скачать книгу бесплатно
Человек в плаще быстро глянул на собеседников, но понял, что Клетус сравнил своего друга с ним, и отвел взгляд.
– Пресвятая Дева Небесная, милейший Клетус, не выставляйтесь уж таким глупцом, особенно перед людьми, вам незнакомыми, – фыркнул Джермэйн и пояснил: – Этруско уж проехал, но цепь поднимать не спешат, охранение не уходит. Значит, оповещены, что именно этой дорогой прибывает Марк Ирпийский. Не западной, не восточной, а именно этой. А потому как Марк – последний из претендентов, то ждут именно его, иначе цепь бы уже подняли.
В доказательство ткнул рукой за горизонт:
– Смотри уж.
Из ряда суетящихся, как мошки, черных точек все яснее проступали контуры десятка всадников. Впереди знаменосец, а за ним полное рыцарское копье, среди которого сверкал начищенными доспехами сам Марк Ирпийский. Герцога приветствовали куда теплее, и толпа сама расступалась перед ним, сопровождая его одобрительными возгласами.
– Смотри-смотри, – веселился Клетус, – чего стоят слухи-то. Люди языками метут, как помелом машут. Десяток копий, да еще баннерет. Что-то не видно их.
– Это и к лучшему, – не смущаясь, ответил Джермэйн. – Кому охота, чтобы в городе душегубство началось.
Тем временем рыцарское копье Марка приближалось. Незнакомец без страха вышел вперед, одним прыжком перемахнул через плетеную изгородь, что очерчивала край дороги, и направился прямо к рыцарям.
Буржуа удивленно выдохнули:
– Стой! Ополоумел?
Незнакомец спокойно дождался, когда всадники приблизятся. Один из них вывел из-за крытой грубой тканью телеги с припасами оседланную лошадь. Человек в плаще запрыгнул в седло и, ткнув коня каблуками, поравнялся с герцогом. Тот склонился, внимательно выслушал сказанное ему шепотом и недовольно цыкнул.
– Ах! – воскликнул Клетус, явив этим восклицанием все эмоции, которые комом скатились ему на голову.
– Чтобы я еще заговорил с первым встречным, да еще о политике, – пробурчал Джермэйн, переборов страх.
Марк Ирпийский проехал в ворота. Зазвенела поднимаемая цепь. Народ снова недовольно заголосил, ибо это означало, что до завтрашнего утра больше никого в город не пустят. Если до этого по толпе гуляла надежда, что это временная мера, дабы высокородные особы спокойно прибыли на Созыв, то теперь стало ясно, что это не так, а потому недовольные возгласы взвились на новую высоту, сопровождаясь проклятиями и руганью. Но делать было нечего, и большая часть потянулась назад по дороге. Кто-то спешил в ближайшие трактиры, чтобы успеть снять комнаты на ночь или просто покутить. Другие съезжали с дороги, чтобы разбить стоянку в ожидании следующего дня. Немногие так и остались под стенами, потрясая кулаками и бранясь, однако, глядя на каменные лица охранения, приближаться не дерзнули.
3.
В соответствии с традициями и этикетом о прибытии в город столь знатного гостя должны были предупредить звонкие горны. Но сегодня башни молчали. Город скорбел: отменены были все гуляния, празднества. Трубадуры и уличные артисты ворчали, сидя по трактирам, но выходить на улицы не рисковали: повсюду расхаживали патрули и грозили штрафами или даже заключением в башню за нарушение траура. Многочисленные флажки и стяги были приспущены, и обнаженные флагштоки печальными иглами стремились ввысь.
Марк исподлобья смотрел на это, всем видом показывая участие и скорбь, вопреки волнительному трепету, который разгорался внутри. Вот она – единственная его мечта, сейчас она как никогда близка: стать монархом и наконец-то объединить своей волей разрозненные графства. И его даже не смущало, что косвенно это с его дозволения Эна Мно была жестоко убита. И хоть достоверно он знать не мог, но отчего-то был абсолютно уверен, что убийца королевы сейчас едет рядом.
– Герцог, – зашептал Призрак, нарушив молчание, сопровождаемое лишь стуком копыт по мостовой, – беспокоиться не о чем.
– Верю, хотя ты же сам сказал, что Этруско привез бастарда.
– Это ничего не меняет, – Призрак усмехнулся. – И когда Этруско представит его двору, у вас станет на одного конкурента меньше. А на площади появится эшафот.
– Ужели?
– Клевета на царскую семью, обман Созыва, попытка кривдой узурпировать власть – такое тянет на десяток казней, а все это сделает один человек.
– Любой об этом знает, – уголок губы Марка дернулся, – и уж подготовится основательно. Уверен, что грамоты, печати, старинные письмена, гербы и даже фамильный меч молодого короля будут более чем убедительны.
– Вы правы, этот Этруско давно целился и лишь ждал удобного случая. У него все приготовлено, так что вам никогда бы не взойти на трон.
Марк зло глянул на Призрака, но тот не дал заговорить.
– Успокойтесь. Что будет с охотником, который готовился к встрече с волком тщательно и как полагается и уж никак бы не мог быть им повержен, но вместо пса получил в соперники Князя Зверей?
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что сейчас напротив него встанет не волк, но медведь. Все идет по плану.
– По плану? – Марк сплюнул. – И чей же это план? И кто я в том сценарии?
– Король, – Призрак почтительно склонил голову, но от Марка не ускользнул насмешливый злой огонек, проскочивший в глазах подручного кардинала.
– Король на шахматной доске – самая бесполезная и ничтожная фигура, – с нажимом произнес он. – Даже пешка способна стать ферзем…
– Порой лучше быть королем на шахматной доске в выигрышной партии, чем проигравшим игроком. Доверьтесь мне, и вскоре играть будете уже вы.
– Довериться? Нет, – Марк поманил Призрака ближе и угрожающе прошипел: – Если твой кукловод втравил меня в неприятности, ты умрешь первым, а затем мои люди отыщут твоего хозяина, и тогда он позавидует мертвым. Даже если я перешагну через Ирзен.
– Договорились, – нимало не смутившись, ответил Призрак с неожиданно доброй улыбкой. – И повторюсь, беспокоиться не о чем. Вскоре вы станете королем и будете решать, казнить или помиловать этого ряженого павлина. Я бы на вашем месте казнил.
– Мне бы твою уверенность.
– Королю не стоит сомневаться в себе.
Марк презрительно задрал голову, выставив широкий подбородок.
– Вы уже почти король. Еще раз: все идет по плану. И в случае чего народ поддержит именно вас. Я достаточно пробыл перед городом: смотрел, слушал и понял настроение толпы. Для беспокойства нет причин, – Призрак чуть отъехал, словно говоря, что короткая беседа завершена, и добавил, чуть повысив голос: – Вот и дворец.
Дворец королевы сейчас больше походил на мрачный замок из детских сказок: прикрытые гербы, спущенные флаги, черные повязки на щитах охранения, задрапированные стрельчатые окна, которые делали большое светлое строение похожим на слепого калеку. Окрестности, словно реку в разливе, заполнило уныние. Решетка дворцовых ворот была наполовину опущена с таким расчетом, что проехать под ней было невозможно и в любом случае следовало спешиться. Если кто-то из гостей горделиво вскипел от того, что ему, словно простолюдину, придется пройти пешком, то обиду пришлось проглотить: церемония и традиции были превыше всего. Рота почетного караула «Серебряные пики», обычно сверкающая яркими нагрудниками с искусными золотыми гербами, а сейчас облаченная в простые черные бригантины, в два ряда стояла вдоль широкой, мощенной белым камнем дорожки. На кончиках копий вместо ярких прапоров подрагивали в легком ветерке угольные ленты. Пройдя несколько сот шагов по этому живому коридору, Марк остановился у начальника стражи, который предложил пройти с ним, взяв по традиции лишь одного сопровождающего и оставив оружие. Герцог кивком головы приказал своим людям подчиниться и, несмотря на удивленные взгляды, взял с собой не известного никому человека, который в последнее время слишком часто находился рядом с ним.
– И что, – прошептал Призрак, – вот так просто? Нас не разместят и не покормят с дороги?
– Каждый из прибывших на Созыв имеет во дворце собственный угол, а на созыве всегда накрыт стол – это закон. Хотя мне кажется, что есть тут никто не будет, – тихо ответил Марк. – Кроме того, мы прибыли к самому его началу. Созыв назначен на сегодня, и уверен, что все уже собрались и ждут только нас.
Герцог отстегнул перевязь с широким кинжалом и протянул ее начальнику стражи. Призрак показал руками, что он безоружен, но ему не поверили и тщательно обыскали. Затем оба прошли на витую широкую лестницу со ступенями из светло-серого мрамора. В конце лестницы у большой двустворчатой двери их поджидал стареющий мажордом с квадратной бородой и строгим колючим взглядом из-под густых бровей. Он учтиво, но холодно, в соответствии с этикетом, приветствовал прибывших. Убедился еще раз, что при них нет оружия, и приглашающе повел рукой в сторону двери. Стража, разведя бердыши, стала смирно. Два шустрых лакея потянули за бронзовые кольца, и массивные, украшенные бронзовыми вензелями и золотой чеканкой двери на удивление легко отворились. Пахнуло тяжелым духом трав.
– Зверобой и бородатый мох, – прошептал Призрак, ухмыльнувшись, и прошел следом за Марком, с интересом разглядывая богатое, но сейчас частично укрытое черными пледами убранство, – а должен быть ладан. Как в насмешку над самими собой.
– Ты о чем? – Марк замедлил шаг, чтобы Хэйл мог с ним поравняться.
– Зверобой – священная трава лесных жрецов, – Призрак шептал тихо-тихо, чтобы лакеи, которые делали вид, что им нет никакого дела, не услышали ни единого слова. – Отгоняет окаянных и диббуков, а бородатый мох используется все теми же жрецами для изгнания злых духов и должен приносить удачу хозяину жилища.
– Ты хочешь сказать…
– Что архиепископ Женуа – лицемер. Казнить за еретические травы и самому же их использовать, поскольку это эффективно, – что это, как не двуличие?
– Не вздумай только выступить с разоблачительной речью.
– Как изволишь, король, – Призрак нарочито криво поклонился, полностью исковеркав церемониальный поклон.
Марк зло одернул Хэйла и снова ушел вперед, наказав шутнику идти за ним и следовать этикету.
Большой зал для Созыва был подобающе украшен, и тут широкие окна были не завешены и отворены, так что духа трав не ощущалось. Несмотря на то, что они пропускали огромное количество света, который с самого утра заливал половину комнаты и постепенно захватывал все большую площадь, говоря о том, что пропадет лишь к полудню, укрывшись за большой башней, свечей горело немыслимое количество. Посреди стоял внушительных размеров круглый стол из черного дерева на затейливых кудрявых ножках, украшенных серебряными прожилками, укрытый толстой дорогой скатертью цвета серого тумана, на которой были вышиты гербы всех графств Алии. Стояли серебряные кувшины с вином и водой, золотые и хрустальные бокалы, украшенные драгоценными камнями, дивные блюда с различной снедью: дичью, рыбой, фруктами и овощами. Вокруг стола стояло девятнадцать пар кресел: одно богатое, с высокой резной спинкой, мягкими подлокотниками и укрытое аксамитовым покрывалом с гербом отдельного графства, и попроще, называемое «стулом болтовни». Каждая пара находилась на расстоянии трех шагов от следующей, условно разделяя стол Созыва на девятнадцать частей. Но теперь одна пара была укрыта глухим парчовым пледом красного оттенка, на котором золотые и серебряные нити вышивки смотрелись особенно ярко, и стол напротив не был сервирован, лишь тускло горела толстая высокая свеча в массивном бронзовом подсвечнике.
Когда Марк вошел в помещение, один из лакеев вышел вперед и громко, торжественно объявил:
– Герцог Марк Кент Клиффорд Ирпийский, Марк Матерый, владетель графства Ирпийского, претендент на корону.
Лакеи, поклонившись всем присутствующим, сразу и удалились, плотно закрыв за собой двери. Герцог с вызовом обвел взглядом всех присутствующих, беседующих у окон или пробующих вино на вкус: престарелая графиня Джер Файет, тихий граф Аллан Воган, лучезарный лорд Кадмус Лэндон, усыхающий граф Эйзби Сеймур, раздражительный виконт Дван Кэйд, смазливый граф Талбот Этруско, растерянный лорд Шилох Тейгу, краснолицый барон Редклиф Спенсер, властный герцог Крон Лауциз, миленькая графиня Рио Андабар, самовлюбленный граф Баз Фарлей, прямой лорд Тристран Вард, одноглазый граф Оллен Рэт, элегантный виконт Дад Патси, нелюдимый виконт Коден Вистен, широкоплечий барон Дюк Хуффри, скучный граф Вьят Брэди.
Если бы не существовало наследников трона, из всех присутствующих за титул могли бы поспорить лишь двое – он и герцог Крон Лауциз. Но последний всегда обладал ничуть не меньшей поддержкой среди членов Созыва и потому смотрел на Марка с не меньшим вызовом. Он был моложе, обладал горячим темпераментом и острым умом. И он не поднялся, чтобы приветствовать другого претендента на корону, что выглядело как дерзость. Марк заметил это и ухмыльнулся: он уже думал над тем, что стоит вызвать его на рыцарский поединок и убить. Но это сразу привело бы к гражданской войне, которая ввергла бы Алию в пучину хаоса. Победителей бы не оказалось. А соседи-стервятники растащили бы земли по кусочку. Понимал это и Лауциз, а потому между двумя сильнейшими сохранялся холодный мир. Но каждый понимал, что плохой мир гораздо лучше хорошей войны.
Марк с гордо поднятой головой прошел к своему месту. Тишину, возникшую при появлении герцога, нарушил сухой и жилистый священник – архиепископ Гилладский.
– Приветствую последнего из претендентов на корону, – Бенегер Женуа поклонился, и тут все последовали его примеру.
– А этот зачем тут? – едва слышно одними губами прошептал Марк.
Призрак усмехнулся, давая понять, что он догадывается, но предпочитает молчать.
– Прошу всех занять свои места, – добавил стоящий рядом с ним другой старик, одетый богато и опирающийся, впрочем, совершенно для виду, на дорогой, инкрустированный самоцветами посох. – Я Берг Конфлан, могу говорить от имени двора королевы. И именно я засвидетельствую происходящее на Созыве.
Присутствующие, прекратив перешептывания, заняли свои места.
– Мрачные события, темные и неожиданные, собрали всех владетелей графств в этом зале, – продолжил говорить юстициарий, – но скорбь и траур не могут длиться вечно, и нам надлежит сделать, что должно. Наша большая и великая страна не может оказаться в раздоре, без головы и раздираемая на части гражданскими волнениями, ибо это на руку всем нашим соседям, которые не преминут откусить по куску.
По залу прокатился несогласный ропот.
– Тишина! – рявкнул Конфлан, словно перед ним были не высокородные мужи и дамы, а первогодки-студиозусы. – Этого площадного, базарного вздора я не допущу! Несмотря на то, что некоторые из вас имеют вспыльчивый норов, а другие считают себя выше остальных, и кто-то и вовсе уже мнит себя королем. Никто еще не король! Все равны один одному в этом зале. И без моего согласия, благословения архиепископа Женуа и общего голосования никто не прикоснется к короне Алии. Каждый из вас получил пригласительную грамоту на Созыв. Каждый отправил гонца с уведомлением о готовности прибыть и следовать всем церемониям. Так держите свое высокородное слово.
Конфлан выдержал паузу и произнес:
– Объявляю Созыв открытым.
Стало тихо: всякий осознавал, что? на кону и что у юстициария хватит решимости и силы выполнить то, что надлежит.
– А сейчас, как и положено, все скажут, что думают, если того пожелают, начиная с графини Файет, – Конфлан указал на первое кресло по левую руку от себя, в котором сидела пожилая графиня с вьющимися золотистыми волосами, аккуратным овалом лица, маленьким ртом, неестественной бледностью, достигнутой натиранием лимонным соком, и выбритыми бровями – всеми элементами идеала женской красоты, – и заканчивая графом Брэди.
После этого юстициарий назвал всех присутствующих претендентов по имени, словно они были незнакомы, но такова была традиция. Каждый при этом вставал и кланялся Созыву, женщины приседали в глубоком книксене.
– И я скажу, – после недолгой паузы заговорила графиня, поднявшись и расправив плечи с широкими подвесками, на которых поблескивали драгоценные камни. – Мы все скорбим об утрате и проклинаем того, кто сотворил это. Уверена, что вскоре убийца будет найден, кем бы он ни был. Я же клянусь своим родословным древом и душами предков, что не причастна к смерти королевы.
Все, включая Марка, закивали, присоединяясь к словам графини, и произнесли «клянусь». Графиня молча обвела взглядом присутствующих, зло улыбнулась и продолжила:
– И хоть все вы поклялись, я уверена, и это не только мое мнение, но и многих в этом зале, что убийство – это дело рук кого-то из находящихся здесь.
По залу прошел гул, смешанный из одобрительных и возмущенных выкриков, графиня повысила голос, и тот взвился над ропотом:
– И доколе заказчик сего убийства не будет выведен на чистую воду, я лично подозреваю каждого. Я понимаю, что ни мое древо, ни положение, ни земли, ни долги, оставленные моим непутевым мужем, не позволят мне бороться за корону, но я не отдам своего голоса ни за кого из вас.
Графиня указала прямым сухим пальцем в каждого, повторяя: «Нет».
– И я требую, чтобы все, кто претендуют на трон, открыли нам свою душу, зашли в исповедальный круг и ответствовали перед Живущими Выше, архиепископом и всем Созывом.
– Ты предлагаешь нарушить святость исповеди? Предлагаешь будущему королю исповедоваться перед всеми? – вскричал герцог Крон Лауциз. – Не бывать этому, чтобы я, наследник величайшего из древних родов, владетель многих земель, лично бившийся по правую руку от почившего короля и не один раз деливший с ним трапезу, открылся перед кем бы то ни было, кроме святого человека!
Зал взорвался мгновенно. Кричали, махали руками, ударяли кулаками о стол, чей-то стул опрокинулся, когда кто-то резко встал, и гулко ухнул спинкой о пол. Кто-то размахивал свернутыми родословными грамотами с большими геральдическими печатями, но нашелся тот, кто молча и с напряжением вжался в кресло: это был юноша или девушка, что прибыл с графом Этруско, – монашеская ряса да глубокий куколь полностью скрадывали фигуру и лицо, оставляя видимыми лишь тонкие гладкие пальцы рук, говорящие о молодости. Пальцы со звериной силой обхватили подлокотники так, что побелели. Призыв юстициария успокоиться утонул в этом хаосе криков и ругани, смерчем носившемся вокруг стола.
Призрак усмехнулся и, наклонившись к самому уху Марка, что гневно вскочил и таращился на графиню, прошептал:
– Самое время. Соглашайтесь.
– Что? – Марк резко обернулся, красный от гнева.
– Не будьте дураком, – змеей шептал Призрак, почти не разжимая зубов, – соглашайтесь, я вас прикрою в случае чего, но, будьте покойны, до вас очередь не дойдет.
– Ты предлагаешь…
– Небеса, спрячьте гордыню подальше, – Призрак зло оскалился. – Вы же здравомыслящий человек. Делайте, что я говорю. Эта разваливающаяся шутиха, сама того не подозревая, распалила тот костер, что заготовил Его Высокопреосвященство, и тем самым сыграла нам на руку. Соглашайтесь.
Марк колебался еще пол-удара сердца и, переборов страх и неуверенность, решительно подавшись вперед, оперся руками о стол и прокричал:
– Стойте! Я согласен!
В этот самый момент на него снизошли уверенность и спокойствие. Перед глазами мелькнула легкая дымка и быстро растворилась в трепещущем видении. Но герцог успел разглядеть, как над его головой чьи-то руки поднимают широкое золотое кольцо, как и в тот раз много лет назад на охоте, когда он в прыгающем перед глазами флере увидел таранящего кусты секача за мгновение до его появления. Плечи сами собой расправились, грудь выпятилась, подбородок поднялся, и такие убеждение и вера потянулись от него, что в один момент смолкли все.
– Я согласен, но при условии, что каждый находящийся в этой комнате поклянется на том же кругу, что все произошедшее здесь останется здесь. Нет ничего дороже сохранности, целостности и порядка, а потому я согласен. Хотя моя родословная и мои предки ничуть не менее достойны уважения, нежели герцога Лауциза.
– Только наследников у тебя нет, – кольнул Марка герцог.
– За этим дело не станет, ежели преграда будет только в этом, – Марк усмехнулся, – графиня Андабар, например, легко согласится обручиться со мной.
Графиня вздрогнула и покраснела.
– Что за вздор?! – только и смогла воскликнуть она неожиданно подрагивающим голосом.
Прокатился смешок, разряжающий обстановку. Призрак улыбнулся: «Теперь она точно проголосует за герцога. Молодец, Марк Ирпийский». Но это понял не только Призрак. Тонкие губы Крона Лауциза презрительно скривились.
– Я бы согласился, если бы дело касалось кого-то из нас, – заговорил граф Этруско загадочным и вкрадчивым тоном. – Но позвольте мне высказаться, пока не начнутся предъявления грамот, бумаг и бряцанье титулами да орденами.
– Ежели претенденты, что идут по очередности, не против, – сказал Конфлан.
Этруско выждал и, увидев лишь позволительные жесты, продолжил.
4.
– Спасибо. Всем вам известно, кто я такой. Да – я хлыщ, щеголь, бабник и мот. Я вычурно одеваюсь, и многие за глаза называют меня павлином. Что ж – пускай. Но никто не может отнять у меня моих заслуг перед страной и преданности ей. Да, я не ходил с вами в походы. Я не начинал фланговые атаки вместе с Марком Ирпийским и не рубил врага вот этой рукой с холеными изнеженными пальцами! – Этруско злорадно ухмыльнулся, потирая жесткие мозоли, оставшиеся от постоянного упражнения на мечах. – Но разве уважаемый Конфлан не просил меня многократно о различных услугах для двора? Разве не я выполнял их с рвением и бескорыстно?
– Да уж, – буркнул лорд Шилох, – бескорыстно.
– Лорд, будьте добры, – сделал замечание юстициарий. – Простите, Этруско, продолжайте.
