Легенда о наследнике Артурия. Убить Элею

– Вот, – протянула листок желтоватой, свёрнутой в трубочку бумаги. – Пишите, если Чертенёнок вернётся. Я увижу послание в дневнике. Приму меры.

– Вы не останетесь? – Спросила Амелия, двигая ко мне блюдо с черничными пирогами.

И сладко так улыбнулась. Дверь, ведущая в гостиную, приоткрылась, на мгновение показалось, что я слышу перешёптывание. Хотя, почему показалось? Хозяйских детей сегодня не видно: обычно они бегают по кухне, или играют так, что гам стоит на весь дом. А старшие дети как раз накануне ходили за ягодами. Корзинку прятали. Судя по всему, домашние готовились к этому разговору тщательно.

– Тяжко нам без мага-лекаря, – вздохнула Амелия. – И толковый травник-то не в каждом селении есть. Мы общими силами дом вам построим, да в хозяйстве поможем: травник Маэлин не даст соврать, как мы о нём печёмся. Ни в чём нуждаться не будете. Вы людям нравитесь… я по глазам вижу, что вы счастливы здесь, Леа, да и в годах ваших странствовать опасно.

– Я бы осталась. Правда, – задержала взгляд на её карих глазах. – Не говорила вам этого, но у меня есть семья в столице…

Амелия раздвинула шторы.

Погода портилась. Чёрно-синие тучи стояли на горизонте, как полчище тёмных духов, готовых ринуться в атаку и захватить небо целиком. Ветер дул с севера – холодный, промозглый.

– Ледяная ведьма снова не в духе, – вздохнула Амелия. – Может, непогоду всё-таки переждёте у нас?

Честно говоря, я приняла бы предложение. Не только бы непогоду переждала, но и насовсем здесь осталась. А что? К ниэлам относятся неплохо. Лес да глушь в округе – не беда. Травы собирать сподручнее. Представила, как просыпаюсь в бревенчатом доме, пахнущем деревом. Кружевные занавески порхают от ветра, чай закипает в печи, наполняя комнату бодрящим ароматом мяты. На завтрак ко мне заглядывает добрая соседка. Дети строят замки из кубиков на полу, а муж мой… наверное, ниэл-полукровка, коих по сей день можно встретить в деревнях.

– Леа, – Амелия вырвала меня из плена грёз. – Всё хорошо?

– Хорошо, – улыбнулась я. – Но мне действительно пора идти. Долг зовёт.

А, вернее, пышный праздник в Багровом Холме, на который я давно хочу попасть, и чувствую, что опаздываю. После праздника соберу редкие травы, растущие в глуши Чернолесья. Потом – вернусь к опекуну. Займусь множеством срочных дел.

А где-то там, под перчаткой на левом запястье багровеет клеймо. След от ниэльского заклинания. Его никогда уже не вывести, и проклятие не снять. С того рокового дня я не принадлежу ни одному из миров: люди и ниэлы, чья взаимная ненависть лишь крепла с течением лет – для тех и других я – изгой. Живое напоминание о вековой вражде. Не уверена, что добрые крестьяне, хорошо относящиеся к ниэлам, и верящие в старые сказки, примут меня, узнав о проклятии. Слишком дурную славу я заработала. Поэтому жизнь моя – вечное бегство. Вечное странствие.

Глядя на жутковатого вида тучи, я, конечно, посоветовалась с Иниром.

– Элея, сумасшедшая моя! Сдался нам этот Чёрный Лес – знаешь, какая жуть там обитает? – Браслет, которому не нравилось затянувшееся путешествие, принялся читать нотации. – Я не знаю. Но, говорят, в тех местах пропадают люди. Впрочем, тебе и юнец неграмотный едва не задал жару. Подумай, если бы меня не было на запястье, что бы ты делала? Блевала чёрной слизью в помойное ведро? Да, именно так всё и вышло бы, – браслет припомнил пропущенное мною проклятие.

– Не брюзжи, Инир. Ты не дал Чертенёнку это сделать, – похвалила я друга. – У тебя прекрасная реакция.

Он смягчался после порции лести, но сегодня у браслета было крайне дурное настроение.

– Мы сегодня же возвращаемся домой, госпожа. Времена не спокойные. Ты разгуливаешь по Долине одна, и, если нас раскроют…

– Вот именно, если раскроют, – ответила я. – А, если безвылазно сидеть во дворце, можно помереть гораздо раньше. От тоски.

Я прошлась по комнате, проверяя, не осталось ли вещей. Выдвинула ящики. Заглянула в шкаф. Забрала флакон бодрящего зелья с краешка стола, и, вроде, ничего не забыла. Карта спрятана в недра дорожной сумки, травы лежат в мешочке из ниэльской Рощи, дворцовый амулет – в потайном кармане. Я присела на дорожку.

Инир тихо застонал.

– Элея, где твой разум, гномы тебя побери! Золехи взяли Верель. Барики падёт в ближайшие дни, а от Барики до нас рукой подать…

– Отряды стянуты к границам, – напомнила я.

– Семонт Хоген был убит в прошлом месяце, – выпалил Инир. – Прости. Не хотел тебя расстраивать, но смерть его больно подозрительная…

– Что?! – Перебила я.

Весть о гибели Семонта, внезапная и, даже, шокирующая, заставила содрогнуться. Это был здоровый, крепкий человек. Он частенько приезжал во дворец из Северной Консаллиады на Рождество, а, когда я была маленькой, подкармливал гостиницами. До сих пор помню широкую, грубую ладонь с конфетами. Крепкие объятия. Запах неизменной мокрой шубы.

– Ты точно не ошибся? – Спросила я.

– Так люди говорят, а наверняка мы узнаем, когда прибудем в столицу, – уклончиво ответил Инир. – Это не первая странная смерть за последний год, госпожа, и, я боюсь, вы следующая на очереди.

– Чушь, – отмахнулась я. – Ты раздуваешь панику из-за слухов. Это на тебя не похоже.

– Я слышу дыхание войны, Элея, – Инир понизил голос. – Она близко.

– Не нагнетай, дружище. Я не боевой маг. Защитные заклинания на границах не тронуты – вот только с ночи карту проверила. За остальное ответственен император, – прикрыла браслет ладонью. – Я иду в Бурые Холмы, и, коли не успею на праздник, травы в Чернолесье никуда не пропадут. Вопрос состоит в том, переждать ли дождь, или погода наладится?

– Какой дождь? – Инир ответил неохотно, будто одолжение сделал. – Ветер переменится. Унесёт тучи на запад. Мы время потеряем, если будем ждать, поэтому ты немедленно собираешься домой…

– Хватит, – приказала я артефакту.

– Слушаюсь, госпожа, – спустя несколько секунд ответил он.

Говорят, мне достался сломанный браслет-помощник, ведь эти артефакты не перечат хозяевам. Не ноют и не читают нотации. Выстраивают карты, с чем у Инира большие проблемы.

А я люблю его таким, какой есть. Это неправильно, что люди не дают магическим браслетам права голоса. Они не хуже слуг-людей. Да, Инира создали ниэлы, которые не покидают Вековечный Лес, карты им без надобности, поэтому с ориентированием у моего друга из рук вон плохо. Сносить выходки браслета тяжело. Но у Инира множество достоинств, главное из которых – с ним можно не ходить к гадалке. Мой друг с лёгкостью предсказывает погоду. Определяет любую магию и знает наперёд практически все важные новости. У Инира превосходный слух. Идеальная память, логическое мышление, которому позавидует личный императорский сыщик. Все интриги и ходы он просчитывает наперёд.

– Спасибо, – я незаметно погладила браслет под перчаткой. – Обещаю, не давать нас в обиду.

Никогда не любила долгие прощания, поэтому и сейчас я быстро откланялась радушным хозяевам. Сказала напоследок:

– Если будет на то воля Небес, мы увидимся.

Амелия загадочно улыбнулась.

– А соседка моя вас узнала. По глазам. Они у вас то серые, то ярко-голубые. Я сама на празднике не была, но любовалась из из окна вашими прекрасными фейерверками, – она взяла меня за руку – ту самую, которую я никому не показывала. – Кто вы?

Аккуратно высвободила руку.

– Добрая странствующая фея. У меня свои счёты к тёмным колдунам.

•••

Мы уехали далеко от принявшего нас поселения. Моросил едва ощутимый, но холодный дождь, а ветер трепал мои уже рыжие волосы и ветхую накидку. Я сменила облик, как только мы покинули поселение. Руку под перчаткой щипало. Обычно это знак приближающейся опасности, но в последнее время щипало чаще, и я не придавала этому значения.

– Жизнь несправедлива по своей сути, – философски изрёк Инир. – Была бы моя воля, я родился бы человеком. Не болтливой побрякушкой, над которой издевается полоумный хозяин, и которая молча страдает, не в силах ответить…

Полоумный хозяин – это не обо мне. О прошлом владельце. Он был тёмным магом с явными садистскими наклонностями. К Иниру хозяин относился плохо: настолько, что даже чистка памяти не помогла моему другу забыть ужасы пережитого.

– Сейчас всё хорошо, – я не удержалась от слабой улыбки. – Тебе нравится служить мне.

– Скажем так… я создан, чтобы служить госпоже, – поправил Инир. – Впрочем, ты права. Мне нравится быть твоим браслетом. С тобой хорошо. А тебе в глубине души нравится мощная магия – обратная сторона ниэльского проклятия.

– Магия… она не утешит в трудный час. Не заменит любящего человека и семью, Инир… впрочем, с кем я разговариваю? Ты никогда не поймёшь.

Порядочному человеку не нужна жена, несущая на себе след вражеского проклятия, а уж если этот человек увидит мою магию в действии… Всё, что остаётся – ловить восхищённые взгляды селян на праздниках, да согреваться словами благодарности за оказанную помощь.

4 глава. Эхо старых ошибок

Говорят, Великий способен даже зло обратить во благо.

Один мой сосед выкопал яму на дороге и искусно замаскировал её – дабы повозка купца, с которым он был в ссоре, и который должен был проехать по этой дороге ровно в полдень, провалилась, а дорогие его товары пробились и поломались.

Купец избежал ямы. У повозки по дороге отвалилось колесо, и она встала на полдня. Зато в яму попали хинаинские соглядатаи, замаскированные под купцов Барики. Соглядатаи были изловлены благородными гномами и переданы императорской страже.

Мемуары премудрого гнома.

Элея.

– Повторяю, здешняя магия мне не нравится. Отдаёт чем-то мерзким. Так и тянет смыть с себя эту дрянь! – Ныл Инир.

– И в чём проблема? Вокруг – сплошная вода, – я наступила в лужу. – Давай, Инир, мойся! – Выставила руку с браслетом за магический барьер-зонтик, под крупные, холодные капли дождя. – Нравится? Кто солгал, что туча нас обойдёт?! А?!

Инир тихо и непечатно ругался – то ли на меня, то ли на трижды проклятый дождь.

Тучи плотным одеялом накрыли небо. Не было видно солнца – я не могла даже понять: сейчас до сих пор утро, или уже перевалило за полдень. А дождь всё лил, лил. Нудно, монотонно – уже который час подряд. Подол платья промок, несмотря на защитный плащ и магию, ткань липла к ногам, а в ботинки попала скользкая грязь с мелкими камушками. Но больше всего я волновалась за судьбу вещей в походной сумке. Если магическая карта, отображающая заклинания на границах, промокла… поверь, Инир, я не знаю, что сделаю с тобой, зловредная ты маленькая зараза…

– Элея, разворачиваемся! Мне не по себе! – Инир сорвался на крик. – Скоро стемнеет!

– Хочешь сказать… мы шли под дождём весь день?

“Фагеново же дерьмо! Я так старалась не пропустить поворот к Чистой реке!”

На её берегу, если верить карте, стоял многоместный гостевой дом, и там мы переждали бы непогоду до Багрового Холма.

– Мы прошли мимо гостевого дома, и ты… ты, Инир – промолчал?! – Я заморозила лужи вокруг, выпустив скопившуюся магию.

– Я вечно сбиваюсь с пути, Элея. Ты знаешь, – тихо оправдывался Инир.

– И лошадь мою ты тоже нечаянно упустил?! А?!

– Да кто знал, что она перекусит поводья?! – Возмутился браслет.

Ох, лучше бы ничего не говорил!

– Мы отойдём назад и поставим палатку, – продолжил Инир. – Даже палатка лучше, чем гостевой дом. Когда ты там, я переживаю: вокруг ошивается всякий сброд – это в наши-то неспокойные времена…

Браслет не любил большие гостевые дома и в спокойное время. Когда я отдыхала там, он ныл не переставая, а ночами будил от каждого шороха за дверью. Инир делал это специально. Несмотря на дурной характер, браслет достаточно рассчётлив и хладнокровен. Хитрости его с лихвой хватает на нас двоих. Поэтому в разыгранный им спектакль я больше не верила: ладно, один раз Инир переволновался, два… но повторять это по нескольку раз за ночь! Браслет совсем меня измучил, но своего добился. В крупные гостевые дома я больше не заходила без крайней нужды.

– Молодец! – Я ускорила шаг. – И года не прошло, а ты снова нарушил уговор. Напоминаю, Инир. Ты клятвенно пообещал, что не будешь мною манипулировать. Также ты обязался говорить правду…

– У меня есть на то причина, – оправдывался браслет.

– Да-да. Ты обязан защищать меня, – фыркнула я. – Поэтому ты делаешь всё возможное, чтобы я прервала путешествие и вернулась домой, а то, что вернусь я простывшая, грязная и усталая, никак тебя не смущает!

– Зато живая, Элея.

– И как, по-твоему, я живая доберусь в столицу без лошади?!

– Повторяю! Она сама перекусила поводья! – Закричал Инир. – Сама! На волю захотела! Или почувствовала дурное! Я бы на её месте тоже дал дёру, и тебя прихватил бы с собой!

Руки искрились магией. Огонь пульсировал в них, а глаза застилало багровой пеленой. Прядь волос прилипла прямо к веку. В ботинках хлюпала вода.

Нельзя. Злиться. Элея. Это плохо закончится.

Перед глазами пронеслась та ссора, когда я заморозила Инира прямо на запястье, а потом испугалась, что он не оттает. Когда случайно подожгла ковровую дорожку в тронном зале. Когда от злости заколдовала всю Академию. И тот застывший от изумления последний взгляд…

Страх охладил вспыхнувший было гнев.

Я нашла силы и ответила Иниру.

– Моя жизнь – мои правила. У меня нет желания плясать под твою дудку, – я глубоко выдохнула, представила, как гнев покидает тело, растворяется в воздухе без следа. – Хозяйка здесь я. Мы это обсуждали. Хочешь, прямо сейчас освежу твою память?

Дождь скоро закончится. Я высохну и прощу Инира, если он, конечно, снова не откроет рот и не начнёт спорить.

– Элея, – браслет говорил тихо, в голосе его чувствовалась угроза. – Мы поворачиваем назад сейчас же, или я раскрою отцу твой секрет!

– Да заткнись наконец!

Я не выдержала. Меня аж затрясло от злости и магии. Фейерверк, который я случайно выпустила, взмыл в небо, оглушительно громыхнул и рассыпался красными искрами. Барьер порвался, и меня окатило брызгами. Ненавижу! Ненавижу всё это! Карте, скорее всего, конец.

– Элея… – всхлипнул Инир.

Я направила взгляд вниз. Руки были объяты пламенем. Красно-жёлтые язычки, не причиняющие мне вреда, обжигали браслет. Огромным усилием воли погасила пламя. Установила новый барьер. Огонь недовольно запульсировал в грудной клетке.

– Хоть слово от тебя услышу… – прошипела я.

– Это моя священная обязанность, – не унимался Инир. – Защищать тебя, госпожа. Любыми способами.

– Плохое оправдание, – сунула браслет в карман. – Из-за тебя мы попали под дождь и заблудились. Ты наказан.

Инир не любил, когда я снимала его с руки. Боялся воров. Правда, однажды в Академии девушка с этажа прокралась в мою комнату и надела Инира на руку, когда я ушла в душ. А, вернувшись, застала такую прекрасную картину: воровка с воплями каталась по полу, умоляя снять с неё «эту адскую штуку». Я отвела девушку в лазарет. Шрам от ожога, оставленного Иниром, не сошёл ни после целебных мазей, ни спустя годы, когда она выпустилась из Академии. После того случая я поняла: Инир далеко не беспомощен, и жалуется он из вредности.

– Элея… Элея, я кое-что вспомнил. Один хозяин утонул, я остался на дне. Элея, не оставляй меня в открытом кармане, я упаду в лужу, потеряюсь, клянусь луной и солнцем! Элея…

Но внезапно голос его изменился, из капризного стал испуганным.

– Элея, мне страшно, – чуть ли не плакал Инир. – Элея! Госпожа, прости меня!

С него достаточно. Я вернула браслет на руку и спрятала под одежду, однако, Иниру стало только хуже.

“Да что с ним сегодня такое?!”

Последние пару лет браслет вёл себя прилично.

– Элея, как же мне плохо! – Стонал он. – Я передумал, верни меня под воду, или я сломаюсь. Элея!!! – Закричал он прямо мне в голову. – Как же больно! Я раскалываюсь на тысячи кусков! Элея! НЕТ! Элея, я буду вести себя хорошо! Умоляю, прекрати это, Элея!

Я остановилась. Инир меня напугал. Возможно, и правда – в этом месте какая-то особенная, нехорошая магия, которая пагубно влияет на артефакт.

“Что теперь делать? Не поворачивать же назад в самом деле.”

Решение пришло быстро. Я вытащила из сумки защищённый ниэльскими чарами мешок для трав из Обители. Этот мешок оберегает от внешней, человеческой, магии и не позволяет выветрится волшебству трав, хранящихся в нём. Туда-то я и спрятала Инира.

– Только для твоего блага. Прости, – извинилась, складывая браслетик в мешок трясущимися руками. – Я тоже не хочу, чтобы ты пострадал.

Ответ не услышала. Мешок, блокирующий любую магию, прервал нашу ментальную связь.

“Может, оно к лучшему? Отдохну от ворчания пару дней, а Инир подумает над своим поведением.”

Немного погодя я проверила браслет. Инир ворчал, но больше не кричал так страшно, и, в целом, смирился со своим положением. Повесила мешочек на шею. Так надёжнее.

Магические браслеты, сделанные людьми, слишком хрупкие. Одноразовые. При переходе от мага к магу они ломаются. Инир же, созданный ниэлами, сменил несколько хозяев: о большинстве из них браслет ничего не помнит, но последний, с позволения сказать, маг, обращался с Иниром ужасно. Хозяин запрещал ему разговаривать. Заставил вызубрить дурацкие правила, наподобие: “Главная твоя добродетель – беспрекословное подчинение мне”. “Я – твой Бог, я – твой благодетель. Я – твой хозяин”. “Я имею полное право разобрать тебя по кусочкам за каждое непослушание.”

Этот мерзавец отрабатывал на Инире заклинания. Высасывал силу из искры начисто снова и снова, не давая браслету восстановиться. Практиковал тёмную магию, вплоть до запретной. О том, как Инир с его способностью видеть и ощущать энергии, страдал от грязного колдовства, говорить не стоит. Хозяина не смущало то, что ниэльский браслет – мыслящее создание. Напротив. Он испытывал извращённое удовольствие, издеваясь над Иниром.

Если судить по обрывочным воспоминаниям браслета, этот мерзавец и человеком не был. Скорее, отступником, а, может, демоном.

•••

В селение Багровый Холм я добралась после полуночи. Спросила у первого встреченного человека, где здесь можно переночевать, и поплелась туда, увязая по щиколотки в грязи.

Было недалеко. Трактир «Два яблока» встретил меня теплом, огоньками светильников и ароматами готовящихся блюд. Людей внутри мало. Двое лысых мужчин пили пиво и резались в карты в противоположном конце зала. Рядом со входом сидел рыжеволосый парень. Одет он был в песочного цвета длинную рубаху, перевязанную зелёным поясом, на ниэльский манер. Брюки, выглядывающие из-под рубахи, напротив – грязные. Парень громко отбивал ритм по столешнице, да поигрывал на флейте: мелодия Диковинного народа, исковерканная и переделанная на простонародный лад. Обычно мне нравилось такое творчество, но сейчас… как он меня раздражал! Наверное, виновата усталость. Я отвернулась и окликнула пузатого мужичка, вынырнувшего с кухни с подносом пирогов.

Мужичок представился хозяином трактира. Он позвал жену – очень толстую тётку – и объяснил, что его ждут высокородные гости на втором этаже. Я усмехнулась, глядя на шаткую походку трактирщика. Удивительно, как он, такой пьяный, до сих пор не уронил поднос с едой.

Жена трактирщика отвела меня к столу у камина.

– Чего желает ваша душенька, госпожа путница? – Она протянула список блюд. – Покорнейше, к вашим услугам, и да прибудет с вами благословение.

Поклонилась в пол. И не абы как, а с реверансом, по ниэльскому обычаю. Густые каштановые кудри съехали со спины на оголённые плечи с серыми разводами грязи.

– Пожалуйста, не надо любезностей! Я простой человек низкого сословия, – ответила сквозь зубы, читая список.

“А здесь прямо-таки благоговеют перед ниэлами, подражают им. Что происходит?”

Дико злило стремление деревенщин во всём походить на жителей Рощи: тётка-трактирщица с любезностями и поклонами, крестьянин, косящий под менестреля. Пьяницы – я прислушалась к их разговору – и те друг другу «благодарствуют».

“Тьфу!”

– Как угодно вашей светлости, добрая госпожа, – она снова поклонилась. – Что изволите откушать?

– Ягодный пирог. Пить буду малиновый морс, – кинула жене трактирщика серебряный звёздник. – И ещё хочу комнату наверху. Оплачу, когда съеду.

Лицо её помрачнело. Наверное, зря я так быстро заикнулась про деньги. Трактирщица подняла мою монетку к светильнику и сощурилась недоверчиво, проступила сеточка морщин в уголках маленьких карих глаз. Мясистые щёки вздрагивали в такт глухому шёпоту. А пальцы, теперь хорошо заметные в ярком свете – о, они походили на колбаски, вымазанные в жире. Под ногтями скопилась серо-бурая грязь. И хорошо ещё, если эта неряха работала с ягодами, а не с мясом. Несмотря на дикий голод, есть расхотелось. К горлу подступила тошнота.

– Настоящая, – пробасила тем временем трактирщица и уставилась на меня, покусывая толстую обветренную губу. – Благодарствую. Один вопрос, девушка. Вы путешественница? Лекарка? Вы очень бедно одеты. Вы с севера, раз носите звёздники с собой?

– Странствующая лекарка, госпожа, – нащупала на поясе мешочек с деньгами, ибо эта жадина наверняка потребует плату за комнату сейчас же и целиком.

В другое время я бы тут не осталась. Лучше переночевать под открытым небом, чем в подобном свинарнике, но обстоятельства сложились особенные. Во-первых, Инир. Будет припоминать мой провал при каждом удобном случае. “Я говорил, Элея. Нужно поставить палатку и переждать непогоду, – скажет он. – А теперь ты вымолкла, устала, мы поссорились – но всё равно ты спала в палатке”. Нет уж! Не дождётся! Вторая причина заключалась в месте: Чёрный лес имел дурную славу. В давние времена здесь пропало много народу, и не хотелось бы нарваться на какую-нибудь дрянь. На фагена, к примеру. Или, хуже того, отступника. Нет, ночлег – пусть даже плохонький – всяко безопаснее чёрного леса. Поэтому я не ушла. Улыбнулась мило, насколько была способна.

– Полный мешок серебра.

– Хорошо, – трактирщица кивнула в ответ, суровое лицо её потеплело. – Комнату приготовлю. Какие пироги душа ваша пожелает?

Я ещё раз взглянула на грязные пальцы трактирщицы.

– С черникой. Морс тоже хочу черничный, а не малиновый, – по крайней мере, чернику на её пальцах я бы заметила. – А ещё интересно, кто у вас готовит?

– Повариха, – трактирщица мигнула пару раз и неприязненно скривила губы.

Видимо, повариху она не любила.

– Занята, бедная, весь день в работе! Умаялась, дитя!

– Ясно. Благодарю за гостеприимство.

Она доброжелательно улыбнулась и вновь поклонилась на ниэльский манер. Толстые щёки её зарделись.

– Сначала еды дождитесь, а потом и омоем вас, и спать уложим. Будьте здесь, как в доме родном!

Меня передёрнуло. Просила же говорить нормально!

•••

Пирог принесли быстро. Я долго и пристально его рассматривала.

“Мда”, – ткнула вилкой в тесто.

Волшебством от стряпни несло за версту. Контуры его едва заметно плыли, а вкус как бы двоился на языке. Сначала ощущалась приторная ягодная сладость, а под конец во рту оставалась гадкая, клейкой консистенции кислятина, которую и глотать было неприятно. Но пахло изумительно. Свежим тестом, черникой и, даже, полуночной белянкой, которая растёт только в Вековечном Лесу. Значит, еду зачаровывала ниэла. Или ниэл.

“Вот так новость!”

Несчастный… или, всё же, несчастная, раз ниэла назвала её “поварихой”, наверное, отбилась от своего народа и сейчас зарабатывает на жизнь в этом свинарнике. Живётся ей плохо. Я представила тоненькую и всегда опрятную ниэлу рядом с грязной трактирщицей.

“Надо найти девушку и поговорить, но это будет завтра.”

Я поперхнулась. В тесте попался волос. Длинный. Каштановый. Меня чуть не вырвало. Это значило, что, тесто заводила не ниэла: все они редкостные чистоплюи, похуже меня.

“Трактирщица? Нет, лучше об этом не думать.”

Я затолкала в себя пирог и запила его морсом. Поскольку в комнату меня не спешили отводить, направилась к «менестрелю» – научу его настоящим ниэльским мелодиям.

– Давно играешь? – Я достала флейту из заплечного мешка.

К счастью, заклинание оказалось достаточно сильным, чтобы уберечь вещи от воды. Флейта была сухая, в отличие от меня.

– Прости, это не ниэльские песни.

Парень лениво повёл плечами, приоткрыл глаза и томно сощурился. Его радужки медового цвета, с зеленоватыми крапинками, напоминали о лете, солнце, беззаботном детстве среди золотых полей. Свежая смола стекает по только что оструганным доскам. Я чувствую её запах, и ещё пахнет скошенной травой, соломой, июльским ветерком с речки. В душном, пропахшем едой и перегаром трактире будто бы сделалось свежее.