скачать книгу бесплатно
Не предавай любовь
Тата Ефремова
Из-за болезни мамы Катя вынуждена переехать в дом отца, с которым она не общалась почти 18 лет. Новая школа, новые друзья… и недруги. И новая семья… и он, пасынок отца, бунтарь и задира Глеб.
Тата Ефремова
Не предавай любовь
Часть 1. Над темной водой …
Глава 1
Антон
Худенькая рыжеволосая девочка стояла у длинного бетонного забора – яркое пятнышко на сером фоне: зеленый шарф, синие кеды, только накидка тоже была серой. «Я рыжая, вы не ошибетесь» – взволнованный шепот в телефонную трубку. Не ошибся.
Антон Никитин подъехал к забору, но в последний момент сердце все же екнуло, а голове мелькнуло: зачем? Варя и ЕГО дочь жили до этого без него, и дальше проживут, только в этот раз можно и помочь. Но Варя, скорее всего, опять откажется от денег и привилегий. Но ведь он решился. Он три дня мучился после того звонка поздним вечером. «Простите, что так… уже одиннадцать. Я не знала, звонить ли, но потом поняла, что так только хуже. Я не ради себя, я ради мамы».
Антон притормозил, аккуратно, чтобы не облить ребенка из лужи, потянулся и опустил окно. Девочка уже смотрела на него, неподвижно, даже не дышала, кажется. Сердце заухало в груди – она его копия, те же брови, глаза, нос, подбородок только Варин. Красивая девочка, очень. Он что, гордится уже?
– Ты Катя?
– Д-да.
– Садись.
Она села, очень аккуратно. От нее повеяло холодом.
– Замерзла?
– Немного.
Голос Варин.
– Сейчас поедем в кафе. Есть хочешь?
– Нет, в школе поела.
– Школьные обеды – это не еда.
– У нас хорошо кормят, – Катя повела головой.
Сердце чуть не выпрыгнуло. Он ведь с ней не виделись никогда, за исключением того раза, так она тогда в конвертике лежала, карапуз пяти дней от роду. Откуда у нее его жесты? Мама Антона говорила: «ну повел рогами, телок упрямый», когда он вот так качал головой, доказывая свою правоту. А вот Лешка этого жеста не унаследовал.
– Вот что, – откашлявшись, сказал Антон, – посидим в кафе, а ты сама решишь, что есть и пить.
Катя кивнула. Никитин уже отъехал от забора, когда случайно опустил взгляд на ее ноги и увидел темное пятно на колготках, на хрупкой косточке. Ноги у Кати были Вариными, изящными. Сложно было поверить, что у него взрослая дочь. По возрасту такая же, как Глеб. Вот только Глеб задиристый, колючий, а в Кате чувствуется мягкость, тоже Варина.
– У тебя ноги промокли.
– Да? – девочка посмотрела вниз, как будто только почувствовала. А может, и не чувствовала. – Там лужа была, я нечаянно наступила. Не страшно. Высохнут.
– С ума сошла? Какой у тебя размер?
– Тридцать семь. Я… это кеды порвались. У меня дома другие есть! – она заволновалась, возмущенно подняв рыжие брови.
– До дома еще добраться нужно.
Антон вырулил на Карасевскую, остановился у обувного.
– Это дорогой магазин!
– Это мои проблемы. Жди тут, с мокрыми ногами наружу не выходи.
Он зашел внутрь и сразу подозвал девушку-консультанта.
– Крепкие ботинки, тридцать седьмой размер, на молодую девушку. У вас есть возможность обмена, если не подойдут?
В этом магазине было все, и обмен, и возврат, и бонусы. Девицы старались изо всех сил, Антон даже пожалел, что не позвал Катю с собой, продавщицы наверняка и бровью бы не повели при виде ее убитых кед. С другой стороны, зачем лишний раз смущать девочку?
Девушки показывали ему модели, он мысленно переводил цены в евро, не успел еще переключиться после недавней поездки за границу и покупки подарков всей семье. Его не беспокоило, если ботинки окажутся дорогими, другое дело, если это будет какая-нибудь дешевая подделка.
– Вот, пожалуйста, удобная колодка, кожа мягкая, фиксация на ноге крепкая. Стиль классический, можно в школу ходить. К ним идут вязаные гетры двух расцветок, и шнурки, очень практично.
– Сколько?
Девушка назвала цену. Антон пересчитал в уме, сто восемьдесят евро, нормально. Он расплатился и вышел. У него отлегло от души: Катя сидела в машине, понуро наклонив голову.
– Вот, – он сел и положил коробку ей на колени. – Просто подумай о маме. Если ты разболеешься, ей будет еще тяжелее.
Катя медленно открыла коробку, покосилась с тоской вправо, на витрину магазина, подержала в руках черный ботинок с классическим квадратным каблуком.
– Спасибо, они классные.
Антон выдохнул:
– На здоровье. Там в коробке теплые колготки, я не знал, какие, взял темные, синие и черные. Я выйду, ты переоденься на заднем сидении.
Дальше они пошли пешком, до кафе оставался лишь квартал. Катя была голодной, Антон это видел, он в ее возрасте ел за пятерых. Он заказал грибной суп, мясо по-французски и вареники с вишней. Катя ела аккуратно, спокойно, опустив глаза. Антон ковырял сырник в луже сметаны и молча ждал, пока дочь наестся. Дочь.
– Это не страшно, если я не доем?
– Не страшно. Нам упакуют, я попрошу.
– А так можно?
– Конечно. После кафе зайдем в супермаркет, я продуктов куплю, маме отвезешь.
– Может… вы сами?
– Не сегодня. Я объясню, почему, чуть позже. Сначала ты. Расскажи, что случилось.
Она начала рассказывать. Все эти годы у Вари все было не так уж хорошо – она просто врала Антону по телефону, делая многозначительные паузы и демонстрируя тем самым нежелание общаться с «неотцом» своего ребенка, хотя он всегда знал, что кроме него, в ее жизни на тот момент никого не было. Никакого любимого человека у Вари за эти годы так и не нарисовалось, времени на личную жизнь не нашлось. Она работала в архитектурном бюро, брала заказы на дом, хваталась за любую подработку. Катя часто болела, надомная работа давала возможность сидеть с хворающим ребенком. Бабушка умерла в две тысячи пятнадцатом, стало тяжелее, и морально, и физически. В десятом классе учительница в школе, очень неплохой, с уклоном в русский и литературу, сказала Варе, что у Кати есть филологические способности, и посоветовала заниматься дополнительно. Начались уроки с репетитором. Маленькая семья экономила на всем, поддерживая себя мыслью, что если Катя поступит в хороший вуз, затраты будут не напрасны. Но с каждым днем здоровье мамы – говоря об этом, Катя отвернулась к окну – становилось все хуже. Она сгорает и не хочет этого признавать. Неделю назад у нее воспалились почки, ложиться в больницу она отказалась, больная занималась заказами. Катю она не слушает, говорит, что все будет хорошо, пьет свои травы, таблетки от давления…
– К врачам ходит? – перебил дочь Никитин.
– В нашу, муниципальную, – сердито ответила та. – Полтора часа в очереди, потом пятнадцать минут прием, если врач не в отпуске, и список дорогущих лекарств, на которые у нас денег нет. Я не знала, что делать… нашла ваши старые письма у нее в компьютере, там телефон был в колонтитуле. Мне лично ничего не нужно. Просто… если вдруг вы еще помните… вы писали хорошие слова…
– Твоя мама не позволяла мне с тобой общаться, она говорила, что ты не моя дочь, что я не имею права…
– Я знаю, – из глаз Кати брызнули слезы, она сдержалась, не расплакалась. – Я один раз, давно еще, подслушала ее разговор с соседкой. Тетя Валя спросила: «Антон твой как? На дочь не претендует? Все-таки его кровиночка, сразу ж видно». А мама сказала: «Ему не до того. У него дела поважнее есть. Скажу – начнет шляться сюда еще, всю душу мне вынет! И так названивает. Хорошо, что я Катьку Егоровной записала, в честь отца». Моя мама – хороший, отходчивый человек. За что она так с вами?
У Антона запершило в горле. Он глотнул кофе и сказал:
– Я ее обидел… совершил дурной поступок.
– Наверное, очень дурной.
– Очень.
– Вы ей изменили?
– Я предпочел… другой путь. Деньги, карьера, брак по расчету – классический набор, – слова давались неожиданно легко, словно под этим требовательным взглядом зеленых глаз рушились все внутренние, наложенные чувством вины, запреты на воспоминания. – Тогда это казалось главным.
– А теперь? Если все, как прежде, я пойду. Спасибо за еду и ботинки. Отказываться не буду, мне в школу ходить не в чем.
– Все изменилось. Если бы ты мне не позвонила, я бы нашел твою маму сам, я ведь не знал, где вы теперь живете, она мне не говорила, и номер сменила, а я не менял, специально. Мне Варя приснилась, хочешь верь, хочешь нет. Будто она тонет в болоте. Мне снится грязная вода, если к болезни, с детства, всегда сбывалось.
– Вы… вы правду говорите? – девочка смотрела недоверчиво.
– Да, Катюш, правду, – твердо ответил Антон, выдержав ее взгляд. – Я ведь уже в детективное агентство хотел обращаться. И тут… ты мне позвонила, – сказал он.
– Почему сейчас? – тихо спросила она. – Не из-за сна же?
– Мне трудно объяснить, – Антона усмехнулся, отодвинул в сторону чашку с остывшим кофе. – Ты маленькая еще, не поймешь. Наверное, я достиг края. Знаешь, что самое страшное в жизни?
– Гибель близкого человека?
– Безысходность. Когда ничего изменить нельзя.
– Человек все может изменить. Главное – желание.
– Говорю же, еще маленькая, – улыбнулся Антон. – Рассчитайте нас, – обратился он к официантке.
Они доехали до супермаркета. Никитин остановился на парковке перед зданием и собирался выйти из машины.
– Не надо, – сказала Катя, схватив его за рукав, – мама все равно от вас ничего не возьмет. А я не смогу объяснить, откуда продукты. И вообще… врать не хочу.
Антон прислушался, кивнул:
– Я завтра приду. Не один, а с врачом. Это двоюродный брат моей жены, Полины, твоя мама его знает, мы дружили когда-то. Меня она, может, и не послушается, а его должна.
– Хорошо, вот адрес.
Она написала что-то на бумажке, которую вырвала из блокнота. Кто из детей сейчас носит карандаши и блокноты в кармане? У всех телефоны, они все пишут сообщения, это называется «кинуть в мессенджер».
– Не говорите маме, что это я вас нашла. Лучше про детективное агентство… ведь почти правда, да?
Антон снова кивнул. Ему было не привыкать говорить ложь, врал он часто и густо.
– Я рада, – вдруг сказала Катя. – Рада, что вас нашла. Так боялась! Даже не верится, что вы меня выслушали… помогаете.
– То ли еще будет, – пошутил Никитин.
Девочка напряглась, Антон быстро договорил:
– Ничего такого … я же все понимаю. Завтра с Варей поговорю. Но больше не разрешу ей тебя прятать, буду помогать.
– Вы действительно такой богатый? Нам с мамой лишнего не нужно, понимаете? У вас семья, как они воспримут? Какая-то потерянная дочь…
– …брошенная, – жестко поправил ее Антон, не щадя собственных чувств – хватил, нащадился уже. – И невеста бывшая, – он сделал паузу. – Полина знает. Катюш, понимаешь, мы с женой давно чужие друг другу люди. И были чужими… всегда, с самого начала. Она очень… своеобразный человек. Ты поймешь, я вас познакомлю.
– Зачем? Не нужно! Все равно! – опять упрямое движение головой. – Нам с мамой не нужны деньги. Только маме лекарства…
– А еще тебе образование, нормальная одежда, хорошее питание, отдых… – договорил за дочь Никитин. – Я богатый человек. У меня есть замечательная, горячо любимая работа… хорошо, что она есть, иначе я сошел бы с ума. Это закон природы, Катюш: я обеспечиваю свою дочь, помогаю ей выучиться, создать ту жизнь, о какой она мечтает. Ты потом даешь то же своим детям. И так создаются поколения счастливых людей. Я очень хочу, чтобы хоть кто-то был счастлив благодаря мне. У меня с этим плохо. С конвертацией денег в счастье.
– Но у вас же еще и два сына есть? – глядя исподлобья, спросила Катя.
– Родной – один, Алеша. Глеб – ребенок Полины. Ей было восемнадцать, когда она его родила. Я усыновил Глеба, никто вне семьи не знает, что он не мой родной сын. Моя жена – тоже небедная женщина, она из очень обеспеченного семейства. Не нужно чувствовать себя Золушкой на чужом балу, Кать. Ты моя дочь, значит, на многое имеешь право.
– Я не хочу к вам, на ваш бал, – серьезно сказала Катя. – Меня все устраивает. Главное, чтобы с мамой все было хорошо.
– Ладно, – Антон сделал вид, что сдался. – Завтра приду с врачом и деньгами на лекарства. Во сколько лучше подойти?
– В любое время, но не с утра. Мама работает по ночам, утром спит. У нас улица шумная, двор общий. Спать она в любой обстановке может, работать – только в тишине.
Антон довез дочь, куда она показала, на спортплощадку, где, несмотря на дождь, маячили в темноте какие-то подростки.
– Не волнуйтесь, меня проводят, – проговорила Катя, вылезая из машины.
У нее, наверное, и парень уже есть, с тревогой подумал Антон, провожая девочку взглядом. А чему он удивляется? Глебу тоже восемнадцати еще нет, а он уже вовсю по девчонкам ударяет, они сейчас ранние. Впрочем, какое воспитание… Никитин поморщился при мысли о доме, специально поехал по объездной, чтобы подумать, посмаковать ощущения. Присутствие Кати давало ему новое, непривычное чувство, словно размораживался в груди кусок льда. Похожее было с ним, когда родился Лешка. Антон очень любил сына, но с Катей переживания были другими. Может, потому что в ней он видел Варю, свою первую и последнюю настоящую любовь, а в Алешке Полину?
Он доехал до дома. Свет горел во всех окнах первого и второго этажей, опять придет баснословный счет. В гостиной сидели Полина, Кирилл и Глеб. Жена махнула ему ресницами, протянула:
– А, вот и ты.
Кирилл весело поздоровался. Пасынок едва кивнул, спасибо и на этом. Нет, их отношения в последнее время улучшились, они разговаривают, иногда даже смотрят вместе спортивный канал. Та ссора прошлым летом начала забываться, просто Глеб изменился, стал таким холодным, отстраненным, то ли смирился, то ли… Главное, в лицей ходит, учится хорошо, ночует дома, повторяет Полина, это же стресс какой! Да, в шестнадцать лет узнать, что твой отец на самом деле тебе не отец – сильный стресс. Глеб еще хорошо держится.
– А Лешка где?
