скачать книгу бесплатно
Никаких покачиваний. Даже фужеры, висящие над столиком ножками вверх нисколько не подпрыгивают и не кренятся в стороны.
– Что за хрень происходит? – спрашивает сам себя Олег, глядя в окно. Кажется, что он просто смотрит на экран, а вовсе не через стекло. Лишь так он мог объяснить необъяснимые для него ощущения.
И потому пытается подойти к двери, но падает. Голова идет кругом, и теперь он ползет. Дергает ручку, но в то же время щеколда опускается вниз, блокируя выход.
– Эй! – кричит он. – Это что, похищение?!
Олег старается подняться, и снова смотрит в окно. Они выехали из города. Уже?! Как такое?..
Он понимает, что едут они по каким-то парковым зонам. Кругом лишь деревья и растительность.
– Что это еще за лес, твою мать?! Куда ты меня, сука, везешь?!
Но ответа нет.
Лимузин продолжает ехать и набирает скорость. Скоро листва мелькает так быстро, что превращается в дикий калейдоскоп цветов. Сплошное зеленое месиво.
– Твою мать! Что происходит?! – продолжает кричать Олег и лупит себя по лицу. Ползет к бару, чтобы найти воду, которую он выльет себе на голову. Теперь ситуация объясняется для него излишком выпитого алкоголя.
Но останавливается, заглядевшись на мерцание зеленых цветов. Все окна, как сломанные телевизоры, показывают некий белый шум… нет – зеленый шум.
– Господи, что происходит? – он вовсе не верит в Бога, так как является убежденным атеистом, но сейчас даже от Него он готов получить ответ. Любой ответ…
И тут зеленые краски становятся более различимыми, вновь превращаясь в листву. Он снова видит деревья и понимает, что лимузин потихоньку сбрасывает скорость, хотя внутри она и не ощущается.
Олег поднимается на сиденье и вглядывается в окно. Лесные массивы уже начинают редеть и приобретать некоторые очертания, переставая быть той колеей деревьев, что мелькала по бокам от машины до этого.
И автомобиль сворачивает. Опять. И снова никакой инерции.
И эту дорогу Олег знает.
Он знает ее, но отказывается верить.
– Это… невозможно, – шепчет он, вплотную прижавшись к стеклу лицом.
Но машина уверенно идет по дороге, на которой всего через минуту появится огромная, слегка проржавевшая вывеска «Нетлевск».
Раскрыв рот, Олег встречает эту самую вывеску взглядом. Его руки дрожат. Он не верит, что подобное возможно, но видит прямо сейчас перед своими глазами знакомые дома до боли знакомых улиц. Слышит, как оттопыривается щеколда, и понимает, что теперь может выйти из автомобиля. Вот только боится. И не потому, что автомобиль еще едет. Даже когда он остановится, бояться Олег не перестанет.
И тут это происходит – машина плавно сбрасывает скорость… и останавливается.
Прямо напротив дома его матери.
Удивленные жители – соседи и близкие мамины друзья – разглядывают автомобиль, пытаясь понять, кто это такой подъехал к, казалось бы, тихой и не особо общительной женщине, вырастившей в одиночку двоих детей от двух разных отцов.
Он достает смартфон, чтобы убедиться, что сегодня – по-прежнему воскресенье, а не утро понедельника. И две маленькие буковки «вс» немного пугают его.
Из дома выходит Никита. Его глаза красные. Он внимательно смотрит на черный автомобиль, и Олегу кажется, что он видит его через черное непроглядное стекло. Но он не видит. И лишь молча ожидает, когда из машины вылезет незваный гость.
– Я не могу быть здесь, – шепчет Олег, боясь подходить к двери. – Это просто невозможно.
Ему до сих пор кажется, что это какой-то трюк. Сейчас он подойдет к двери – откроет ее, и окажется, что он по-прежнему в городе, в котором учится. Не дома. Он попросту не может здесь быть.
Сглотнув, Олег сползает на пол салона с раскрытым от недоумения ртом. Его сердце колотится.
Ползком он добирается до двери и тянет рукоять. Дверца легко подается, и сразу отворяется.
Никакого города. Никакой столицы. В салон проникает характерный запах деревни. Запах, с которым Олег прожил все свои первые восемнадцать лет жизни. Звук работающего неподалеку трактора и петушиные крики.
Он снова сглатывает… и выбирается наружу, едва стоя на ногах.
Глаза Никиты округляются от удивления, и раскрывается рот.
Олег и сам не понимает ровным счетом ничего, и вдруг мир плавно устремляется куда-то вбок и вниз. Последнее, что он видит – это колесо его лимузина.
Ощущает удар.
А затем мир погружается во тьму.
Глава 2
Как раз в то время, когда Олег находился в состоянии свободного падения, по длинному, широкому коридору быстро шагали элегантные женские ножки на высоких каблуках-шпильках. И точно в то время, когда Олег прикладывается головой к земле, руки этой женщины толкают перед собой массивные деревянные двери, и те распахиваются, открывая вид на огромную комнату, являющуюся и спальней, и кабинетом, и даже ванной одновременно. Выполненная в старинном стиле, эта часть особняка мигом переносила посетителей в средние века – ни единого современного прибора, никакой техники и никакого электричества. Вместо лампочек комнату освещают свечи в золотых канделябрах, а на письменном столе, вместо компьютера, разложены листы пожелтевшей бумаги, чернильница и перо.
В самом центре комнаты расстелена шкура черного медведя, который при жизни, судя по размерам шкуры, был в высоту метра два с половиной. Прямо на шкуре установлено красное мягкое кресло, и на нем, словно на троне, восседает мужчина с угольно-черными волосами. Его губы обрамляет аккуратная бородка, соединяющаяся с усами, такая же черная. Ноги мужчины расставлены в разные стороны, брюки спущены до стоп, и прямо между его обнаженными коленями, прикрывая собой его хозяйство, трудится стройная блондинка. Она стоит перед ним на коленях, а ее златовласая голова то поднимается, то опускается.
Сам мужчина тут же переводит взгляд на незваную гостью и разводит руки в стороны. Его лицо озаряет улыбка.
– Сестренка! – кричит он, раскрывая рот ровно настолько, насколько позволяет торчащая из него сигара. Девушка, до этого момента добросовестно исполняющая свою работу, внезапно замирает, и мужчина кладет на ее макушку руку, давит вниз. – А ты не отвлекайся.
Девушка продолжает, но как-то неуверенно.
– Ты потерял папин лимузин, Давид? – скрестив руки на груди, грозно спрашивает девушка на шпильках. Ее иссиня-черные волосы элегантно обрамляют оголенные плечи и частично спадают на грудь. Ее черное платье всегда нравилось Давиду. Оно идеально подчеркивало все ее великолепные формы и, не будь она его сестрой, пусть даже родной лишь по отцу, он давно бы ее трахнул.
– Никого я не терял, куколка, – он затягивается и выпускает в ее сторону клубы сизого дыма. – Разве возможно потерять то, что тебе не принадлежит? Машинка гуляет сама по себе. Куда хочет, туда и едет.
– А это ничего, что… машинка… – она вычеканивает это слово чуть ли не по буквам, – нашла нашего братика?
– Четвертый найден?.. – улыбка мигом исчезает с его лица.
– Сегодня утром лимузин впервые за последние четыре года проехал по тайной тропе. А затем, через полчаса, снова.
Давид сглатывает.
– Мы же так и не смогли ее заставить… я думал, после смерти отца…
– Бьюсь об заклад, тут постарался Ягужинский.
– Сучий… – лицо Давида наливается кровью. – Пошла на хер!
Он отбрасывает блондинку в сторону и встает. Его торчащий отросток внушительных размеров нацеливается прямо на стоящую у дверей сестру, и она даже несколько секунд на него смотрит с нескрываемым интересом.
Давид в это время наклоняется, чтобы надеть брюки и ловит ее взгляд.
– Что?! Пиписек раньше не видела?
Девушка поднимает взгляд на брата.
– Можешь его чмокнуть! – выплевывает он и пытается засунуть свой член в брюки. Безрезультатно. – Падла! Иди сюда! – кричит он блондинке, молча сидящей на шкуре медведя, и та тут же повинуется, правда с небольшим испугом на лице.
Давид бросает девушку на кресло, разворачивая к себе спиной и пристраивается сзади.
– Я сейчас! – кричит он сестре, проникая в девушку. – А то этот гад еще долго будет так торчать, – договорив, Давид начинает быстро, насколько это возможно, иметь свою гостью.
Закатив глаза, брюнетка выходит из комнаты не закрывая двери.
***
Олег просыпается на кушетке под капельницей.
Рядом стоит Алина Глебовна, сорокалетняя медсестра, весящая не менее девяноста килограмм, и потому фамилия Большакова подходила к ней прям по-гоголевски. Она готовится переустановить капельницу, так как первая подходит к концу.
– Привет, Олежка, – говорит она своим полубасом. Несмотря на свой грозный вид, на самом деле женщина она весьма добрая… по крайней мере до тех пор, пока разговор не начинает касаться религии. Если себя Олег относит к просто атеистам, то вот Алина Глебовна была самым что ни на есть борцом за безбожность. Местный священник как-то и вовсе назвал ее еретичкой, но это Олег знал уже исключительно со слов брата.
– Здравствуйте, Алина Глебовна, – когда Олег пошел в школу, она уже тогда работала в ней медсестрой, и потому, можно сказать, она знала его всю жизнь.
– Знаю, почему ты напился… и я понимаю… это тяжело, – ей трудно подбирать слова, – но…
– Я знаю. Я сглупил, – признается Олег и отворачивается к стене. Ему кажется, что из глаз полются вот-вот слезы.
– Никита Максимович прописал тебе капельницы, чтобы помочь справиться с алкогольным токсикозом, – поясняет она, глядя на лимузин, стоящий за окном. Она злится на водителя, который даже не вышел, когда Олег упал в обморок и не завел машину, чтобы отвезти его в амбулаторию, но зато поехал следом за ВАЗиком, на котором Олега и траспортировали. Вот уже три часа этот лимузин стоит возле амбулатории, а водитель так и не вылез. – Что за странный… таксист? Он ждет, когда ему заплатят?
Олег вдруг вспоминает о лимузине.
– Он здесь? Этот… таксист?
– Нет, в машине. Так до сих пор и не вылез. Никита Максимович стучался ему в окно, хотел расспросить, может, денег ему дать, да чтоб он ехал, но тот не открывает. Закрылся изнутри и… странный очень тип. У тебя же нет никаких с ним неприятностей?
– Нет, нет, – отвечает Олег не задумываясь.
Алина Глебовна молча переставляет капельницу.
– Пойду скажу Никите Максимовичу, что ты очнулся, – обещает она и выходит из процедурки.
Дождавшись, когда медсестра закроет за собой двери, Олег тут же поднимается, отмечая небольшое головокружение, и смотрит в окно, придерживая трубочку от капельницы, чтобы не сместить иглу. Лимузин и правда стоит прямо перед окном, но за территорией амбулатории.
Щурясь, Олег пристально разглядывает автомобиль, и достает свой телефон. Находит последний входящий вызов с незарегистрированным номером и создает для него контакт. Имя контакта: «Адвокат».
***
После окончания церемонии все друзья семьи медленно покидают кладбище.
Олег идет слева от Никиты, а справа семенит ротвейлер по кличке Макс, названный так в честь отца Никиты, которого он знал, от силы, года четыре. Пес, кажется, выглядит не менее скорбящим, чем оба осиротевших брата.
– Когда ты возвращаешься в универ? – спрашивает Никита, глядя себе под ноги.
– Думаю, завтра. Но я приеду на девять дней.
Он в этом уверен. Если столь быстрое перемещение между столицей и Нетлевском было не в искалеченном алкоголем воображении, а в реальности (в чем Олег уже и не сомневался, хоть и не мог до сих пор в это поверить), то ездить на учебу мог бы даже каждый день прямо из родной деревни. Правда… пришлось бы это объяснить брату. А он не знал, как объяснить то, чего он и сам не понимает.
– В середине недели? Сиди уже там. Не порть успеваемость. Она итак у тебя ни к черту.
Большинство людей идут до столовой, где пройдет поминальный обед, пешком, но Никита, Олег и Макс поедут так, как и приехали сюда – на лимузине. Никита уже и не спрашивает, почему этот водитель и спит, и ест, и, по-видимому, даже срет в своей водительской кабинке. Они оба идут, понурив головы, и даже не замечают незнакомку, усевшуюся на капот лимузина. Ее платье, цвета траура и самого автомобиля, хотя и выглядит консервативным (даже вуаль спускается с пол ее шляпки, скрывая лицо), но все же относится к категории вызывающих.
Макс начинает вилять хвостом и бежит к девушке, словно к давней знакомой.
– О, привет, песик, – произносит девушка, и от ее голоса Никиту прямо выбрасывает из пучины раздумий, словно с моря на скалистый берег.
Он смотрит на девушку. Прямо сейчас она гладит ротвейлера по голове, затем чешет животик, а тот все это позволяет.
– Надо же! – произносит Никита. – Макс никому не позволяет себя гладить! Я впервые… вижу такое…
И тут он словно тонет в глубине ее бездонно-карих глаз, когда она поднимает на него взгляд.
– О! Не обращайте внимания! Я со всеми животными так лажу! Звери и птицы, даже жучки червячки… вот… – девушка хихикает, но затем вспоминает, где находится, и тут же ретируется, выпрямляется и смотрит то на Олега, то на зачарованного ее красотой Никиту. – Я…
Она неуверенно расправляет юбку платья, словно она задралась.
– Я попыталась найти самое траурное… но черной одежды у меня не так много, и потому я вот так вот… надеюсь, я не сильно вычурно выгляжу… вы меня простите, если вдруг…
– О, нет, бросьте! – Никита взмахивает рукой, останавливая этот поток несвязных фраз. – Вы, наверное, знакомая Олега?
Олег, который до этого момента думал, что девушка является подругой Никиты, удивленно вскидывает брови.
– Я думал, что она – твоя знакомая.
Девушка, видимо, решив, что сама является виновником такой непонятной ситуации, вмешивается в разговор:
– О, нет, я ничья! – понимает, что ее слова прозвучали нелепо и исправляется: – В смысле, вы оба меня не знаете, и я хотела бы выразить мои соболезнования. Я знаю, как тяжело потерять мать… я и сама… святые угодники, что я несу?
Девушка хочет хлопнуть себя по лицу, но вспоминает о вуали, и рука застывает где-то в сантиметрах тридцати от лица.
Парни стоят в небольшом шоке, и ни один из них не знает, как себя теперь вести.
– Вы решили, что я ненормальная, – девушка вскидывает руки в стороны и закусывает нижнюю губу. Никита отмечает, что она частенько так поступает.
– Нет, что Вы! – пытается разрулить ситуацию старший брат Олега. – Просто Вы растерялись, как и мы, да еще эта ситуация…
– К слову, кто Вы? – спрашивает Олег, который, хоть и отметил привлекательность девушки с каштановыми волосами, но вовсе не был ею покорен.
