скачать книгу бесплатно
– Арина не с ним, – Олимпиада вскакивает с постели, наступает на ляжку блондинки, тело которой было съедено начиная от пупка и заканчивая шеей. – Чтоб тебя!
Она чуть не падает, но умудряется удержаться, схватившись за кровать.
– Позови Инну. Пусть уберет, – говорит она брату, и тот обещает, что так и сделает.
Сестра собирает свое платье, туфли и лифчик и спешно удаляется.
Давид взмахивает рукой, и двери закрываются.
Он смотрит себе под ноги и замечает очередную оторванную голову. На этот раз голову шатенки. Пинает ее по направлению к себе и поднимает вверх за волосы.
Глаза девушки закрыты. Она так и не проснулась, пока умирала.
– Думаешь, сестренка, что ты тут главная, да? Как ты заблуждаешься… – он улыбается, касается своим пальцем губ мертвой девушки. – Только тс-с-с! Ты же ей не скажешь?
И Давид подмигивает ей одним глазом.
***
– Так… – Никита и Арина идут по дороге, усыпанной песком. До амбулатории совсем недалеко, и потому времени на разговор практически нет, но еще меньше его для бессмысленного молчания, – откуда Вы? Чем занимаетесь?
Арина смотрит себе под ноги, пожимает плечами.
– Все, что я помню – это служение Егору Кирьяковичу.
– Кирьяковичу? – переспрашивает Никита. – Есть… такое имя – Кирьяк?
Арина мельком смотрит на Никиту, встречается с ним глазами и кивает, затем снова опускает взгляд под ноги.
– Ладно, извини, я тебя перебил. Продолжай.
– Я делала всю домашнюю работу – готовила, убирала, – она пожимает плечами. – Еще я мыла господина и его детей – Олимпиаду и Давида, но лишь до тех пор, пока Давид не вырос и не начал ко мне приставать. После первой попытки Егор Кирьякович тут же отстранил меня от этой работы и наказал Давиду, что тот отныне должен мыться сам.
Никита выслушал ее рассказ со слегка хмурящимся лицом. Кирьяк, Давид, Олимпиада… пока не выросли, начал приставать… на вид Арине не меньше двадцати, но и не больше двадцати пяти…
– Ты… служила им что, с десяти лет?..
– О нет, девочки нашего рода отправляются на службу к Апраксиным только после того, как им исполняется шестнадцать.
Никита раскрывает рот и тут же его закрывает. Внезапно он осознает, что его знакомая – как минимум лгунья, но, скорее всего, сумасшедшая.
***
– Тупая сука! – произносит Олимпиада, стоя в душе под горячими струями воды. – Какая же ты тупая дрянь!
Она бьет ладонью по выложенной кафелем стене, упирается в эту саму стену обеими руками и закрывает глаза. Делает глубокий вдох… выдох.
Выпрямляется, улыбается, поворачивает голову вбок и легонько бьет кулаком в сторону.
– Купился?! Да брось! Я же стебусь! – сказав это, Олимпиада смеется. Ее улыбка так и сияет.
***
– Купился?! – вдруг произносит Арина и бьет кулаком в плечо Никиты. На ее лице – веселая озорная улыбка. – Да брось! Я же стебусь! – и она смеется своим звонким и милым голоском. Ее улыбка так и сияет.
Никита облегченно выдыхает воздух, хватается за сердце и тоже смеется. Не очень громко, но все же смеется. Впервые за последние три дня.
– Боже! Я то уж решил…
– Что я шизик? – Арина смеется. Перемена в ее взгляде колоссальна. Она больше не сутулится, не теребит одежду, не боится смотреть в глаза. Никита довольно глубоко увлекался психиатрией во время учебы в меде, чтобы не принять ее преображение за глупую шутку.
В его голове звенит тревожный звоночек. Ты не шизик, – думает он, – у тебя раздвоение. Или, как будет правильнее, множественное расстройство личности.
***
Вызывает «Адвокат».
Олег слушает рингтон, глядя на экран телефона.
Пожимает плечами и отвечает.
– Салют, мой добрый друг! Жаль, что тебя не было на похоронах!
– Развлекаетесь? – спрашивает адвокат, и Олег задирает голову, глядя на Эйфелеву башню.
– Можно и так сказать…
– Я понимаю, что сейчас в Вашей жизни воцарился хаос. Вы многого не понимаете, и кое-что Вас, непременно, удивляет… но сейчас нужно взять в себя руки, Олег Егорьевич.
– Слушай… – Олег хватает переносицу двумя пальцами и массажирует глаза, – не называй меня Егорьевичем. Я отца не видел. Ни разу. Мать вообще мне говорила, что…
– Все, что она говорила – ложь.
Эти слова, словно ледяная вода, окатывают Олега.
– Егор Кирьякович любил Вашу мать. И ждал Вашего появления. Все то, что… могло показаться Вашей матери – лишь происки Ваших старших брата и сестры. Я не знаю, как именно, но они смогли напугать ее… или ввести в заблуждение… мне неизвестно доподлинно, но…
Олег садится в лимузин и закрывает за собой дверь. Париж перестал его интересовать.
– …когда Ваша мать исчезла, он очень… горевал.
– Почему же не нашел нас? Двадцать лет, чувак. Двадцать… гребаных… лет. Знаешь… – он хлопает рукой по сиденью, – если у него есть тачка, которая может ездить по миру со скоростью света… он бы без труда нашел ее… за неделю. И это – максимум.
Олег и сам не верит в то, о чем сейчас говорит. Он вообще не понимает, как можно говорить о машине, разъезжающей со скоростью света.
– Нетлевск… Нетлевск – не обычная деревня, Олег Егорьевич. Она была сокрыта от нас… защищена. Ваша мать либо знала, куда Вас везти, либо ей просто повезло. В любом случае… своим визитом в эту деревню Вы порвали ту защитную… пленку, если хотите, что скрывала деревню от зла. И сейчас и она, и Ваш брат – в опасности, Олег Егорьевич.
– Что? – Олег не понимает, почему, но он верит словам адвоката. – То есть, как? Постой! Это ведь ты сам предложил мне поехать домой на лимузине! У меня даже и в мыслях не было!
– А я, Олег Егорьевич, не говорю, что Вы… накосячили.
А вот теперь он перестает понимать. Звучало именно как обвинение в жестком косяке.
– Пора взрослеть, Олег Егорьевич. Познакомиться со своей семьей… и взять то, что принадлежит Вам по праву.
***
– Ты должен меня выслушать, – произносит Арина. – Я – не сумасшедшая. Кроме того, мы уже встречались. Ты был еще совсем маленьким. Четыре годика. Как раз после смерти твоего отца. Помнишь, как вы с мамой жили в огромном особняке? Вы переехали туда почти сразу после того, как твоего отца нашли мертвым.
Никита сглатывает. Он ничего подобного не помнит. Он вообще мало что помнит из своего детства. Но знает он одно – его напрягает эта девушка, он ее боится, но, черт возьми… она так красива!
– Я – кровная сестра твоего брата Олега, – говорит Арина, подкрепляя свои слова весьма активной жестикуляцией. Никита кивает, но вместе с этим ищет выход из данной ситуации и пытается придумать верное решение. – Вернее, не я, – она закатывает глаза, – я вообще не здесь, а общаюсь с тобой через эту тупую дрянь, типа как через телефон.
Никита делает вид, что понимает, и кивает.
– Да вспомни же ты! – она хватает Никиту за руку. – Огромный дом, огроменные комнаты! Ты еще скатывался по периллам вниз, так как особняк двухэтажный!
Девушка хватается за голову, будто у нее мигрень.
– В этой чертовой тупой голове так много мыслей… мне сложно сконцентрироваться…
Никита тяжело дышит. Он даже не представляет, опасна ли эта девушка, и не знает, как себя вести. Лишь теперь он вдруг понимает, что в психиатрии он – полный ноль. Хорошо, что не пошел учиться в резидентуру и остался обычным терапевтом.
– Слушай, – тихо говорит он, – давай мы пойдем ко мне в амбулаторию и поговорим там, ладно? В моем кабинете. Здесь, на улице… мне не комфортно.
Он говорит чистую правду. Его напрягает, что некоторые из его пациентов смотрят на спектакль из своих дворов.
– Как скажешь, – она разводит руками. – Один хрен, ты мне не веришь.
И тут все прекращается.
Арина тут же сутулится, уводит взгляд к земле и начинает теребить одежду.
– Я сейчас была очень странной? – спрашивает она, и вмиг становится девушкой, от которой он не мог отвести взгляд.
– Э… да, немного…
Никита снова не знает, что делать.
– Слушай, пошли ко мне в амбулаторию? Там поговорим без лишних… глаз, – он произносит это очень тихо. – И там, в моем кабинете, ты мне все по порядку расскажешь, ладно?
– Ладно, – безропотно соглашается Арина и идет следом. – Но это была не я сейчас. Ты говорил с Олимпиадой.
Никита тяжело вздыхает.
***
Олимпиада выключает горячую воду, берет полотенце, вытирается и обматывается им, так как знает, что Давид сидит в ее комнате. Наверняка на ее кровати.
И оказывается права.
Уже чистенький (тоже принял душ), с мокрыми волосами он восседает на ее постели.
– Это моя кровать.
– Когда ты заснула на моей… я против не был.
– Зато я против, – она пересекает комнату и садится на пуфик у туалетного столика, начинает расчесывать волосы.
Давид за этим всем наблюдает.
– Скажи, куколка, – он задумчиво смотрит в потолок, – думаешь, отец может быть жив? Мог он выжить… после всего того, что мы…
– Если он выжил, – тихо говорит Олимпиада, глядя на Давида через зеркальное отражение, – то мы в большой опасности.
Глава 4
– Олег Егорьевич не понимает, в какую игру он начинает играть, – говорит Арина. Она сидит перед Никитой, и их разделяет стол. Он в белом медицинском халате – своей рабочей униформе.
Обычно на ее месте сидят пациенты, но после обеда почти никогда никого не бывает. Особенно сегодня… вряд ли кто-нибудь придет к нему на прием, ведь все понимают его утрату и считают, что он скорбит… да вот только именно в данный момент Никита Максимович как-то не особо вспоминает о своем горе – сейчас он занят всеми психопатиями, что живут в столь прекрасной юной голове.
– А ты? – спрашивает он. Здесь, в своем кабинете, он чувствует себя уверенно. – Ты понимаешь?
– Я – да, – она кивает, но как-то неуверенно. – Я знаю об очень многом… но… но не могу тебе рассказать. Она… она контролирует меня… и использует, чтобы говорить моими губами и смотреть моими глазами. И она не боится того, что я сижу сейчас здесь, и все это рассказываю, потому как… ей просто все равно! Она либо получает то, чего хочет, либо не обращает внимания на то, что ей не интересно! Ей плевать и на меня, и на тебя… ей нужен только Олег Егорьевич, но я… я понятия не имею, зачем именно.
Никита потирает лоб.
– Я сейчас вернусь, ладно? – говорит он, встает и покидает кабинет.
Быстрым шагом он направляется к лаборатории. Именно там обычно сидит самый старший медработник этой деревни.
– Зоя Ивановна, – произносит он, заглядывая внутрь.
– Да, Никита Максимович? – она старше его лет на тридцать пять, и годится почти в бабушки, однако зовет его по имени и отчеству – как никак, врачебная этика.
– У меня в кабинете… – он не знает, как сказать, – в общем, ей психиатр нужен. Я вообще не знаю, откуда она взялась… но рассказывает… такую…
Он закатывает глаза.
– В общем, я боюсь, что она может натворить чего. Похожа на вполне безобидную, но я не знаю, честно…
– Ну… – Зоя Ивановна задумалась, – можем участкового вызвать, и пусть он ее везет.
Будучи еще совсем молодым и почти не опытным специалистом, Никита Максимович во всем полагался на мнение своих медсестер, которые проработали по двадцать-тридцать лет на этом самом месте, и обладали большим, чем он, запасом опыта.
– Хорошо. Вы тогда позвоните, а я с ней побеседую.
И Никита собирается удалиться, как вдруг Зоя Ивановна его окликает:
