость ты сморозила, косматая. Не пустят тебя туда, персоналу запрещено участвовать в развлечениях для туристов, это во-первых.
– Ты со знанием дела говоришь.
– Здрасьте, баба Настя! Для меня все двери открыты, – но вспыхнувший при этих словах румянец шепнул об обратном. – Сразу после работы в кафе и точка, потому что во-вторых, на «местного красавчика» ты можешь посмотреть уже сейчас, они к тебе сами стадами ходят, – громко пробурчала по-турецки Седжиль, откровенно кивнув на застывшую в дверях магазина фигуру. – Я ушла. Любуйся на здоровье.
– Стой!
– Покаа, рыжаяяя, – пропела Седжиль и, демонстративно запустив в подругу воздушным поцелуем, скрылась в прохладе коридора.
В дверном проеме, по-хозяйски оперевшись рукой о косяк и выставив колесом грудь в перепачканной землей футболке, горделиво осматривал магазин отельный садовник. Сросшаяся на переносице чаща бровей с вкраплениями поседевших листьев не гармонировала с по-юношески голодным блеском в его глазах. Невысокий, как и большинство турков, с выжженной работой и обветренной временем кожей, он выглядел словно только что вернувшийся из дальнего рейса моряк, много часов проведший на капитанском мостике в ожидании суши и всех связанных с ней радостей.
Лиза вздрогнула. Вулкан рыжего негодования, до того убаюканный бисквитом, готов был залить шипящей лавой всех и все, что попадется ему на пути. «Как его в таком виде в отель пустили?! И где Саша?! При нем они с такой безудержной наглостью магазин не атакуют. Главное не улыбаться. Улыбка для них – зеленый свет». Прикрыв жерло вулкана крышей показного спокойствия, Лиза уставилась на пришельца.
– Желаете роскошное постельное белье? Или пижамки для внуков? Может, сорочку для женушки? – на иностранном турецком, как называл лизину версию языка Саша, уточнила она.
– Ты во сколько заканчиваешь работу? – вопросил моряк.
– В 10…, – опешила Лиза от проявленной наглости. Деликатные турки обычно предпочитали иную тактику. Усладить сердце девушки лепестками комплиментов, растопить ее недоверие обжигающей лапшой под изысканным соусом, и только после этого переходить к делу. Этот же… хм… капитан… вел себя словно горец, не имеющий ни малейшего представления о правилах приличия. Лизе это не нравилось. Если уж ввязался в игру, изволь действовать по установленным правилам.
– В 22.05 жду тебя у соседнего отеля.
– В очередь, – по-русски обронила она, едва сдерживая готовые соскользнуть с языка турецкие гадости.
Обладательница роскошной гривы и искристой улыбки, Лиза с первого дня работы в отеле стала объектом пристального внимания со стороны мужской части персонала. Не проходило и дня без очередного настойчивого приглашения «скоротать вечерок у моря», будто туристок им мало. Чем шире становился круг отвергнутых, тем ярче разгорался азарт в остальных представителях «семьи Ататюрка[16 - Мустафа Кемаль Ататюрк (1881–1938) – основатель современного турецкого государства, первый президент Турецкой Республики.]». На красивые слова и сладкие обещания непокорная русская не клюет. К нежным взглядам равнодушна. Откровенные беседы не находят взаимности. Что же способно тронуть ее сердечко? Видимо, садовник решил попробовать новое средство – наглость. Тоже промах, дорогой.
Не поняв сказанное, но по турецкой самодовольной привычке решив, что такому принцу как он иностранка отказать не посмеет, садовник задрал подбородок и ушел. Крыша на вулкане терпения Лизы начала подозрительно подрагивать. Опять придется выходить из отеля с Сашей, при нем капитан подойти не посмеет, хотя будет ждать, это очевидно. «Коллекционеры», они такие…
В прошлом году активно наблюдавшая за курортными турками, Лиза поделила их на четыре типа. Первый – «кролики», они же «коллекционеры» мужчины наподобие избранника Седжиль. Долгие ухаживания были им неинтересны. Они очаровывались девушкой лишь на один-два вечера. Отточенными фразами и взглядами шустро овладевали ее вниманием и не только им, ставили жирную галку в списке своих достижений и тут же теряли к проходной избраннице интерес. Становились «неимоверно занятыми» и абонент не абонент.
Во втором типе – «Неразлучниках» – кроме названия не было ничего романтичного. Не разлучались они со своим стремлением не выделяться из толпы. Принято на курорте гулять с туристками – хотели-не хотели, но гуляли. Без подруги не комильфо. Отлаженность конвейерной системы неразлучников восхищала Лизу. Они выбирали туристку с симпатичной фигуркой и обожали ее до конца ее отдыха. Обхаживали, засыпали комплиментами, уверяли, что она самая-самая, искренне считали ее своей девушкой. Прощаясь в последний раз, вздыхали у автобуса, теребили ее ладошку в трогательном нежелании расставаться… и тем же вечером обнимали следующую, тоже уже любимую.
Представители третьего типа – «Избирателей» – в отличие от первых двух не делали из секса культа. Им нравилось проводить время с приятными, тщательно выбранными девушками. Первый этап отбора, о котором девушка даже не подозревала, заключался в наблюдении за ней в первые несколько дней ее пребывания в отеле. Если после пары дней она все еще одна – значит, тоже избирательная, есть смысл к ней присмотреться. Дальнейшее – дело техники.
К четвертой, малочисленной, кучке относились все остальные. «Святоши», «Примерные семьянины», а также те, кого смущало незнание русского и английского языков, поэтому прогулкам с красавицами-туристками они предпочитали посиделки в мужских – таких же как они иностраннонеговорящих – компаниях.
– Такие только зря место в туризме занимают, – скривился Саша, с которым Лиза поделилась своей теорией. Пытаясь согреться после пережитого в туалете кошмара, Саша громко, в разы громче чем обычно отхлебывал обжигающий чай, вынуждая свою помощницу морщиться каждый раз при очередном громоподобном хлюпе. – Ты только подумай, Лизунка, сколько из-за них красавиц неудовлетворенными уезжает. Только такие как я «кролики» и выручают Турцию. Не будет нас, чернооких принцев, и туризма в Турции не будет, запомни мое пророчество. Он на наших плечах держится.
Действительно, в плане увлечения противоположным полом Саша был уникальным мужчиной. Он твердо занимал позицию между коллекционерами и неразлучниками, умудряясь проводить время одновременно с двумя-тремя девушками на протяжении всего их отдыха. Делал это так виртуозно, что ни одна из них не догадывалась о наличии остальных.
– От судьбы можно ухитриться убежать. От времени – никогда, – Саша пригладил дерзко мохнатящиеся брови. – Я слишком люблю жизнь и уважаю Аллаха, чтобы отказаться от щедрот, им посылаемых. Столько красоты рядом, а пенсия не за горами. Надо использовать возможности по-максимуму, Лизун.
– Супруга разделяет твое убеждение?
– Тьфу! Есть у вас, баб, дар: одним словом смешать мед с навозом!
– Уж прости, директруня. Мама мне всегда говорила, что есть во мне талант мануальщика. Ты и сам видишь, до чего отлично я давлю на больные мозоли. Упс, – встрепенувшись, Лиза вгляделась в коридор Бутикового рая. – Чтобы загладить свою вину, патроша, докладываю: красота сейчас таращится в витрину магазина. Твой формат, тебе и работать.
У текстильного, возбужденно пересмеиваясь, две белокожие туристки разглядывали торсы манекенов, наряженных в бамбуковые мужские халаты.
– Вот еще. Я сегодня шейх. Приводить ко мне наложниц – твоя задача, – развалившись на похожем на трон стуле для гостей, обитом расшитой пайетками и бисером парчой, провозгласил Саша. – Вперед, Лизун, на рыбалку. Ловись рыбка и стройная, и округлая, помнишь, как я тебя учил в начале сезона?
Действительно, в первые дни совместной работы, Саша активно пытался приобщить новую помощницу к ассистированию не только в продажах, но и в не менее важной задаче сезона – пополнению заветного Списка «Полюбленных Девушек». От Лизы требовалось лишь ненавязчиво внушить претендентке, что патрон – мужчина уважаемый, прогуляться с ним безопасно и приятно. «Ты русская, Лизун, к тебе доверия со стороны туристов больше. На небесах тебе эта помощь зачтется, помни об этом».
Но стоило Лизе пару раз «ненарочно», по девичьей глупости, не выказывая возмущения провалить задания, как Саша образумился и нашел себе более сговорчивого партнера – Ибрагима, продавца в центре кожи и меха и по совместительству главного конкурента за содержимое туристических кошельков. С ним же выгуливал туристок, приехавших с подругой.
– У нас крючки закончились, их в кожу завезут, – выходя из магазина, бросила Лиза патрону. – Ра-бо-та-ем, директруня. Леди, добрый день, – улыбка подошедшей к витрине Лизы, после упоминания Саши о рыбалке напоминавшая оскал, тем не менее составила бы конкуренцию стокаратному бриллианту в солнечный день.
– Нам ничего не надо, девушка, мы только смотрим, – вскинулась туристка, та, что побойчее. – Оля, пойдем отсюда, пока нам ничего не втюхали, – дернула подругу за рукав пестрого кардигана из тонкого трикотажа.
– Я вам ничего и не предлагаю, кроме турецкой диковинки.
– Какой же? – проглотили наживку подруги.
– Вам невероятно повезло, сегодня в нашем отеле отдыхает казахский шейх, инкогнито, и именно сейчас он в моем магазине. Хотите взглянуть на заморского красавца? Бред Пит рядом не стоял.
– Пожалуй, не откажемся, – после перестрелки взглядов протянула бойкая.
– Проходите, пожалуйста.
Главное – завести туриста в магазин, а уж Саша переместит его из категории «потенциальный покупатель» в разряд довольных клиентов.
Сохранив на лице достоинство приближенной к шейху, Лиза заскочила вслед за парой в текстильный, где Саша, обмотавший голову ярким полотенцем, как чалма, уже рассказывал первую байку из жизни провинциальных шейхов.
Такой он, стандартный рабочий день на курорте, где собирается самая полная коллекция шутов и сказочников. Ведь «грустной попой весело не пукнешь».
*
Плоские низкие небеса, грозящие вот-вот разразиться рыданиями, сменились мерцающим куполом неба. За зиму привыкшие к отчуждению звезды застенчиво выглядывали из-за темноты кулис, не решаясь на сольные партии. Лишь полнощекая луна, высокомерная аристократка, свободная от предрассудков, разорвав черноту, величественно устроилась на троне небосклона.
Кемер замер в терпеливом ожидании нового курортного дня, в котором, иншалла[17 - Если есть на то воля Аллаха.], появится много солнца, и в котором, иншалла, наконец-то появится шум дискотек. Из-за ливней открытие клубов перенесли сначала на неделю, потом еще на одну, потом еще. Клубы, внутри покрытые полуметровым слоем пыли со стульями на столах ножками вверх, казалось, смирились со своим одиночеством, но в глубине вынашивали мечту об его свержении. Погруженный в дремоту юный Кемер ждал своего часа.
Под покровом ночи «бабья банда», как называл недавно образованную девичью компанию Саша, закутавшись в свитера, скорчилась под дрожащими листьями апельсиновых деревьев в саду у дома, где жила Лиза. Неизвестный хитрец-экономист вновь выкрутил лампочку из уличного фонаря, и теперь крыльцо с потупившимся от обилия влаги кактусом освещалось лишь скудными подаяниями остальных граней Жемчужного квадрата. «Сожители» Лизы, пользуясь погодным затишьем, запахнув плотнее ветровки, умчались гулять с очередными недельными возлюбленными, оставив дом вести молчаливые беседы с окружающими его горами и апельсиновым садом. Узнавать тайны мироздания. Соотносить их с увиденными человеческими страстями.
На умело накрашенном лице Седжиль застыла обида.
– Ада не хочет в кафе.
– Я моря никогда не видела, – робко улыбнулась Аделия, и снова от переливов ее голоса по телу Лизы проскакал табун мурашек. В чем его необъяснимый магнетизм? Вновь и вновь задавала себе этот вопрос, но ответ рассеивался в пространстве мыслей.
– Я тоже голосую за море. Сезон едва начался, а я уже устала от постоянного гула и участия в шоу «За стеклом». Хочу сбросить маску вежливой девочки, расслабиться и хоть недолго побыть собой. Отдохнуть, не следя за тем, чтобы ты вновь не наделала глупостей, Седа.
– Здрасьте, баба Настя! Вы спелись, ленивые кулемы, тюлений отдых им подавай. А я жить хочу, любить, смеяться, целоваться. И вообще, мне, между прочим, тоскливо, значит, мне и придумывать план на вечер.
– На пляже отлично посмеемся, мы с Адой можем и зацеловать тебя, если купишь нам вина. Чем дольше не будешь мозолить глаза своему гарсону, тем выше шанс, что он сам начнет названивать тебе, – искры улыбки Лизы были способны смягчить любое сердце, кроме окруженного хмурыми всадниками с копьями наперевес, поэтому вызвать ответную улыбку подруги не удалось.
– Мы с тобой на разных языках говорим, косматая. Ладно, бежим отсюда, не ровен час придет Ахмет или, еще хуже, Саша, и ни моря нам, ни звезд. Беспокоятся они за нас, понимаешь ли… Лишать людей развлечений – таков нынче перевод слова «беспокойство» на турецкий.
– Единственное, о чем беспокоится Саша, так это о моей способности открыть магазин вовремя, чтобы самому с этим не возиться, – пропыхтела Лиза, спеша прочь из Жемчужного квадрата, сшибая кроссовками капли с невысокой травы. – Но с ним всегда можно договориться, я же уже не маленькая.
Покинув территорию Жемчужного квадрата, девушки повернули в сторону моря.
– Лизе сложно понять, что именно ты имеешь ввиду, Седа, – обронила Ада, зачарованно разглядывая отели-гиганты, мимо которых шла вымощенная терракотовыми прямоугольниками дорога на пляж. Детский восторг, сверкающий в глазах девушки, перекликался с блеском звезд. – Ее культура другая, а наши с тобой во многом схожи. Лиз, у нас братья в ответе за жизнь сестры. Не видать им рая, если равнодушно оставят ее погибать. Неважно, будет это моральная смерть от горя или мужа-тирана, либо физическая – от голода или алкоголя. Братья не имеют права позволить тебе и шагу ступить по неверному пути, – Ада сощурилась, отчего разрез ее глаз стал еще резче. На мгновение она замедлила шаг, мысленно перелетев через континенты в родную покосившуюся избушку на севере Туркменистана, вырастившую восьмерых детей. – Я не осуждаю твою культуру, Лиза, но у вас авторитет старших не столь силен. Здесь, в Турции, ты можешь ощутить, как это приятно – быть сестренкой старших братьев.
– То есть находится под их неусыпным контролем?
– Это называется заботиться и беречь, косматая! Ты в детдоме что ли росла, элементарных семейных слов не знаешь. А тебя, деревенская, чего твои братья не уберегли, не разобрались с муженьком-алкоголиком?
Ада вздрогнула, сжала плечи. Это была ее ошибка. Дом ее мужа был в другом велайяте[18 - Область/провинция в некоторых странах, в том числе Туркменистане.] и, выйдя замуж, с братьями она стала видеться раз в года. Да и не хотела жаловаться, верила, что однажды Аллах образумит ее мужа. Если не ради нее, то хотя бы ради детей. Что однажды их жизнь наладится, и они станут дружной счастливой семьей.
Идти на ближайший к дому пляж подруги не рискнули. Экономные сожители Лизы, не желающие вырывать из семейного бюджета доллары на комфорт мимолетных подруг, часто проводили свидания на этом пляже. Море, звезды, луна, тонкие профессиональные комплименты, ненавязчивые прикосновения, иллюзия близости и понимания. Классическая романтика востока. В случае согласия девушки углубить знакомство шезлонги выдвигались к кромке моря, огораживались матрасами, создавая подобие отдельного будуара. И вперед, на полной мощности к сближению. И к дому близко, и приятно, и бесплатно. И болтать с возлюбленной до утра не придется. Меньше опасности ошибиться в имени. Одни плюсы, в общем.
Около магазинчиков, закрывающих торговый Кемер, подруги свернули к парку лебедей и, подгоняемые ветром-задирой, поспешили к городскому пляжу. Под аккомпанемент ворчания Седжиль – «Шевелитесь, кулемы, иначе мы и к утру до пляжа не дойдем!» – заскочили в гостеприимно светящийся маркет, сложили в непрозрачный пакет с изображением белой башни – главной достопримечательности Кемера – пару бутылок гранатового вина, пластиковые стаканчики, молочный шоколад. И, наконец, оказались на орошаемом солеными брызгами пространстве. Пытаясь отдышаться, взглянули за горизонт и…
– Это что еще за происки шайтана?! – пораженная открывшимся над морем зрелищем, выдохнула Седжиль. Тонким каблуком запуталась в объятиях гальки, подбитой птицей замахала руками и, не удержавшись, рухнула на одно колено.
– Ты когда-нибудь видела такое, Лиз? – глаза Ады, несмотря на природную узость, превратились в сверкающие блюдца.
– Ты о грации нашей неощипанной куропатки?
– Я об этом, – Ада нервно махнула подбородком в сторону моря.
Где-то вдалеке, где горизонт кокетничал с морем, небеса устроили лазерное шоу. Вспышка кровавой молнии озарила разлившуюся черноту багряной зарей. Миг – и заря исчезла, не оставив тающего шлейфа, но тут же на смену ей черноту разорвала следующая пурпурная вспышка, вернувшая мир в мгновенье предзаката.
– Бисмилляхи рахмани рахим[19 - Да защитит меня Аллах.], – не успевшая подняться с колена Седжиль торопливо кинулась на второе, прижала ладони к груди в суеверном ужасе. И лишь ставшая багряной луна снисходительно усмехалась, глядя на людские тревоги.
– Вот так сюрприз, подруги, – движением плеч стряхнув оцепенение, пробормотала Лиза. – Не молиться надо, а фотографировать, Седа. Доставай скорее телефон, я свой дома оставила.
– Мой тоже в ложмане, – Седжиль нехотя, придерживая ладонью поясницу, поднялась колен, даже не подумав одернуть задравшееся платье. – Не хотела портить вам, кулемы, вечер своим воркованием с любимым. Мы уж если начинаем беседовать – до утра друг другом не насытимся.
Лиза и Ада понимающе переглянулись, в который раз восхитившись способностью подруги прятаться от неидеальной реальности за полиэтилен фантазий. Брошенный дома телефон – чудесное средство от гложущей хандры. В этом жесте и эликсир неосознанной надежды («наверняка он позвонил!»), и отблески невинной женской мести («звони-звони пока я с подругами развлекаюсь»).
– Какая ты заботливая, Седжиль, – Лиза изо всех сил сдерживала шлюзы сарказма. Она была из тех людей, кто вслушивается в закулисье фразы, не обращая особого внимания на происходящее на сцене, поэтому придавала большое значение интонации произнесенных слов. – Дожили, в 21 веке ни у кого камеры с собой нет. Значит придется по старинке, записывать в память. Айда в первые ряды зрительного зала.
Втроем девушки подтащили шезлонги к кромке берега так, чтобы при желании ступни могли коснуться ледяной смолы моря. Устроили подобие диванов. Скинули обувь, смеясь, заойкали от приветственной прохлады гальки.
– Кусается!
Гранатовое вино – коварная штука. Словно шаловливый котенок, дразнит мнимым отсутствием алкоголя, кружит голову ароматом спелых ягод. Нужно время, чтобы осознать его ценность. И не пропустить момент, когда пора остановиться.
– За нас, девочки!
Для Лизы, «курортной старушенции», как, шутя, называла ее Седжиль за двухгодичный стаж в Кемере, двуличность гранатового вина не стала откровением, а подругам-первогодкам она пришлась по вкусу.
– Твой Саша завтра обязательно спросит, где и, главное, с кем мы провели вечер, если я правильно поняла суть ваших деловых отношений, Лиза, – упустившая момент «стоп» Ада отставила опустевший стакан, зажала ладонями пустившуюся в пляс голову. – Потом нахохлится и буркнет: «Приду в следующий раз на ваше море, посмотрю, что на вашем бабском языке значит «разговоры с подружками».
– Это он заботу обо мне прикрывает беспокойством о тебе, косматая, – возвела глаза Седжиль. – Как будто не знает, что, когда Кемер полон туристов, туркам переживать за себя, а не за нас надо.
– Ты при чем?
– Здрасьте, баба Настя! Это вы, русские, в этой стране словно сорняки в поле творите что хотите. А я – ахызка, нам гулять с кавалерами до свадьбы и тем более искать приключений на пятую точку запрещено культурой. Но мне плевать на правила. Жизнь моя, и коротать ее мне!
– Вообще-то Саша – мой патрон, и про тебя он никогда не упоминал в допросах…, – задумчиво откликнулась Лиза, любуясь переливами лунного света в вине. – «Если тебя, говорит, вые… Хм… Вы поняли девочки. Так вот, если с тобой, говорит, это сделают, то, считай, и со мной – морально разницы нет. Потому что весь сезон твои слезы утирать придется мне. Тебе конечно, в этой ситуации приятнее, а мне завиднее, страдаю ни за что. Так что сиди дома. И подружкам своим то же самое передай». В общем, боится он, что я влюблюсь в «кролика», как будто не я эту классификацию изобрела, и не сумею разглядеть в мужчине его пушистые ушки.
– Неужели серьезные отношения в Кемере совсем невозможны? – Гранатовое вино стало первым в жизни Ады алкоголем и с непривычки ее язык начал заплетаться уже после второго стакана.
Заносчивую Седжиль сбить с пьедестала было не так-то просто. Не обращая внимания на вопрос Ады, она продолжала гнуть свою линию.
– Вообще-то Ахмет – мой родственник, забыла, косматая? Саша – лучший друг Ахмета, считай, что брат. Если со мной что-то случится, отвечать перед Аллахом и моей теткой будут оба.
– От главных потрясений в жизни они тебя уберечь не в силах, как бы не старались, – в меланхолию голоса Ады виноградной лозой вплелись ростки смирения. Будто она знала больше, чем могла рассказать. – Хватит о сложном. Сегодня особенный вечер, девочки. Вечер празднования начала нашей дружбы.
– Забыла совсем, у меня для вас есть сюрприз, видимо, в честь нашего праздника, – пухлая ладошка Седжиль с унизанными массивным золотом пальцами утонула в складках мешкообразного платья, покопалась там и извлекла пакетик с сушеными анчоусами. – Угощайтесь, пока я добрая. И пожелайте здоровья Жорику из Минска. Может, знаете его, он на весь отель прославился. Купил жене в отельной ювелирке кольцо с шестнадцатью бриллиантами, самое дорогое из тех какие были, около 40 000 долларов за него отдал. А женушка его на следующий день случайно в море утопила. Ты, косматая, наверняка с ним знакома, этот красавчик у тебя пар десять носков купил. Тех, что с запахом.
– Откуда именно ты это достала? – с подозрением поинтересовалась Лиза, проигнорировав язвительный рассказ подруги о приключениях щедрого туриста. – Не отвечай. Я слишком скучаю по рыбке, чтобы знать правду. Деликатеееес!
– Чего не сделаешь ради любимых подруг. У меня еще и семечки есть, настоящие, черные.
– Седа, я тебя обожаю! – горы удивленно обернулись, услышав оглушающий счастливый визг. – По человеческим семечкам я скучаю еще больше, чем по сгущенке и пельменям. От турецких белесых монстров у меня мозоли на пальцах.
Тихая Ада наблюдала за добродушной суетой подруг, едва сдерживая слезы. Шутки, забота, щедрость… Это были слова из другого мира. Перед глазами девушки, разрывая едва сформированные рубцы, кровоточащими стрелами проносились картинки прошлого.
Провонявшая потом, заляпанная кровью тельняшка. Муж рубил голову курице. А тем же вечером с тем же топором носился по деревне за ней, Адой, пугая встречных соседей бешеным блеском в глазах. В блюде с куриным мясом, редком госте на их столе, оказалось слишком много лука. Вот и вся причина.
Храп мужа в разлившемся алкогольном смраде. Утроенный детский плач. Неуемный, животный. Ее шепот: «Завтра, милые, завтра будет нам хлеб».
Погоны на гостях в форме. Казенная бумага на покрытом дырявой клеенкой столе. Неуверенные подписи свидетелей. Наручники на ненавистных запястьях.
Презрение в голосе матери и братьев. «Твое дело – терпеть!».
Надежда в звонке из Турции от дальней родственницы. «Займи на билет. Есть работа».
Чья-то рука на ее плече. От нее исходит тепло и поддержка. Стоп. Это не может быть кадром из прошлого. Встряхнув головой, Ада огляделась. Так и есть. Заметив ее состояние, Лиза подсела поближе, обняла ободряюще. «Все будет хорошо. Теперь ты не одна», – шептали ее глаза. Тепло, отразившись в звездах, робким лучом прокралось в душу. Потопталось в коридоре, уселось у порога, не решаясь войти в гостиную. Всему свое время.
– …дители погибли в автокатастрофе пару лет назад, мне тогда было всего 17, – донесся до них начавший терять связность голос Седжиль. Увлеченная своим переживанием, она совершенно утратила связь с внешним миром и не обратила внимание на произошедшую в подругах перемену. – А недавно я потеряла последнего родного мне человека – бабушку. Девочки, это так страшно – пустота в жизни. Старое разрушено, новое не построено. У меня есть родственники по материнской линии в Стамбуле, но им нет до меня никакого дела. Они мне чужие, как и я им. Формально выполнили свой долг, после похорон бабушки выделили койку в своей лачуге, а через пару недель, ликуя, спихнули меня Ахмету. Он-то тоже мне семисотая вода на киселе. «Тебе надо отвлечься, дорогая», – кряхтящее-дрожаще передразнила Седжиль свою тетку. – Тоже мне, добродетельная матрона. Знаете, что мне нужно на самом деле, кулемы? Ощущать, что я нужна. Что есть рядом человек, который останется со мной, чтобы ни случилось. Который извинится первым и подарит мне шикарный букет роз, даже если скандал по моей вине. Который вопреки всем культурным рамкам принесет мне обед в кровать, когда я буду больна.
– Твое желание уже исполнилось, Седжиль. Аллах послал тебе меня и Лизу. У тебя есть мы, а у нас – ты. Мы нужны друг другу.
– Что ты несешь, деревенская? У меня никого нет. Ни-ко-го. Как бы я хотела, чтобы и меня тоже не было. Но увы. Знаете, как проходит моя жизнь сейчас? Я из последних сил пытаюсь найти опору. Сижу, сжавшись в точку, наблюдаю за происходящим. А еще за тем, как где-то вдалеке в моей жизни разгорается огонек, который единственный будет давать мне силы. Сейчас он – крохотная точка. Но с каждым днем он все ближе и ближе. С его приближением оживаю и я. Понимаете теперь, почему меня так тянет в кафе к моему любимому? Он лишь взглянет на меня, и я снова верю в то, что счастье существует, и понимаю, зачем стоит жить.
Вторая рука Лизы нашла сочувствующее пристанище на плече Седжиль. Туркменка, русская, турецкая казашка. Шанс на их встречу был один из миллиарда, но они не только встретились, но и несмотря на несовместимые различия умудрились стать друг другу ближе, чем просто знакомые.
Вы все еще верите в невозможное?
