скачать книгу бесплатно
ВСЕ включено
Екатерина Янык
Для туристов турецкий курорт Кемер – это рай. Для работающих там иностранцев город часто похож на мачеху, устанавливающую свои законы и правила, многие из которых иностранцам принять сложно, зато нарушить – проще простого. Прижиться в этом городе сможет не каждый.Здесь у каждого – свои секреты и желания. Шутница Лиза живет одним днем, стремясь собрать всю доступную радость на работе и с подругами, но таится от мужчин. Юная Седжиль бежит от одиночества в красивую любовь с турком. Одну за другой. Мудрая Аделия, спасаясь от нищеты и насилия в семье, стремится заработать денег ради лучшего будущего детей.Подруги пытаются вписаться в новый для себя мир, но жизнь снова и снова проверяет их на верность себе.Перед вами полная веселья, солнца, моря, кебабов и локума, женской дружбы, любвеобильных мужчин, интересным о Турции и сбрызнутая курортными интригами история о поиске счастья.
Екатерина Янык
ВСЕ включено
Не все персонажи и события вымышлены.
Не все совпадения случайны.
Для туристов турецкий курорт Кемер – это рай. Для работающих там иностранцев город часто похож на мачеху, устанавливающую свои законы и правила, многие из которых иностранцам принять сложно, зато нарушить – проще простого. Прижиться в этом городе сможет не каждый.
Здесь у каждого – свои секреты и желания. Шутница Лиза живет одним днем, стремясь собрать всю доступную радость на работе и с подругами, но таится от мужчин. Юная Седжиль бежит от одиночества в красивую любовь с турком. Одну за другой. Мудрая Аделия, спасаясь от нищеты и насилия в семье, стремится заработать денег ради лучшего будущего детей.
Подруги пытаются вписаться в новый для себя мир, но жизнь снова и снова проверяет их на верность себе.
Перед вами полная веселья, солнца, моря, кебабов и локума, женской дружбы, любвеобильных мужчин, интересным о Турции и сбрызнутая курортными интригами история о поиске счастья.
Екатерина Янык «Все включено. Выбираешь ты»©
При перепечатке любого фрагмента текста ссылка на автора обязательна.
2024
Автор: Екатерина Янык
ekaterina_yanik@mail.ru
Инстаграмм: @ekaterina_yanik
ВК: vk.com/e_yanik
Автор обложки: Ксения Суворова
Инстаграмм: @ksenya_i_olga_suvorovart
ВК: vk.com/olgaikseniyaart
Глава 1
Эта история, на 180о развернувшая судьбы десятков ее участников, началась в обычный для начала курортного сезона дождливый день. Если бы Лиза заранее знала, какие роковые последствия породит этот день, если бы знала, что ему суждено стать первым звеном стремительно развернувшейся трагической цепи, она бы сильнейшим снотворным стерла 19 мая из календаря своей жизни. Или сбежала из вальяжного Кемера в гостеприимный Стамбул до следующего утра, несмотря на протестующие вопли своего патрона[1 - Руководитель (тур.).] Саши, златозубого толстопуза с редкими пучками пуха на затылке – для связи с космосом, как важно объяснял он миловидным туристкам. Но Лиза, хоть и, еще не открыв утром глаза и не выслушав мнения синоптиков, могла точно предугадать, с чем сегодня выходить на улицу – с зонтом или шляпой, в тот злополучный день не ощутила никакого беспокойства или необъяснимой тревоги.
С утра грозные облака, облачившись в грязно-серые плащи, вновь шумно выясняли отношения с невозмутимыми горами. Устроили осаду их вершинам, незащищенным армией кедров. Посадили в темницу майское солнце, то и дело выбрасывая на пальмы моросящий десант. Море шипело на обидчиков, выставив перед собой заслон из яростных волн. Казалось, земля объединилась с туристами в протесте задержки полноценного летнего сезона.
«Добро пожаловать на солнечное анталийское побережье, уважаемые туристы, – усмехнулась Лиза, сквозь огромное – от пола до потолка – окно в коридоре отеля разглядывая скорчившихся под наспех сооруженным навесом уличного бара отдыхающих. – В начале мая Кемер – не тот город, фотографии солнечных пляжей и километров накрытых столов которого каждое лето миллионами появляются в интернете. Но в этом году небеса перегибают палку. Давно пора открывать купальниково-морской сезон, а мы плащево-лужевый закрыть не можем».
Опустив кисти рук в карманы салатового – под стать настроению – сарафана, Лиза вернулась в текстильный магазин кемерского пятизвездочного гиганта Deniz Luxury Resort&Spa, где работала с 1 мая – со дня официального старта летнего сезона. Первый тайм рабочего дня близился к завершению, но счет в турнире покупок между покупателями и продавцом оставался закрытым. 0:0, несмотря на полдень, самое жаркое время для бойкой торговли по замыслу создателя Бутикового рая, как управляющий отелем шутливо называл проветриваемый через широкое окно коридор с расположенным в нем десятком магазинов. Другого пути в центральный ресторан отеля кроме как через Бутиковый рай не было. Вольно или невольно шесть раз в день полторы тысячи пар ног ступали на его мраморный пол. Вольно или невольно шесть раз в день полторы тысячи взглядов падали на пеструю, заставленную безделушками витрину бутика сувениров, на сдержанно-аристократичные манекены за стеклом магазина кожи, на горы турецкого рахат-локума и связки чурчхеллы в маркете[2 - Магазин (тур.).], на видные сквозь огромное стекло образцы постельного белья, штор и другого текстиля в бутике, где работала Лиза.
Яркий, льющийся с потолка свет придавал товарам особую привлекательность, создавая все предпосылки для их скорейшего переселения в разные уголки мира. Однако жизнь, как водится, внесла свои коррективы в планы торговцев. Сезон начинался не торопясь, словно не знал о существовании отпущенного ему создателем 6-месячного лимита. Немногочисленные туристы вяло бродили по бесконечным коридорам Deniz Luxury Resort&Spa, спасаясь от тоски непрекращающихся ливней, но вовсе не пожирали взглядом витрины и игнорировали порой балансирующие на грани дозволенного шутки торговцев.
– Девушка, и почему я в вас такой влюбленный? – проканючил неприкаянно слоняющийся по Бутиковому раю Саша, владелец текстильного бутика, пышнотелой даме бальзаковского возраста, спешащей закусить скуку истекающей сиропом пахлавой в снек-баре возле бассейна.
Длинные ресницы Саши, по паспорту Исрафила, скрыли промелькнувшую в глазах лукавинку. Бросив на него презрительный взгляд, матерая туристка прибавила шаг.
– Не буду я ваши безделушки в тридорога покупать, даже не страйтесь! – сквозь зубы процедила она. – Я за шубой приехала, а не за бездарной подделкой под бамбуковые полотенца.
– Вы разбили мне сердце, знайте!
Саша в отчаянии прижал к груди пухлые пальцы со светлым ободком на безымянном пальце правой руки, но тут же утешился, заметив новую жертву.
– О ангелоликая красавица! Тогда ты полотенце купи, у тебя улыбка добрая.
Белокурая девушка застенчиво улыбнулась и, не ответив, поспешила к ресторану, крепко сжимая ладошку малыша в матросской форме.
– До чего странные туристки приезжают в мае, совершенно не клюют ни на мое обаяние, ни на новую рубашку-капкан-для-красоток, – посетовал Саша, устало опускаясь на табуретку около дубового стола для упаковки товара. – Не пойму я вас, баб, Лизунка. То вам цветы-цветы-цветы подавай, а вырядишься в рубашку с цветами, как обгаженная голубями поляна, – даже не взглянете.
– Все верно, директруня. Кому интересно смотреть на «обгаженное голубями» поле конопли? Выбрал бы розы – эффект был бы другим.
– Сама ты конопля, Лизун, – обиделся за новую, стоившую ему двух часов мучительного выбора, рубашку патрон. – Это нарисован цветок из райского сада. Многообещающая у меня одежда. И вообще, не были бы вы, бабы, такими привередливыми, давно бы все замуж повыскакивали.
– Я не тороплюсь, – прошамкала Лиза губами с зажатыми иголками для драпировки штор – сильнейшего лекарства от безпокупательной хандры. Рассыпавшиеся по плечам огненные локоны при малейшем движении головы закрывали девушке обзор, но она не обращала на это внимания, поглощенная создаваемыми из штор воздушными замками и карнавалами. Находила в этом размытое дождями умиротворение.
– А я бы с удовольствием сдал тебя какому-нибудь бедолаге, лишь бы не видеть просящие глаза остальной орды твоих поклонников. Без подарков ведь приходят, черти! Никакого воспитания, – шмыгнув носом, орлиным, с выразительной горбинкой, выдававшим в нем турецкие корни, Саша встал с табуретки, намереваясь как всегда, когда речь заходила о недостатках турецких мужчин, продолжить тему со своим школьным приятелем, монобровым Ахметом, арендующим соседний с текстильным сувенирный магазин.
– Ахмета нет, директруня, и телефон его отключен, – Лиза сделала шаг назад, оценивая заново задрапированную часть магазина. – Сувенирный сегодня не открывался.
– Значит, по пути в отель подцепил фею в бикини и удрал с ней на пляж, иначе бы давно явился в магазин. А где твоя шарообразная подруженция?
С ворчуньей Седжиль Лиза познакомилась две недели назад. Турецкая казашка и русская, огонь и волна, беспросветная мгла и яркое солнце даже сквозь тучи, порывистость и рассудительность. В других обстоятельствах у девушек не было ни малейшего шанса стать друг другу кем-то большим, чем пара незнакомок. Но курорт, фантазер и затейник, диктует свои правила, сталкивая противоположности в общей плоскости жизненных обстоятельств, уравновешивая минусы, дополняя плюсы, и тем самым облегчая жизни.
Действительно, где же Седжиль?
Бутиковый рай затих. Туристы разбрелись по отельным барам – насладиться вкрадчивым саксофоном, пронзительной скрипкой или романтичным фортопиано, звуки которых окутывали бары, но не выплывали за их пределы. Сотрудники магазинов дремали под мерную дробь дождевых капель – одну и ту же мелодию всех капель мира.
Саша, пыхтя, приволок из маркета надувной матрас, ставший предметом расстройства для Юсуфа – похожего на недощипанного цыпленка владельца маркета. В такую погоду, какая царила в Кемере с прошлого октября, плавать можно было только в морях луж и переполненных водостоках, и туристы обходили вниманием купальные принадлежности, составляющие львиную долю выручки в маркете.
Саша разместил добычу в примерочной, отгороженной от главной части текстильного магазина затейливой занавеской из нитей бамбука, обмотал голову полотенцем как восточный падишах. Театрально замерев между подрагивающих нитей занавески, провозгласил:
– Султан отбывает на боковую.
Хруст придавливаемой резины матраса. Кряхтение толстопузого Саши. Шепот пледа. Тишина. В магазине затихли даже шуршащие муравьи – постоянные незваные гости пакетов с печеньем и бисквитами.
– Вот так пироги с индюшатиной! Работать кто будет, директруня? – от возмущения Лиза выронила расшитую золотистыми нитками игольницу.
Из-за занавески зазвучал храп.
– Эй, патроша!
Храп стал громче.
«Этим спектаклем ты только туристов проведешь, я же сама какую хочешь трагедию перед тобой разыграю. Сам Станиславский зааплодирует», – Лиза сузила глаза и, просунув руку между нитей занавески, солидарно не хлопнувших друг о друга при этой экзекуции, осторожно нащупала затычку в матрасе, храп с которого гремел уже на весь отель. «Знай, с кем связался, директруня!» – мстительно гигикнув, Лиза распахнула клапан. К храпу добавилось тихое шипение сбегающего из заточения воздуха.
Саша не пошевелился.
– Патроша, ты поработай, а я сбегаю к Седжиль на минутку, – услышав бурчание замка в соседнем магазине, взвилась Лиза. – Узнаю, где Ахмет и почему сувенирка полдня стояла закрытой. Обещаю доложить тебе так подробно, как ни в одном криминальном отчете не пишут.
– Стой, Лизунка, стой! – храп мгновенно исчез. – Собирать сплетни – это моя обязанность, забыла? Ох уж эти бабы, зачем я только связался с ней, – всплеснул руками Саша, поняв, что помощницу не вернуть никакими увещеваниями. – Аллах свидетель, поседею я за сезон с этой девицей. То орда ее кавалеров в магазин ломится, отгоняй их словно мух от еще дымящейся кучки. То ее подруга кренделя выписывает, а я им обеим сопли вытирай. Нет, Аллах, здоровым мне домой не уехать.
Крякнув, Саша перекатился другой бок на сморщенной полосе матраса. Из-под натянутой до носа паутины пледа раздалось разочарованное сопение.
Над морем небеса устроили светопреставление. Молния рождалась в облаке, выскакивала из него, словно черт из табакерки, играя в догонялки с ветром. Но Бутиковый рай, погруженный в послеполуденную дремоту, и Лиза, пораженная открывшимся в сувенирном магазине видом, не заметили небесного спектакля. В полумраке магазина, среди витрин с магнитами, брелками и назарами[3 - Амулет от сглаза. Синяя/черная точка на синем стеклянном поле, наложенная на белый или желтый центр (так называемый «глаз»).], замерла Седжиль. Застыла, неестественно выпрямившись, взгляд воткнут в стену. В керамическое панно с первой сурой Корана, восхваляющей Аллаха. Губы торопливо шевелятся, словно боясь не успеть за всхлипами сердца.
Лиза машинально прижала правую ладонь к груди, туда, где тонкой джинсой сарафана было скрыто ажурное распятие – прошлогодний подарок родителей перед первым отъездом их сокровища в Турцию.
– Седжиль? Что случилось, дорогая?
Губы оборвали свою беззвучную песню. Помедлив секунду, Седжиль обернулась к подруге. Что-то не так. В обычно наполненном перцем и солью каштане ее глаз – фейерверки. Волосы хоть и уложены, как всегда, в замысловатую прическу, но из нее торчат растрепанные пряди. На блузке дорогой турецкой марки – оранжевое масляное пятно.
– Ты где была полдня, Седжиль?
– Аллах пришлепнул твои подозрения в адрес моего любимого, косматая, – в голос Седжиль вкрались нотки торжества. – Ты, мнительная рыжая кулема, слишком часто включаешь мозги и слишком редко идешь на поводу у сердца. Как ты собираешься быть счастливой с реальным мужчиной, а не с плюшевым крокодилом, с которым ты спишь?
В первые дни знакомства своеобразная манера выражения симпатии новой знакомой вынуждала Лизу сторониться своей соседки по Бутиковому раю. Но ворчливый шарик была не из тех людей, кого можно игнорировать без их на то разрешения, поэтому она все безлюдные минуты проводила в текстильном, прямотой и естественностью высказываний доводя Сашу до нервного тика. Крепкая дружба и яркая любовь зачастую рождаются от скуки. Кажется, коротаешь время в болтовне, но незаметно для себя открываешь в гравии бриллиант и сам становишься им же.
Однако, несмотря на взаимную симпатию, черная кошка была нередким гостем в отношениях девушек.
– Неужели гарсон[4 - Официант (тур.)] объявился?
– Здрасьте, баба Настя! Во-первых, не пропадал он, а был занят на работе, как я тебе и объясняла. Во-вторых, не гарсон он, косматая, сколько раз повторять? Гарсоны не мой уровень. Мой любимый – совладелец кафе. Напряги остатки мозгов и ради Аллаха запомни это, рыжая.
– Все они на курорте… совладельцы, – пробормотала Лиза. – А ты, если долго не видишься со своим гарсоном, становишься капризной тучкой. Дивное явление природы, но близко подходить опасно. Шибанет молнией так, что имя мамы забудешь. А сейчас сияешь словно нагеленные волосы турка под солнцем. Признавайся, снова звонила ему?
Из взгляда Седжиль выпрыгнули шаловливые зайчики поглядеть на любопытную подругу хозяйки.
– Пойдем в текстильный, косматая. Не хочу в этом хламе рассказывать о прекрасном. Напьемся чаю, потом можно и сувенирный открыть. Все равно Ахмет из Анталии раньше ужина не вернется.
За время их недолгого знакомства Лиза успела понять, что с Седжиль лучше обращаться как с мужчиной – согласиться с даже странными просьбами, удержав раздражение внутри, и получить желаемое, чем спорить до икоты, настаивая на своем варианте развития событий. Поэтому Лиза молча перешла в соседний магазин, где из-за бамбуковых нитей занавески вновь – на сей раз натурально – звучал храп Саши.
Щелкнула включателем электрического чайника. Для него в просторном, но заставленном текстилем магазине была выделена отдельная тумбочка с резными ножками. В ее верхнем ящике хранилась привезенная с родины чашечка Лизы и ее дамские вещи первой необходимости – косметичка, расческа и зарядка для телефона. Нижний же ящик был забит сигаретами Саши и поллитровой кружкой – подарком туристов. Туда же неуемный толстячок прятал то ли от натыканных по отелю бдительных камер, то ли от других продавцов сладости, стащенные для него из ресторана туристами. Персоналу отеля вход в ресторан для туристов был категорически воспрещен. Сотрудники Бутикового рая вместе с другими работниками отеля питались в столовой, по обилию и разнообразию еды казавшейся падчерицей рядом с шикарной мачехой. Клянчить сладости у туристов для Саши стало важной частью рабочего процесса. Сытый продавец – веселый продавец. А деньги в туризме – там, где веселье, уверял он.
Получив долгожданный, заваренный в стеклянном чайнике чай, привезенной гурманкой Лизой с родины, Седжиль довольно засопела.
– Видит Аллах, не понять мне турков, косматая. Как они могут пить ту пыль, которую варварски называют чаем?
– Если эту пыль заваривать не как мы, в пакетиках, а по всем правилам, в двойном чайнике, то она превращается в напиток богов. Ты что ли в Турции ни разу нормальный чай не пила?
– Не умничая, косматая. Странная ты. То тебе кофе сердцем на пене, то чай в кафе подавай. А мне нужна лишь крыша над головой, вся семья под ней, кусок хлеба с мясом да чтобы любимые были живы-здоровы.
– Ты поэтому носишь исключительно фирменные дорогущие вещи и золото размером с твою голову? – сквозь доброжелательность, маской накрывшую тон Лизы, не просочилось ни ноты бушующего внутри девушки раздражения.
Эта пухлощекая месхетинка[5 - Турки-месхетинцы – исконные жители Месхетии, области на южной и юго-западной территории современной Грузии (на границе с Турцией). В 1944 году в целях улучшения условий охраны границы СССР были выселены в Казахстан (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D1%85%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD), Киргизию (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B8%D1%80%D0%B3%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%8F) и Узбекистан (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%B7%D0%B1%D0%B5%D0%BA%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD).] невыносима в своей заносчивости. Как и Лиза, она оказалась одна в чужой стране, но в отличие от Лизы боялась остаться наедине со своей душой, исковерканной чередой пережитых трагедий, а потому нацепила свинцовую броню в метр толщиной, заблокировавшую всякие представления о вежливости. Именно эта тема и служила явной или скрытой причиной постоянных девичьих склок.
– Не поэтому, а потому, что мама меня рожала не за тем, чтобы я в обносках щеголяла, как некоторые, – Седжиль проигнорировала пики взгляда Лизы, отправила в рот очередной выуженный из ящика Саши ломтик дынного локума с фисташками. – В общем, отвечаю на твой вопрос. Перед открытием магазина я решила заскочить на базар, прикупить свежих фруктов для своей красоты.
Прохожу, значит, по базарной вони мимо лотка с рыбой, смотрю, продавец леща потрошит. Кровавые кишки во все стороны разлетаются, рыбья голова на асфальте жужжащими мухами облеплена. Ты лучше меня знаешь, как это бывает, у вас на кухне небось после каждой рыбалки твоего отца реки крови текли.
– Седа, я бы хотела про приключения, а не кишки услышать, – пальцы Лизы, сжимающие ручку любимой фарфоровой кружки с узором под гжель, побелели.
– Жизнь кишки и есть, косматая. Приключения она только пока ты в пеленках и с заткнутым соской ртом копошишься в кроватке. Но не об этом сейчас. Отгадай, косматая, для кого потрошили несчастного леща? Для моего любимого!
Лиза вздрогнула. История, казавшаяся угасающей, вспыхнула с новой силой, грозя сжечь дотла девичье спокойствие.
– И?
– Заметил меня, аж в лице изменился от радости. При всех обнять, конечно, не посмел – воспитанный же мужчина, – но тут же пригласил меня на обед. Говорила я тебе, косматая, он от меня без ума, просто занят на работе. Он ведь патрон, не какой-то там элеман[6 - Наемный сотрудник (тур.).], как некоторые кулемы.
– И пухлозадые сувенирщицы. Где обедали? – Лиза спросила больше из вежливости, чем из любопытства, но услышанное заставило ее подпрыгнуть на стуле, опрокинув на себя содержимое кружки. – Как у него дома?! Ты с ума сошла, Седжиль?!
– Чего ты развопилась, завидущая? Включи мозги, не идти же в ресторан, если в пакете свежайшая рыба. Для тебя-то небось только отец подобное готовил. А мой любимый готов весь мир положить к моим ногам. Не будешь злить меня – приглашу на свадьбу.
– Свадьбу по залету, очевидно.
– Здрасьте, баба Настя. Дура ты, косматая! Ты можешь не верить в любовь турков и тем самым обрекать себя на одиночество, а я – другая, и в жизни у меня все будет по-другому, ясно тебе? И вообще на тебя с твоей мочалкой на голове ни один приличный мужчина даже не взглянет. А мой ненаглядный крепко сидит на крючке. Уж я-то знаю, как надо обращаться с мужчинами. Глянь, на мне сейчас нет ни одного миллиметра не целованного, но и заветного любимый пока не получил. С какой страстью он на меня накинулся! Я уверена, совсем скоро он сделает мне предложение.
Лиза покачала головой, задумчиво накручивая на палец огненный локон. Крепкий крючок – не более чем иллюзия наряженной в розовые очки Седжиль. Это к гадалке не ходи. А вот вопрос зацелованности многограннее. Неужели Седжиль хватило безрассудства, точнее, не хватило разума остановиться перед точкой невозврата отношений в стабильное русло? Если так, то пора собирать у туристов валерьянку. Крах иллюзий пережить сложно, особенно неизбалованной опытом 19-летней девчонке.
А может, и правда Лиза слишком цинична? Может, этот гарсон и правда много работает? Может, Седжиль ему и правда интересна?
Из размышлений Лизу вырвал писк самсунга Седжиль, на дисплее которого красовалось изображение хозяйки, ухватившей букет из по меньшей мере сотни роз. Услышав призыв телефона, та взвилась со стула, словно рой комаров, схватила трубку, шустро нажала нужные кнопки. Нетерпение на лице сменилось удивлением, потом – разочарованием. Торопливо отвернувшись, Седжиль на пару секунд поднесла руку к лицу и, помедлив, повернулась к не спускающей с нее глаз цвета коры пихты Лизе.
– Мухаммед, – выдавила из себя тень улыбки. – Пишет, что соскучился. Турки меня любят, кулема. Тебе бы тоже не мешало позаботиться о кавалере. В твои 23 пора о замужестве думать. Через пару лет на тебя, старуху, только горбатый, слепой или беззубый позарится.
– Мухаммед это кто?
– Повар. Ты думаешь, кто приносит пахлаву, которую мы по ночам трескаем? Каждую ночь серенады мне в трубку поет. До чего противный у него голос, не дай Аллах тебе его услышать, рыжая. Словно ворона клювом по трубе скребет.
– Ты невообразимое существо, Седа, – впервые за разговор тревога за подругу сменилась надеждой, что история с гарсоном закончится без глобальных потрясений. – С твоей любвеобильностью ты даже турков за пояс заткнешь. Сезон едва начался, а в твоем списке уже двое.
– Я не списка ради, я себя спасаю, косматая, – тихо проговорила Седжиль и уткнулась носом в опустевшую сашину поллитровку, из которой – каждый раз с риском для нервов – без спроса у хозяина пила чай в текстильном. – Однажды я уже потеряла все, что было мне дорого, теперь стала умнее. Заранее строю запасные аэродромы. Но не подумай про меня плохо, я с Мухаммедом даже не целовалась. Я же не туристка, чтобы на первом свидании показывать всю себя. Так, пару раз на берегу моря за ручку подержались. Я хоть и предусмотрительная, но не вертихвостка. Ладно, пора работать, но старайся не перетрудиться, рыжая, вечером идем в кафе к моему ненаглядному.
– Он пригласил?
– Нет. Забыл, наверное, у него же голова более важными заботами занята. Но он скучает, я знаю, поэтому хочу сделать ему сюрприз. Такой уж я человек. Рождена, чтобы радовать людей. Я ушла, косматая, пора магазин открывать, магниты сами себя не продадут, лентяи.
Вспорхнув словно накачанный гелием воздушный шар, Седжиль умчалась, оставив после себя шлейф из аромата гортензий и восторга сбывающейся мечты, а также мечащееся в панике беспокойство в сердце подруги. Интуиция – сводная сестра Лизы – редко подводила ее и сейчас шептала охрипшее: «Броня – в щепки, душа – в клочья. Быть беде, быть».
*
