Стаи. Книга 2. Новая Волна

А народ всё пребывал, быстро стекаясь с улицы в зал – весть о предстоящем выступлении нового дуэта вмиг облетела людей. На сцене уже договорились о том, какую песню будут исполнять, опробовали инструменты.

Элан и Афалия по-прежнему не замечали присутствия родных. Дорониных и Раткиных заботливые ибисовцы усадили на почётные места, в третий ряд, но справа, на возвышенность и дети своих родителей, скрытых тенями портьеры, не увидели. В свою очередь, взбудораженные праздничным настроением, эволэку и кураторы не распознали ярко выраженную пришибленность дорогих гостей. А их беззаботные чада встали слева от фортепьяно, боком к зрителям, и почти касались носами, сжали четырьмя ладонями микрофон, слишком увлечённые друг другом, чтобы отвлекаться на что-либо ещё.

На три-четыре, полилась музыка. Иланиэль начала со звонких ритмов, добавила басистых, тут же застучали барабаны.

Пространство пересекая, как огромный невидимый спрут,

Мои пальцы легко проникают в твою беззащитную грудь,

Сердце сожму тоской, встряхну и пощекочу,

Я могу делать с тобой, всё, что захочу!

От голосов пары неведомых созданий захватило дух, даже родители после первых строк забыли о шоке, впитывая каждый звук немного странной и немного страшной песни.

Я сильнее, чем страх,

Сильнее, чем боль,

Чем усталость, наркотики и алкоголь.

Необъяснимая грусть, обезболивающий укус,

Затаилась в тебе, и скоро проснусь.

Афалия и Элан очень красиво оттягивали гласные, задирая лица кверху, словно две лисицы, взвывающие к небесам. Руки не разжимались, глаза тонули в такой истоме, что становилось немного не по себе, два хвоста, как дирижёрские палочки, вторили мелодии, плетя в воздухе узоры.

Пространство пересекают излучений сверхмощных столбы,

Это пальцы мои проникают внутрь твоей головы.

Теперь твой разум готов к осознанию новых чувств,

А чувствовать ты будешь то, что я захочу!

Их чуть склонённые головы едва коснулись, глаза закрылись, и следующий куплет они пели друг другу.

Я твоя кость, ухо и глаз,

Слёзы счастья, рычание злости, отчаяние, экстаз,

Эйфорический ад, голос небес,

Три секунды назад я проснулась в тебе.

Пальцы Иланиэль плясали по клавишам, Канна с невероятной, для эволэка только вернувшегося из погружения, грацией танцевала со своей скрипкой. Андин, забыв от переполняющего его блаженства о смущении, махнув рукой на ещё не прошедший недуг, вплетал божественные звуки флейты в общий хор голосов и певцов, и инструментов. Ровман даже не задумывался о том, что последний раз брался за палочки больше чем полгода назад – руки сами неслись по заученным путям, правильно соизмеряя и скорость, и силу.

Неуловимо, как свет, просочилась в каждую часть,

Ощути на себе мою абсолютную власть.

С наступлением дня не развеется дым,

Ты любишь меня, ты будешь моим!

Зелёные глаза Лисицы снов распахнулись навстречу голубым глазам Лиса, и вокалисты с жаром, от которого, казалось, сейчас загорится пол, поцеловались одними взглядами, станы выгнулись в таком порыве одурманивающей страсти, что Доронины и Раткины дружно сначала побелели, а потом залились краской.

Я сильнее, чем страх,

Сильнее, чем боль,

Чем усталость, наркотики и алкоголь,

Необъяснимая грусть, обезболивающий укус,

Затаилась в тебе и скоро проснусь.

Песня, не ими и не вчера придуманная, неожиданно стала настолько органичной частью свершившихся невероятных событий, что можно было и не сомневаться – это судьба, и это про них…

Я твоя кость, ухо и глаз,

Слёзы счастья, рычание злости, отчаяние, экстаз,

Эйфорический ад, голос с небес,

Три секунды назад я проснулась в тебе.

Последних аккордов фортепьяно, мелодичных переливов флейты, и ударов тамтамов почти не было слышно. Только скрипка своим резким голоском ещё как-то пробила восторженный вопль эволэков, основой которого, разумеется, был оглушительный девчачий писк.

Элан и Афалия на секунду замерли, коснувшись носами, млея от удовольствия, и тут же повернули к гремящему аплодисментами залу. Выстроившись в одну линию с музыкантами, обновлённая группа дружно шагнула вперёд, и сложилась в изящном поклоне, благодаря слушателей за столь лестный отзыв.

Но каким бы лечебным бальзамом не легла песня на раны, а спустились артисты со сцены тут же. Всё же, выступать буквально после «всплытия» – задачка не из лёгких. Вместе с невероятной силы вдохновением их покидали и физические силы. Эволэки аккуратно сложили инструменты, и быстро позволили взять себя в оборот весёлых компаний, где крепкие руки соратниц помогли дойти до сидячих мест.

– Ну, вот, – как рядом оказалась Мирра, никто из Дорониных и Раткиных даже не заметил, – похоже, у Елены Павловны и Иланиэль появились достойные соперники!

Бойцовская рыбка, снова затянутая в ненавистный корсет, устало плюхнулась на свободный стул, переводя дух. Погружение далось нелегко, а наспех залеченная спина снова дала о себе знать.

Впрочем, и её закадычный друг, улыбаясь своим товарищам и соратницам, кураторам и родителям эволэков, вёл свою спутницу к столу, приобняв стройную талию Лисички правой рукой. А вот левая, согнутая в локте, снова затянутая в чёрную перевязь, прижималась к боку, словно его пробирали колики в животе. Но лидер Клана Воды знала, что не проблемы с желудком тому виной.

Разойдясь с очередной весёлой компанией, Афалия и Элан, светящиеся от счастья, наконец, оказались у стола для почётных гостей. Их улыбки вмиг поменялись. Вместо восторга и радости, что они дарили своим друзьям, получая взамен не менее искренние чувства, губы стали выражать скорее сомнение, замешанное на попытке без слов попросить прощения у родных за неожиданный «сюрприз». Они даже не решились сделать оставшиеся пару шагов, замялись в нерешительности, чуть закрутили головами, словно ища поддержки у коллег. Но даже крылатые сёстры, понимая всю пикантность ситуации, не спешили бросаться в объятия к Раткиным, хоть и были очень рады их видеть.

Элан всё же решился проявить инициативу, и не затягивать неловкое молчание. Первый шок уже прошёл, хотя Ростислав Алексеевич и его супруга ещё не сводили широко распахнутых от удивления глаз с дочери. Та, одетая по сезону, в белоснежные короткие шортики и майку, в мягких сандалиях с плоской подошвой, производила неизгладимое впечатление. Стройная, с красивой фигурой, хотя и заметно похудевшая, она не потеряла женственности и шарма, но вот…

Лис хитренько улыбнулся, чуть склонив голову на бок:

– Мы, что… как-то ненормально выглядим?

Глаза всей компании снова пробежались сначала по девушке, потом по нему, снова остановившись в растерянности на немного дёргающихся от волнения лисьих хвостах, на, казалось, ещё более заострившихся парных ушах.

– Слегка! – Кашлянул дед Николай, поднимаясь с места, – Ну-ка, внучек, поди сюда.

Но тот заартачился, прикрыв ладонями виски:

– А за уши таскать не будешь? – Лицо скривилось.

Даже когда Лесавесима одними мягкими губами чуть прикусывает нежные органы слуха, восторг от весёлой игры с любимой дочуркой быстро сменяется не самыми приятными ощущениями.

– Не буду, – пообещал Раткин-старший.

Когда Элан с опаской приблизился к своему славящемуся строгостью деду, все окружающие замерли, ожидая развязки. Но ветеран, сделав просто невероятное усилие над бушующими эмоциями, неожиданно тепло улыбнулся, и сгрёб внука в объятия.

– С возвращением, – он хлопал своего внука по спине.

Мать и отец тут же присоединились, тиская сына, пока Афалия так же переобнималась со всеми своими: женщины пустили слёзы, а дочка тут же прижалась к маме.

– Ты так изменилась, – заметно дрожащим голосом сказала Елизавета Анатольевна, гладя лицо девушки влажными от пота ладонями.

Афалия виновато опустил глаза, и расплакалась на маминой груди:

– Прости, простите… пожалуйста…

– Ну, ничего, ничего, – мать гладила её головку, но видно было, что успокаивает она скорее сама себя.

Ростислав Алексеевич тяжело поднялся с колена, убрал руки с плеч любимого дитя, и повернулся к Лису. Тот снова напрягся, но твёрдо попросил:

– Не ругайте только, прошу Вас, ни наших кураторов, ни Учёный Совет – они не знали, а когда поняли, что именно происходит, уже было поздно. Это было наше решение, ни чьё больше.

– Ладно, – тяжёлая ладонь взъерошила светло-рыжие волосы, – уже ведь ничего назад не вернуть. Но…

Губернатор покраснел от натуги, едва сдерживая негодование:

– Ну, вы, блин, и дали!!!

Его сбивчивое, с резкими переходами между словами, восклицание, переполненное скорее удивлением, чем злостью, вызвало волну смеха у собравшихся ибисовцев. Хохотали до упаду все, и стар, и млад, даже Доронина рассмеялась сквозь слёзы, ещё крепче прижав к себе ненаглядную дочь.

Элан, довольный и счастливый, обнял Ростислава Алексеевича как родного отца, незаметно, одной улыбкой поблагодарив деда. Именно железная воля и громадный авторитет, который успел завоевать Николай Иванович у семьи Дорониных, и стали тем предохранителем, который не дал взорваться настоящей бомбе.

Праздник вошёл в более привычное русло, хотя и не отличался каким-то запредельным весельем: большинство эволэков вернулось из Океанеса неделю-две назад, многие и того меньше, так что, энергия быстро кончилась. Текли неспешные разговоры, а некоторые девчонки вообще, пригревшись на руках матерей и отцов, уже сопели носами, с трудом борясь с непреодолимым желанием заснуть. Их пока не отпускали по домам, ведь физическое и психическое состояние ещё оставляло желать много лучшего, хотя и опасений не вызывало.

Руководство института не терзало никого громкими речами и не требовало того же от других, а просто кочевало от стола к столу, вело довольно непринуждённые беседы с родными подчинённых. Те несказанно радовались тому, что все дети вернулись живыми с очень трудного задания, и, не скрывая слёз, благодарили Учёный Совет и наставников за их тяжёлый труд.

Лис присел рядом со своей возлюбленной (та так и не слезла с маминых колен), и кормил её с ложечки. Лисичка всё время капризничала, крутила носиком, но Элан настаивал, мягко уговаривая:

– Ещё немножко, аааамм! – Ложка снова опустела, и Афалия с недовольным видом пожевав, проглотила угощение.

Накормить только вернувшегося эволэка – та ещё задачка, но Иригойкойя старался, подавая пример, да и Доронина-младшая пусть через силу, но ела. Еда упорно не лезет в горло: слишком хорошо оба ещё помнили то, что вызывало такой восторг у лисиц, Литана и Усы. Причём, по вполне понятной причине, доминировали желания рыжих разбойников. От одной только мысли о свежем мясе ещё не испорченном приправами, солью и прочими странными добавками, что так нравятся людям, рот заполнялся слюной, заставляя беспрерывно сглатывать. Но, надо есть не то, что хочется, а то, что надо.

Крылатых сестричек эта особенность реабилитации коснулась в полной мере, но вкус цитрусовых они вспомнили быстрее – в ЭМ это лакомство нет, нет, а перепадало.

Элан так увлёкся процессом ухаживания за тремя представительницами прекрасного пола, что чуть не пропустил важнейший момент истории. Двери праздничного зала широко распахнулись, повинуясь сильным, привычным к тяжёлому труду рукам, и к празднику присоединился духовный лидер детворы.

Отец Серафим весь лучился от счастья, беспрестанно поздравлял молодёжь с благополучным возвращением к родным берегам. Девчонки и мальчишки висли у него на шее, целовали, радуясь приходу этого доброго и мудрого человека. Родители эволэков так же не обделили вниманием батюшку, так что, продвижение настоятеля по залу тут же приостановилось.

Элан, увидев объект атаки, тут же рухнул на колени – стол, богато уставленный блюдами, позволил мгновенно выйти из поля зрения батюшки. Тут же нырнув под скатерть, проказник, забыв о недомогании, помчался на четвереньках между рядов ног сидящих людей. Его путь обозначили резкие движения гостей: эволэк касался руками их обуви, хвост длинной шерстью оглаживал колени, и гости, кто с испуганным, но не громким вскриком, кто со смехом, поджимали ноги под себя, освобождая дорогу.

Фланговый обходной маневр успешно завершился – голова Лиса вынырнула из-под белоснежной скатерти в самом конце. Он бросил быстрый взгляд в стороны, и неожиданно вскинул голову, поманив пальцев сидящую тут же эволэка.

Афалия узнала её сразу. Сириана, ветеран с уже шестью, включая Еноселизу, погружениями, выпровоженная усилиями Ворожейкиной яко бы в отставку, но после краха планов злоумышленников, вернувшаяся в строй. Она и её товарищи стали настоящим щитом, позволившим не взваливать на менее опытных эволэков самые трудные задания. Хотя призывать под знамёна тех, кто уже пять раз уходил в Великую Реку сначала не предполагали, но взвесив все за и против, «новый-старый» Учёный Совет решил не отказываться от таких опытных зубров.

Женщина (едва ли её уже можно было назвать девушкой), прервав общение с коллегами, нагнулась к Лису, явно ничуть не смущаясь его необычной внешности, и тот на миг приподнялся.

Ушки Афалии заметно изменили угол наклона, и ей сначала вроде показалось, что Элан шепнул своей соратнице, что-то вроде, у вас очень красивые трусики. Но последующая реакция женщины, когда рыжий плут получил по носу стопкой салфеток, не оставляла сомнения в правильности предположения. Сириана только покачала головой, глядя вслед удаляющемуся на четвереньках разбойнику, но девушка из высшего общества снова услышала её полный весёлого укора голос: и это наш военный лидер?! Дитё какое-то…

Снова пронырнув под ещё одним ломящимся от угощений столом, плут оказался в тылу вроде как ничего не подозревающего батюшки. Настоятель монастыря как раз сжал в отцовских объятиях очередную девчушку из клана Земли, Кассару. Самая молодая эволэк, с одним погружением до Эликомо в активе, была не выше Нариолы, так-что, огромному батюшке пришлось сложиться в три погибели.

Лис тут же встал на ноги, и кошачьей походкой стал красться к добыче. В его глазах был такой азарт, что Хилья невольно скосила глаза на сестру.

Может, вмешаемся?

Но серой молнии, такой же озорнице, как и папаня, было интересней досмотреть сцену до конца.

Всё обойдётся.

Но батюшка явно был начеку. Резко выпрямившись, он упёр руки в бока, и, даже не повернув головы ни на градус, громогласно предупредил:

– Нет! На этот раз ты меня врасплох не застанешь!

Секрет был прост – видя приближение рыжего разбойника, стоящие к нему лицом эволэки и их родители явно выдали настоятелю, одними только взглядами, едва сдерживаемым смехом и улыбками, приближение опасности.

– На этот раз, – продолжил отец Серафим, – Я готов к любым неожиданностям!

Огромный человек-медведь, просто с невероятной для своих габаритов лёгкостью, повернулся на сто восемьдесят градусов, и, сияя, как десяток солнц, широко распахнул и душу, и руки навстречу своему «любимцу»:

– Ну, здр…

Звук «др…» повторился ещё пару раз, и заглох, словно мотор, хлебнувший паршивого топлива.

Перед настоятелем замерло более чем просто странное создание. Огромные голубые глазищи излучали такой восторг, который, наверное, бывает только у ребёнка, доведшего родителей до белого каления, но обещавшего не озорничать уговоренный срок, и, о чудо, сдержавшего слово, не допустившего ни единой шалости и прилежно учившего уроки. И теперь, этот маленький чертёнок, с нетерпением ждал обещанной награды – целой коробки сладостей за своё хорошее поведение, а не более привычного отцовского ремня. Лис приподнялся на цыпочки, и, немного подавшись вперёд, вытянувшись так, что, казалось, захрустели все позвонки разом, прижал ладони к груди. Хвост гнул красивые волны, острые уши с интересом ловили каждый звук, нос тянул знакомый запах сгоревших у алтарей свечей.

Раткины снова замерли в неподдельном испуге – их сын преобразился в нечто, и назвать это нечто человеком язык не поворачивался.

Отец Серафим от оглушительного нокаута оправился, казалось, за секунду: на лице засияла ещё пара звёзд, причём гигантов, губы в улыбке расплылись ещё шире, и служитель Господа ещё больше проникся переполняющим его счастьем:

– О! А мне кто-то сказал, что я зря пришёл! А ведь и не зря! Сейчас беса изгонять буду!

Лесавесима едва уловила острым глазом движение своего отца – как он увернулся от ручищи настоятеля, что стальной клешнёй мелькнула в воздухе, стараясь сцапать рыжего плута за шиворот. Элан перекатом ушёл влево, и тут же нырнул под скатерть. Батюшка, вмиг покрасневший от переполняющего его бешенства, бросился в погоню, и чуть не опрокинул тяжеленный, да ещё и ломящийся то яств, стол. Только просто медвежий габарит настоятеля (он был не толстый, а именно очень большой!) не позволил ему добраться до шутника, что, возможно и к лучшему. В такт подлетающей и тут же со звоном падающей назад на столешницу посуды откуда-то снизу неслись голоса.

– А ну, бесовская душа, иди сюда!!! Я тебе сейчас покажу, как надо мной измываться!!!

– Только не за хвост!!! – заливаясь смехом, кричал в ответ Лис, – И вообще, бить детей не педагогично!!!

С этими словами он вынырнул с противоположного конца, и теперь его, и не на шутку разгневанного батюшку разделяли спасительные метра полтора – пролезть под столом отец Серафим так и не сумел, застряв в нагромождении стульев, деревянных ножек, и ног живых людей.

– Это смотря каких детей!!! – продолжал неистовствовать настоятель, – Сына антихриста не только можно, но и нужно!!!

Многочисленные свидетели вели себя по-разному: некоторые взрослые с укором смотрели на эволэка, находя шутку не особо забавной, другие с трудом сдерживали смех, молодёжь же, по большей части, безудержно хохотала, довольная проделкой своего лидера. Лесавесима каталась по полу в приступе веселья, даже не замечая, как крыло сестры бьёт её по макушке, призывая к спокойствию.

Девчонки составили вместе два стула, и усадили отца Серафима. Бедняга бледный, как смерть, весь исходил потом от испуга, утирая лоб и лицо широкими ладонями:

– Отче наш… да… за какие ж… это грехи…

Его речь постоянно прерывалась частыми и глубокими вдохами, но ошалелый взгляд с Лиса он не сводил. Элан жался к бедру Лены Ворожейкиной, явно сразу спланировал отступление под её защиту, довольный собственной выходкой, но улыбки на лице не было. Куратор, так же невозмутимо восседая на стуле, как и до переполоха, приобняла его за шею, даже не пытаясь ругать за шалость.

Они успели до Еноселизы сдружиться: эволэк стравил пар сразу, как только осознал, что под действиями куратора была железная логика и отчаянная необходимость, а женщина зауважала вечного проказника, видя, как тот без колебания пошёл на смертельный риск ради своих товарищей.

Афалия пёрышком спрыгнула с колен мамы, и направилась к эпицентру событий. Естественно, появление второго чуда не прошло мимо внимания настоятеля. Рыжая лисица красивой походкой продефилировала к духовному лидеру эволэков, а тот метал испуганные взгляды то на Элана, то на девушку, видя с каким восторгом озорник ловит каждое её движение. Действительно, неподражаемо хороша: с огненными волосами, грациозной походкой и потрясающим взглядом. Даже хвост не вызывал негативных эмоций, прекрасно дополняя преображение образа.

– Вы шокированы? – мелодичный голос неведомого существа излучал искреннее сочувствие, и вывел несчастного из ступора.

Настоятель, наконец, заметил происходящее вокруг. Эволэки и кураторы обступили его со всех сторон, даже семьи двух отчаянных сорви голов уже покинули свой стол, заняв первую шеренгу тесно сомкнувшего круга.

– Зачем вы это с собой сделали? – Батюшка уже взял себя в руки, но всё же реакция родителей двух «лисиц» его поразила.

Елизавета Анатольевна прижала к себе обнявшихся Элана и Афалию, и, уже вполне спокойным голосом, ответила:

– Ну, едва ли наши дети пошли на такой шаг просто шутки ради!

– Это верно, – Екатерина Вячеславовна обвила руками шеи крылатых сестричек, словно говоря этим: они ничто не делают просто так!

* * *

Зал не опустел после окончания праздничной встречи, а снова заполнился людским гомоном. Стулья составили рядами, сдвинув столы к стенам, чтобы освободить побольше места, и родители эволэков рассаживались, готовясь к разговору с Учёным Советом.

Детей, несмотря на ранний час, отправили в покои – короткая, но бурная встреча выжала и без того невеликий запас сил из ещё не оправившихся тел. А вот наставникам пока отдохнуть было не судьба.

Старый-новый, как упорно величали его старосты и пара «лисиц», Учёный Совет не особо изменился в составе с момента кризиса, только добавились два новых члена – Полякова и Ворожейкина, да Хельга, в качестве наблюдателя с правом голоса.

Последняя оговорка вызывала у Элана открытое раздражение. Он-то надеялся на полноценный статус своего куратора, но Анна Сергеевна была непреклонна: вокруг ИБиСа итак кипели страсти, и разгонять Совет до последнего человека было крайне нежелательно. Следствие по терактам ещё не завершилось, что давало ей формальный повод не касаться острой темы, а сохранение в строю «старой гвардии» из руководящего состава помогало держать хорошую мину при плохой игре.

А ситуация с Институтом Биологических Систем действительно складывалась непростая. Итак удалось с громадным трудом восстановить пошатнувшееся доверие к Учёному и Попечительскому Советам, и уговорить эволэков принять участие в важнейшем в нынешнем столетии проекте – Еноселизе. И хотя большинство детей (и уже не очень детей) откликнулось, и даже удалось сколотить костяк из ветеранов, но…

Ничего ещё не закончено. Информация о предательстве Ливена и Миненкова попала в народные массы благодаря «Каскаду», чуть не угробившему так тщательно спланированную операцию по устранению подлецов. И хотя общество немного удалось успокоить, но никто ничего не забыл, в частности обещания рассказать правду.

И именно сейчас, в присутствии родни эволэков, и должна была выступить сборная команда спасателей. Задача непростая – спасти ИБиС как таковой, спасти систему ОЧК от клеветы и ошибочных домыслов, что уже не первый месяц грозовой тучей нависали над всеми работниками института, и над династией правителей.

Все боевая команда, устроившая наёмникам резню, Амма, Полякова, Нечаев и оба Совета, с нетерпением ждали приезда Императрицы – Анна Сергеевна специально припозднилась, находя своё присутствие в момент долгожданной встречи родителей и детей неуместным. Ещё будет и шикарный бал во Дворце, и пламенные речи, но всему своё время. А пока им вместе придётся держать ответ.

Уже несколько минут как смолк шум вертолёта, и через специальный коридор, освобождённый от средств биологического сдерживания, вошла владычица вместе со своими детьми.

– И где мои герои?

Все собравшиеся дружно склонились, но приветствие оборвал изумлённый выдох:

– Святые угодники…

Потрясение на лицах Анны Второй и её свиты было никак не менее выразительным, чем у того же отца Серафима. Женщина, много чего повидавшая на веку, и уже вроде не способная удивляться, с некоторой, даже можно сказать, опаской сделала пару шагов на встречу.

– Элан? Афалия? Это вы?!

– Да, Ваше Величество.

Оба сделали шаг вперёд, несмотря на усталость, продемонстрировав необыкновенную пластику и слаженность движения.

Императрица с интересом их разглядывала, а парочка Лисиц потянула воздух носами:

– Чай, без сомнения, – первой меню начала «раскладывать» Доронина.

– Булочка, сладкая, – подхватил Иригойкойя, – Но… перед этим было что-то мясное, запах похож на колбасу.

– Да, я тоже думаю, что мясо было не свежеприготовленное, – поддержала девушка, поднеся нос к самым губам ошеломлённой Императрицы.

Та хлопала глазами:

– Правильно, но я ела почти час назад… Какое острое обоняние!

– Это ещё не всё, – заверила Полякова, – Но об этом позже. Прошу прощения, Ваше Величество, но нас уже ждут.

Императрица очень медленно повернула голову на голос, но глаза жили своей жизнью, не желая слушаться ни чужой просьбы, ни собственного разума:

– Да… минутку…

Она всё так же не веря, что представшие перед ней эволэки – не обман зрения, но уже с любопытством спросила:

– Это настоящее?

Вместо слов Лис и Лисичка продемонстрировали пару трюков, которые не оставили сомнений – это живое, а не праздничный маскарад. Два хвоста крутанулись в воздухе раз, другой, и замерли, касаясь друг друга, а рыжие разбойники весело улыбались, вогнав в шок очередных зрителей.

Клыки спрячь.

Элан, услышав подсказку своей дочурки, одёрнулся, но было немного поздно – вместо нормальной улыбки получился скорее оскал, хоть он и не пытался никого напугать.