скачать книгу бесплатно
– Надо поговорить.
– Хорошо.
Глеб зашел в дом… и хлопнул дверью перед носом у Кати. Не специально, просто не придержал тугую пружину. А может, специально. В доме было тихо, лишь из глубины доносились негромкие голоса. Проходя мимо кухни, Катя увидела за столом Лешу и его няню. Ира кормила мальчика ужином. Лешка весело поздоровался, а няня лишь зыркнула, поджав губы. Какая странная девушка, угрюмая, смотрит, словно Катя ей что-то должна.
В комнате было прибрано, Катю это немного смутило – она помнила, что оставила на спинке стула домашнюю кофту, а теперь она висела в шкафу. В дверь постучали. Катя открыла и пустила сводного брата внутрь. Тот уселся в кресло и сказал, вперив в нее яростный взгляд:
– Какого, вообще?
Катя молчала.
– Ты чего, ни хрена за целый день не съела?
Катя помотала головой.
– Выпендриваешься? Или опозорить меня хочешь? Типа тебя тут голодом морят? Мне Арина высказала свое… недоумение. Зашквар полный!
– Слушай, прекрати, – сказала Катя. – Так получилось, никто не виноват и…
– Это ты слушай, – резко перебил ее Глеб, – раз уж вышло, что ты тут живешь, значит, живи и радуйся. Не надо ломаться и изображать бедную родственницу… хотя ты оно и есть. Антон тебе деньги дал? Дал. Давай жри нормально, не нравится наше, покупай, готовь, что хочешь. Руки есть? Значит, шевели ручками. Шмотки свои постирай, а лучше выкинь, купи новые. Мне по поводу тебя не только Арина сегодня высказалась.
– А кто еще? – вспыхнула Катя. – Почему? Что?
– Неважно, – процедил сквозь зубы Глеб. – Ты выглядишь, как будто… тоже неважно. Вечером Полина придет, познакомлю вас. Приведи себя в порядок. Спускайся вниз, пожри нормально. У меня слишком многое на карту поставлено, чтобы ты тут сиротинушку изображала.
– Я не изображаю!
– Рот поуже, голос потише. Жду тебя внизу. И зубы почисть.
После ухода Глеба Катя несколько раз прошлась по комнате, стараясь успокоиться. Что он себе позволяет?! Нет, нужно уезжать! Лучше каждый день тратить время на долгую дорогу, чем жить с такой свиньей. Катя открыла шкаф, достала сумку и принялась кидать в нее вещи. Дверь резко распахнулась. Глеб оказался рядом, попытавшись вырвать у нее сумку, громко сказал:
– Все, харэ, харэ! Так и думал, что распсихуешься. Слушай, Самарская… Да хватит же! Ну извини, нагрубил! Давай жить дружно!
– Что?! – Катя даже рассмеялась. – Дружно жить с такой бедной родственницей, как я? Корона не спадет, принц?
– Да ты наглая, – с каким-то чуть ли не восхищенным недоумением проговорил Глеб, отпуская сумку. – Ну… уходи тогда. Антону сейчас только с тобой проблем не хватало, у него там какой-то трабл в Москве. А тут еще доченька «радость» подкинет. Типа не ужилась, обидели, выставили на ночь глядя.
– Какой трабл? – тут же забыв о ссоре, спросила Катя. – Он тебе звонил?
– Конечно, только что, контролирует меня. Я сказал, все хорошо. Он сразу успокоился, сказал, задержится дольше, чем планировал. Он и тебе позвонит, позже. Слушай, – Глеб почесал в затылке, продолжил уже почти миролюбиво, – ну раз мы в одной лодке, давай не будем ее топить, сами же нахлебаемся. Ты мне говори, чего тебе надо, я подскажу. Мне плевать, как ты выглядишь, во что ты одета, но не позорь Никитиных, Самарская, – это все, что я прошу. В конце концов, это недолго, переедешь в свой пансион и будем опять друг друга не знать… ну… кроме школы.
Катя села на край кровати и задумалась.
– Когда Антон вернется?
– Дней десять.
– Ладно. Пароль мне от вай-фая скажи. И еще: что не так с моими вещами? Они чистые.
– Ну… – Глеб помялся. – Это Матвей. Он с тобой… тесно пообщался. Давай не будем.
– Будем. Скажи. Мне в твоем классе до весны учиться. Он что, сказал, что я грязная?
– Ну… сказал, у тебя изо рта пахнет. И что ты в сарае каком-то, наверное, жила, одежда сыростью воняет. Да, не злись. Он дебил. А у людей у многих изо рта воняет, когда желудок пустой или болит. Понимаешь, он меня хотел обвинить в одной подставе. Поэтому к тебе пристал. Не хочешь дерьма – не водись с ним, Самарская.
Пока Глеб пересказывал ей разговор с Гурминым, делился, так сказать, впечатлениями Матвея от общения с новой одноклассницей, Катя сидела ни жива ни мертва, чувствуя, как наливаются жаром щеки. Она сразу поверила Глебу.Да, Гурмин неискренен, несмотря на помощь и все его шутки-прибаутки. Ее сводный брат, оказывается, вовсе с ним не дружит, а Матвей наговорил Глебу гадостей о ней, потому что узнал, что новенькая – сестра его недруга. Странно, Кате сначала показалось, что Гурмин и Никитин – приятели. Она спросила, почему они липли к ней в кафе, а Глеб, стараясь не встречаться с ней глазами, ответил, что принял ее за другую девушку. Это было очень странно. Глеб вышел, а Катя сидела, переваривая услышанное и пытаясь справиться с горькой обидой. За что?
…Она приняла душ, тщательно вымыла волосы, которые быстро засаливались и требовали ежедневного ухода и специального шампуня, решилась и спустилась вниз. На кухне хозяйничал Лешка. Младший Никитин нарезал хлеб большими, неровными, толстыми кусками. На разделочном столе лежали палка колбасы, ветчина и сыр в обертке. У Кати потеплело на душе. Леша ведь ее брат, по отцу, но наполовину родной .
– Привет, – еще раз поздоровалась она. – Слушай, можешь показать, как у вас тут стирать? И где сушить.
Катя сомневалась, что десятилетний мальчик в курсе домашних дел, но Леша повел ее в подвал, показал стиральную машину, средства для стирки, а затем сушилку у задней двери. Катя загрузила вещи в барабан, и они с Лешей вернулись на кухню. Лешка делал бутерброды. Спросил деловито:
– Тебе с чем?
– М-м-м… Вон с той колбасой.
– И сыром?
– И сыром.
– А овощи?
– Огурец, пожалуй.
– Свежий или соленый?
– Ну ты просто шеф-повар, – засмеялась Катя.
Леша покраснел от похвалы, с серьезным видом доделал бутерброд и положил его Кате на тарелку.
– Сейчас чай налью. Вика обед приготовила, но Кирилл днем все съел.
– А почему вам не оставил? – Катя нахмурилась.
Кирилл нравился ей все меньше даже заочно.
– Ну… он любит котлеты. Может, подумал, что мы с Глебом опять в кафе поедим? – Леша философски пожал плечами. – Мы часто так делаем. Или Глеб еду на дом заказывает.
– А мама ваша где?
– У нее бизнес, бутик в магазине «Мега-Город», она все время там.
– И ночует?
– Наверное. Все равно пицца вкуснее, чем мама готовит.
Катя только покачала головой. Очень непривычно. Чужая семья, конечно, – это чужой монастырь и вообще, потемки, кто как привык, так и живет. Но все-таки хорошо, что она скоро переедет в школу.
Глава 7
Глеб
Мать домой в тот день так и не приехала. Ну и ладно. Глеб слышал, как девчонка лазала по дому, возилась на кухне, болтала о чем-то с Лешкой. Осмелела.
Байстрючка, конечно же, была в шоке. Глеб пожалел, что вызверился на нее. Но уж очень гадкое настроение у него было, и Самарская к нему еще минусов добавила.
Гурмин зацепил его на перовой перемене, схватил за руку, зло глядя в лицо, бросил:
– Поболтаем?
Глеб вырвался, пошел за Матвеем к окну.
– Что, Никитин, захотел халявы?
– Чё тебе надо, Гурмин? Приснилось что-то?
– Ну ты и поймал подставу! Думал я не пойму?
– Да выразись ты уже членораздельно! – Глеб саркастически поднял губу, произнеся последнее слово как два разных.
– Собирался меня развести? Договорился с этой… Самарской, что разведете меня вместе, как лоха?
До Глеба дошло, он чуть не заржал в голос. О том, что Матвей может предположить сговор, он и не подумал, уж слишком его выбило появление «сестрички» в доме.
– Да не разводил я тебя! – раздраженно объяснил он Гурмину. – Я с ней в тот момент вообще знаком не был. Мы познакомились с ней на следующий день, в воскресенье. Антон привел. Это моя сестра по отцу. Я что, стал бы так палиться, зная, что она к нам в школу переходит?
Матвей смотрел на него, исподлобья, поджав губы.
– Какая, блин, сестра?
– По отцу! Типа общий папаша. Антон накосячил до встречи с мамой. Теперь у них с дочуркой все тихо-мирно, она у нас живет, временно. Я понятия не имел. Хочешь – спроси сам. Она лохушка полная, честнарик, не сомневайся.
– И спрошу, – процедил Гурмин.
Он действительно спросил, воспользовавшись тем, что Самарская при всех хлопнулась в обморок. Арина потом Глебу полчаса выговаривала, что у девочки стресс и к тому же покушать нормально не удалось, мол, проследите. Покушать, блин. Классная Глеба вымораживала. Ходит, трясет своим пятым размером, глазами хлопает. Кто таких, вообще, в школу берет? Директриса за воспитанием патриотизма не сечет, что парни на Арину реагируют не по-детски, когда она у доски наклоняется? Хоть бы блузки носила не в обтяг.
Матвей подозвал Глеба на третьей перемене, сказал, криво улыбнувшись:
– Ну ладно. Прощаю. Что за метелка?
– А что? – Глеба почему-то неприятно задело. – Сам к ней в кафе клеился.
– Так то в кафе. Она моется-то? Голова грязная, изо рта воняет, от одежды тоже.
Глеб только дернул плечом: от него-то Матвей чего хочет? Он Самарской не нянька.
Прошло два дня. Антон позванивал байстрючке, мать не появлялась, Ирка ходила букой, Вика, домработница, совсем обленилась. Самарская завела друзей в классе, Миулину и Бобринюк. Гурмин вел себя странно – постоянно находился с новенькой в интерактиве: то слово вставит, то спросит что-нибудь…
Глеб вечерами заходил в кафе у заправки, где обедали дальнобойщики, ему нравилось слушать гул усталых голосов, грубый мужской смех, это отвлекало от мрачных мыслей. Дома Лешка и байстрючка справлялись сами, девчонка покупала что-то, готовила для мелкого. Пусть отрабатывает проживание. Полина позвонила, сказала приедет. Глеб с нетерпением ждал мать, признаваясь самому себе, что скучает по ее бестолковому лепету. На душе было тяжело.
Предыдущим вечером они долго болтали с Томой по видео. Тамара позвонила ему сама, и он понял – она уже влюблена в него. Это неожиданно резануло Глеба по сердцу. Тома – нормальная девушка, прикольная, наивная в чем-то, уже один раз на парне обожглась, но все равно ждет большой и чистой любви. Ухаживания Глеба и Матвея ее смущают. И видно, что Глеб девушке очень нравится. В конце беседы Тома, немного запинаясь, пригласила его к себе домой. Победа фактически была у Глеба в кармане, даже билеты в театр не понадобились. Но после разговора на душе было так пакостно, что он не мог заснуть, хотя днем мечтал перехватить пару часов сна. Технически тр*хнуть Тому проблем не составит, она симпатичная, он на нее реагирует. Почему-то перед глазами встало лицо Кати в тот вечер, в кафе. Глеб с усилием отбросил от себя воспоминание и вернулся мыслями к Томе. Он думал и представлял, как все это будет. И как он потом покажет видео Матвею. Распсиховался. Пошел к «сестричке», предупредить, что с минуты на минуту приедет Полина.
Глеб постучал к ней в комнату, молча показал: выходи. Сам остался в коридоре, встал, опершись о перила лестницы. Катя и сама слышала шум двигателя автомобиля – ее окно было прямо над гаражом. Она быстро причесалась в ванной, кивнула своему отражению: бояться нечего, отец звонит каждый день. Мама, конечно, расстроилась из-за того, что Кате приходится жить в чужом доме, но голос у нее был слабый, она призналась, что из-за лекарств и процедур чувствует себя очень расслабленной и много спит, словно организм, измученный многолетней напряженной работой, дорвался до отдыха.
В общем, Полину Катя уже не боялась. Лешка и Глеб отзывались о маме с любовью, но как-то покровительственно, по их колким замечаниям было понятно, что они считают мать кем-то вроде ребенка.
Катя вышла. Прислушалась. Что за звук? А, это телевизор работает. Непривычно. Никто из обитателей дома еще ни разу при ней огромную плазму в гостиной не включал. А таинственного Кирилла, который вел ночной образ жизни, Катя вообще не слышала и не видела, лишь замечала признаки его присутствия по пустому холодильнику и груде грязных вещей в постирочной. Кирилл был родным братом Полины, и его поведение было понятным, хоть и неприятным.
Глеб стоял к ней спиной, намного наклонившись над пролетом. Катя как-то интуитивно поняла, что он все еще сильно напряжен и расстроен. Он в этом состоянии он уже несколько дней. Неужели это из-за ее предстоящего знакомства с Полиной? Вряд ли. После последнего разговора на повышенных тонах у них что-то вроде перемирия: Глеб не трогает Катю, а Катя говорит отцу, как у них все хорошо.
– Глеб, ты чего? – робко начала она, подходя ближе. – Что-то не так?
Глеб вдруг резко развернулся, и оказался к Кате лицом к лицу, благодаря росту возвышаясь над ней почти на голову. Она почувствовала его дыхание на волосах и поняла, что стремительно краснеет. Отвела взгляд от его шеи – легче не стало, вернулась глазами назад – к еще большему своему смущению рассмотрела, как небрежно заправленная с одной стороны в джинсы темно-красная футболка обтягивает живот и рельефный пресс. И снова руки в карманах, кожаные ремешки на запястьях подчеркивают, какие у него красивые, сильные предплечья. Глеб смотрел поверх ее головы.
– А если не так, чем поможешь? – с вызовом и обычной усмешкой в голосе проговорил он.
– Я… я… я же не знаю, что случилось, – запинаясь, пробормотала Катя.
Глеб медленно опустил на нее взгляд:
– Нравственная дилемма случилась. Знаешь, что это такое? Вот ты, Самарская, как думаешь, совершить подлость… ну не подлость, может, а гадкий поступок – это нормально?
– Нет, конечно. Как это может быть нормой?
Глеб хмыкнул, продолжая изучать ее лицо вблизи, словно задавшись целью запомнить каждую черту. Это очень смущало.
– А кто сейчас это разделяет: добро и зло? Ты давно в соцсетях бывала? Зайди, поинтересуйся. Там все видно. Люди только хвастаются своей… говнистостью, выставляют напоказ то, скольких людей они опустили, скольких на бабло развели, кого отымели. Так?
– Ну и пусть, – сказала Катя, пожав плечами. – Это их совесть, им с ней жить.
– Да, и живут ведь, вполне уживаются, многие даже богатеют и на популярность себе зарабатывают.
– Если они не понимают, это их проблемы. Ты же понимаешь.
– Я?
– Конечно. Иначе не задал бы этот вопрос. У тебя бы его просто не возникло.
– Вот как? – что-то странное мелькнуло у Глеба в глазах, он наклонил голову набок. – То есть, если я сделаю кому-то подлянку, мне будет херово, потому что у меня совесть есть. А если кто-то другой – ему по барабану. И никакого там рая, ада, только я и моя память. Так?
– Так, – Катя храбро выдержала его взгляд и торопливо добавила: – Я не знаю насчет… вечного. Я пока не решила… во что я верю.
– Ну ладно, Самарская, – медленно проговорил Глеб, продолжая смотреть ей в глаза. – Вся ответственность теперь на тебе.
– За что? – испугалась она.
– Узнаешь, если я захочу. Только я вряд ли захочу. Пойдем.
