Предчувствие

Я остался бы там, в этом доме, отлитом по форме

и с разлитым вином по стаканам, по полу на кухне —

преврати в него воду, себя преврати в человека

и войди в этот дом, ведь однажды он всё-таки рухнет,

уронив всю бетонную тяжесть на нижнее веко.

Так в итоге я стану спокоен. В пространстве

разрушенном —

пыль большого сверхмощного взрыва взамен пустоты.

Там со мной будут самые добрые, самые лучшие.

И ещё один – точно такой же как ты,

но не ты.

(2019)

ТРАМВАИ

Существуют такие проспекты, где много неба.

Как правило, они сильно удалены от центра,

светлы, широки и названы в честь убийц.

Великих убийц, но всё же убийц, но всё же

мы здесь не затем, чтоб что-либо осуждать.

Сегодня мы здесь затем, чтобы наблюдать,

как по тем широким проспектам, где много неба

ходят трамваи – лязгающие, медленные.

Странные медленные трамваи,

везущие пожилых уставших людей.

Эти люди немногочисленны, молчаливы.

У окошек сидят на жёрдочках, будто птички,

чьи осыпавшиеся перья, хрупкие клювы

не нуждаются больше в плановом техосмотре.

Чьи изношенные, затёртые жизнью мысли

не содержат больше в себе ни одной претензии,

ни одной, пусть даже малейшей шероховатости.

Они просто сидят и смотрят на те проспекты,

на те проспекты, на те проспекты, где много неба,

такого неба, куда везут их эти трамваи,

такие странные, без водителя, без конечной.

(2019)

ПРОПОВЕДЬ

Боль твоя – пёс на страже твоих дверей.

Ты здесь барон и узник.

Сбегай. Держи.

Шёпот колёс, вращающихся быстрей,

где-то меж рёбер, узеньких, как ножи.

Боль твоя – танец пьяных бессвязных чувств.

Капелька крови на чистоту белья.

Любое страдание начинается с «я хочу».

Всякая проповедь – исповедь.

И моя.

(2019)

БРАТ

В России всё близкое часто путают с дальним.

Брат ты мне или нет, брат? Брат ты мне или нет?

Меня просили не становиться сентиментальным.

Меня учили просто стоять и ловить момент.

Парадоксально себя вести: если кто осудит —

тысячекратно вернуть, треклято, сполна, вполне.

И ждать, и ждать справедливости, понимая – её не

будет.

Брат ты мне или нет, брат? Брат ли ты мне?

Дразни меня тайнами – частно, по переписке.

Пусть мчится хрустальное сердце в такси полночном.

В России всё дальнее часто путают с близким

и близким не очень, и дальним не очень, впрочем.

Мы взяли билеты в театр, не взяв обратные.

Билеты на поезд, сжарив вокзалы в пепел.

Приходит мой брат. Он спрашивает: «Ты брат мне?»

Брат не спросил бы. Но брат бы и не ответил.

(2019)

МОЛИТВА

Бежал и бежал, дыхание не берёг.

Снижал болевой порог.

От лакомого ножа до нательных строк.

Весна – не порок, истерика – не порок.

Закончится всё в постели да поперёк.

Ты знал это наперёд.

Был плох, да не сдох. Усвоил то как урок.

Бескровно сошёл с кривых скоростных дорог.

Голодная простынь, выдох на потолок.

Холодный межзвёздный выдох на потолок.

Вот бог, вот порог. Вот пыль и её пророк.

Малиновый рот. Молитва наоборот.

(2019)

ЛЮТО

Люто время что ни станет – то бывало и лютей.

Мой отец в Афганистане убивал живых людей.

Что ни даль – то дальше дали. Боже, выйти бы

в проём.

Я кидал, меня кидали. Что ж, простите, ё-моё.

К схожим нервам меня тянет, рвёт неровно по струне.

Нож у первого в кармане, у второго нож в спине.

Выплюнь приторную кашу, режь, давай стране угля.

Повторится всё, как раньше: треш, угар и сукабля.

Город, город над обрывом триста лет в обед бухой.

Вторит, врёт, что так и было, чисто слепленной

строкой.

Дело гиблое, но крепко в шкуру вклеенный стою.

Береги от меня девку, дуру бледную свою.

Защищай меня в начале и подгадывай момент.

Я прощал, меня прощали. Но бывало, что и нет.

Ноября синеет кожа, прячусь – ищет по следам.

Завязал со всем, с чем можно к двадцати восьми годам.

Он придёт, поймает в кадр, как в кино – играй и ной.

Мой бескровный брат ноябрь, страшный, злой,

очередной.

Только что ни время люто, что ни даль, что ни семья —

ничего не абсолютно, всё закончится – и я зная эту

аксиому, обучусь её ценить:

перетянет по живому рану чувственная нить.

Шаг и шорох – скалься, осень. Славься, стук

сердечных бед.

Я большой, мне двадцать восемь – я иду к тебе, к тебе.

(2019)

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО В ЕВРОПУ

1.

Это письмо в Берлин, Варшаву и Будапешт,

или бог-ещё-разбери-куда.

Из самых глубин кристально-чёрного сердца.

Это письмо состоит из жалости и надежд,

как в пляжной тиши песчаные города:

касаясь волны, как принца и килогерца,

вдруг сыпятся оземь, в золото и дзогчен.

Пусть тот, кто не понял слова, шагнёт назад.

Ведь это письмо здесь может и низачем,

но точно не чтобы что-либо доказать.

2.

Гулять по Европе, плавно и налегке,

с какой-нибудь белой, голой рукой в руке,

с какой-нибудь там сгоревшей звездой в кармане,

с какой-нибудь панной (мне же сойдёт и пани),