Измерение

– Сейчас, секунду, – сказал Алексей, отступая на шаг. Он чувствовал, что ему нужно немного времени, чтобы обдумать всё как следует. – Мне нужно кое-что уточнить.

И, не дожидаясь ответа, он резко развернулся и быстрым шагом направился ко входу в бильярдную, чувствуя, что спину прожигает пристальный взгляд незнакомца. В голове крутилась одна мысль: «Во что я ввязываюсь?»

Как только он вошёл в помещение бильярдной, сразу же решительно направился в свой кабинет. Мурад словно тень последовал за ним, не проронив ни слова. Зайдя в кабинет, Алексей, не теряя ни секунды, подошёл к старому сейфу. С коротким щелчком провернулся замок, и Алексей достал оттуда компактный пистолет. Мурад, наблюдая за этой сценой, замер в дверях, его лицо выражало явную обеспокоенность.

– Начальник, не переживайте, – тихо проговорил Мурад. – Скиньте мне геолокацию. Если через полчаса не позвоните – выезжаю. И не один.

– Спасибо, Мурад. – Алексей кивнул, проверяя обойму пистолета. – И ствол с собой возьму – уж больно всё это подозрительно.

– Так и сделайте. Осторожность никогда не помешает. Ладно, я пойду витрину доделывать и за этим типом присмотрю. Держу его в поле зрения.

– Давай, Мурад. – Алексей на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями. – Скажи ему, что я через минуту буду.

Мурад быстро вышел из кабинета. Алексей остался один в тишине, которая давила на него своей тяжестью. Он лихорадочно прокручивал в голове все возможные сценарии, стараясь предугадать, что его ждёт. Его всё сильнее трясло от внутреннего напряжения.

Он отчётливо понимал, что не хочет ехать, чувствовал подвох каждой клеткой своего тела. Однако чёртов соблазн сэкономить деньги, вырваться из финансовой трясины всё сильнее перевешивал опасения, словно гиря на весах. Конечно, он мог позвонить Павлу и попытаться разузнать об этом незнакомце хоть что-то, но недавняя ссора, оставившая горький осадок, отбивала всякое желание просить о помощи. Гордость и упрямство – вот его главные враги в этот момент.

– Так, надо просто съездить и вернуться. Быстро, как скорая помощь, – пробормотал Алексей, пытаясь придать себе уверенности. – Вдруг меня не обманывают и всё это – реальный шанс? – Он потёр переносицу, словно пытаясь разогнать дурные мысли. – Господи, Лёша, ты трясёшься, как пятиклассник перед первой дискотекой! Да чего я, в конце концов, боюсь? Я здоровый мужик, ещё и со стволом!

Алексей решительно засунул пистолет за пояс, под куртку, убедившись, что рукоять легко доступна. Быстрым движением скинул Мураду геолокацию. Затем, глубоко вздохнув, направился к выходу из бильярдной.

На улице он едва заметно кивнул Мураду, стараясь скрыть внутреннее волнение, и сказал незнакомцу:

– Готов ехать.

– Отлично. – Незнакомец, слегка усмехнувшись, указал на чёрный автомобиль, припаркованный неподалёку. – Садитесь.

Как только Алексей уселся на пассажирское сиденье, незнакомец, ловко вставив ключ в замок зажигания, завёл двигатель. Машина плавно тронулась с места и, набирая скорость, поехала в неизвестном направлении, увозя Алексея всё дальше от знакомого и безопасного мира.

– Ты знаешь, это всё очень странно, – произнёс Алексей, нарушая гнетущую тишину, стараясь по голосу понять, что за человек рядом.

– Что именно? – небрежно отозвался незнакомец, не отрывая взгляда от дороги.

– Да я даже твоего имени не знаю. Обсуждаем какие-то серьёзные вещи, а ты даже не представился.

– А, точно, – сказал незнакомец, словно вспомнив что-то важное. – Забыл представиться. Меня зовут Петром Ивановичем, можно просто Петя.

– Приятно познакомиться, – с иронией в голосе ответил Алексей, бросив быстрый взгляд в окно, оценивая местность. – Моё имя ты и так знаешь. А где этот склад? Далеко ещё?

– В Солонцах, – ответил Пётр, слегка прибавив газу. – Знаешь, где это?

– Знаю, – неохотно отозвался Алексей. Солонцы – промзона на окраине города, не самое приятное место.

Чем ближе они подъезжали к цели, тем сильнее росло напряжение в салоне автомобиля. Сначала волновался только Алексей, но ближе к концу пути даже у Петра Ивановича можно было заметить признаки нервозности. Он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, с трудом концентрируясь на дороге, пару раз едва не пропустил нужный поворот.

Остановившись у одного из неприметных ангаров, они вышли из машины. Солонцы представляли собой типичный рабочий район: бесконечные ряды складов, полуразрушенные постройки, заброшенные предприятия. Жилых домов здесь не было.

– Нам вон в тот ангар, – Пётр указал рукой в сторону отдельно стоящего строения. – Иди за мной.

Ангар выглядел совершенно обычным, ничем не примечательным. Он не привлекал к себе внимания, не выделялся на фоне остальных. Никто из проезжающих мимо не мог даже предположить, что именно здесь может что-то храниться. Единственное, что отличало его от остальных, – расположение: все остальные ангары стояли плотно друг к другу, образуя единую линию, а этот был немного в стороне. Более того, вход в ангар был обращён не к дороге, а в сторону густого мрачного леса. Конечно, Алексей обратил на это внимание, и тревога в его душе разгорелась с новой силой. Что-то здесь было явно не так.

– Слушай, только никому не рассказывай об этом месте, – пробормотал Пётр Иванович, заметно нервничая. Его руки слегка дрожали, когда он протягивал Алексею визитку. – Это… конфиденциально. Вот мой номер; звони, когда нужна будет новая поставка. Только по делу, ладно?

На визитке не было ни названия компании, ни имени; только номер мобильного телефона, набранный крупным шрифтом. Пока Алексей изучал клочок картона, Пётр Иванович торопливо надел резиновые перчатки и достал из кармана связку ключей.

– Смотри по сторонам, чтобы никто ничего не увидел, – сказал Пётр, поворачивая ключ в замке. Голос его звучал приглушённо, словно он боялся, что его услышат. – А то это дело такое… не для посторонних глаз. Лучше, чтобы никто не знал, что здесь вообще что-то есть.

Алексей напряжённо огляделся по сторонам. Справа – пустая дорога, слева – покосившийся забор и заброшенная стройка. Решив перестраховаться, он повернулся в сторону леса, от которого исходила какая-то гнетущая, зловещая тишина. Деревья стояли неподвижно, словно затаившись в ожидании. Но и там никого не было видно.

И вдруг за спиной Алексея раздался тихий, но отчётливый щелчок взводимого курка. Сердце пропустило удар. Он инстинктивно развернулся, чтобы понять, что происходит, и увидел Петра Ивановича. В руках у того был пистолет, дуло которого было направлено прямо в Алексея.

*******************************************************************

Два года прошло с тех пор, как оборвалась жизнь Алексея.

– Ну, Пашка, спасибо тебе огромное. Опять выручаешь, – обратился мужчина средних лет с заметной сединой в волосах к Павлу, аккуратно водрузив переносную сумку для домашних животных на пассажирское сиденье автомобиля.

– Значит, завтра утром я привожу её к вам домой? – уточнил Павел, захлопывая дверь машины и внимательно глядя на мужчину.

– Да, всё верно. Только перед тем как выехать, позвони мне, пожалуйста. А то дочка может ещё не вернуться домой с занятий.

– Без проблем, договорились, – подтвердил Павел, пожимая руку мужчине на прощание.

Как только мужчина отъехал, Павел быстро запрыгнул в свою машину. Заблокировав двери, он немедленно открыл переносную сумку. Извлёк оттуда не щенка и не котёнка, а маленькую пушистую морскую свинку.

– Здравствуй, красавица! – ласково обратился Павел к зверьку, держа его в руках. – Как ты тут, не замёрзла? Не испугалась? Я буду твоим хозяином на один день. Так что если что-то не устраивает, не стесняйся и сразу пищи. Договорились?

После этих слов Павел нежно погладил морскую свинку по мягкой шёрстке. Другой рукой он бережно прижал её к груди. Свинка, казалось, оценила проявленную заботу – она начала тихонько пищать и мурлыкать, прикрывая глаза от удовольствия. Казалось, она чувствовала себя в руках Павла в полной безопасности.

– Смотри, как всё снегом замело, – произнёс он, словно зачарованный. – Аж глаза режет. Впрочем, чего тут удивляться, середина зимы как-никак. Ну, хватит любоваться, пора нам в путь; обратно в сумку.

Он бережно уложил свинку в просторную сумку-переноску и, тронув машину с места, плавно выехал на дорогу.

– Сейчас приедем домой, я тебя с тётей Любой познакомлю, – заговорил Павел ласково, словно с маленьким ребёнком. – Это моя жена. Только ты не пугайся, что у неё животик такой большой. Она у нас в положении, доченьку ждём.

Павел говорил мягким, заботливым голосом, словно репетировал предстоящее отцовство. В ответ на его слова свинка, словно понимая его, тихо попискивала и посвистывала, будто вела с ним беседу на своём свинском языке.

– Тебе, наверное, нелегко живётся, – продолжал Павел, внимательно следя за дорогой и поворачивая на перекрёстке. – Двое маленьких детей, шум, гам… Наверное, они тебя каждый день достают. И времени на себя совсем не остаётся. А когда появляется минутка, ты просто засыпаешь, чтобы набраться сил перед новыми играми. Ничего, скоро и я так же буду.

Проехав ещё пару кварталов, Павел свернул за угол, и вот уже знакомый двор приветливо замаячил впереди.

– Ну вот мы и дома, – пробормотал он, паркуясь на свободном месте с лёгким вздохом облегчения.

Двигатель затих, и Павел тут же потянулся за сумкой со свинкой. Осторожно взяв её за ручки, он одним движением открыл дверцу, оттолкнув её от себя коленом. Выбравшись из машины, Павел почувствовал, что под ногами хрустит свежий, искрящийся снег, на котором остаются отпечатки его ботинок.

Крепко держа сумку, Павел захлопнул дверцу и быстрым шагом направился к подъезду. У двери он нашарил в кармане ключи, среди которых болтался синий чип. Приложив его к домофону, он услышал короткий писк, и дверь гостеприимно распахнулась. Внутри пахло теплом и уютом. Павел подошёл к кнопке вызова лифта и нажал на неё. Кнопка откликнулась двумя короткими вспышками красного, замерла на мгновение и вновь загорелась, сигнализируя о вызове.

Спустя несколько томительных секунд послышался нарастающий гул приближающегося лифта. Звук, казалось, резал тишину подъезда, и свинка в сумке от неожиданности громко запищала.

– Тише ты, тише! Не бойся, – успокоил её Павел, легонько постукивая пальцем по крышке сумки.

Когда двери лифта, звякнув, разъехались в стороны, Павел шагнул внутрь и нажал кнопку своего этажа.

– Вот видишь, ничего страшного, – ласково сказал он. – Зачем было так переживать?

Лифт плавно остановился, двери открылись, и Павел с сумкой в руках уже собирался выйти, как вдруг нос к носу столкнулся с пожилой соседкой.

– Пашка, а ты чего здесь? Люба попросила что-то взять?

– В смысле? О чём вы? – растерянно переспросил Павел.

– Как о чём? Да её же на скорой увезли!

– Как увезли? – Павел почувствовал, что в горле пересохло. – Постойте… вы уверены? – спросил он дрожащим голосом.

– Да, конечно уверена! Я своими глазами видела, как её в машину грузили.

– Как это? Почему мне никто не позвонил?

– Откуда ж мне знать? – пожала плечами соседка.

– Но что мне теперь делать? Куда ехать? Куда звонить? Любе позвоню, – пробормотал Павел, дрожащими руками доставая телефон из кармана куртки. Пальцы никак не слушались, он едва не выронил аппарат.

– Скажи спасибо, что Бог свёл тебя с такой хорошей и любопытной соседкой, которая выпытывает у врачей всё, что нужно. В шестой роддом её увезли, на Инструментальную улицу.

Павел замер, словно громом поражённый. Секунды тянулись мучительно долго. Потом, словно очнувшись, он благодарно взглянул на соседку и, не говоря ни слова, сорвался с места, побежав по лестнице вниз. С каждым пролётом он чувствовал, как усиливается тревога и нарастает паника.

– Давай, давай, надо успеть, – шептал он, подгоняя сам себя.

Выскочив из подъезда, Павел, не теряя ни секунды, распахнул дверцу машины, юркнул за руль и завёл двигатель. Колёса взвизгнули на заледеневшем асфальте, и автомобиль рванулся с места, помчавшись в сторону роддома.

– Ну же, давай, ты должен успеть! – твердил он сам себе, вцепившись в руль побелевшими пальцами. – Пожалуйста, ради всего святого… Я буду самым лучшим отцом на свете, только бы успеть…

С каждой минутой напряжение за рулём росло. Павел давил на газ, не замечая, что стрелка спидометра неумолимо ползёт вверх, оставляя позади знаки ограничения скорости.

«Идиот! Какой же я идиот! – проносилось в голове, заглушая шум мотора. – Рождение собственной дочери пропустил! Да и к отцовству-то, если честно, совсем не готов… Какой же я после этого отец? Какой любящий муж?»

Свинка в сумке под сиденьем вдруг тоже подала голос, издавая какие-то невнятные встревоженные звуки, – то ли пыталась успокоить Павла, то ли совсем наоборот.

Весь путь от дома до роддома занял не больше десяти минут. Подлетев к крыльцу, Павел, не заботясь о правилах парковки, бросил машину у первого попавшегося свободного места, даже не взглянув, ровно ли она стоит.

– Так, ты подожди меня здесь, ладно? Я скоро вернусь, – проговорил Павел, быстро оглянувшись на сумку со свинкой. После чего вышел на улицу.

Ворвавшись в приёмный покой, Павел буквально влетел внутрь, сбив с толку и напугав немногочисленных посетителей и дежурных врачей. Тут же на него устремились встревоженные взгляды.

Среди множества незнакомых обеспокоенных лиц Павел вдруг увидел свою тёщу – женщину, с которой у него никогда не складывалось тёплых отношений. Обычно при виде неё у него внутри всё сжималось от неприятных предчувствий, но сейчас, в этот тревожный момент, от её родного лица на его устах невольно расплылась облегчённая улыбка.

– Марья Викторовна, ну как там? – с надеждой в голосе спросил Павел, подходя к тёще.

– Пока ничего не ясно, – сухо ответила она. – Уже час тут сижу.

– Час? И почему вы мне не позвонили за всё это время? – В голосе Павла прозвучал упрёк.

– А потому что ты должен был быть рядом с ней, а не шляться где попало! – отрезала Марья Викторовна, бросив на него испепеляющий взгляд.

– Понятно… В общем, ничего не меняется, – вздохнул Павел, опускаясь на скамейку рядом с ней. – Могли бы хотя бы в такой день обойтись без стервозности.

Марья Викторовна ничего не ответила, лишь плотнее сжала губы. По её лицу было видно, что она готова взорваться и устроить скандал прямо здесь. Однако, видимо, осознание того, что сейчас её дочь рожает внучку, заставило её сдержаться.

Павел тяжело опустился рядом с тёщей, закрыл лицо руками и погрузился в томительное ожидание.

Время тянулось мучительно медленно. Прошло в районе четырёх часов. Каждая секунда отдавалась в груди Павла глухим болезненным стуком. Он перенёс морскую свинку из машины в приёмный покой, и она, словно чувствуя его тревогу, тихонько попискивала из сумки. В приёмной было душно, несмотря на распахнутое окно, из которого тянуло холодом. Марья Викторовна сидела рядом, бледная и молчаливая; её взгляд был устремлён в одну точку, руки нервно теребили край платка, выдавая сильное волнение.

Внезапно дверь распахнулась. На пороге стоял врач. Его лицо было бледным, а под глазами залегли тёмные круги. Он не смотрел ни на Павла, ни на Марью Викторовну. Его взгляд был пустым, словно он сам только что пережил что-то ужасное.

– Переменщин? – голос врача был хриплым, едва слышным.

Павел вскочил, сердце бешено заколотилось.

– Да, это я, – прошептал он, предчувствуя неладное.

Врач сделал глубокий вдох, словно собираясь с силами. Он поднял глаза на Павла, и в этот момент мир вокруг словно замер.

– У вас родилась дочь, – сказал врач, и на его лице мелькнула тень чего-то похожего на улыбку. – Прекрасная, здоровая девочка.

Павел почувствовал, как волна облегчения прокатилась по его телу. Он хотел закричать от радости, обнять тёщу, но что-то в поведении врача удерживало его. Он смотрел на доктора затаив дыхание, ожидая продолжения.

– Но… – Врач замолчал, отвернулся, словно не в силах произнести следующие слова. Он провёл рукой по лицу, и Павел заметил, как дрожат его пальцы.

– Что «но»? – спросил Павел, и его голос прозвучал неуверенно, с ноткой страха.

Врач повернулся к нему, и Павел увидел в его глазах глубокую, невыразимую боль.

– Во время родов… – Врач снова замолчал, сглотнул. – … произошли осложнения. Мы сделали всё, что могли… Но… вашу жену спасти не удалось.

Слова врача прозвучали как приговор. Мир вокруг Павла рухнул. Он не слышал криков тёщи, не чувствовал, как подкашиваются ноги. Он просто стоял, глядя на врача пустым, невидящим взглядом, и в его голове билась только одна мысль: «Этого не может быть».

– Что? Что вы сказали? Повторите, – пробормотал Павел.

– Примите мои соболезнования…

– Нет, я не верю! – крикнул Павел. – Пустите меня туда! Это не смешно!

Слёзы брызнули из глаз. Он бросился к двери, но врач схватил его за руки. Тёща разрыдалась и опустилась на скамейку.

– Постойте, вам туда нельзя!

– Нет, отпустите! Я потерял мать, друга, и вы хотите, чтобы ушла она?! Пустите!

Злость переполняла Павла. Он хотел доказать доктору, что тот неправ, хотел увидеть Любу. В отчаянии он ударил врача в лицо, вырвался и попытался открыть дверь, но его тут же схватили другие врачи.

– Пустите! Там моя жена, моя Люба, моя Любовь!

Минут двадцать Павел бушевал. Когда врачи наконец успокоили его, сразу же дали валерьянки.

– Поезжайте, отдохните, Павел Васильевич. Завтра всё решим.

– Что тут решать? – простонал Павел, обессиленно закрыв лицо руками. Его плечи судорожно вздрагивали.

Слёзы текли по щекам и у Павла, и у Марьи Викторовны. Им было всё равно, кто на них смотрит, плевать на тишину и спящих после родов женщин… Павел словно забыл о рождении Нади, его мысли были поглощены горем. Марья Викторовна же находила слабое утешение только в этом факте: родилась внучка, здоровая и крепкая.

– Павел Васильевич, Марья Викторовна, всё будет хорошо, – повторил врач, стараясь приободрить их. – У вас родилась прекрасная девочка. Не забывайте об этом.

– Да как тут забудешь?! – выкрикнул Павел, резко поднимаясь с места и хватая сумку со свинкой.

Выйдя из роддома, он задрал голову к свинцовому небу, где виднелось лишь одно огромное набухшее облако, щедро осыпающее город снегом. Несколько крупных снежинок упали ему на лицо и тут же растаяли, словно слёзы, не сумев заморозить его боль.

– За что мне это?! – прошептал Павел, обращаясь в мрачное небо.

Простояв так несколько мучительных секунд, он опустился в машину, с трудом повернул ключ в замке зажигания и тронулся с места. На улице царила тёмная холодная зимняя ночь, сковавшая город безмолвием. Редкие прохожие кутались в шарфы, спеша укрыться в тёплых домах, а машин почти не было, лишь изредка мимо проносились одинокие фары.

– За что, за что такое наказание?! – снова и снова повторял Павел, сжимая руль до побелевших костяшек.

Свинка в сумке то затихала, словно затаив дыхание, то жалобно попискивала, словно понимая глубину его горя и пытаясь разделить его боль.

– Ну как так, как так… Я только начал жить нормально, только человеком начал становиться. А тут такое, – говорил Павел, ударяя рукой об руль.

Параллельно своим размышлениям он плавно поворачивал на плохо освещённый мост.

– Ну как так, как же так, – повторял он.

Мост, окутанный туманом, казался бесконечным. Фары машины выхватывали из темноты лишь несколько метров мокрого асфальта. Павел вёл машину механически, не видя дороги. Мысли его были далеко, там, в стерильной палате роддома, где он навсегда потерял свою Любу.

– За что? За что мне это? – беззвучно шептали его губы. Слёзы застилали глаза, превращая мир вокруг в размытое пятно.

Свинка в сумке беспокойно заворочалась, издав тихий писк. Павел даже не обратил на это внимания. Он жал на газ, не контролируя скорость. Ему было всё равно.

Внезапно сквозь туман выплыли бетонные блоки, перегораживающие дорогу. Ремонтные работы. Предупреждающих знаков не было видно.

Павел заметил препятствие в последнюю секунду.

Резкий поворот руля, визг тормозов, глухой удар. Машину занесло, она врезалась в отбойник, а затем, отлетев, ударилась о бетонный блок с противоположной стороны. Павла бросило вперёд. Он ударился головой о руль, почувствовал резкую боль. В ушах зазвенело. Мир вокруг закружился в безумном вальсе.

С пассажирского сиденья послышался пронзительный визг свинки. Сумка, в которой она находилась, от силы удара слетела с сиденья и с огромной скоростью врезалась в дверь.

Павел услышал треск ломающихся костей, затем – тихий прерывистый хрип. Он попытался поднять голову, но резкая боль пронзила его тело. Он видел разбитое лобовое стекло, клубы дыма, вырывающиеся из-под капота. И слышал тихий, угасающий писк свинки.

Павел закрыл глаза. Он больше не мог бороться. Сознание помутнело, и мир вокруг погрузился во тьму.

В сумке, лежащей на полу, слабо зашевелилась свинка. Она попыталась подняться, но сломанный хребет пронзила нестерпимая боль. Она издала тихий жалобный писк, потом ещё один, ещё… Писк становился всё тише, пока совсем не затих. Свинка погрузилась в глубокий, безмятежный сон, из которого ей уже не суждено было пробудиться.

Глава 7

– Чего помрачнел? – спросил Слава, вырвав меня из водоворота воспоминаний.

– Да так, задумался, – пробормотал я, отворачиваясь.

Чёрт, может, жизнь моя и не настолько тяжёлая, как я себе внушаю, но почему же так больно вспоминать те годы, когда мне было хорошо? Все ушли. Никого рядом нет. Никто меня не поймёт, и никто не захочет понять.

– Готов к своему первому перемещению? – Слава смотрел на меня с каким-то странным, почти сочувствующим выражением.

– Честно говоря, нет, – признался я. – Но, кажется, это риторический вопрос.

– В точку. Видишь, мы уже друг друга понимаем, – усмехнулся он.

Понимаем ли? Сомневаюсь. Он видит лишь оболочку, а что творится внутри – ему не дано понять. Я не готов к перемещению, но надеюсь там остаться, чтобы моя душа обрела покой в том мире. Там мне будет намного легче, я в этом уверен. Здесь, в этом мире, меня держат лишь призраки прошлого, а там… Там, может быть, я смогу начать всё с чистого листа.

Слава подошёл к компьютеру и начал вводить данные. В это время Дмитрий Борисович, резко встав из-за стола, где он заполнял бумаги, с силой хлопнул дверью и ушёл. Не понимаю его: он работает над темой, которая волнует каждого, над созданием, способным изменить не только нашу жизнь, но и всю вселенную, а ведёт себя так, словно ненавидит всё это. Будто его заставляют, будто он не верит в то, что делает.

– Так, ребята, всё готово, по местам! – скомандовал Слава.

Влад и Евген тут же заняли свои места: Влад рядом со Славой, словно он его правая рука, Евген – у компьютера возле капсулы, его лицо скрыто в полумраке. Они выглядят такими собранными, такими уверенными…

– Включаю, – сказал Слава, и по всей комнате разнёсся гул работающих механизмов.

Что именно включилось – не знаю да и знать не хочу. Но загудело так, будто рядом проехал поезд, а может и целый состав. Вибрация прошла по всему телу, заставляя зубы стучать друг о друга.

Внутри капсулы мигали разноцветные лампочки; провода потрескивали, издавая странные щелчки. Кажется, даже воздух наэлектризовался. Моё сердце бешено заколотилось в груди, ладони вспотели, а в горле пересохло. Страх, смешанный с жутким любопытством, сжимают меня в тиски. Это как прыжок в бездну – ты не знаешь, что тебя ждёт внизу, но отступать уже поздно.

Слава быстро набирал что-то на клавиатуре, его лицо было сосредоточено и серьёзно. Влад молча наблюдал за процессом, его взгляд был прикован к капсуле. Евгений что-то проверял на своём компьютере, иногда бросая короткие взгляды на Славу. В воздухе повисла тишина, прерываемая лишь шёпотом работающих механизмов.

– Садись, – наконец произнёс Слава, откидываясь на спинку стула. Его глаза встретились с моими. В них не было ни тени сомнения, только спокойствие.

Я сел в кресло капсулы. Оно оказалось на удивление удобным, словно обнимало меня. Но это лишь иллюзия комфорта. Слава подсоединил ко мне множество проводов: к рукам, к груди, к ногам и… в другие места. Я весь в проводах. Ну а чего я ожидал? Всё-таки участвую в самом масштабном в мире проекте. По крайней мере, так они говорят.

– Вторая готовность, – сказал Слава, закрывая капсулу. Щелчок замка прозвучал как похоронный звон.

Что будет – непонятно. Меня переполняет странное чувство, словно всё вот-вот закончится. Не в смысле смерти, а в смысле… завершения чего-то важного. Будто я стою на пороге новой жизни или, наоборот, на краю пропасти.

– Третья… – Голос Славы доносится словно издалека.

Я почти ничего не слышу. Внутри и так слишком громко, а с каждой секундой становится всё хуже. Гул, треск, писк – какофония звуков, сводящая с ума. Я теряюсь, дезориентирован, эти звуки ужасают. Кажется, я начинаю задыхаться.