Легенда о наследнике Артурия. Убить Элею

Когда стало ясно, что это покушение, и стрелявшие – хинаинцы, мы поставили дежурных у постели больного. Первым вызвался более разговорчивый лекарь. Потом – второй лекарь. Дальше – все мужчины по очереди, а меня отстранили, как слабую женщину.

•••

– Замуж тебе надо, Элона, – вздыхала хозяйка, разливая суп по тарелкам. – Времени на дурь не останется. Вот правда…

– Уже и погулять нельзя, – возразила дочь.

Я вполуха слушала, как они препираются, и дула на ложку ещё горячего супа, от которого поднимался едва заметный парок. Мысли были заняты раненым. И теми, кто покушался на его жизнь. Хинаинцами. Определённо, убийцы были хинаинцами, или другими южными наёмниками, посланными Золехом, но сути это не меняет.

Инир прав. Золотой Бастион, захвативший Верель, Барики и другие приграничные государства, готовится к большой войне.

“Хинаинское проклятие. Хинаинская стрела… что хианинцы забыли здесь, в глубине Благословенной Долины?”

– Хогены… кошмарная трагедия! – Хозяйка сняла с печи чайник и направилась к нам.

В потоке мыслей я услышала знакомую фамилию и запоздало сообразила, о ком, и о чём речь.

– Хоген?! Нет! Я надеялась, это лишь слухи… – вырвалось у меня.

– Да какие слухи! – Хозяйка подошла, чтобы налить чай мне в кружку. – Сам император отдал приказ расследовать его смерть.

– Что произошло?

– А вы разве не слышали? – Элона вклинилась в разговор. – Фелисия и Зория Хоген присоединились к страшному чернокнижному культу и жестоко расправились со всеми мужчинами в семье. А потом выпили яд. Вся семья мертва, древняя богиня возродилась, император ищет культистов. Такие дела…

Я ещё расспросила Элону с матерью. Потом прошлась по деревне. Поговорила с местными.

Картина вырисовывалась жуткая. Мать и сестра Семонта Хогена увлеклись черномагическим учением. Сначала они расправились с Эмором Хогеном. Подвесили его в сарае под потолком, выпустили всю кровь, а под телом начертили пентаграмму. Дальше настала очередь Семонта. Его растерзанное тело обнаружили на кухне, уже на полу, внутри пентаграммы, а на стене кровью было выведено послание о возрождении древней богини. После убийства Семонта, женщины напоили ядом младшего ребенка. И умерли сами. От того же яда.

Ещё говорили, что примерно за полгода до трагедии Семонта начали мучать кошмары.

– Я не верю в культ, – сказал Инир. – Слишком много непонятных смертей за последний год.

Мы это обсуждали.

Череда трагедий началась с Махаэла Леона Эстрелиона, дядюшки нашего императора. Старик подавился костью. Это было печально, но естественно: Махаэлу Леону шёл сто двадцать пятый год. Он тяжело болел и не передвигался без помощи, хотя ум его был ещё достаточно ясным для столь почтенного возраста. Его жена, госпожа Лора Эстрелион, хмурилась, глядя в гроб. Оно и ясно. Покойника нарядили в красный парадный костюм, что считается дурной приметой.

Она лично выбрала синий цвет. Цвет неба, моря, спокойствия и надежды на вечную жизнь, не обременённую земными страстями. Но кто-то из портных допустил ошибку.

– Дело житейское, – император поглаживал тётушку по плечу, успокаивая.

Покойника переодели.

Но после похорон, на прощальном обеде, Лора Эстрелион изрекла замогильным голосом:

– Красный костюм. Очень дурная примета. Теперь покойников будет много. Помяните моё слово.

И сдвинула седые кустистые брови.

На следующей неделе граф Горский, которому было всего-то пятьдесят лет, скончался от сердечного приступа, а следом умерла его супруга. Ещё через две недели погиб маг, ответственный за охрану дворца. Это был молодой, энергичный человек, единственным недостатком которого оказалось то, что по праздникам он напивался в стельку. Маг пьяным поднялся на дозорную башню и упал с лестницы. Миновал двадцать пролётов. Внизу его обнаружили со сломанной шеей. Через несколько дней престарелая Айлин Кэллор, известная на всю Благословенную Долину процессор артефакторики, поскользнулась в ванной и расшибла голову. Умерла в лазарете. В тот же день её верная служанка покончила с собой.

Мы во дворце не снимали траур. Похороны следовали за похоронами. Лора Эстрелион хмурила брови, припоминала портным красный костюм мужа и говорила, что непременно будет следующей. Но “следующим” становился другой несчастный.

После восьмой или девятой смерти Инир намекнул, что дело нечисто, и попросил меня нанести визит Тилнору Кадалийскому. Главе нашей Тайной службы.

– У вас живое воображение, юная Элея, – улыбнулся мне Тилнор.

Как маленькой девочке. Таким тоном говорят с ребёнком, которому померещился монстр под кроватью или привидение за окном. Стало невыносимо обидно.

– Знает, собака. Понимает, что у нас завёлся маньяк, – подвёл итог Инир, когда я покинула кабинет Тилнора. – Не дуйся. Он просто тебя успокаивает.

– Но мы должны остановить смерти. Отыскать убийцу, – возразила я.

– Мы ничего не должны, – тон Инира сделался жёстким и категоричным. – Я лишь убедился, что Тилнор в курсе, и теперь моя совесть чиста. Тебе не стоит расследовать это. Ты слишком молода, госпожа, а убийца опытен, хитёр и изворотлив. Нам стоит быть вдвойне осторожными.

Я потом неделю на него обижалась.

•••

Это произошло через десять дней.

За окном сгущались сумерки, я читала книгу о зельях, пытаясь отвлечься от нехороших мыслей. Инир молчал с утра. Хозяйские дети, с которыми я вечерами играла в карты и фигуры, давно ушли спать. Мать семейства где-то внизу пела колыбельную младшему ребёнку, а отец отправился в лазарет на дежурство.

– Госпожа Элея, – Инир внезапно нарушил тишину. – Надо поговорить.

– Конечно, – я отложила книгу в сторону. – Выкладывай.

– Тогда… у отступников… – начал он медленно, будто через силу. – Я так и не убедил вас уйти прочь, не распознал их магию в логове… по моей вине вы подвергли себя опасности.

Голос Инира был тихим, приглушённым, совершенно несчастным. Искра в брелке-сердце едва мерцала.

– Брось. На то они и отступники, чтобы пудрить мозги, – я сняла браслет.

Бережно положила между ладоней – напитать магией. После этого Инир успокаивался.

– Ты сам говорил, сильнее ниэльской ментальной магии нет ничего на свете, – продолжила я.

Поудобнее устроилась на подушках и глубже зарылась в плотное одеяло: к вечеру в деревянном доме становится прохладно.

– Говорил, – Ответил браслет. – Ты – человек, моя госпожа, но я, артефакт, созданный ниэлами, и не просто ниэлами – а самим Хранителем, видящим суть вещей. Почему я их не раскусил?

– Во-первых, ты был в мешке, блокирующем магию, во-вторых, твои силы тоже не безграничны.

Гладила браслет. Посылала тонкий ручеёк ледяной магии, которая впитывалась в брелок. Чудной он. Всегда таким был. Каждая неудача ввергла его в отчаяние. За каждую ошибку он ждал от меня жестокого наказания, хотя я обещала беречь и защищать его ещё со времён Академии.

– Смотрю на вас, людей, и не перестаю удивляться, – голос Инира звучал подавленно. – Любой другой хозяин на твоём месте наказал бы меня, а то и выбросил куда подальше. В тёмный ящик…

– Ты – мой друг, – упрекнула я его. – Сколько раз надо повторить, что друзья так не поступают?

– Да? И что есть дружба, маленькая моя госпожа? – Хмыкнул Инир. – Что есть дружба между неравными: человеком и бездушной магической игрушкой?

– Во-первых, я не считаю тебя бездушным.

Душа у него определённо есть: возможно, созданная из магии или заточённая в брелке силой Хранителя. Обиженная на всех, израненная, потерявшая веру в доброту.

– О, да! Человеку свойственно одушевлять то, с чем он соприкасается в жизни, будь то магические артефакты или простые вещи, – ответил браслет тоном лектора из Академии. – Сию особенность человеческого разума подробно описал Герест Сигодский в тысяча двести пятом году, в трактате “Что скрывает глубина сердца твоего”.

– Не умничай, – осадила я Инира и снова погладила брелок. – Для меня ты одушевлённый. И мы вполне способны дружить по-человечески. Я ведь тебе дорога?

– Ну… – браслет смущённо замолчал. – Даже если это было бы возможно, что меняет сей факт? Много ли стоят чувства говорящей безделушки?

– Ты невыносим, – я раскрыла книгу и сделала вид, что снова принялась за чтение.

Инир любит давить слезу. Иногда на него находит хандра, и тогда, если начать его жалеть, всю душу вытянет, зараза. Это будет длинный, муторный, ни к чему не ведущий разговор. А в конце я почувствую себя виноватой. Сорвусь на Инира.

– Госпожа, я снова сказал что-то не то? – Спросил он.

Причём, таким пристыжённым тоном, что злиться дальше было невозможно.

– Нет, Инир. Ты даёшь выход чувствам, и это похвально, – нежно погладила его. – Но от ответа на вопрос ты увильнул. Я дорога тебе?

– В мире нет ничего дороже, госпожа, – прошептал Инир. – Ты держишь меня при себе не из жалости, и не из-за редкой магии, которую Хранитель вложил в брелок. Я нужен… просто так. Это дико, странно, неправильно, но… мне тепло от одной этой мысли, если хочешь знать.

– Не все люди ищут одну лишь выгоду.

Пристегнула Инира обратно на руку и положила на грудь, над сердцем – в знак тёплого моего душевного расположения.

– Все, госпожа. За исключением тебя, – возразил он. – С моими чувствами никогда не считались, и слова не принимали всерьёз, а за каждый промах я рисковал быть выброшенным на помойку. Некто говорил: “жизнь твоя окончится в темноте и одиночестве”. А я… я всегда боялся темноты. Видящему суть вещей нельзя надолго оставаться без света и звуков, Элея, иначе магия разрушит брелок изнутри. Не клади меня больше в мешок. Пожалуйста.

– Не буду, обещаю, – накрыла кулон ладонью и почувствовала, как пульсирует внутри него сила – такая нежная, тёплая и живительная. – Прости.

•••

Разбудили меня среди ночи.

Раненый проснулся и накинулся на дежурных с расспросами. Разобравшись, где он находится, юноша потребовал срочно доставить его во дворец. “Нет, ты у меня до следующей недели с места не сдвинешься, – думала я, быстро зашнуровывая ботинки. – Ты явился с посланием от Золеха, и послание это крайне важное. Чего доброго, помрёшь в пути. Мне попадёт от императора. А у императора и так дела идут хуже некуда.” Мысль о его величестве Констанциане Четвёртом заставила поморщиться. Вот уж кого глаза бы мои не видели.

С раненым столкнулись у выхода из лазарета. Он открыл дверь и налетел на меня, едва не сбив с ног – благо, магия, придававшая мне облик необъятной толстухи, образовывала вокруг плотное поле, защищая от таких вот казусов. Юноша походил на загнанного оленёнка. Я впервые обратила внимание – он ведь на редкость симпатичный: стройный, темноволосый, наделённый южной, экзотической красотой. Эти миндалевидные невинные и в то же время хитроватые глаза, оливковая кожа… чем-то он походил на Ронана Золеха, наследника и первого красавца Золотого Бастиона.

“Хватит, Элея.”

Я вспомнила кодекс лекаря, запрещающий любые романтические отношения с больным в процессе лечения.

– Вы никуда не идёте, – остановила я юношу.

– Я исполняю волю Анора Золеха, правителя Золотого Бастиона, – отчеканил раненый. – У меня послание для императора Констанциана Четвёртого.

Он смотрел на меня, как на досадную помеху. Большую такую. Массивную. Мысленно выругалась на Инира, наградившего меня этим несуразным обликом.

“Мастерство, фаген!”

Кровь прилила к щекам.

– Если покинете лазарет сейчас – погибнете по пути во дворец, и, думаю, императору вы нужны живыми, – отрапортовала я.

– Вы не имеете права меня задерживать! – Юноша сорвался на крик. – Это нападение произошло! Значит, того и хотел ваш император, когда подослал наёмников…

Он попытался оттолкнуть меня. Я заморозила его руку, а следом и всё туловище до ступней.

– Ваш император подослал наёмников, – прошептала я. – То проклятие было хинаинским.

Медленно откатила ледяную статую в дом и быстро разморозила юношу, пока никто не увидел. Бедняга отшатнулся. Забился в дальний угол. Наверняка, понял, что имеет дело с Ледяной ведьмой.

– Извини, но, если ты сдохнешь по дороге, у нас, возможно, начнётся война, – я хотела мило улыбнуться.

Но мило не получилось. Эмоции били через край и, поэтому, вышло резко. Зло.

– Диктуй послание. Доложу обо всём императору, – отдала я приказ, снабдив солидной долей ментальной магии.

Юноша смотрел на меня долго. Сжимал и разжимал кулаки, борясь с собой, стиснул губы в бескровную линию.

– Нет, – выдохнул, наконец, он. – Господин Золех не велел разглашать послание посторонним.

– Тогда я доложу императору, что ты здесь. Через неделю, когда твоя рана срастётся, а проклятие иссякнет – поедешь во дворец со мной, – я снова использовала ментальную магию. – Скажешь кому-то о нашем разговоре и обо льде – найду и убью, когда станешь не нужен. Уж поверь на слово.

Разумеется, это была ложь. Но угрозы хорошо действовали – и, после парочки фокусов со льдом, люди делали всё, что мне было нужно. И хинаинец будет держать рот на замке. Тем более, он хорошо сопротивляется ментальной магии – значит, воля сильная.

– Как тебя зовут? – Спросила я, когда в палату вошёл дежуривший в ту ночь отец Элоны – господин Ллоан.

– Э-экхар, – выдавил юноша, глядя на меня затравленно.

В глазах его читался ужас вперемешку с мольбой о спасении, и это не укрылось от дежурного. Ллоан удивлённо поднял бровь.

– О! Вы ещё здесь, молодой человек, передумали ехать во дворец? – Добродушно улыбнулся он.

– Я рассказала Экхару, что будет, если швы разойдутся, – я непрерывно колдовала. Посылала всем вокруг чары спокойствия. – В трясущейся повозке это возможно, ещё одна кровопотеря – и никакой лекарь его не с того света не вытянет.

Экхар сонно кивал. На сей раз ментальная магия на него подействовала даже сильнее, чем я ожидала.

– Я ещё очень слаб. Наверное, стоит вздремнуть, господа, – он дополз до кровати, свалился в неё и засопел.

Заботливо поправила одеяло.

“Спи. Так ты никуда не убежишь и не выдашь мою страшную тайну.”

– По правде говоря, и я хочу спать, – дежурный зевнул. – До смены караула осталось всего ничего.

Мы вышли на улицу. Огромная луна висела низко и светила ярко, а от сада, раскинувшегося вокруг лазарета, веяло прохладой. С нас обоих будто бы сдуло сонливость. Это и свежий воздух, и то, что мы вышли из-под действия чар.

– Знаешь, Леа, – серьёзно сказал дежурный. – Он шёл сюда с посланием от Анора Золеха, и его пытались убить свои же. Это нехороший знак.

То, что Золех нападёт на Благословенную Долину, было ясно с самого начала. Однако, раньше он не доставлял особых проблем. Да, император Золотого Бастиона вёл войны и захватывал менее крупные страны, периодически предлагал нашему императору вступить в заведомо проигрышные союзы. Но напрямую Золех нас не трогал. Никаких претензий, конфликтов. Тихо – как перед бурей.

Однако, недавно стало ясно – Золех затеял грязную игру. Сначала – за какой-то год с небольшим – он захватил десяток мелких стран. Потом, с его подачи, началась странная заварушка между Олла́рами огненными и Олла́рами воздушными прямо на границе Долины, а дальше – отряд хинаинских военных, которые, якобы, заблудились и случайно пересекли границу.

Теперь эта история с посланником Бастиона.

Золех не раз проделывал похожий трюк. Сначала на границе страны, которую он собирался присоединить к своим владениям, происходили странные и тревожные события. Потом любая связь между странами обрывалась. Посланников убивали всегда за пределами Золотого Бастиона. Напряжение нарастало. И, когда испуганный, взвинченный до предела противник, распылял армию вдоль границ, пытаясь предугадать, где произойдёт нападение – Золех действовал. Быстро, напористо, зло. Он выигрывал войны с крупными противниками за два-три месяца и присоединял всё новые земли к своим владениям.

– Думаю, ему нельзя продолжать путь через лес, – продолжил Ллоар. – И вам не нужно идти с ним, игры господ не стоят вашей жизни, Леа.

Я лишь усмехнулась. Если начнётся война, меня первую Золех постарается убить – как сильнейшего императорского мага.

– Вы спасли мою дочь, и я желаю вам только добра, – с горечью сказал Ллоар, заметив усмешку. – Оставайтесь здесь. Незачем продолжать странствие в столь неспокойное время.

– Если бы вы знали, сколько раз мне предлагали подобное, – вздохнула я. – И сколько раз я хотела бы остаться. У меня свои дела в столице. Раненый… не бросать же его в самом деле, – улыбнулась Ллоару. – Я выезжаю через две недели, а хинаинцы – их проблемы, если встретятся нам на пути.

10 глава. История Элеи

Есть легенда, что маги-стихийники, населяющие Долину, в тёмные века своего существования – когда Великий и Истинный оказался позабыт, а выструганные из дерева идолы были в почёте – так вот, стихийники и другие обитатели Долины приносили жертвы. Особенно ценились младенцы до года. Волшебные дары их чисты и не запятнаны скверной.

И случились долгие неплодородные годы. Желая задобрить богов, люди, гномы и другие народы Долины принесли особенно много жертв, а беременные и кормящие бежали в леса, дабы уберечь детей от расправы. Говорят, даже Небо не смогло принять души убитых. Вернулись они обратно. На землю. В тела, искалеченные магией. Тогда народы вразумились, жертвоприношения были прекращены.

Однако, главное открылось лишь несколько лет спустя. У пострадавших детей проявились дары, превосходящие даже дары сильнейших магов того времени, но плата за них оказалась велика. Зрение, слух, красота, способность ходить. Никогда не знаешь, что именно у тебя отнимут, и какой дар достанется. Младенцев оставили в покое. Никому не хотелось, чтобы несколько лет спустя столь сильный маг явился мстить.

Сейчас за покушения на детей, кражу у них даров и другие отвратительные ритуалы положена смертная казнь.

Учебное пособие «Основы магии Благословенной Долины”

Элея

– И как тебя прокляли? – Экхар задал очередной вопрос.

Он устал смотреть на одинаковые луга и поля, проплывающие за окошком. За две недели в лазарете хинаинец немного привык ко мне, и страх в его глазах сменился сначала на робкое, а потом – на неприкрытое любопытство. И, если раньше он говорил со мною мало, то сейчас расхрабрился за неимением других собеседников.

Я тоже умирала от скуки.

Инир с самого утра сердился, что я не даю поручений. Ещё его раздражал Экхар. Не нравилось слишком яркое солнце и мешок из грубой ткани, на котором лежала рука. В конце концов, я взмолилась.

– А-а-а, хватит! Дай хоть пару часов побыть в тишине!

Инир замолчал. Подчинился прямому приказу. Я твёрдо решила показать его артефакторному мастеру по прибытии в столицу. Такое поведение ненормально. Я ведь забочусь. Справляюсь сама, берегу Инира, чтобы тот восполнил силы после битвы с отступниками, но в ответ получаю лишь бесконечное нытьё. Дескать, не нужен он мне. И выбросить его, бедного, собираюсь, и на дальнюю полку положить. Недавно вовсе брякнул, что прошлый хозяин-садист жив, только дожидается момента снова его прикарманить. В этот миг мне стало страшно. А Инир натужно рассмеялся:

– Брось, Элея. Я просто неудачно пошутил.

Пошутил или не пошутил, большой вопрос. Но на Инира я обиделась. Гадать теперь, действительно ему угрожает опасность, или браслет ляпнул очередную глупость от безделья! И ни слова из него больше не вытянуть!