Крышень без компании. Серия: Аз Фита Ижица. Часть II: Хаос в калейдоскопе. Книга 5

На мониторе висело два изображения интерьера одного и того же кабинета с разных ракурсов. По кабинету, протирая пыль, двигалась Лидия Гавриловна. Потом послышался Генин радостный голос, и он сам появился в кадре.

– Лидия Гавриловна, здравствуйте! Соскучился – сил нет!

– Это что? – возмущённо спросила Ира.

– Палладина, потом объясню. А сейчас, сиди, смотри и слушай, – с ядом в голосе ответил Женечка.

Гена принялся обсуждать с Лидией Гавриловной текущие дела. Поняв, что пока ничего интересного не намечается, Женечка стал объяснять сейчас:

– У всех у нас в кабинетах стоят WEB-камеры и микрофоны. Да, Палладина! И у вас тоже! Успокойся. Всю эту неделю они не работали. Как включать и выключать, покажем после этого киносеанса. Это не для слежки, подглядывания и подслушивания, а для удобства. Ещё раз повторяю: пульт управления видимостью и невидимостью находится в ваших руках, так что… Стоп!

Женечка замолчал, и Ира услышала, как Лидия Гавриловна спрашивает Гену:

– …правда ещё и рекламное агентство будет?

– Да, Лидия Гавриловна. Обязательно. И не только рекламное агентство. – Гена сосредоточенно просматривал свою почту и отвечал Лидии Гавриловне машинально.

– То-то я смотрю, Ирочка теперь тоже тут работает.

– В смысле, Ирочка?

Не вызывало сомнений, что Гена слушает Лидию Гавриловну вполуха и принимает участие в разговоре, не отдавая себе отчёта, что именно говорит. Всё его внимание сосредоточилось на письме, которое он только что прочёл, и теперь набирал ответ.

– Ну, Ирочка. Она у Гаяночки печатником была. А теперь вот вижу, здесь работает.

– Да-да, конечно, – на автопилоте ответил Гена, а потом чуть более осмысленно спросил, – Так что там Ирочка?

– Работает теперь, говорю, у нас.

– В смысле, работает у нас? – Похоже, Гена начал вникать в речь Лидии Гавриловны.

– Ну… Ирочка.

– Какая Ирочка? – Гена в непонимании уставился на Лидию Гавриловну.

– Ну та, что у…

– Так, подождите, Лидия Гавриловна. У нас что тут, кого-то новенького, что ли, взяли, пока меня не было?

– Ну да. Ирочку и Лизочку.

– А что за Лизочка?

– Она вместе с Ирочкой работает. Негритосочка такая.

– Негритосочка?!

– Да. – Лидия Гавриловна смутилась, видя, что её босс ни сном ни духом относительно пополнения кадров.

– И чего эти Ирочка и Лизочка делают у нас?

– Работают. Обедают со мной. Ирочку я ж давно знаю. Хорошая девочка. Да и Лизочка вроде ничего. Но вот в пятницу они меня прямо расстроили. Я их сразу на место поставить хотела, да не получилось, но сегодня…

– Так, подождите, Лидия Гавриловна. Я понял, что они здесь работают и что-то уже успели натворить. Вы мне скажите, что они делают? Кем они тут работают?

– Ой, Геннадий Васильевич, я не знаю. Я думала, они по рекламе, раз Ирочка…

– Подождите. По какой рекламе? Мы рекламой пока не занимаемся.

– Да? А я думала… раз Ирочка… Они в комнатке, что напротив Русланчика. Ну, где Евгений Вениаминович раньше был.

– Что?! – Гена застыл с приоткрытым ртом.

– Я говорю, Ирочка с Лизочкой работают в кабинете, где раньше Евгений Вениаминович сидел.

– Что?! Ирочка с Лизочкой?!

– Ну да… – Было видно, что Лидию Гавриловну охватывает нехорошее предчувствие. – Их что, не в ту комнатку посадили?

– Лидия Гавриловна-а-а-а, – сквозь зубы процедил Гена, – помните, я Вам рассказывал о грядущем вливании нашей конторки в очень крупный проект, и Вы мне ещё кое-что просчитывали?

– Помню.

– Так вот. В бывшем кабинете Евгения Вениаминовича сейчас работает генеральный директор этого проекта Ирина Борисовна Палладина и арт-директор и руководитель архитектурного отдела сеньора Луиза Ремедиос Бональде Вигас.

Лидия Гавриловна в ужасе сделала глубочайший вдох широчайше открытым ртом и прикрыла рот обеими руками, застыв в этой позе на несколько секунд.

– Ба-тюш-ки-и-и-и-и. А я… Ой дура старая! Но как же, Геннадий Васильевич? Ирочка… ой… Ирина Борисовна… ой… она же у Гаяночки работала.

– А разве Вам Гаянэ ничего не рассказывала?

– Да когда бы она мне что рассказывала? Она ж тогда выходной объявила, а на следующий день я к Вам на работу вышла. Мы с ней до её отъезда так и не виделись больше. А что?

– У Ирины Борисовны свои методы подбора персонала. Благодаря ей, Вы у меня оказались, а Гаянэ учиться поехала.

– Да Вы что???!!! Батюшки! А я… Ой, дура старая! Но господь хоть чуть уберёг!

– От чего там Вас господь уберёг?

– Да я ж в пятницу на них чуть полкана́ не спустила. Ой, не знала! Ой, не знала! Станислав Андреевич, Евгений Вениаминович, Владислав Валерьевич и Лёшенька кушать садились, и они зашли.

Так я ж не знала! Я им и моргала, и подмигивала, и по всякому, а они… Ой, я ж не знала! А они с ними, значит, за стол садятся. Ну, я думаю, девчонки совсем охамели. А тут, оказывается… Ой, я ж не знала!

Я думаю, ну потом им расскажу, что к чему, и как себя вести прилично надо, да как зашла, а у них Владислав Валерьевич сидит. Ну, я при нём-то, конечно, не стала, а потом они уехали куда-то. Ну, думаю, девки, я вам в понедельник устрою! Ой, я ж не знала! Ой, господь уберёг! Мне ж не сказал никто ничего! А я Ирочку… ой Ирину Борисовну в коридоре встретила… Ой!

– Ладно, Лидия Гавриловна, не убивайтесь. Со всеми бывает. Ирина Борисовна и сеньора Луиза Ремедиос Бональде Вигас хоть дамы, конечно, строгие, но относятся ко всему с пониманием. Однако, Лидия Гавриловна, ничего не поделаешь, извиниться всё-таки придётся.

– Конечно-конечно! Вот только не запомнила я, как сеньору-то звать?

Наблюдая всю эту сцену, Ира и Лу разрывались между приступами смеха и желанием размазать Гену по стенке.

– Если он сейчас заставит её учить оба моих имени и обе фамилии… – сквозь зубы прошипела Лу.

– Заставит, – сказал Радный и усмехнулся.

И Гена заставил. Правда, когда Лидия Гавриловна стала произносить «сеньора Луиза Ремедиос Бональде Вигас» почти без запинки, Гена сказал, что, вообще-то, это не нарушение этикета, субординации и протокола, если называть сеньору Луизу Ремедиос Бональде Вигас просто сеньора Бональде.

– Вот… – далее Лу продолжила на испанском, и поэтому понял её только Женечка.

– Генка – сволочь, и Лу его порвёт, – исполнил он свой долг переводчика, кратко изложив то, высказывание чего заняло у Лу с полминуты. – Лу, а сколько Генка сам учил твоё полное наименование?

Лу скосила на Женечку глаза и буркнула:

– Неделю. И до сих пор периодически тренируется.

Тем временем, Радный позвонил Гене.

– Да, Станислав Андреевич, хорошо. – Гена сунул мобильник в карман. – Лидия Гавриловна, подготовьте мне, пожалуйста, все счета и накладные по КРОТу за последний месяц. Что-то, по-моему, последнее время этот КРОТ роет как-то подозрительно. В общем, подготовьте. А я – на совещание к Станиславу Андреевичу.

Лу клокотала гневом. Ира тоже испытывала желание если и не придушить Гену собственными руками, то, как минимум, рассказать ему всё, что она о нём думает, не стесняясь в выражениях.

Но Гена вошёл с обезоруживающей улыбкой невинного младенца и прямо с порога, нежно глядя на Лу, виноватым голосом изрёк:

– Лу, я знаю, что ты хочешь меня убить. Но если ты сделаешь это, тебе потом будет меня не хватать.

Всю Ирину злость на Гену за измывательство над Лидией Гавриловной как рукой сняло. Она улыбнулась и воскликнула:

– Генка! Ты – прелесть!

– Я знаю, – скромно потупив глазки, ответил Гена.

– Моя прелесть,– сквозь зубы прорычала Лу.

– Лу, ты о чём? – с интонацией намёка и загадочной полуулыбкой спросил Женечка. – Вообще-то, ты, возможно, не знаешь, но в русском переводе так Голум называет Кольцо Саурона, то есть, Кольцо Всевластья.

– Я в курсе. Именно это и имела в виду.

– А ты у нас что? Голум, что ли? – весело спросил Гена.

– А почему бы и нет? По крайней мере, пока Голум присматривал за кольцом, в Средиземье всё было в порядке.

– Ну, Лу! Если бы Бильбо Бэггинс не стащил Кольцо у Голума, господину Толкину не о чем было бы писать, – заметил Женечка.

– Даже не сомневаюсь! Почему-то только проблемы, неприятности, беды и потрясения способны поразить человеческое воображение.

Почему-то в счастье, радости, блаженстве, наслаждении, восторге люди не видят ничего интересного и занимательного.

О счастье, радости, блаженстве, наслаждении и восторге люди способны написать одну лишь фразу: «И жил он долго и счастливо до конца своих дней».

– Что поделаешь, – заговорил Радный, – так уж устроен…

– …в данном контексте, точнее будет НАстроен, – вставил Женечка.

– Верно. Так вот, так уж настроен человек. Тем и занимаемся, что пытаемся перенастраивать.

– Ох, и замечательно же вы пытаетесь! – взорвалась Лу. – На кой вы весь этот цирк учинили?

– Лу. Так надо, – вдруг очень серьёзно сказал Гена. – А поскольку ты, в отличие от меня, ещё и всякие там движения мира видишь, ты должна точно знать «на кой?».

Лу в мановение ока растеряла всё своё возмущение и на несколько мгновений задумалась.

– Да. Я вижу. Я понимаю, – тихо проговорила она. – Вы намеренно не поставили её в известность о нас с Ирой?

– Безусловно, – подтвердил Радный.

– Я все силы приложил, чтобы она ничего не узнала ни от Гаянэ, ни от Варданыча, – добавил Гена.

– Это кто? – поинтересовалась Лу.

– Ира тебе расскажет, – ответил Женечка. – Лу, Лидия Гавриловна – весьма примечательное существо. Как ты её видишь?

– Она как бы одновременно и активное вещество, и основа, – интонация Лу была утвердительной, но в глазах, обращённых на Женечку, светился вопрос.

– Она – активное вещество, – заверил он. – Но такое активное вещество, которое прикидывается основой.

То есть, имея самоощущение активного вещества, она ведёт себя во внешней жизни как основа, что создаёт на её поверхности мутную плёнку, под которой, тем не менее, всё искрится и переливается.

Она не осознаёт этого, но она прекрасно понимает все наши игры. Она воспринимает их как активное вещество, а передаёт вовне как основа. Поэтому она – исключительный ретранслятор.

Вижу, что вы обе готовы завопить, что в любом случае, это возмутительно, разыгрывать пожилую женщину так жёстко. Не вопите.

Воспринимает-то она как активное вещество, и понимает все наши игры, и играет в них с удовольствием, но ловит она не налету. Чтобы до неё дошло, во что играем, нужно пробиться сквозь её основательную плёнку.

Женечка перевёл взгляд на Иру.

– Ира, ты не видишь так, как Лу, но, чтобы уловить примечательность Лидии Гавриловны, вполне достаточно обычного человеческого внимания. Надеюсь, ты заметила её неоднородность?

С одной стороны, в сфере, скажем, бухгалтерии, да и в ряде других сфер, она способна любому из нас фору дать, заодно накормив всех обедом и ликвидировав во всех кабинетах пыль, которую пропустила уборщица.

И в то же самое время, Лидия Гавриловна производит впечатление заторможенной недалёкой женщины.

Заметила?

– Да. Я ещё в бытность у Гаянушки поражалась ей.

– Помнишь, мы с тобой говорили о средствах коммуникации? О том, что принимаемые сигналы всегда зависят от передаваемых.

Лидия Гавриловна передаёт сигналы вовне как основа и, соответственно, все принимаемые ею сигналы извне соответствуют тем, которые способна принимать основа.

Однако, поскольку её внутренний настрой соответствует активному веществу, принимаемые сигналы должны быть перекодированы под формат активного вещества. Как любой процесс, происходящий в условиях времени, он требует его затраты, а также приложения усилий.

Необходимое количество времени и сил на этот процесс вроде бы мизернейшее, но…

Для перекодировки сигнала требуется примерно столько же времени и сил, сколько, к примеру, для понимания речи на родном языке.

Понимание – именно понимание, а не улавливание значения слов – происходит не за счёт слуха, а за счёт сигналов, не констатируемых сознанием, которые, как раз таки и существуют в разной кодировке, в зависимости от того основа человек или активное вещество.

Таким образом, получается, что ей приходится затрачивать на понимание в два раза больше времени и в два раза больше сил.

Поскольку на все процессы взаимодействия с внешним миром ей приходится затрачивать в два раза больше времени, она производит впечатление заторможенной.

Поскольку на все процессы взаимодействия с внешним миром ей приходится затрачивать в два раза больше сил, на что-то этих сил не хватает, и она сосредотачивает их только на самом для себя необходимом, а потому и производит впечатление недалёкой.

Но как только она сосредотачивается на какой-либо деятельности, минимально зависящей от внешней коммуникации, за счёт привычки прикладывать к любому процессу в два раза больше сил, чем требуется среднестатистическому человеку, она разгоняется до астрономических скоростей.

Так вот, чтобы до Лидии Гавриловны что-то дошло, требуется в два раза больше времени и в два раза больше сил, но как только она для себя это уяснила, она, как любое активное вещество, начинает с этим играть именно так, как способно играть активное вещество. Но при этом сигналы вовне она выдаёт как основа.

Активные вещества лишь играют в жизнь. Основа же усиленно живёт этой жизнью. Однако игра активных веществ в жизнь выглядит гораздо убедительнее, чем усиленное проживание этой жизни основой.

Ира, если подвернётся возможность, сравни сцену на кухне из какого-нибудь художественного фильма, сыгранную хорошими актёрами, и реальную сцену на кухне, снятую скрытой камерой.

Сцена из художественного фильма покажется тебе настоящей жизнью, а снятая скрытой камерой реальная сцена – отвратительной игрой никудышных актёров.

– Знаю. – Ира улыбнулась.

– Так вот, игра активных веществ в жизнь выглядит намного убедительней проживания этой жизни основой, однако не имеет на основу нужного воздействия, так как существует в другой кодировке.

То есть, основа безоговорочно верит в игры активных веществ. То есть, верит, что это – не всего лишь игры. Но энергия этих игр не пробирает основу до глубины и, соответственно, не рождает отклика.

Представь ощущения человека, когда он хоронит кого-то из своих близких, и ощущения того же человека, когда он проходит мимо никак не касающейся его похоронной процессии. Во втором случае, его ощущения находятся в той же тональности, но оказывают на него едва заметное влияние.

Палладина! Не кривись! Если тебе не нравится пример с похоронами, все претензии к Лу. Это она нынче напомнила, что беды и потрясения способны взбудоражить человеческое воображения в гораздо большей степени, чем радость и счастье.

– А ты непременно хочешь взбудоражить моё воображение? – язвительно спросила Ира.

– Именно. Понимаешь, люди, которые активные вещества, подобны среде, и люди, которые основа, подобны среде. Но та и другая среда отличаются друг от друга, как, к примеру, жидкость, воздух, вакуум.

Различные типы волн по-разному распространяются в разной среде. В данном случае, по-разному будоражат воображение людей, которые активные вещества, и людей, которые основа.

– Ира, – вклинилась Лу, – Женя использует слово воображение в том же значении, что и я. То есть, воображение – это то, что создаёт для человека окружающий его Мир.

– Спасибо, Лу, – поблагодарил Женечка. – Необходимейшее уточнение. Так вот, теперь о вопросах субординации. Во-первых, почему это так важно, а во-вторых, зачем так важно подключить к этому Лидию Гавриловну.

Воображение людей, которые основа, будоражит должность человека. Воображение людей, которые активные вещества, будоражат способности человека.

Воображение людей, которые основа, будоражит то, сколько человек сумел заработать. Воображение людей, которые активные вещества, будоражит то, что он сумел сделать.

То есть, для основы таланты и достижения как звук в вакууме. А для активных веществ как звук в вакууме чины и объёмы банковских счетов.

При этом активные вещества великолепно умеют играть королеву. Однако эти игры не способны до печёнок пробрать основу.

Основа верит: «Да. Королева», – но, что называется, поджилки не трясутся.

Закономерный вопрос: А зачем, чтобы поджилки тряслись?

Мне очень нравится терминология с активными веществами и основой, придуманная Лу по аналогии с лекарственными формами. Основа, в этом смысле, ещё и основа социума, и, даже можно сказать, сам социум.

Чтобы эффективно работать с социумом, необходимо будоражить его. Иначе не получишь отдачу. А будоражить его получается только так, как он запрограммирован.

То есть, всем здесь присутствующим глубоко по барабану, кто каким директором называется. Но если это станет по барабану сотрудникам данного заведения, само заведение развалится. Правда, касается это не всех, здесь работающих.

– Догадываюсь. – Ира улыбнулась. – Для Руслана между Ирой и генеральным директором Ириной Борисовной нет никакой разницы.

– Верно. Но! Знаешь, почему вы все, включая Гаянэ Суреновну, работая в поте лица, с трудом оправдывали своё существование? – Женечка посмотрел на Радного, предлагая высказаться.

– В первый же раз, как я туда вошёл, диву дался. Ни одной основы! То есть, формально вроде бы ячейка социума, но без социума.

Такие образования в социуме не выживают. И то, что Гаянэ Суреновна сумела продержаться три с лишним года, это фантастика.

Вообще, чтобы некая группа людей, объединившаяся с целями, лежащими в сфере социума, успешно существовала, большинство её должна составлять основа. Если это не так, то как бы успешно участники группы ни взаимодействовали между собой, социум не позволит этой группе проявить себя в пределах своего влияния.

Бывают, правда, исключения, но только в том случае, когда во главе группы, большинство которой составляют активные вещества, стоит сильная основа. Но!

Основа – это основа. Она не способна вести. То есть, в такой группе её глава не руководит группой, а как бы выступает парламентёром с социумом. Поэтому такая группа благополучно выживает в социуме до тех пор, пока её глава соглашается со своей ролью парламентёра и не лезет во внутренние дела, не пытается управлять и вести.

Однако для основы это выглядит ущемляющим, поскольку основа из кожи вон лезет, стремясь к высоким должностям со всеми, определёнными социумом для этих должностей, привилегиями и правами.

Ну вот, мы плавно перешли к вопросу руководства. Женя, продолжай. Мы с Геной по этому поводу уже имели счастье побеседовать с Ирой.

– Во-первых, Палладина, как ты, думаю, догадалась, мы все свалили на недельку после того собрания, в большей степени, затем, чтобы не попадать тебе под горячую руку. Надеюсь, тебе удалось за это время остыть, и ты выслушаешь меня без лишних эмоций.

– Я тебя слушаю, – холодно сказала Ира.

Женечка усмехнулся.

– Ещё раз повторю, что всем здесь присутствующим глубоко плевать, кто как называется. Я понимаю, почему, несмотря на то, что и тебе глубоко плевать, кто как называется, тебя наречение генеральным директором взбеленило в высшей степени.

Руководство – это элемент социума. А для тебя, как бы ты к нему ни подключалась, социум, похоже, так и останется букой с закаляками.

Так вот, Ира, вне социума ты ведёшь всех нас, ведёшь, не используя стандартные элементы руководства, присущие социуму. И если использовать категории времени, то, так было, так есть и так будет.

Независимо от того, как ты называлась, как ты называешься и как ты будешь называться, мы шли, идём и будем идти за тобой, помогая тебе воплощать в жизнь твои идеи. Это касается всех сфер деятельности.

Я знаю, тебе кажется, будто ты никогда никого никуда не вела и вообще никогда ничего подобного не делала. Ира, ты ведёшь из своей сути. Гена ткнул тебя носом в проявления сего в человеческом, но даже если бы это никак не проявлялось в человеческом, это всё равно было бы так.

Так вот, независимо от того, будешь ты называться генеральным директором или рядовым дизайнером, мы будем идти за тобой и воплощать в жизнь твои идеи во всех сферах деятельности. С этой позиции неважно, как ты называешься. И если бы к этому можно было бы подходить только с этой позиции, уверяю тебя, тебе бы никто не трепал нервы даже по поводу арт-директора.

И с любой позиции, Ира, поверь, для тебя лично название «генеральный директор» ничего не изменит в тех сферах, в которых ты от этих перемен шарахаешься, как чёрт от ладана. Ира, поверь, со всех точек зрения, с которых ты в данный момент можешь это рассматривать, для тебя наречение генеральным директором НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ.

Расслабься! Вспомни свои «грандиозные фантазии» и наслаждайся их воплощением в жизнь. Всё!

Ира, среди присутствующих в этой комнате нет и не может быть никаких генеральных и ещё каких-то там директоров. Каждый из нас умеет что-то делать лучше, чем все остальные, и каждый делает лучшее, на что он способен.

А вот за пределами этой комнаты лежит совершенно иной мир. Играя в генерального директора, мы создаём из реалий того мира энергетические факторы для решения ряда задач. Какие это задачи, и как они будут решаться, мы постепенно будем тебе рассказывать и показывать. Однако знай, поставила эти задачи и наметила пути их решений ты сама.

Ира, ты – лидер de facto, а потому – лучший генеральный директор de jure.

Само собой, все присутствующие в этой комнате и, в первую очередь, ты сама – потому и брыкаешься – так вот, мы все прекрасно знаем, что в реалиях и требованиях социума руководитель ты никакой. Но!

Являясь лидером de facto, приняв на себя название «генеральный директор» de jure за пределами этой комнаты ты, как никто из нас, способна сделать создаваемый с помощью игры в генерального директора энергетический фактор наиболее эффективным.

Само собой, сама ты этого сделать не сможешь. Королева никогда не играет себя. Королеву играют подданные.

Королева – это энергетический фактор социума. Королеву можно сыграть из любого, но мощности будут разными. Поскольку ты лидер de facto, ты – самая мощная королева.

– То есть, здесь я что-то вроде серого кардинала, а там я – королева, которую играют подданные, держащие реальные рычаги власти в своих руках?

– В точку. Играть королеву мы, само собой, будем вовсю, но, мы по своей структуре активные вещества, а активные вещества на основу – для которой и нужно играть королеву – оказывают воздействие подобно звуку если и не в вакууме, то в очень разреженной среде.

Безусловно, каждый из нас владеет рядом техник, позволяющих многократно повышать эффективность воздействия на основу. Однако создать почву для такого воздействия эффективнее Лидии Гавриловны не сможет никто, поскольку она играет как активное вещество, а транслирует свою игру как основа.

– Я поняла.

– Хорошо. А теперь о системах видеонаблюдения и прослушивания. Гена, давай.

– Ирчик, в нашем офисе, как и в любой уважающей себя организации, стоит стандартная система охранного видеонаблюдения, которая принципиально ничем не отличается от подобных систем в любых других заведениях.

Кроме того, в моём кабинете, в кабинете Стаса, в кабинете Женича и в вашем кабинете установлены специальные WEB-камеры и микрофоны, позволяющие, при необходимости, становиться видимыми и слышимыми друг для друга.

То есть, если вам понадобится, чтобы мы вас видели и слышали, достигается это нажатием одной кнопки. При этом на мониторе компьютера у вас будет висеть предупреждение о том, что в данный момент вы не находитесь в рамках конфиденциальности.

Но, если честно, я не представляю себе ситуацию, в которой вы возгоритесь желанием продемонстрировать нам свой рабочий процесс. Так что для вас, это – возможность не себя показать, а нас посмотреть. В особенности это касается тебя, Ирчик.

Если у кого-то из нас в кабинете происходит нечто заслуживающее внимание, каждый из нас открывает доступ для наблюдения сего всем остальным.

Когда кто-нибудь из нас включается, у вас на мониторе выскакивает иконка, и если она выскочила, я настоятельно вам рекомендую отложить все дела и посмотреть.

Сделать это можно, кликнув на эту иконку. Окно откроется на дополнительном мониторе. Так что, если не особо интересно, можно смотреть вполглаза, пока что-то не зацепит.

Ещё раз повторяю: Ира, в особенности это касается тебя.

– Если я правильно понимаю, нашему вниманию будет предлагаться широкий ассортимент розыгрышей типа того, который ты сегодня учинил Лидии Гавриловне? – без восторга спросила Ира.

– Да, Палладина, – ответил вместо Гены Женечка. – И пожалуйста, прекрати изображать воительницу морально-нравственного фронта. С помощью подобных, как ты их назвала, розыгрышей достигается изменение настроек, а соответственно, параметров излучаемых и принимаемых волн, а соответственно, изменение положения в обстоятельствах и самих обстоятельств.