скачать книгу бесплатно
Седоволосый психиатр медленно шагает по коридору, заведя руки за спину. Всего пару лет назад Святослав Борисович был любимым преподавателем Никиты, а сам Никита был, как ни странно, любимым интерном Святослава Борисовича. Любовь была взаимной.
– Не то что бы я Вам не доверяю, Вы не подумайте, – не дает он вставить Никите и слова. – Я верю, что при Вас она могла… измениться. Но подобное ни разу не произошло именно здесь – ни на моих глазах, ни на глазах моих медсестер. Никаких смен личности. Да, налицо признаки обсессивно-компульсивного расстройства, тут Вы правы, несомненно. Но, кроме них… у нее не расстройство личности, молодой человек, а бред воздействия.
– Кандинский-Клерамбо, – говорит Никита, чем вызывает улыбку бывшего преподавателя.
– Да, синдром психического автоматизма, или, как мы любим говорить, синдром Кандинского-Клерамбо.
– То есть у нее не раздвоение, а шизофрения.
– Параноидная форма, – дополнил Святослав Борисович.
– Я же могу… увидеться с ней?
– Вообще-то часы посещения у нас немного позже… но для Вас, молодой человек, я готов сделать исключение.
***
Спустя десять минут он сидит напротив Арины в комнате для свиданий.
– Почти как тюрьма, – говорит она, глядя на поверхность стола. – Даже свидания в установленное время.
– Ты на меня… обижаешься, да?
– Вовсе нет, – говорит она, но Никита понимает, что она лжет.
– Слушай… ты ведь понимаешь… что…
– Что все то, что я тебе рассказывала, неправда?
Никита сглатывает.
– Знаешь… – ее глаза бегают по комнате. Кажется, они уже побывали в каждом из ее уголков, даже его халат она рассмотрела, каждую пуговицу… но ни разу не подняла взгляд к его лицу, – может, у меня и правда не все дома… и я даже знаю, в чем это проявляется… но то, что я говорила тебе – это правда. Святослав Борисович выпишет меня лишь тогда, когда я признаюсь в обратном, но я никогда не признаюсь. И знаешь, почему?
Он молчит.
– Потому что я не стану лгать. А это… заведение, – она пожимает плечами, – оно мне не в тягость. Знаю лишь одно – стоит Давиду Егорьевичу или Олимпиаде Егорьевне захотеть – и я тут же покину это место. И надеюсь… что обойдется без жертв.
– Давид и Олимпиада… – Никита решает доказать (если не бывшему преподавателю, то хотя бы себе), что множественное расстройство личности у нее все же есть, – они иногда берут контроль над твоим телом? Управляют тобой?
– Только Олимпиада Егорьевна, – отвечает Арина. – Давид Егорьевич так не умеет… но он… он умеет много другого… он делает… более жуткие вещи.
– Например?..
Арина начинает чаще дышать.
– Однажды он сорвал с меня одежду. Взмахом руки. А затем… поднял в воздух… даже не касаясь… она знал, что делать со мной то, что он делает со многими другими девушками – нельзя, иначе тогда госпожа потеряет на-до мной контроль, и потому… он не стал… делать то, что хотел… он словно… передумал… но…
Хмурясь, Никита пытается оценить степень ее галлюциноза.
– …но это очень страшно… когда ты не можешь пошевелиться… когда ты висишь в воздухе… полностью обнаженная… а он смотрит… смотрит и… теребит свой…
– Достаточно, – вдруг останавливает ее Никита.
Он сглатывает.
– Часто он… так делал?
– Раз в неделю точно. Бывало реже, бывало чаще. По настроению. Иногда он просто просил раздеваться и танцевать… а иногда заставлял обниматься с Инной…
– А Инна – это кто? – спрашивает Никита.
– Инна – это вторая наша служанка. Ее Давиду Максимовичу тоже трогать нельзя, так как она тоже девственница, – тоже девственница? – но она… она очень красива, даже красивей госпожи. Она… держит ее для себя. По крайней мере, я так понимаю, потому что, когда однажды Давид Егорьевич чуть было ее не… ну, ты понимаешь. Так вот, Олимпиада Егорьевна сказала, что она – Инна – её, и приказала больше не трогать ее совсем. С тех пор Инне стало немного легче… раньше она постоянно боялась, что господин ее когда-нибудь съест…
– Съест? – переспрашивает Никита. – Съест… типа метафора? Съест – в сексуальном смысле?
– Съест, – как-то раздраженно отвечает Арина, – типа загрызет. Насмерть.
– Как… вампир?
– Как… волк.
***
Все входы в городской парк перекрыты. По периметру стоят полицейские машины и люди в формах. «Никого не впускать, никого не выпускать», – таков был приказ начальника полиции. Все ожидают, пока Власов осмотрит место преступления.
– Он же дилетант, – тихо шепчет один сержант другому. – Я о нем слышал. Скачет от одной должности к другой, нигде ему места нет, ничего не нравится. Теперь вот… в следаки подался.
– Криминалистом, я слышал, был он неплохим, – отвечает ему второй. – По крайней мере, результативность стопроцентная.
– Да только его вклада там не было. Слепая удача. Улики как будто из воздуха ему падают.
Сам Власов медленно шел по парку от одного тела к другому.
– Все жертвы – молодые девушки лет восемнадцати-двадцати пяти, – читает рядом идущая с ним девушка со своего айпада. – Все убийства совершены за одну эту ночь примерно в одно и то же время. Всех их…
– Загрызли насмерть, – спокойно говорит Власов, опускаясь на корточки перед одной из полусъеденных девушек.
– Что за животное могло забежать в парк, и начать здесь…
– А кто сказал Вам, Алла Алексеевна, что это животное?
Глаза девушки округлились.
– Да бросьте! Не оборотень же!
Власов, еще молодой мужчина, которому совсем недавно перевалило за тридцать никак не реагирует на ее замечание.
– Парк, – говорит он, – молодые девушки от восемнадцати до двадцати пяти… все хорошенькие, стройные… и соблазнительно одетые.
– Вы по… огрызкам их одежды?..
– Они все на шпильках, многие в юбках, и у всех, – он берет обглоданную руку и поднимает к глазам, – маникюры. А прически… Вы только посмотрите, Алла Алексеевна, на прически. Каждый из осмотренных мною трупов… при жизни так и манил.
Он поднимается. Труп обглодан почти полностью. Не съедено лишь лицо, кисти, стопы и кишечник.
– Что за волк будет охотиться столь выборочно?
– Значит, все-таки оборотень? – издевается Алла Алексеевна. – Так и запишем – всем сотрудникам полиции вооружиться серебряными пулями.
– Вы очень… плоско мыслите, Алла Алексеевна, – Власов идет дальше. Он еще не осмотрел два трупа, но знает, что они мало чем будут отличаться от предыдущих одиннадцати. – Убийца, естественно, человек. Самый настоящий, из плоти и крови… но оружие его – либо огромный пес… либо и правда… волк. Жаль, что Вы не столь умны, как красивы.
– Дрессировщик? – спрашивает она, игнорируя замечание по поводу своей внешности и умственных способностей.
Власов думает, чешет затылок.
– Возможно, Алла Алексеевна… возможно. Или просто маньяк, помешавшийся на выращивании волков.
***
Олимпиада бросает газету в лицо спящему брату.
– Тринадцать трупов, Давид! Тринадцать трупов! В одном парке!
Только что проснувшийся мужчина приподнимает газету и смотрит на заголовок.
– Они ищут дрессировщика волков?
– Или оборотня, – пожимает плечами Олимпиада. – Естественно, это написано в шутку…
– Оборотни, – Давид улыбается. – А ведь и правда… есть некое сходство.
Олимпиада разводит руками.
– Тебе смешно?! Это твой косяк! – кричит она, тыча пальцем в газету.
– Только мой? Да брось! А ты типа не при делах?
Давид все еще улыбается.
– Не бойся, куколка, – Давид садится на кровати, отбрасывая газету в сторону, – ни один здравомыслящий человек не станет искать оборотня. Они и правда начнут обыскивать всякие собачатники, зоопарки…
– Нам начнут задавать вопросы, – Олимпиада отвернулась Давида, скрестив на груди руки. На ней было элегантное зеленое платье, чертовски хорошо подчеркивающее зад, на который именно сейчас и пялится Давид.
– Мы не покидали этот особняк уже полтора века. К нам претензий не будет.
– Она спросит про лимузин.
Давид думает.
– Нужно тащить сюда нашего спятившего братца, – говорит Олимпиада и направляется к выходу. – Зря я тебя послушала.
И теперь, когда двери за сестрой закрываются, Давид мнет газету и тихо рычит.
***
Когда Никита, сидя в автобусе, проезжает мимо перекрытого парка, он даже не замечает полицейские машины, так как занят просмотром новостей на своем мобильнике. Он листает ленту ВКонтакте, читает старые несмешные анекдоты, лайкает фигуристых девчонок и внимательно изучает статьи о дрессировке и кормлении собак. Он подписан на несколько таких групп, и потому подобных новостей бывает много – с того самого времени, как у него появился Макс, его познания в этом деле обросли нехилым объемом информации.
И как раз в тот момент, когда он читает безумно увлекательную статью о ротвейлерах, на верхней части экрана появляется зеленая шапочка с надписью: «Братишкее вызывает».
Никита сглатывает. Он как раз едет сейчас к нему, чтобы узнать почему целую неделю от него ни слуху ни духу. И, только он подносит палец к зеленому кружочку, вызов пропадает.
– Единицы что ли экономишь? – спрашивает Никита и звонит сам.
Несколько гудков – четыре или пять. Никита уже думает, что Олег не ответит, как из динамика раздается до боли знакомое «Даалло?»
– Ну че ты издеваешься?! Сначала маякуешь, а теперь трубку не берешь!
Олег отвечает не сразу.
– Да я тут… просто сначала звонил… а теперь передумал и решил… в туалет сходить.
Никита хмурится.
– Все нормально, Олег?
– В принципе… да.
– Я сейчас в городе. Сюда перевели от нас Арину, ты знал?
– Арину?
– Ту девушку, которую мы… встретили на кладбище. Помнишь?
– А… да.
– Она теперь здесь. Наши спецы решили, что такую серьезную симптоматику должны лечить в столичной клинике…
Олег молчит.
– Олег, – произносит Никита, – я сейчас заеду.
– А… не, Никит, не надо. Я просто… не дома.
– Не дома? А где?
***
– За городом, у одной… подружки, – он лжет, ибо стоит посреди своей однокомнатной квартиры, глядя на свою постель. Его лицо покрывают огроменные капли пота. – Ладно, я пойду, а то и так сортир долго занимаю.
