Меня видят призраки

– Тише-тише, дай мамочке поспать, – послышался голос из коридора. В дверях показалась та самая незнакомая женщина.

Гена поднял голову и с удивлением оглядел ее, раньше он никогда таких не видел: черная, толстая коса, перекинутая через плечо, богато украшенная одежда, позвякивающие серебряные украшения – Гена видел такое только на Ысыахе3, но и те были намного беднее, того, что он только, что увидел.

– Пойдешь со мной? – женщина сверкнула белыми, как бисер зубами и протянула Гене руку.

Гена с отсутствующим выражением лица вытянул руку вперед и перешагнув тело матери взялся за протянутую, цвета парного молока, ладонь.

Глава 3

Короткий зимний световой день закончился сразу после обеда. Тусклый, серый свет посинел и превратился в розово-фиолетово-голубой, оттененный оранжевым цветом фонарей. Наступили январские морозы, время, когда можно передвигаться по улице только короткими перебежками от одного места, где можно погреться, до другого.

– Ну что Вася? Зачем просто так лежать, лучше пошли с нами погадаем! – в комнату после быстрого перестука заглянула короткостриженая, аккуратная голова Лены. Бойкая и веселая, она всегда умела собрать вокруг себя шумную компанию, зажечь всех единой идеей.

– Иду! – Вася, студент-второкурсник, до этого лежавший, закинув руки за голову энергично подскочил, будто подброшенный пружиной.

– От сессии до сессии, студенту живется вес-село! – прокричал ему в ухо однокурсник Миша, обогнав его в коридоре. Слишком сильно разбежавшись, он едва не уронил подставку для комнатных растений: листья жалобно вздрогнули, керамические горшки звякнули об металл.

– Мальчики, осторожнее! Не хватало еще, чтобы комендантша нас наругала, – из комнаты выглянула Сардаана.

Комната Лены и Сардааны была обуючена изо всех девичьи-студенческих сил: тут и там стояли ухоженные растения в горшках, шторы в цветочек, внутри пахло домашней едой и мылом. Местами к обоям были пришпилены календарь с лошадью, вырезки журналов и газет с изображениями знаменитостей и небольшие черно-белые фотографии. Между двух параллельно стоящих кроватей, был накрыт скромный стол: маслянисто-блестящая жареная картошка с луком, открытая банка шпрот и заварник чая с трещиной на крышечке. Ира и Маша из соседней комнаты принесли кулек карамелек «Раковые шейки». В присутствии шестерых энергичных, молодых людей еда надолго на столе не задержалась.

Когда остатки чаепития убрали со стола, Лена с хитрой улыбкой, вытащила из шкафа разрисованный кусок ватмана и разложила на столе. На нем аккуратным, девчачьим почерком был выведен кружком алфавит, цифры от 0 до 9, в углах надписи: «Здравствуйте», «Прощайте», «Да», «Нет». В самом центре был нарисован весело подмигивающий черт.

– Ну что ребята, готовы вызывать духов? – Лена достала свечку и небольшое, слегка выпуклое блюдце.

– Говорят, там где живешь гадать нельзя. Обычно в баню уходили или в заброшенный дом, – Вася во все это не верил, но сгустившаяся за окном тьма стряхнула пыль с давних суеверий.

– Да, серьезно, может не надо? Я слышала историю про людей, которые тоже гадали на блюдце, вызвали духа, а он потом уходить не захотел и преследовал их, – неуверенно рассказала Маша.

– Ну наша общага вполне подходит под заброшенный дом, – рассмеялась Лена и чиркнула спичкой зажигая свечу. – Не бойся, Маша, это же все не всерьез.

– Кто будет ведущим? – спросил Вася.

– Я, конечно, – уверенно сказала Лена.

– Почему? Может я тоже хотел быть ведущим, – подразнил ее Вася.

– Потому что ведущим должен быть человек со способностями или близкий к этому, а у меня в роду дедушка был шаманом. Он даже от преследований скрывался, а когда его поймали обернулся черной собакой и сумел сбежать, – очень серьезно объяснила Лена. – Миша, выключи свет. Сядьте поближе к столу.

По комнате поплыл теплый запах горелой спички, одинокая свечка едва справлялась с тьмой, лица рассевшихся возле стола студентов сразу потемнели и постарели. Лена занесла над свечой блюдечко и принялась его нагревать, делая круговые движения над пламенем. Белая эмаль фарфора быстро закоптилась черными узорами, положив блюдце на рисунок черта она с силой прижала его указательным пальцем как будто только этим удерживала его от побега.

– Быстро все кладем палец на блюдечко! – поторопила она завороженно наблюдавших за ней приятелей. – Ни в коем случае, чтобы ни случилось не убираете палец до конца гадания!

– А что будет, если я в туалет захочу? – фыркнул Миша.

– Фу, Миша! – толкнула его в бок Ира.

Все сгрудились вокруг небольшого стола, шесть указательных пальцев уткнулись в блюдечко. Несмотря на то, что деревянная рама окна была законопачена ватой и проклеена узкими полосками обоев, с нее все равно дышало холодом. То ли от едва уловимого сквозняка, то ли от дыхания студентов пламя свечи не прекращало волноваться.

– Вызываем дух Пушкина! Александр Сергеевич призываем вас! Почтите нас своим присутствием! Здравствуйте?! – громкий голос Лены наполнял темную тишину. Все замолчали напряженно вслушиваясь. Блюдце оставалось неподвижным.

– Что-то не отзывается, наверное, сейчас он нарасхват. Не мы же одни гадаем, – Миша ткнул в бок Иру, она толкнула его в ответ и захихикала.

– Ладно, кого тогда будем вызывать? – сдалась Лена.

– Может Толстого? Или Чехова? – неуверенно предложила Сардаана.

– Может якутских писателей? Давайте, Ойунского, – сказала Маша.

– Давай, это ты хорошо придумала, – все хором поддержали эту идею.

– Вызываем Платона Алексеевича Ойунского! Пожалуйста ответьте на наши вопросы Платон Алексеевич! Вы тут? – Лена старательно прислушивалась к ощущениям в пальце, стоящем на блюдечке, но оно было неподвижно.

– У меня уже палец устал, – пожаловался Миша. – Да, вранье все эти гадания. Люди сами блюдечко двигают и потом сочиняют страшные байки, что якобы с ними духи разговаривали и блюдце бегало.

– Подождите, – Сардаана немного помолчала в нерешительности. – Может позовем моего брата старшего? Он умер два года назад. Провалился под лед, весной на зимнике4, когда к родителям в деревню ехал, – она быстро опустила глаза вниз.

Все замолчали. Сардаана была тихой и скрытной девушкой, прилежно училась и всячески избегала шумные посиделки и компании, поэтому хоть все и жили в общежитии уже второй год, но об ее семейной трагедии никто не знал до этого момента.

– Конечно, Сардаана! Как его звали? – Лена первая нарушила тяжелое молчание.

– Егор. Алексеев Егор, – добавила она тихо.

– Егор, если ты нас слышишь, пожалуйста, ответь нам! – Ленин голос слегка дрогнул.

Спустя несколько секунд, блюдце, с тихим шуршанием, медленно поползло к слову «Здравствуйте». Все с удивлением переглянулись.

– Миша хватит! – раздраженно сказала Лена.

– Это не я, – тихо сказал Миша. – И не я, не я, точно не я, – повторили за ним остальные ребята. Лена обвела всех удивленным взглядом и откашлялась.

– Кто какой вопрос хочет задать?

– Когда я выйду замуж? – спросила Ира и округлила рот, когда в ту же секунду блюдечко поползло в сторону цифр «1», «9» и вернулось опять к «1». Путь блюдечка все сопровождали, шепотом озвучивая цифры, на которых оно останавливалось.

– В 191? Ты не слишком стара для замужества будешь? – Миша истерично рассмеялся.

– Дурак! Это же год! В 1991! – поправила его Лена. – Задавайте дальше.

– Буду ли я отличником в следующем году? – спросил Миша. Блюдце резко дернулось к слову «Нет». – Ну и не надо, – разочарованно протянул он.

– Что за детские вопросы вы задаете? Сами, наверное, и двигаете блюдечко? – рассмеялся Вася, убрав палец с блюдца. – Давайте, интересный вопрос зададим: например, когда я умру?

– Нельзя спрашивать такие вопросы! – вскрикнула Лена.

В эту же секунду, запаянное бумагой и ватой окно с силой распахнулось, задув свечу и уронив ее на ватман. Шторы двумя длинными лапами взметнулись вверх и накрыли молодых людей. Кто-то истошно закричал. Послышался треск разломанного в щепки дерева и глухие звуки ударов.

Наконец зажегся свет.

Миша лежал на полу запутанный в шторе, сражаясь с беспощадно сорванным карнизом. Ира, Лена и Маша с бледными лицами втроем вжались в стену сидя на кровати. Вася с красным от напряжения лицом стоял у выключателя. Сардааны нигде не было видно.

– Куда делась Сардаана? – Вася потянулся к единственному шкафу в комнате в надежде найти ее там.

– Я тут, – голос Сардааны раздался откуда-то снизу. Из под кровати появилась ее худенькая рука, а затем она вся вылезла отряхиваясь от пыли.

В небольшой комнате моментально стало холодно от раскрытого нараспашку окна. Девочки бросились закрывать его и поднимать Мишу, одновременно ругая его за сломанный карниз. Миша стыдливо обещал все починить завтра. Все смущенно избегали смотреть друг другу в глаза, стесняясь своего испуга в момент, когда наступила темнота, как будто именно в эту секунду с каждого слетела маска и наружу проступило тщательно скрываемое истинное лицо.

– Смотрите, – Лена указывала на ватман, по которому растекся воск с опрокинутой свечи.

Все сгрудились над столом. На плотной бумаге растеклось восковое пятно странной формы, напоминающее осьминога, оно протянуло кривые, тонкие щупальца к буквам. Из них складывалось слово: «ЗИМОЙ».

Глава 4

Сырой сентябрьский день растекся по улицам, заполз в дома и души. Настя уже несколько раз пожалела, что не надела теплый свитер, потому что пальто из кожзама висело на ее теле холодным куском клеенки, но она уже опаздывала на субботник и переодеться времени у нее не было. Вдали показалось строгое здание университета, и она прибавила шагу.

Торопливо пробежав гулкий, полупустой холл она поспешила в нужный лекторий. Большая часть группы уже была в сборе: самые трудолюбивые намывали окна, кто-то двигал парты, но в основном все сбились в кучу и просто бездельничали, смеясь и болтая. Настя остановилась у входа и стала высматривать свою подругу Валю. Они учились в параллельных классах одной школы, а после Настя с облегчением узнала, что они с Валей вместе поступили на исторический факультет местного университета.

– Ой, подвинься, пожалуйста! Ни пройти, ни проехать! – сзади раздался слегка писклявый голос и послышался удушающий аромат сладко-терпких духов. Мимо Насти проплыла худосочная девушка в короткой юбке и косухе, она сверкнула на нее глазами из под ярких теней и сразу же отвернулась, махнув заколкой-бантом на вспененных волосах.

– Привет, – откуда-то сбоку появилась Валя. На голове у нее была повязана косынка, а поверх одежды красовался застиранный халат. – Поможешь мне окно домыть? – ее руки в закатанных рукавах уже покраснели от воды и холода.

– Привет, давай, – Настя сняла пальто и тоже закатала рукава. С открытого окна нещадно дул холодный ветер и мокрые руки моментально пропитались холодом до самых костей. – А что это за девушка? – она кивнула на девушку в косухе, которая стояла в центре компании, жуя жвачку и оглушительно хохоча над шутками парней.

– Эта? Это Тамарка, – судя по пренебрежению в голосе она явно Вале не нравилась. – Я с ней на подготовительные курсы ходила. Она придет, сядет на заднюю парту и давай тушью ресницы красить… Зачем ходила не понятно…

– Ну… Может она слушала? – Насте всегда хотелось видеть в людях только хорошее.

– Да, она еле как поступила на платное, по блату, папочка ее подсуетился. Он директором четвертого магазина работает, ректор, наверное, теперь обеспечен годовым запасом колбасы, – усмехнулась она.

Вдруг из коридора раздался шум: топот ног, громкий смех и что-то выкрикивающие голоса. В лекторий залетели несколько молодых парней, двое догнали другого, навалились на него и все втроем, не удержавшись обрушились на сложенные у стены парты, с грохотом уронив несколько.

– Мальчики, ну что это такое! А ну-ка быстро поднимайте парты обратно! – расхохоталась Тамара и девочки, стоящие возле нее, захихикали.

– Да без проблем! – сказал симпатичный парень, завораживающим движением поправив иссиня-черные волосы, подстриженные в модные «шторки». Он аккуратно повесил на спинку стула ветровку и с легкостью принялся ставить парты обратно.

Настя поняла, что слишком долго на него смотрит и поспешно отвернулась, но продолжала бросать на него быстрые взгляды. Свитер с геометрическими узорами, ладно сидел на его атлетических плечах, подчеркивая спортивную фигуру. Его карие, почти черные глаза насмешливо глядели на всех, даже когда их обладатель был абсолютно серьезен. Тамара села на парту поближе к нему и положив ногу на ногу, стала смотреть на него плотоядным взглядом.

– Разве он в нашей группе учится? – спросила Настя у Вали стараясь не выдать своего интереса.

– Ну да, в нашей, он же был первого сентября, – подтвердила Валя. – Это же Рома, ты что его не помнишь? Его взяли, только, потому что он тустук5. Ездил за наш университет на соревнования недавно, поэтому несколько недель учебы пропустил.

– А ты откуда знаешь?

– У меня папа по молодости тоже борьбой занимался, теперь ни одного соревнования не пропускает, по телевизору его видела на местном канале, – она смахнула пот со лба отдуваясь и посмотрела на Настю. – Ой, ну все влюбилась! – рассмеялась Валя.

– Да, тихо ты! – шикнула на нее Настя. – Ни в кого я не влюбилась! Уже спросить нельзя что ли?

– Парень он, конечно, красивый, но за ним столько девок бегает, – Валя укоризненно покачала головой. – Нафиг эти красавчики вообще нужны! Бабники они все и козлы!

– Мне кажется он не такой, – Настя задумчиво натирала газетой стекло. – Он хороший.

К этому времени уже все были заняты делом, уборка шла полным ходом, только Тамара продолжала сидеть на парте, положив ногу на ногу и кокетливо дергая носком сапожки. К ней подошла староста с ведром и шваброй в руке и что-то тихо сказала.

– Фу! Не буду я полы мыть! – громко возмутилась она. – Пусть другие моют! Вот она например! – она направила указательный палец с длинным, красным ногтем прямо на Настю. – А у меня маникюр! Я даже дома ничего не мою, а вы хотите, чтобы я тут полы драила?!

– Почему я? – растерянно спросила Настя. – На субботнике же все должны что-то делать, а ты просто сидишь. Разве так можно?

– Мне можно! – уверенно сказала Тамара. – Тебе нельзя! Бери тряпку и начинай мыть пол! По тебе же видно, что ты дочка уборщицы или продавщицы, наверное, лучше всех знаешь, как это делать! – она вырвала у ошарашенной старосты ведро и тряпку и вплотную подошла к Насте протягивая ей инвентарь для уборки.

– Да как ты смеешь? – Настю больно задели слова Тамары, которые, каким-то невероятным образом, попали точно в цель. Настина мама, проработав всю жизнь преподавателем математики в ВУЗе, вынуждена была уволиться. Весь последний год она работала продавщицей, потому что зарплата в продуктовом магазине была в два раза больше, чем на предыдущем месте работы и платили ее вовремя. Настя иногда слышала, как она жалуется папе о том, что очень сильно стесняется своего нового места работы и мечтает вернуться обратно к преподаванию, а он просил ее потерпеть еще немного, ведь его зарплату водителя опять задерживали.

Настя сделала шаг и вцепилась в взбитое облачко волос Тамары, изо всех сил потянула ее голову вниз пригибая к полу, та взвыла и схватилась в ответ за Настины волосы. Девушки покатились по полу, каждая, пытаясь вырвать пучок волос побольше у соперницы. Перед Настиными глазами крутились ножки стульев и парт, ноги одногруппников и бешеные глаза Тамары. Несколько девчачьих голосов кричали, чтобы их разняли, а кто-то из парней смеялся и подначивал продолжать.

Внезапно комната перестала крутиться, и Настя почувствовала себя маленьким котенком, которого подняли за шкирку и аккуратно поставили на пол придерживая руками. Тамара сама неловко поднялась с пола и попыталась пригладить волосы, которые свалялись в некрасивый комок, заколка-бант съехала на бок. Ее малиновая помада размазалась по лицу, делая ее похожей на клоуна. Настя обернулась и увидела, что ее держит Рома.

– Девчонки, вы чего? – он удивленно окинул их взглядом. – А вы чего просто так стоите не разнимаете? – сказал он остальным. – Ты не ушиблась? – спросил он у Насти с такой интонацией в голосе, от которой у нее внутри что-то разлилось теплом по груди.

– Она первая начала! – взвизгнула Тамара, тыча в Настю пальцем. – Вцепилась в мои волосы! Ты хоть знаешь сколько стоит моя «химка»? За каждую волосинку будешь мне должна! – выплюнув угрозу Тамара убежала, выпутывая на ходу заколку из волос.

– Она про маму мою сказала… – тихий Настин голос сорвался, и она заплакала, к ней тут же подбежала Валя, накинула ее пальто на плечи, сорвала косынку с головы и сунула ей ее вместо носового платка.

– Тише-тише… – Валя взяла Настю под руку и повела к выходу, на ходу огрызнувшись: – А вы че смотрите? Никогда не видели, как человек плачет? Пойдем домой, мы уже наубирались на сегодня, – Валя недоброжелательно покосилась на Рому, который поддерживал Настю с другой стороны: – Мы как-нибудь сами.

Настя готова была провалиться сквозь землю: устроила драку на глазах у всех, а самое стыдное – на глазах у Ромы, что за позор? Еще она, наверняка, сейчас просто ужасно выглядит с растрепанными волосами и заплаканными глазами.

– Проводить тебя домой? – спросил он, наклонившись к Насте и проигнорировав Валю.

Внутри у Насти все подпрыгнуло от этого вопроса. Она умоляюще посмотрела на Валю.

– Ладно, пойду дальше убираться, – цокнула языком Валя и ушла оставив их вдвоем.

– Ну что пойдем? – Рома протянул свою ладонь Насте. Она на секунду опешила, но все же вложила свою ладошку в нее.

Впервые Настя пожалела, что живет, так близко от учебного корпуса. Идти до дома было всего минут пятнадцать максимум. Хотелось побыть с Ромой подольше, но в то же время держать его руку и разговаривать с ним было так волнительно. Они вышли на улицу и незаметно для Насти прошли полпути. Все это время она молчала, а Рома рассказывал все подряд: об учебе, о соревнованиях и о чужом городе, в котором он побывал.

– Вот, мой подъезд, – с сожалением сказала Настя.

– Так быстро пришли, – с досадой сказал Рома, не выпуская Настину руку. – Может еще чуть-чуть погуляем? Ты никуда не торопишься? – он с надеждой посмотрел на нее.

– Нет, то есть да… Ой… Никуда не тороплюсь и давай погуляем, – Настя от волнения запуталась в словах и покраснела.

– Отлично! – Рома не скрывал своей радости, он воодушевленно продолжил болтать обо всем на свете, глупо шутя и пытаясь рассмешить Настю.

Сырой сентябрьский день казался уже не таким холодным, каким показался Насте всего несколько часов назад. Серые тучи на небе разошлись и показалось яркое, по-летнему припекающее солнце.

Глава 5

На кухне, зажатый между кухонным гарнитуром и угловым диваном, стоит обеденный стол. Массивный, раздвижной, рассчитанный на восемь персон он слишком большой для этой комнаты и уместиться за ним могут только трое. Я его так редко раскладываю, что каждый раз подолгу вспоминаю, как работает механизм.

Пузырчатая, принявшая форму стола скатерть, сползла до самого пола. Усеянная когда-то нежно-розовыми, а теперь выцветшими до желтизны цветами, местами прожженная до черных дыр, она кокетливо обнажает желтый, ламинированный угол. Из под скатерти выглядывает девственно гладкая поверхность с вандальными черными точками.

На самом краю, рискуя рухнуть в любой момент, стоят две тарелки: одна глубокая, наполненная до краев бежевыми бычками, при взгляде на вторую брови непроизвольно съезжались вместе, а голова отклонялась назад. Каким-то чудом на своем месте остались стоять солонка с перечницей и пустая подставка для салфеток. Возле резной, цельной ножки стола лежат упавшие бутылки, несколько столовых приборов и кружек. Среди всех этих разбросанных вещей сплю я.

Этот образ возник у меня в голове, когда я бросила случайный взгляд на новую тонюсенькую скатерть, которая была выбрана из соображений экономии и не могла скрыть прожженных черных кратеров на поверхности стола. Так выгляжу я и моя квартира, когда в период обострения за мной не присматривает мама.

Я пью, чтобы не было так страшно. Иногда бывает настолько невыносимо жутко, что все сливается в один сплошной, черный, липкий кошмар. Но в алкогольном опьянении страх куда-то пропадает, становится далеким и невнятным, как тихо бормочущий телевизор в соседней комнате. Можно сделать небольшое волевое усилие и просто его не замечать.

Я отвернулась к зеркалу и продолжила расчесывать мокрые волосы. Мама уехала сегодня утром, чтобы подготовиться у себя дома. Идти на свадьбу мне не хотелось, но там были люди. Среди них я особо не чувствую страха, остается только чувство одиночества.

«Арт маст би бьютифул, артист маст би бьютифул, арт маст би…» бессмысленно повторяла я про себя пока сушила волосы, наносила макияж и надевала заранее приготовленное с вечера платье. Оставалось еще десять минут до приезда мамы. Я прошлась в сапожках, мягко поскрипывающих на линолиуме, до кровати и легла, свесив ноги.

В окно проникал серый, декабрьский день. На улице стоял густой туман, он одновременно скрадывал свет и светился сам по себе. За ним было почти не видно крышу соседнего дома, обросшую толстой шапкой снега. Как самоубийцы сбрасываются с высоты, если все крыши в нашем городе покрыты такими глубокими сугробами? Прыгают с балконов? Или их воля к смерти настолько сильна, что они не отступают перед таким препятствием? «Для настоящей любви не существует препятствий», а для настоящей смерти?

Позвонила мама, сказала выходить.

На улице все выглядело нечетким, заблюренным из-за тумана. Перед тем, как сесть в такси я выдохнула облачко пара и сделала глубокий вдох свежего, морозного воздуха. В машине сильно пахло автомобильной вонючкой и курящим человеком. Я приоткрыла окно.

– Саина, закрой, продует сейчас тебя, холодно же, – мама неодобрительно поежилась, поплотнее запахивая шарф, выглядывающий из каракулевой шубы.

Я молча закрыла окно.

Как обычно мы приехали одними из первых. По бежево-белому банкетному залу слонялись такие же, как и мы дальние родственники и торопливыми перебежками передвигались официанты и организатор. Мама сразу же влилась в бурную беседу с незнакомыми мне людьми рассказав им поочередно новости про меня, про работу и про свое скачущее давление.

Опоздав на полчаса, приехали молодожены. Невеста в пышном, как торт, белом платье, с блестящим от толстого слоя тонального крема лицом и жених, с отсутствующим взглядом, прошли мимо вставших коридорчиком гостей, обильно посыпанные рисом и лепестками роз. Все расселись по местам. Я вытянула шею для того, чтобы рассмотреть усыпанный мусором пол, раздумывая, кто и как будет все это собирать.

Вы когда-нибудь наблюдали за тем, как едят современные люди? Жадно поглощают неудобоваримыми кусками еду, почти не пережевывая глотают, и не чувствуя вкуса берутся за другое блюдо. С таким видом, как будто это последнее доступное им удовольствие и единственная радость в жизни. При чем так они относятся не только к еде: алчно заглатывают и не останавливаясь бегут дальше, жуя на ходу.

Тамада что-то ревел в микрофон совсем, как раненый зверь, который пытается отвлечь охотника перед последним выстрелом. Всполохи цветомузыки зеленые, фиолетовые, красные шарили по просторному залу и белым скатертям, покрывавшим столы. Вспотевшие и покрасневшие от напряжения и неловкости, три женщины и один мужчина, в центре зала пытались всунуть карандаш, болтающийся на веревке у них между ног, в узкое горлышко бутылки, под хохот остального зала.

Я отодвинула тарелку с остатками майонезного салата и куском такой жесткой запеченной говядины, что ее можно было бы использовать как ручной эспандер, и встала из-за стола. Мама сидящая рядом была слишком увлечена беседой с двоюродной тетей и даже не заметила, как я направилась к выходу из зала. Из пустого, гулкого холла я вышла на улицу накинув сверху куртку.

На бетонных перилах широкой лестницы, несмотря на холод, в одиночестве сидел мужчина. Сползший капюшон, раскрытый пуховик и стоящая рядом с ним наполовину пустая бутылка водки, выдавали в нем откровенно пьяного человека. Когда он поднял голову и посмотрел на меня я узнала в нем дядю Алика. Вообще-то по возрасту у нас была небольшая разница, поэтому я его даже дядей не называла, но несмотря на это он всегда относился ко мне покровительственно, как старший брат.

– Саинушка! – крикнул он слишком громко для пустого двора и неловко махнул рукой подзывая меня. – Какие новости? Не звонишь, не пишешь, совсем про дядю Алика забыла, – сказал он, пародируя старших родственников, когда я подошла поближе.

– Перестань, Алик, – рассмеялась я. – Дай сигарету.

– Курить вообще-то вредно, – сказал он, доставая пачку из внутреннего кармана. – Ну что как тебе свадьба? Тоже, наверное, захотелось замуж выйти? Никого себе еще не присмотрела? – он хитро сверкнул блестящими глазами.