скачать книгу бесплатно
– Всё своё вожу с собой, полная автономия, – у танкиста было одно металлическое ведро. Казалось бы, этого слишком мало для мытья, но он заявил, что вполне хватит для одного, и предложил Эгине взять кружку вместо ковша: «Вещи попозже в море пополощем, когда вода прогреется». Эгина ничего не возразила, но с недоверием спросила: «Покараулишь?»
– Конечно.
Похоже, копательница не особо верила в его надёжность. Взяв с собой рюкзак, она прошла в куб. Куб был лучше прежнего: аккуратно растянутый среди стволов брезент, циновка на земле, несколько верёвок сверху и углублённое в песок ведро. Довольно удобно, но тем ни менее у посетительницы не возникало желания задерживаться здесь. Она опасалась, что её охранник пропустит хотящих сделать гадость.
Эгина вытащила со дна рюкзака пакет со сменной одеждой и бутылкой шампуня. Закинув одежду на верёвку, она поставила рюкзак и ботинки в угол, подальше от ведра, оставив возле себя, на циновке, только шампунь.
– Ты здесь? – окликнула Эгина Локлира.
– Здесь-здесь, – послышался голос из-за брезента.
– Никуда не уходи.
– Не уйду.
Прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, Эгина скинула верхнюю одежду и принялась поливаться, не снимая белья. Вышла из куба она довольно скоро, держа в руках куртку, свёрток одежды, и рюкзак: «Вода кончилась», – сообщила она Локу, сидящему на бревне.
– Принесу, – того не утруждала ходьба за водой. Эгина бросила все вещи на сухую циновку, села на неё и сняла ботинки. Выходя из полоскалки их пришлось надеть на мокрые ноги, чтобы не прилип песок. Эгина ощущала облегченье. Воздух словно стал прохладнее. Локлир ушёл за водой. Работница видела его издалека. Вскоре он вернулся и велел теперь ей караулить его.
Ещё чуть позже Лок уже подкидывал сухостой в костёр, а Эгина, повесив свою куртку на ветки, выколачивала из неё пыль крепкой хворостиной и приговаривала: «Нужно было сначала выхлопать, а потом голову мыть».
– Голову в любое время перемыть можно, – успокаивал её Локлир. Теперь с мытьём не должно было возникнуть проблем. К «тягачу» подошёл Орлин: «Мне ваш куб нужен», – обратился он к Локу. Эгина перестала махать прутом и оглянулась. Лок взглянул на неё и ответил гостю: «Ну, если гадостей нам там не сделаешь, пользуйся. Со своим ведром придёшь?»
– Нет, – насупился Орлин.
– Ну, возьми моё, да не вздумай уйти с ним и не вернуться.
– Я – не вор.
– Верю. Надеюсь, что не напрасно. Проходи, бери, – пропустил Орлина в полоскалку Локлир. Тот прошёл за брезент с таким напряжённым видом, словно не сам попросился, а его заставили. Эгина вернулась к своему делу. Пока полоскалка была занята, она и Лок молчали. Орлин удалился минут через двадцать. Небо затянуло облаками. Подул освежающий лёгкий ветер. Эгина налила себе кружку чая и присела на бревно. Машина с «позитивом» уехала восвояси.
– Быстро же нарыбачились, – прокомментировал Локлир.
– Можно подумать, здесь рыба есть. Распугали давно всю. Если и ловить всерьёз, то там, на берегу, под ивами, – добавила Эгина. Лок согласно кивнул: «Считаешь, они эпидот на «позитив» обменивают?»
– Вполне возможно. Тот Мастер, что нам печку сложил и ароматические травы привёз, строительством загородных домов зарабатывает. Он хвастался, что богатые клиенты заказывают ему столешницы из камня, и эпидот упоминал. Я этому значения не придавала. Ну, делает он столы и делает. А теперь, как увидела эту машину, так думаю, что есть связь у всего этого, – Эгина решила продолжить свой вчерашний рассказ.
Вскоре после того, как лекарство начало помогать Эгине, её папа стал очень нервным. Он всегда становился таким, когда дочке бывало лучше него. Это касалось и самочувствия, и настроения.
– Если мне плохо, то и всем будет плохо, – открыто говорил папаша. «Всем» не уходило дальше дочки и иногда её мамки. Остальных он боялся. Эти же двое были весьма терпеливыми и миролюбивыми. Эгина к тому же была запугана с детства. Папаша говорил ей, что если она кому на него пожалуется, то ещё и виновата останется, потому что он обвинит её в клевете.
И вот, после того как «болезнь», казалось бы, прошла, внезапно нагрянул сильный приступ. Эгина резко проснулась утром от кошмара. Пульс подпрыгнул выше ста ударов, рвало и ломало. Отпившись сердечными каплями и, радуясь тому, что дома нет никого, кроме похудевшей и побледневшей от недоедания мамки, Эгина стала говорить, что у неё больше нет сомнений в том, что их травят.
– Но как мы это проверим? – мамка же всё ещё была не уверена.
– Никто в последнее время, кроме нас супа не ест, – замети ей дочка. Дядька часто пропадал на дачах друзей и халтурах, и возвращался переночевать сытым. Тётя всегда уносила свои продукты к себе, в комнату, объясняя это тем, что её могут объесть. Папа вдруг начал самостоятельно жарить себе яйца с колбасой. Прежде он никогда не заглядывал на кухню раньше, чем там появлялись готовые блюда на столе.
– Ну, тоже не ешь, – ответила мама.
– Так они и в чайник отраву могут подсыпать, и в сахар. Папа из чайника воду в последнее время не наливает. Из-под крана берёт и в ковше кипятит. Якобы так быстрее. Чайник, мол, полный, долго греться будет. И сахару не кладёт. Может, нам действительно до Герберы съездить на месяц-другой? – предложила Эгина, понимая, что, если остаться здесь, будет хуже, – Там и решим, что дальше делать.
– Ну, можно на пару месяцев к сестре съездить, если она пустит, – задумалась мама.
– Так ты ей объясни, что дело очень серьёзное.
– Хорошо, попробую, – согласилась мамка.
– Только пока не договоришься, никому ничего больше не говори, а-то кто знает, что они ещё удумают, – предупредила дочь.
Мама долго разговаривала по телефону, и сестра сказала, что подумает, посовещается с домочадцами. Думала она сутки, не меньше. За это время Эгина успела вскочить среди ночи от ещё одного кошмарного сна и напиться капель от подскочившего пульса. Поставив флакон рядом со своим диваном, она смогла заснуть снова.
Утром Эгина проснулась спокойнее, но ощутила, что сердце снова сильно колотится. Она насчитала сто пятнадцать ударов, но отнеслась к этому спокойно и выпила капель. Вскоре сердцебиение пришло в норму. Папаша уже ушёл на работу. Это радовало. Эгина не хотела, чтобы он видел, что с ней происходит, и что она делает. Мама встала тоже совсем недавно. Дядьки с тёткой дома тоже не было.
– Ты ещё не пила чая? – спросила дочка.
– Нет, я уже боюсь, – ответила мамка, – Чего ни проглочу, от всего рези, – всё, что она съедала в последнее время за день, так это один-два пресных калача.
– Подожди, не пей, и сахар не бери, – Эгина вылила воду из чайника, прополоскала его и поставила кипятиться снова, – Супа полкастрюли свари, пусть думают, что я тарелку съела, – эринианка отварила себе кусок нежирной колбасы. Подозрительных симптомов днём не наблюдалось ни у неё, ни у мамы, но делать выводы было рано. Мамка созвонилась с сестрой, та неохотно согласилась принять их. А кое-кто и вообще не хотел видеть гостий в доме – Джек, но об этом герберская тётя не сказала.
Эгине же казалось, что её двоюродный не то, что против не будет, а даже поможет ей. Он нередко останавливался в их квартире, приезжая в город. Мама делилась с ним продуктами и лекарствами, а он секретничал с ней и Эгиной о своих проблемах, и не одобрял поведения квартирантов. Эгина полностью доверяла ему. Она решила попросить его приехать за ними в город. Поездка на междугороднем автобусе представлялась ей столь же тяжёлой, как на городском, при этом ещё и длилась куда дольше. Раньше машину находил папаша. Он и сам не ездил в Герберу на автобусе.
Джек носился до города и обратно с такой лёгкостью, словно тот стоял на соседней улице. Эгина позвонила ему. Выслушав её, двоюродный заохал: «Некогда мне совсем: сутки на смене, полсуток на телефоне дома дежурю, полсуток отсыпаюсь и снова на смену. Мне от Герберы не оторваться».
– Но есть же полсуток свободные, – Эгина знала, что он возил друзей и не спав перед поездкой. Однако, тут Джек вдруг удивлённо заявил: «Да как я, не спавши-то, поеду?»
– Как всегда.
– Когда «Всегда»? Я никогда, не выспавшись, не езжу, – нагло соврал двоюродный, – Не, мне никак за вами не приехать.
– А твой друг из университета может нас отвезти?
– Он давно из Роларна переехал.
– Ну, а кто-нибудь другой?
– Да кто? Все работают.
Это звучало крайне странно, но спорить Эгина не стала и дружески попрощалась. Ехать в Герберу Эгине и маме пришлось всё-таки на автобусе. За билетом в тот же день они не помчались. Мама позвонила на автостанцию. Там сказали, что мест свободных достаточно и можно купить билеты прямо перед рейсом. Собирать сумки они тоже не спешили, потому что мамка сказала: «Вот завтра все уйдут, тогда соберёмся и уедем».
– Почему не сегодня? – поинтересовалась дочка, – Они же хотят, чтобы мы уехали.
– Боюсь. Хотят-то хотят, а папаша тебе на дорожку скандал закатит, чтоб тяжелее ехать было, – скорее всего, получилось бы именно так, как сказала мама. Каждый раз, отвозя их в деревню, папа устраивал сцену, видимо, потому что не охота было. Вспомнив об этом, Эгина согласилась с мамкой. Она попыталась найти отраву, но не смогла. Кладовки, антресоли, тумбочки, диваны были завалены кучами никому ненужного барахла.
– Вдруг пригодится? – говорил папаша, когда дочка пыталась устроить приборку, и засовывал хлам обратно. Вечером он, вернувшись с работы, задал ей неожиданный вопрос: «Нашли машину-то, чтоб в Герберу ехать?» Эгина, не скрывая удивления, ответила: «Нет. Зачем?»
– Так что, на автобусе поедете? – папаша шнырял глазами по углам, словно что-то ища. Очевидно, дорожные сумки.
– С чего ты взял? – ответила вопросом на вопрос дочка. Видя, что ничто не указывает на отъезд, папаша промолчал и ушёл в ванную.
Когда он добрался до кухни, туда пришлось прийти и Эгине, и сесть за стол. Ей часто приходилось составлять папе компанию. Не явись она на кухню, он начинал голосить: «Чего со мной поболтать не хочешь?! Я тебя целый день не видел, а ты даже не соскучилась?!» Однако, сегодня папа сказал, собираясь жарить яйца: «Можешь не сидеть со мной, если перекусывать не собираешься. Занимайся своими делами», – ему нужно было остаться на кухне одному, и дочке было ясно, зачем.
– Суп ешь, – предложила она ему.
– Не хочу. Противный. Она вечно, как поросёнку варит, – фыркнул отец.
– Нормально варит, – возразила Эгина, – Я же ем.
– Значит, ты – поросюха, – скривил улыбочку папаша.
– Ну, спасибо. Поросюха, между прочим, дочь свинтуса, – тоже съязвила Эгина. Папаня усмехнулся, он любил подобные «шуточки» и старался говорить их дочке каждый день. Эгина сидела за столом и не уходила.
– Чего сидишь, ничем не занимаешься? Телевизор бы что ли посмотрела.
– Там ничего интересного не идёт, – отказалась эринианка. Показывало всего два канала, и один из них с рябью.
– А что же не рисуешь ничего?
Эгина любила рисовать, а папа любил насмехаться над рисунками.
– Не до рисования мне, слабость.
Папаша наскоро проглотил ужин и ушёл к телевизору, Эгина удалилась в свою комнату. Минут через пять, она услышала, как он вернулся на кухню и включил воду, и газ. Ещё через пять минут папаша заглянул к дочке и позвал её пить чай: «Я чайник согрел». Эгине пришлось зайти на кухню: «Ты же вроде бы собирался телевизор смотреть».
– Там пока не интересно. Наливай, – себе кружку чая злоумышленник уже приготовил.
– Я лучше лимонада попью, – дочка достала из холодильника закупоренную бутылку, купленную днём.
– Ведь заболит желудок, как от сока тогда, – папа хотел бы, чтоб она глотнула воды из чайника.
– Не должен, он слабо-газированный, – Эгина сняла пробку консервным ножом и налила немного лимонада в кружку.
– Ну, смотри. Я предупреждал, – папаша одним махом проглотил чай и ушёл, недовольный результатом. Эринианка посидела немного и, не сделав ни глотка, тихо вылила лимонад в раковину. Она опасалась, что отрава может быть на стенках кружки. Сполоснув и протерев кружку, Эгина унесла её и бутылку в свою комнату. Папе не сиделось спокойно у экрана. Вскоре он заглянул к ней и спросил: «А мамка почему чай не пьёт?» Мамка сидела тут же.
– Она желудок минеральной водой лечит, – ответила за родительницу дочка. Физиономия папаши исчезла за дверью. Вскоре пришёл дядька, и папаня переключил всё внимание на него. Эгине можно было немного расслабиться.
В этот вечер папаша заглядывал к ней чаще, чем обычно, придумывая идиотские поводы, а-то и без них, желая застать её за сборами. Эгине нельзя было запереться или попросить его не вваливаться, он ответил был: «Опять какие-то секреты от меня!» Даже если бы дочка всё-таки заперла дверь под каким-либо предлогом, папаша не дал бы долго сидеть закрывшись – стал бы стучать, звать за чем-нибудь и задавать вопросы. Поэтому Эгине нужно было ждать до позднего вечера.
Именно так она и сделала. Однако, когда свет остался гореть только в её комнате, она раздумала лезть в тумбочку и складывать все документы в одну папку. Завтра у неё было всего четыре часа на сборы и два – на дорогу до автовокзала, считая от того момента, как папаша и дядька с тёткой уйдут из дома, то есть около восьми утра. Это обстоятельство очень давило и волновало. Эринианке казалось, что она не успеет сложить вещи. Эгина всегда собиралась за несколько дней до поездки.
Сняв футболку со спортивными штанами, она в задумчивости присела на диван. Вдруг дверь распахнулась и в комнату заглянула наморщенная прищуренная рожа и пристально посмотрела внутрь: «Чего не спишь?» – обычно папаша не вставал до утра.
– А ты чего? – задала встречный вопрос дочка.
– Что ты для желудка пьёшь? Дай мне одну таблетку, – на ходу сочинил заглянувший. Эгина достала лекарство из коробки, служившей аптечкой, и подала ему. Проглотив таблетку, не запивая, папаша удалился. Эгина погасила свет и, посидев в темноте, на диване, ещё некоторое время, легла спать. Как она и ожидала, ей не заспалось. Так случалось чуть ли ни каждый раз, как ей предстояла важная поездка. Под утро Эгине всё же удалось подремать пару часов.
Она проснулась от грохота на кухне – это завтракала тётя. Тётя требовала размешивать чай, не прикасаясь ложкой к стенкам кружки, потому что звон действовал ей на нервы, а сама любила побряцать крышками кастрюль. На просьбы не греметь, тётя во весь голос отвечала: «Да как?! Я и так аккуратно! Я – не свинья!» Она часто вспоминала свинью, и при этом, после неё на кухне оставалось полно крошек и луж.
Тётя уходила из дома позднее всех. Эгина села, но выходить не спешила. Пульс ускорился, но несильно. Тошноты не было. Дождавшись, пока тётка умчится, Эгина натянула спортивки и футболку, и вышла из комнаты. Наскоро почистив зубы, эринианка сварила себе перекус – пару хорошенько сполоснутых сосисок.
– Чай пить будешь? – появилась мама.
– Нет, некогда, да и ехать долго придётся, без остановок. Я пойду вещи собирать. Ты сама-то уже пила, что ли? Воду где брала?
– Из-под крана.
– Скорее тоже собирайся, – дочка сделала несколько спешных шагов к комнате и остановилась, – А они не вернуться ни с того, ни с сего? – волновалась она.
– Нет, – мамка была спокойна.
– Поставь ковшик воды. С собой немного возьмём, – Эгина заскочила в комнату, наскоро переодела спортивки на брюки и принялась за сборы. Эгина терялась, не зная, что лучше взять с собой. Всё казалось нужным, но она знала точно, что в первую очередь нужно собрать документы, причём все. Эгина решила взять даже анализ крови и результаты УЗИ. Блокноты она тоже прихватила. Сложив их в один большой пакет и выглянув в общую комнату, Эгина увидела, что мама перекладывает их одежду из шкафа в две дорожные сумки.
– А тёплые вещи? – дочке казалось, что всё необходимое не поместится. Летние дни порой выдавались довольно холодными.
– Я положила нам по свитеру и брюки тёплые.
– А сменные?
– Одних хватит, холодных дней немного бывает.
Эгина отдала документы мамке: «Паспорта – в прихожей, у зеркала», – предупредила она, принесла свои спортивные штаны и молча сунула их в свою сумку. Принесла она и домашний кардиган на прохладный день, и зубную щётку: «Тапки свои возьмём?»
– Свои.
Эгина сбегала до кладовки за целлофановыми пакетами. Несколько штук она запихала в карман брюк на случай, если затошнит в автобусе: «Аптечку возьмём?» В доме у каждого имелась своя аптечка, кроме дяди, которому лекарства не нужны были, поэтому, увези Эгина свою, никто без медикаментов не остался бы.
– Неси, – велела мамка. Дочка торопливо убежала в комнату, оставив ей свои тапки. Она достала из коробки несколько таблеток и запила их остатками лимонада. Ещё несколько Эгина отложила в дорогу.
Принеся маме аптечку, она снова убежала в комнату. В углу, вместо тумбочки, стояла большущая коробка. Эринианка достала из неё подарочную металлическую фляжку, купленную мамой на ярмарке только потому, что на той были выгравированы очертания Роларна. Бутылку из-под лимонада было уже не закупорить плотно, и Эгина спустила её в мусорное ведро, а вскипячённую воду перелила во фляжку.
Затем она вернулась к мамке с «косметичкой» в руках – прямоугольным «карманом» на молнии, какие в Роларне использовали вместо пеналов: «Сумку мне мою маленькую достань».
– Зачем? – мама посмотрела на дочку, – Это-то тебе на что? – она прекрасно знала, что в пенале хранились серебряные брошки. Мама покупала их Эгине за каждый пройденный курс университета. От папы же подарков можно было не ждать. Он говорил, что и так тратит на них обоих слишком много денег: «А ведь мог бы машину купить!» Эгина и рада была бы сэкономить денег на автомобиль, но не знала на чём. Она проходила в одной куртке с одной сумкой все курсы, без обедов, но была согласна, что можно было бы и ещё в чём-то себя ограничить.
Бесплатное обучение в Эриниане не многим отличалось от платного, поэтому многие, так называемые «платники» и «бесплатники», материально зависели от родителей. Стипендия была настолько мизерная, что не имело смысла ломать голову, чтобы не остаться без неё за неаттестацию. Её хватало разве, что на оплату проезда по городу до места учёбы. Бесплатного питания не предоставляли.
В общежитие соваться вообще не стоило. Оно представляло собой клуб анонимных алкоголиков, расположенный в полуразвалившемся клоповнике. Проживание в нём не стоило нервов и сил. Эгина старалась во всём ограничивать себя, чтобы родители не тратили на неё ни одной лишней деньги.
– Чтобы не заговорил, – папаша Эгины страдал суевериями и научил этому и её. Ходя по дому, он постоянно что-то приговаривал себе под нос.
– Косметичку давай, а сумку не берём.
– Но почему?
– Места уже нет, а мне ещё свою ветровку запихать нужно.
Эгина взглянула на узорчатые поблёкшие пластиковые часы и заскочила в комнату ещё за чем-то. Через минуту она вернулась с небольшим фотоальбомом и фотоаппаратом.
– Места нет уже, – занервничала мама.
