Стань моей тенью

Мне страшно захотелось охладить ее пыл.

– Сколько лет прошло? – вопрос прозвучал так равнодушно, что я сама забеспокоилась, не обидела ли новую подругу.

Беспокойство оказалось напрасным: она не слышала ничего, кроме собственных слов.

– Много, – отмахнулась она, – тринадцать. Неплохое число, чтобы преступник получил по заслугам, как ты думаешь?

Оставался последний способ отвратить ее от задуманного предприятия.

– Ты совершенно уверена, что твои… родственники – невинные жертвы? Здесь так развита самооборона, что упреждающие удары считаются в порядке вещей. Может, кто-то просто нанес удар первым?

Спорила я с ней больше по привычке. По-своему она была права в стремлении довести до конца то, что не могла закончить малышка Ариана по причине ранней погибели.

Хотела она того или нет, но эпоха накладывала на нас свой отпечаток, метила невидимым клеймом. И мы заранее готовы были пустить корни, обрасти бытовыми подробностями, привязанностями, долгами и должниками, и с большим трудом разорвать все эти связи, когда придет срок. Тут на первый план выходило умение не позабыть, кто ты на самом деле. И экс-Наблюдательнице еще только предстояло его обрести.

– Может быть, – упрямо заявила Марго, – Может быть, и виновные. Но все равно жертвы. Я должна сделать, что смогу. А ты должна мне помочь.

– Не будем спорить, – примирительно предложила я, совладав с желанием просто послать ее подальше вместе со всеми секретами, – Вернемся к разговору, когда доберемся до места.

Как-то на рассвете я проснулась от неясного шума. Наша охрана бесшумно перемещалась вокруг лагеря, по совершенно неясным причинам.

– Чего они засуетились? – спросила я у Марго, сонно приподнимающейся на постели рядом.

– На нас напали, – равнодушно ответила она, выпятив нижнюю губу, – В этих местах завелась какая-то шайка бандитов, сейчас их убьют, и мы сможем ехать дальше.

Через четверть часа я поняла, что ее слова буквально отражали реальность. Наша охрана поучаствовала не в стычке с равным противником, а именно в убийстве. Грязные мужички в немыслимых серо-бурых отрепьях погибли так быстро и глупо, что, пожалуй, и сами не успели этого понять. Воины скрутили их во мгновение ока, а скрутив, перерезали глотки, будто баранам. Никогда до сей поры я не видела такого фонтана крови, от него земля вокруг стала бурой, и в траве затерялись зловещие темные ручейки.

– Почему у тебя такое лицо? – скептически протянула Марго, – Ты разве впервые видишь смерть?

– Такую – впервые, – ответила я, с трудом отводя глаза от мрачного зрелища.

Полное презрение к смерти с обеих сторон так меня заинтриговало, что остаток дня я готовилась умереть – столь же просто и естественно, как это проделали «работники ножа и топора». Всякое могло случиться в такие жестокие времена.

– Здесь смерть – разрешение любой проблемы, а не окончание жизни. Не трагическое, а закономерное событие, – назидательно заметила Марго ближе к вечеру, в ответ на мои молчаливые терзания.

– И ты собираешься так же разрешить проблему, что досталась тебе по наследству?

Она решительно сдвинула аккуратные бровки.

– Я даже готова заплатить жизнью за восстановление справедливости. Есть такая старинная поговорка: «Если собрался мстить, вырой сразу две могилы». Конечно, лучше бы мне уцелеть, но… Это уж как повезет.

На ее странные речи я могла только задумчиво кивнуть, очень надеясь, что сумею избежать проблем, требующих столь кардинальных решений.

3. Время – платье

Когда в поле моего зрения возник Скай-Холл, я вспомнила семинары по истории России. Наилучшие стратегические условия для строительства крепостей роднили эту могучую твердыню и творения моих собственных далеких предков. На вершине довольно высокого холма крепко стоял настоящий романский замок, так похожий на широкогрудого конягу-тяжеловоза. Он и вправду подпирал небо каменными плечами. Замки более поздних времен, изящные, словно белые единороги, и такие же беззащитные, в подметки ему не годились. Они уже не застали кровавых жестоких битв раннего средневековья, и презрения к смерти, владевшего умами на стыке двух первых тысячелетий нашей эры, и не обладали той мощью, что наполняла до краев надежную кладку его стен.

Вдоволь налюбовавшись величием представшего передо мной зрелища, я предалась печали по поводу неизбежных трудностей подъема. Высоты я не боялась, но терпеть не могла бороться с лошадьми, как правило, смертельно пугающимися крутых тропок.

Однако лошади почему-то не торопились пугаться, преодолевали подъем с похвальной скоростью, и не доставляли наездникам никаких хлопот. Как-то не пришлось мне сполна насладиться красотами английских пейзажей: я и оглянуться не успела, как мы уже подъезжали к воротам замка. Тяжеленные створки ворот натужно приоткрылись, и мы смогли проехать внутрь.

Я озиралась с любопытством, ожидая увидеть один из множества замковых дворов, так подробно описанных в рыцарских романах. Мне-то представлялась довольно грязная и запущенная территория, до отказа набитая толпой тощих и печальных рабов… Почти что так оно и было. Территория выглядела слегка закопченной, но отменно вылизанной. Тощие рабы деловито передвигались по двору, явно занимаясь каждый своим делом. Печали на их лицах я не обнаружила, во всяком случае, на первый взгляд.

Кроме них во дворе присутствовала еще одна категория населения: воины. Они выглядели даже чересчур мужественными, при этом антураж при них тоже был самый что ни на есть мужской. Кони, каждый из которых выглядел способным в одиночку сдвинуть средних размеров утес. Тяжелая упряжь, тяжелая даже на взгляд: я была почти уверена, что не управилась бы и с самым тонким ремешком. И оружие, чертова пропасть оружия, начищенного до умопомрачительного блеска. Среди всего этого и какой-нибудь женоподобный дохляк смотрелся бы настоящим мачо, а уж суровые персонажи, которых увидела я…

М-да, здесь было не мирное поселение, а нечто совсем другое. Может быть, здесь и хотели мира, но в то же время не переставали готовиться к войне.

Марго, надобно сказать, чувствовала себя, словно рыба в воде. Она принимала приветствия с любезным и сосредоточенным видом, не выходя из образа ответственной за свои действия хозяйки крупного по здешним меркам поместья. Если бы я не знала заранее, кто она, ни на секунду не усомнилась бы в ее благородном и абсолютно средневековом происхождении.

– Эй, – подергала я ее за рукав, улучив минуту, – А почему они не удивляются твоему появлению?

– Письма, – отмахнулась она, – Им написали о нашем приезде. Они и принимают нас как должно. Не говори ерунды, Анна, чего им удивляться?

Я никак не могла успокоиться.

– Значит вместо нас, по идее, сюда могли заявиться любые две девицы, и занять наше место?..

– В принципе, да, – она засмеялась, – Но мы поспели первыми, стало быть, мы и займем собственное место. Совершенно самостоятельно.

Я же боялась, едва ли не впервые в жизни, что именно в этой эпохе своего места найти не смогу. Хоть мне и обещали теплую встречу, а мои личные комплексы давно уже испарились под натиском тяжелой действительности… Все же я немного опасалась, что средневековье примет меня не слишком ласково. Уж такое неласковое это было время.

– Вот и наши красавицы! Мы уж начали волноваться, что вы повстречались с Проклятым Дэнни раньше, чем с нашим отрядом, – раздавшийся где-то сбоку от меня голос был настолько переполнен жизненной силой, что ее хватило бы и на двух мужчин.

Я повернула голову (так осторожно, словно она была стеклянной), и встретилась взглядами с шикарным представителем мужского рода. Его не портила даже идиотская прическа «под горшок» – венец творения здешних парикмахеров.

Мужественность этого господина буквально слепила глаза, как яркое полуденное солнце. При этом он едва возвышался головой над моим плечом. Зато так твердо упирался короткими ногами в землю, что, кажется, мог бы сдвинуть ее безо всякой точки опоры. И в нем не было ни грамма аристократизма. Скорее некий налет плебейства, обманчивой простоты, лишь подчеркивающей его энергию. Я бы побилась об заклад на что угодно: этот коротышка пользовался исключительным успехом у дам.

– Кто это – Проклятый Дэнни? – спросила я, чтобы выиграть время.

Коротышка воинственно нахмурился, приподнялся на каблуках и даже, как будто, стал повыше ростом.

– Человек, который недостоин ступать по земле. Человек, забывший свой долг. Наконец, человек, рядом с которым и родной брат не мог бы чувствовать себя в безопасности, – напыщенно объявил мой собеседник.

– Неужели, – я не могла сдержать улыбки, – он так ужасен? Впрочем, довольно об отсутствующих. А вы-то, милорд, вы сами…

Все время нашего разговора я не переставала разглядывать его – с откровенным удовольствием.

– Мы незнакомы, – уточнил он, польщенно сощурившись на мой осмотр, – Я Джон Мэнли, брат вашего жениха, госпожа.

От удивления мои брови непроизвольно поползли вверх. Какого еще жениха, пропади оно все пропадом?! Только жениха-то мне и недоставало…

Пережив пару секунд ступора, я вспомнила, как веселилась Марго, сообщая мне о том, что для меня уже есть готовый кандидат в мужья. Какой-то сэр Роберт срочно нуждался в супруге, и по субъективным причинам я подошла на эту сомнительную роль.

– Младший брат? – я вложила в улыбку все очарование, на которое была способна.

Мне почему-то представилось, что этот импровизированный жених – персона лет весьма преклонных, или в лучшем случае очень средних. Перед мысленным взором промелькнула картина «Неравный брак», актуальная по теме, но не очень соответствующая по времени.

«Малютка Джон» меж тем коротко хохотнул на мой, как будто, вполне нейтральный вопрос.

– Ну, что ж, можно сказать и так, госпожа. Роберт и впрямь старше меня… на целых два месяца.

Поистине, моя выдержка подвергалась нешуточному испытанию: час от часу не легче, мой будущий муж не старик, зато при известной сноровке поместится в кошельке, висящем на поясе… Я оглядела собеседника, стараясь прикинуть, как мы будем смотреться вместе, и задала следующий вопрос, не вполне сдержав вздох разочарования:

– И вы… похожи?

Вместо ответа Джонни заливисто расхохотался. Смеялся он с таким вкусом и удовольствием, что я не выдержала и присоединилась – уж больно заразительно он осмеивал мои попытки к дедукции.

– Не пугайтесь, – еле выговорил он спустя несколько минут, – Роберт гораздо… гм… крупнее меня. Правда, рост не имеет большого значения в семейной жизни. Уж поверьте на слово, это совершенно неважно, когда…

И махнув рукой, он разразился еще одной порцией заливистого мальчишеского хохота.

– Чем это так рассмешила тебя благородная дама? – с завистью поинтересовался мужской голос из-за моей спины.

Я – как могла изящно и непринужденно – развернулась, и уткнулась носом как раз в серебряную застежку плаща. Оказывается, не все представители этой славной эпохи были малого роста. Я с облегчением подняла глаза повыше.

– Позволь представить тебе леди Анну, Робби, – на правах старого знакомого взял на себя формальности Джон.

К моему удовольствию прибавилось удивление: никогда я не встречала еще братцев, меньше схожих между собой.

Роберт Мэнли чуть проигрывал младшенькому в жизненной силе, но зато изрядно превосходил его габаритами. Больше всего благородный лорд напоминал могучего пролетария с плакатов советских художников. Правда, в его взгляде и рисунке губ было что-то детское, лишенное пролетарской свирепости, но я отнесла это на счет различия эпох.

Не совсем представляя, как следует приветствовать нового знакомого, я на всякий случай изобразила нечто среднее между реверансом и поясным поклоном. Получилось оригинально, но довольно мило.

– Приветствую вас на нашей земле, благородная госпожа, – поспешно откликнулся он, и на минуту перестал на меня таращиться, чтобы иметь возможность поклониться в ответ.

Не часто, должно быть, прибывали на его попечение загадочные чужестранки с туманными биографиями. И что самое приятное, в данном случае биографию я могла сочинить себе сама, какую пожелаю. Редкое везение, которым я собиралась попользоваться на всю катушку.

Для начала я загадочно усмехнулась, и произнесла тоном светской дамы:

– Ни на какой земле меня не встречали с таким почетом, и нигде я не сводила еще знакомства с такими доблестными воинами, как вы и ваш брат, сэр.

Боже, что за чушь я молола! Но чувство юмора и самокритика, видно, не входили в число его добродетелей – сэр Роберт вспыхнул от гордости и удовольствия, и помолодел от этого еще лет на десять.

«Мальчишка, – подумала я, – мальчишка, и такого прочат мне в мужья. Странный план, тем более, что я не могу пополнить его земли своим приданым: по-моему, именно это для них главное… А впрочем, не знаю. Возможно, золота окажется достаточно, его-то у меня в избытке». На этой мысли я успокоилась, оставив рассуждения о собственной пользе на потом.

– Леди шутит, – одернул Джонни своего легковерного братца, – Надеюсь, благородная госпожа, вы говорили не всерьез?

Ну слава богу, хоть кто-то способен понять, когда я шучу! Я с облегчением кивнула.

– Вы очень проницательны, добрый господин. Прошу меня простить, я не хотела никого обидеть.

Сэр Роберт все-таки надулся, но только самую малость. От более серьезных проявлений обиды его, похоже, удержал ехидный взгляд младшего братца.

Я продолжала озирать обстановку, когда из-за спины Джона выглянула молодая женщина. Мгновенно позабыв обо всем, я принялась изучать новое лицо. Это создание было мне тем интереснее, что являлось первой настоящей средневековой женщиной, которую я увидела. До сих пор меня и Марго окружали только мужчины, даже служанок нам не полагалось в нашем тайном и, как предполагалось, небезопасном вояже.

По правде говоря, этот женский экземпляр не показался мне особенно интересным. Он был мал ростом, невзрачен и вид имел забитый. Присмотревшись, я с удивлением обнаружила, что женщина выглядела бы довольно привлекательно, если бы не устойчивое выражение испуга на ее лице. Страх пустил на ее мордашке столь глубокие корни, что почти совершенно исказил ее, придав плаксивое и жалкое выражение.

– Наконец-то, – недовольно заметил Джонни, – Где ты пропадала, женщина? Я послал за тобой целую вечность назад.

– Простите, добрый господин! – женщина так испугалась, что ее личико под серым чепцом сделалось совершенно белым, – Питер только что передал мне ваш приказ, и я сразу же…

– Ладно, – Джонни махнул рукой, отчаявшись привести кого-либо к порядку, – Вот твоя госпожа, ее зовут леди Анна. И если я узнаю, что ты плохо служишь ей…

– Ну, хватит, – вмешалась я, опасаясь, как бы моя новая служанка тут же не лишилась рассудка от ужаса.

Однако мои слова произвели на бедняжку совершенно неожиданное действие. Она едва не хлопнулась в обморок, но не от угроз Джона, а от моей внезапной реплики.

По-моему, она всерьез собралась упасть передо мной на колени и вымаливать мое прощение. Пришлось развить свою мысль.

– Я сильно устала с дороги, и надеюсь, что ты, моя милая… как тебя зовут?

– Мэгги, добрая госпожа, – пролепетала она, потихоньку свыкаясь с мыслью, что немедленная смерть от моей руки ей не угрожает.

– Я надеюсь, что ты, Мэгги, проводишь меня туда, где я смогу расположиться на ночлег.

– Да, добрая госпожа.

– «Да, леди Анна», – машинально поправила ее я, – Меня зовут Анной, милая.

Удаляясь за служанкой к месту ночлега, я заметила, что Марго тоже успела обзавестись служанкой – пухленькой румяной девицей, куда бойчее, чем Мэгги. У меня создалось впечатление, что Марго просто остановила понравившуюся девушку и сама назначила ее себе в услужение. Никто не был так озабочен ее комфортом, как моим. Странное дело, мне вообще показалось, что меня здесь принимают, как более важную гостью. Я-то, отправляясь в Средневековье, считала, что останусь в тени, и вот очутилась в самом центре общего внимания. «Авось, пригодится», – философски резюмировала я, встречая пристальный взгляд Робби. Взгляд, в котором было еще что-то, кроме законного любопытства. Еще что-то, чего я не могла понять.

* * *

Мы встретились с Марго лишь за ужином. За это время я успела вытребовать себе ванну, чем укрепила общее подозрение в повышенной тонкости собственного воспитания. Вместо ванны слуги приволокли в мои покои изрядных размеров бадью, и забиралась я в нее очень осторожно. Однако внутри нашлось деревянное сиденье, на котором я и разместилась, облегченно вздыхая. Горячая вода смывала с меня дорожную пыль, волнения и тревоги, руки Мэгги умело промывали мои волосы, а я почти задремала от полного безмыслия в голове.

Возвратиться в реальный мир было непросто, но я сделала над собой усилие, и поучаствовала в выборе наряда к ужину. Сочетание голубой нижней туники с вишневой верхней показалось мне достаточно элегантным по здешним меркам. По правде говоря, мне было безразлично, насколько я хороша. Чисто вымытая, с аккуратной прической, наряженная в платье из дорогого сукна – и довольно для соблюдения приличий.

Ничто, как мне казалось, не заслуживало моего большого интереса. А уж тем более – наряды. «Для кого нам наряжаться?» – пожав плечами, мысленно констатировала я. В данную минуту куда больше меня волновал горячий ужин. Вот есть я хотела, и никакие катаклизмы не могли повлиять на мой аппетит.

Но когда Мэгги принялась шнуровать нижнее платье, я тихо взвыла.

– Полегче, дорогая, я еще не ужинала! – служанка только поклонилась мне в ответ до самой земли, но и не думала ослаблять тесемки.

А я-то радовалась, что корсеты пока не вошли в моду! Невинная шнуровка оказалась не менее строгим ограничителем талии. Кроме того, длинные рукава, мечта Пьеро из детской сказки, здорово мешали при ходьбе. Одним словом, изящный костюм требовал куда больших жертв, чем я полагала вначале, хотя и выглядел абсолютно просто.

Марго, видно, мыслила сходно: ее одежда была такой же простой. Надеюсь, она страдала не меньше моего от свирепой шнуровки на спине и боках. При виде меня она едва заметно ухмыльнулась. По-моему, она собиралась получить личное удовольствие от выдачи замуж моей персоны. Я, со своей стороны, не желала ей в этом потакать.

Мы отужинали в церемонном молчании, и уединились у одного из огромных каминов, в небольшой нише, как будто специально созданной для приятных и поучительных бесед.

– Хотела бы я знать, кто это зачуханное создание, что отдали мне в услужение, – больше сама себе сказала я, умащиваясь на скамье.

Что меня удручало, так это чудовищно неудобные сиденья: сколько ни ерзай, мягче они не становились. Мало этого, следовало еще изящно разложить вокруг себя по полу рукава и подол. Нет, жизнь средневековых дам изобиловала слишком многими уловками, чтобы я чувствовала себя непринужденно. Самое любопытное, что, пока мы путешествовали, наряжались, как видно, в старомодные одежды, которые совершенно не стесняли движений. И я не чувствовала себя попавшим в силки зайцем… Странная штука – мода, похоже, в ней все направлено на то, чтобы осложнить женское существование.

Марго рассмеялась.

– Тебе можно только позавидовать, – и взглянув на мою непонимающую физиономию, объяснила, – Ситуация прямо как в старинной балладе.

Верная Энни сварит вам эль,

Свадебный хлеб испечет,

И юной невесте из дальних земель

Окажет достойный почет…

Вот разве что «верная Мэгги» не благородного рода, и с ней можно вовсе не церемониться.

Я мгновенно рассвирепела. Дело в том, что я отлично знала эту старинную балладу. Марго хотела сказать, что Мэгги была любовницей Робби, а значит…

– Ты, я смотрю, довольно хорошо разбираешься в здешних событиях, – сурово отметила я, – Так скажи мне, имеет ли она от него детей?

– Эй, я надеюсь, что после моей откровенности здесь не случится новых жертв? – Марго поняла, что сболтнула лишнего, но тормозить было поздно, оставалось рассказать всю правду до конца.

– Господь с тобой, – поморщилась я, – Какие жертвы? Рассказывай, должна же я знать, не подольют ли мне яду в свадебный кубок.

Моя собеседница с удовольствием взяла на себя просветительские функции. Она приняла торжественный вид, и приступила к сеансу ликбеза.

– Здесь принято выбирать мальчику женщину, когда она может ему понадобиться. Для Робби выбрали Мэгги. Она даже не думала сопротивляться, если тебя волнует моральный аспект: какая крепостная девица в здравом уме стала бы противиться притязаниям господина? А у этой еще, как ты заметила, должно быть, на редкость кроткий нрав.

Я фыркнула. «Кроткий» – слабо сказано. Истинно христианское смирение поработило все существо этой маленькой женщины, не оставив места ни для крохи самолюбия, ни для языческого презрения к опасностям. Впрочем, я, как обычно, стремилась все усложнить – проще, проще надо смотреть на вещи. Таков был здешний миропорядок, и никто не собирался оспаривать его… никто, кроме меня. «Не смей соваться со своим уставом в этот суровый монастырь», – мысленная отповедь самой себе вышла очень убедительной, я даже успокоилась, и прислушалась к тому, что говорила в это время Марго.

– Она родила от него двух девчонок, обе – копия папаши, так что ни у кого нет никаких сомнений на сей счет. Уж не знаю, какому идиоту пришло в голову определить именно ее к тебе в услужение. Можешь не опасаться – на пакости она, по-моему, не способна, но…

– Но ситуация двусмысленная, – закончила я за нее, – и я выгляжу в ней не лучшим образом. Понятно. Попробуем изменить положение дел.

– Не стоит и пытаться, – фыркнула Марго, – Сама понимаешь, не нам с тобой менять обычаи.

– Знаешь, когда меняется неизменное? Когда приходит новый человек, не знающий, что положение дел неизменно, и меняет его. Это очень просто, – гордо обнародовала я чуть подправленный эйнштейновский тезис, – и я как раз и есть такой человек.

Марго недоверчиво пожала плечами. Когда дело касалось ее самой, она была готова при случае реформировать что угодно в этих старых временах. Но к реформам, производимым другими, относилась со здоровым скепсисом академической школы.

– Ну ладно, а почему у братьев Мэнли такая странная разница в возрасте? – задала я второй интересующий меня вопрос.

– Это еще проще, – Марго пренебрежительно наморщила нос, – Робби – законный сын и наследник Скай-холла. А Джон родился двумя месяцами позже от «датской» жены старого лорда. Старик нашел забавным, чтобы «вторая полузаконная» выкормила обоих мальчишек, а потом воспитывал их вместе, наплевав на все тонкости наследования. Теперь Джон управляет замком и, по-моему, очень доволен своим положением. У него есть и собственные владения, хоть и небольшие, так что никто не усомнится в его благородном происхождении. Ему повезло: судьба могла повернуться к нему худшей стороной.

У меня заныл затылок ото всех этих хитросплетений. Что может быть глупее: создать чертову прорву правил, законов и запретов, чтобы потом с таким детским удовольствием нарушать большую часть из них. Я и не надеялась постичь психологию местных обитателей, твердо пообещав себе даже вникать в нее как можно реже. В противном случае все это могло обойтись слишком дорого для меня самой.

– О чем ваша беседа, дамы? – вежливо полюбопытствовал Робби, приближаясь к нашему укрытию.

Учтивость плохо скрывала его истинные чувства: на самом деле ему до смерти хотелось подслушать хоть крошечный обрывок нашей беседы. Что может быть интереснее разговора женщин, уверенных, что их не слушают мужчины!

– Ни о чем, благородный лорд, – понимающе улыбнулась я в ответ, – Так, сущие пустяки.

Мой будущий супруг скорчил обиженную мину, но нехотя оставил нас в покое. И Марго немедля этим воспользовалась.

– Ну, – сказала она, – если у тебя больше нет вопросов, давай перейдем к обсуждению плана действий. У нас не так уж много времени. Скоро ты выйдешь замуж, мне придется уехать в свои земли, и нам обеим будет не до преступлений, совершенных так давно.

Я хотела сказать, что мне уже сейчас нет ни малейшего дела до этих самых преступлений, но сдержалась – из уважения к интересам новой подруги.

Если бы я тогда не промолчала, а заявила прямо, что мне глубоко наплевать на все эти антикварные убийства, чужие тайны и чужую борьбу – все пошло бы иначе. Но тогда я этого не знала.

4. Человек средневековый разумный

Я не собиралась разгадывать загадки, не хотела играть в детектива – хотела просто жить в этой эпохе, и заниматься изучением того, что мне поручили изучать. И было бы беспардонным враньем утверждать, что к такой жизни у меня не было интереса. Вопреки всему на свете я наслаждалась массой сведений, которые сыпались буквально отовсюду в огромном количестве. По правде говоря, люди здесь занимали меня не меньше, чем предметы или информация.