Миссия в глубины времени

– В этих стенах побывали многие знаменитости, которые сначала сопротивлялись, ну а потом, как дети, раскаивались и подписывали себе смертный приговор. Сидорчук, выйди, мне нужно с этим гражданином наедине поговорить! – Шмидт, приставив дуло к моему лицу, стал говорить со мной телепатически:

– Кто ты такой? Говори, что ты ещё знаешь обо мне, иначе я прострелю тебе голову!

– Ах, мы с вами уже на ты, Александр?! Ну, стреляй, если ты такой смелый!

– Откуда тебе известно про меня и моего отца? Кто тебя сюда прислал? И где ты научился телепатии? Говори или я убью тебя!

– Послушай, убери с моего лица эту железяку, у меня на неё аллергия! – Я сорвал с себя наручники и поднялся на ноги. Шмидт в растерянности от увиденного стал хаотически стрелять. Я же только вытянул руку в сторону револьвера и ждал, пока не закончатся в барабане патроны. Свинцовые пули падали у моих ног. Шмидт расстрелял все патроны, затем, как истукан, замер с протянутой рукой и в изумлении смотрел на меня.

– Что за чертовщина, почему тебя не берут пули? – закричал он.

– Всё, поиграли и хватит, мне завтра утром ехать в Москву, некогда с вами забавляться! Откройте дверь! Вы, как стервятники, может, и привыкли к запаху крови, но меня тошнит от него!

– Шмидт в истерике перезарядил револьвер и сделал выстрел, надеясь сразить меня.

– А вот это вы зря, херр Шмидт! – Шмидт не слушал меня, продолжал хаотично стрелять, отходя назад к стене. Когда он в очередной раз прицелился в меня, я вытянул ладонь руки, и пистолет, выскользнув из рук майора, повис в воздухе.

Увидев дуло пистолета перед своим лицом, он тут же поднял руки вверх и трусливо залепетал:

– Не убивайте меня! Пожалуйста! Мы можем договориться!

– Поумнел? Веди меня к своей машине! И без глупостей, иначе ты меня серьёзно рассердишь, и я разнесу всю вашу контору.

– Я всё понял, товарищ!

– Зови своего архаровца, пусть откроет двери! Мы вдвоём выйдем из вашей душегубки и сядем в автомобиль. Ты меня отвезёшь туда, куда я тебе скажу. И игрушку свою забери! – сказал я, и пистолет Шмидта рухнул у его ног.

Шмидт поднял револьвер и вновь попытался выстрелить в меня. Но курок был мною заблокирован. Пистолет сковал руки Александра так, что он не мог оторвать их от оружия.

– Что это вы сделали с моей рукой? Я её совсем не чувствую!

– Я же сказал тебе: будешь баловаться – накажу! – Мне пришлось самому постучать в дверь.

– Товарищ майор, вызывали? – спросил вошедший в камеру охранник.

– Да… да… вызывал! Задержанного необходимо отправить в центр. Я сам этим займусь!

Во дворе мы сели в чёрный автомобиль. Уже светало, нужно было поторапливаться, чтобы не опоздать на утренний поезд.

– А теперь на железнодорожный вокзал! И побыстрей!

– Я не могу ехать с одной рукой. Я прошу вас: уберите пистолет и освободите мою руку. Я обещаю честью офицера, что больше не стану стрелять.

– Честью какого офицера, советского или немецкого, Шмидт? И вообще есть ли она у вас, честь? – спросил я с сарказмом, забирая пистолет.

– Кто вы: друг или враг? – вместо ответа спросил Шмидт. Как мне к вам относиться?

– Во-первых, Александр, относиться ко мне нужно с уважением, а во-вторых, я вам и не друг, и не враг. Вам трудно понять, но я человек не из вашего времени. Я пришёл к вам из двадцать первого века.

После моих слов Александр выехал на обочину дороги и, выключив двигатель автомобиля, сказал:

– Послушайте, товарищ Ализаде, мне необходимо с вами поговорить и рассказать вам очень важные вещи. Выслушайте меня, а потом действуйте как вам заблагорассудится.

– Я вас слушаю, только рассказываете быстрее, пока мы не доехали до вокзала!

– Боюсь, что ваша поездка в Москву будет бесполезной. Вы не сможете уже ничем помочь вашему юному другу, он в руках НКВД и будет расстрелян за попытку ликвидации Председателя Наркома СССР Иосифа Виссарионовича Сталина. Мы о вас знаем всё! Вас на набережной неслучайно арестовали. Я был рядом и руководил операцией по задержанию.

– Откуда вы могли знать, если нас нет в этом промежутке времени? В любом случае я не оставлю друга в беде…

– Послушайте меня внимательно, товарищ Ализаде, вам необходимо поехать со мной в Германию. Вас ждут большие перспективы, вы станете одним из немногих людей на самой вершине власти! Мы скоро уничтожим эту коммунистическую заразу, а потом весь мир будет перед нами. В Берлине ждут нас, дружище.

– Заманчивое предложение, Александр! Наверное, одним из правителей мира будет Адольф Гитлер? Лучше расскажите, откуда вы знаете меня, ведь я всего лишь один день здесь, в прошлом.

– Я сейчас расскажу вам и об этом! Но ваша ирония… напрасно вы так несерьёзно относитесь к этой идее. Есть могущественные люди, которые стоят за спиной фюрера, они уже обсуждают передел мира. Фюрер – это всего лишь видимая часть айсберга, остальная часть гигантской силы и энергии таится под водой. Вы даже не представляете, кто они!

– Вы хотите сказать, что есть силы, которые управляют вами и действиями вашего фюрера? Шмидт, я пришёл из будущего и я знаю, как распорядилась история с Гитлером и нацисткой Германией. Фашизм уничтожен в сорок пятом и осуждён всем миром как зло против человечества. Я могу догадываться, кто там, как вы выразились, под водой руководит вами. Будущая война приведёт к огромным жертвам, и всё это ради вечной власти над людьми, которая недостижима. Предположим, вы станете победителями в будущей мировой войне, хотя я знаю обратное, а что с людьми? Вы думаете, кто-то из людей будет править миром и наслаждаться господством над всей цивилизацией? Нет, господин Шмидт! Эти силы, о которых вы мне говорили, – а они действительно есть! – никогда не позволят человеку стать властителем мира. Фактическими властелинами Планеты являются они. Вы сами толком не понимаете, с кем имеете дело и во что вы ввязались. Тёмные силы воспользуются германскими реваншистами, чтобы начать войну и уничтожить нас нашими же руками, а затем властвовать над всей Планетой. Я устал об этом говорить, но иногда приходится повторяться, чтобы донести людям истину. Возникла пауза, но Шмидт словно не слышал меня и думал только о своих планах и амбициях. Я легко прочитал его преступные мысли. Он вновь попытался схватить свой револьвер, но я выхватил его и одной рукой смял в комок.

– Теперь я буду уверен, что он никогда не выстрелит! – сказал я и бросил металлический комок Александру на колени. Шмидт удивлённо посмотрел на смятый пистолет и произнес:

– Видимо, настало время рассказать, как мы узнали о вашем существовании и нашли вас. Это было непросто, но мы смогли это сделать. Вы знаете, что такое «аненербе»? С немецкого переводится как «наследие предков», а полное название «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков». Это тайное общество, в которое входят самые видные члены нацистской партии. Я один из членов этой организации, которая была организована в 1935 году рейхсфюрером СС Гимлером при прямой поддержке самого Адольфа Гитлера. Нашим агентам стоило больших трудов, чтобы внедриться в НКВД и отыскать людей, подобных вам, наделенных особыми способностями.

В тридцать четвёртом году мы снарядили экспедицию в Гималаи, на Тибет, с целью сбора информации о таинственных и загадочных явлениях. С большим трудом мы смогли добраться в эти отдалённые края. Больше года я жил в Тибете, изучая язык и обряды местных жителей. Но самое главное – мы многое узнали о загадочной Шамбале. О ней нам поведали старейшины Тибета и монахи. Сведения засекречены, но всё же я могу рассказать об одном монахе по имени Цетан. Он живет один высоко в горах, в специально вырубленной для монахов-отшельников пещере. Он почти ничего не ест, но сохраняет ясность ума и бодрость тела. Монах не сразу заговорил с нами и даже прогнал моих товарищей. Он сказал, что мы присланы демонами и он не будет говорить с нами. Я не знаю почему, но он согласился говорить только со мной и оставил меня у себя в пещере. И тогда он рассказал мне удивительные вещи. Об этом разговоре с монахом никто не знает. Люди, которые были со мной в экспедиции, погибли в горах.

– Зачем вы мне это рассказываете? Какое я имею отношение к вашей экспедиции, к Тибету?

– Самое прямое, Ильхам! Монах говорил мне о вас, поэтому мы сейчас сидим с вами рядом и говорим об экспедиции. Монах сообщил, что во мне таится божественная сила и что только один человек способен её во мне открыть. Цетан сказал, что все боли в грудной клетке у меня из-за того, что эта сила мечется во мне и не может выйти наружу. Но скоро я освобожусь от этих мучений и смогу управлять этой сверхъестественной силой. И в этом мне поможет человек из будущего. Монах мне так и сказал, что этот человек послан богами, чтобы избавить мир от зла и насилия. И добавил: «Человек, пришедший в этот мир из нового века, будет очень сильным, он не враг и не друг – так он сам о себе скажет!» Сегодня я увидел вашу силу и услышал от вас слова, которые произнес тибетский монах. Пророчество сбылось, этот человек из будущего – вы, Ильхам! Невероятно, но Цетан назвал ваше имя и рассказал, как и где я могу с вами встретиться.

– Да, очень оригинально вы меня встретили, Шмидт! А монах предсказал, когда это случится?

– Нет, это и неважно, главное, что вы рядом! После стольких лет поисков, после всего, что я пережил, наконец-то я встретил вас.

– Жаль, что предсказатель не сообщил, в каком году это произойдет! Но даже если пророчество Цетана сбудется, что вам это даст, Александр? Что вы будете делать с той силой, которая откроется в вас?

– Я ещё не знаю, была бы сила, а идеи сами придут в голову! Да всё что угодно! Мы с вами вместе, Ильхам, сможем изменить этот мир по своему усмотрению. Мы уничтожим вся и всех, кто будет стоять на нашем пути. Мы будем править Миром, мы покажем свою силу и поставим всех на колени, чтобы уважали и поклонялись нам, как богам.

– Да вы больны! У вас явный диагноз: мания величия. А кстати, вы знаете, почему эта сила заложена именно в вас?

– Я избранный!

– Возможно, вы правы! Но эта сила не предназначена для зла и для претворения в жизнь ваших бредовых нацистских идей о властвовании над всем Миром. Вы мне сейчас напомнили старуху из сказки Пушкина «О золотой рыбке». Старуха тоже многого хотела, но в результате осталась с разбитым корытом. А знаете что, Александр, я, пожалуй, избавлю вас от этой болезни!

Я приложил ладонь ко лбу Александра. Закрыв глаза, я внушал Шмидту, чтобы он забыл обо мне и обо всём, что произошло в последние часы. Через несколько минут я открыл глаза и откинулся на спинку автомобиля, вздохнув с облегчением.

Александр ещё какое-то время находился в трансе. Открыв глаза, он удивлённо посмотрел по сторонам, а затем воскликнул:

– Вы кто? Как я попал в этот автомобиль? Где я нахожусь, чёрт побери?

– Успокойтесь, товарищ Шмидт, вам стало плохо, вы потеряли сознание на некоторое время. Я еду в Москву, в Кремль! Ваше начальство поручило вам отвезти меня на железнодорожный вокзал. Выполняйте же скорей приказ, товарищ Шмидт, пока поезд не ушёл!

– Извините, что так получилось, я вас мигом довезу до вокзала!

– Александр испуганно нажал на газ.

Я полностью стёр из сознания Александра всё, что он знал обо мне. Через несколько часов он окончательно придёт в себя и будет жить привычной жизнью.

В это раннее утро вокзал был почти пуст. Работали только дворники, сотрудники вокзала и милиция. Милиционеров в белой форме, как мне показалось, было слишком много. Они то и дело осматривали перрон, проверяли вагоны и следили, как дворники приводят в порядок центральную часть вокзала. Возможно, готовились к встрече какого-то высокопоставленного гостя.

На какой-то момент всё здесь мне казалось мирным и спокойным. Я шел по перрону и вспоминал, когда мне было восемь лет, мы с отцом и старшей сестрой ехали поездом в Москву.

Запах железнодорожных шпал, специфическая атмосфера вокзала и солнечного раннего утра окутывали моё сознание и уносили в далекое детство.

Шмидт вышел из машины и крикнул мне вслед:

– Товарищ, я могу ехать?

– Да! Вы можете ехать, товарищ Шмидт! До скорого свидания в будущем!

Шмидт, конечно, не понял значения моих слов, сел в автомобиль и вскоре скрылся за поворотом.

Нам ещё представится возможность встретиться с Александром Шмидтом в сорок первом, но сейчас взаимодействие с ним противоречило времени, в котором я находился.

Я смотрел в сторону исчезнувшего за поворотом автомобиля с Александром Шмидтом и думал о возможных последствиях и непредвиденных ситуациях, с которыми мне, видимо, придется столкнуться в будущем.

Прозвучал гудок паровоза, я торопливо поднялся в вагон. В купе уже сидели женщина средних лет и подросток, который смотрел в окно.

– Вы тоже едете в Москву или раньше сойдете? – поздоровавшись, спросила женщина.

– Да, в столицу, еду по делам! А как зовут этого славного мужчину? – спросил я у мальчугана, который внимательно рассматривал меня. Потом он повернулся лицом к женщине и жестами что-то ей показал.

– Это мой сын Александр! Он, к сожалению, говорить не может. Это из-за сильного пожара у нас в квартире, в Баку. Сашеньку чудом удалось спасти! Вот, после этой катастрофы он больше и не говорит. Мы были у всех докторов города, даже ездили в Киев, там мои родственники живут, но всё бесполезно… В столицу, в Москву – это так здорово, сейчас, весной, там должно быть хорошо… А мы вот едем к нашему папе! – поглаживая сына по плечу, сказала женщина. – Мой муж полковник артиллерии. Саша скучает по отцу, вот мы и решили навестить его на школьных каникулах.

Я посмотрел внимательно на мальчика и спросил:

– Александру, когда он говорил в последний раз, было пять лет?

– Да! Саше было пять. Он у нас и так поздно заговорил, а потом случилась катастрофа. Вообще-то сын наш очень талантлив, прекрасно рисует, сам собирает радио, ходит в радиокружок. Слышать-то он слышит, даже выучил азбуку Морзе, а вот говорить так и не начал снова, – с грустью поведала женщина.

– Всё поправимо! Я думаю, что он сегодня сможет поговорить с отцом!

– Вы что такое говорите, товарищ! – недоверчиво воскликнула женщина и обняла сына.

– Саша, подойди ко мне, не бойся, я хочу помочь тебе!

– А вы что, врач? – удивилась мать мальчика. Я не ответил ей, улыбнулся и приложил ладонь к голове ребенка.

Несколько минут я держал руку на голове мальчика, потом с уверенностью сказал:

– Вот и всё, сынок, давай вновь с тобой познакомимся! Меня зовут дядя Ильхам, я тебе помог, а ты в благодарность должен сказать мне волшебное слово!

Мать Александра смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– С-с-пасибо! С-с-спасибо… д-дядя Ильхам! М-м-мама, я мммогу… я могу г-г-говорить! Мама! Мама! Я могу говорить!

Женщина схватила сына и, не веря своим глазам, обнимала и просила, чтобы он повторил «Мама, мама». Но затем неожиданно, видимо от чрезмерного волнения, ей стало плохо. Она потеряла сознание и упала на лавку.

– Мама, мама, что с тобой? – кричал испуганно мальчик и тряс мать за руку.

– Ну-ка, Александр, дай-ка мне графин с водой! Не беспокойся за маму, она потеряла сознание от радости. Сейчас мы с тобой ей поможем!

– У мамы больное сердце, дядя Ильхам. Месяц тому назад мама вышла из больницы, у неё был сердечный приступ. Помогите ей, пожалуйста, я не хочу, чтобы моя мама умерла! – Александр заплакал.

– Ну-ну, перестань плакать, ты уже большой мальчик! Ничего плохого не случится с мамой, успокойся, сынок! – Я взял женщину за руку и прощупал пульс. Он бился очень слабо. Я вдруг почувствовал непонятное ощущение холода, идущего от матери мальчика, если срочно не оказать ей помощь, ей осталось жить совсем немного.

Мальчонка плакал всё сильнее, словно он чувствовал смерть, которая тихо подкрадывалась к его матери. Пульс постепенно ослабевал и в любую минуту мог затихнуть. Я был в растерянности и не знал, как поступить. Я ощущал себя виноватым за всё, что произошло в купе вагона. Внезапно я услышал голос, знакомый голос, который успокаивал и вдохновлял меня на решительные действия. И теперь я уже знал, что нужно делать, чтобы не дать матери мальчика умереть. Я приложил руку к сердцу женщины, и через какие-то доли секунды с них прошла энергия в тело умирающей. Женщина сразу же открыла глаза. Она вела себя, словно пробудилась от сна.

– Что со мной случилось? Где я? Саша, Сашенька! – позвала она сына и показала мне на графин с водой – попросила попить.

– Мама, как хорошо, что дядя Ильхам вылечил тебя!

– Сашенька! Сынок! Ты заговорил! О боже, какая радость! – плача, повторяла женщина.

– Как вы себя чувствуете? Мы с вами так и не познакомились!

– Ой, простите меня, пожалуйста… Меня Ольга… Ольгой Николаевной зовут. Я учительница русского языка и литературы. В начальной школе. А вас я уже знаю, вас зовут дядя Ильхам! – сказала Ольга, поправляя на себе одежду. – Я вашего имени никогда не забуду, я даже не знаю, как отблагодарить вас, вы сделали для нас невозможное! Я не знаю, как у вас это получилось, но, поверьте, самые известные врачи города разводили руками и не могли ничем помочь. Спасибо вам огромное! А знаете что, Ильхам, когда вы вернётесь в Баку, приходите к нам в гости, мы все будем рады вам. Баку, Крепостная 7, вы спросите учительницу русского языка, там вам каждый мальчуган покажет нашу дверь.

– А в какой школе вы преподаёте, Ольга Николаевна? – спросил я, стараясь успокоить женщину.

– В школе номер шесть.

– Шестая школа! Так ведь я тоже там…

– Да, вы наверняка знаете эту школу! Она напротив Губернаторского сада! У нас прекрасные учителя и новый директор школы Борис Семёнович Горчаков…

Я с грустью и волнением слушал рассказ о школе, где когда-то учился и где прошло моё детство.

В памяти мелькнула девчонка с огромными белыми бантами, сидевшая впереди меня за чёрной деревянной партой.

Чернильные ручки, которыми я аккуратно вырисовывал буквы азбуки.

Необыкновенный запах новых тетрадей и книг, деревянных карандашей и пластилина, из которого я любил лепить всяких зверюшек.

Я вспомнил наш школьный буфет и пионерскую комнату, где висели на стенах круглые барабаны, пионерские флаги, горны с красными вымпелами.

Всё это олицетворяло прошлое, оставшееся в моем сознании и в моём времени. А ещё этот незабываемый запах натёртого паркета, который веял по всей школе ранним утром перед началом занятий. В купе вошёл пожилой проводник с полевой сумкой на плече и попросил предъявить билеты.

Билета на проезд у меня не было, я протянул свой военный билет, отобранный у Шмидта. Тот посмотрел на фотографию и спросил:

– Командированный?

Я кивнул в ответ. Прокомпостировав билеты Ольги и ее сына, проводник вышел из купе и сказал, что скоро принесёт горячий чай и постельное бельё.

– Так вы тоже военный? – спросила меня удивлённо Ольга.

– Выходит, что так!

– Ах, ясно! Если вы в штатском, то это значит, что вы… – Ольга прервалась на полуслове, подумав, видимо, что я сотрудник НКВД или отношусь к каким-то другим, не менее опасным для этого времени структурам. Она по-солдатски поправила на себе одежду и стала серьёзной. После этого мы практически не общались.

Атмосфера страха, царящая в эти годы в стране, как холера, распространялась среди людей – и они предпочитали молчать и не говорить лишних слов.

Я понимал Ольгу. Мне хотелось отдохнуть. Укрывшись плащом, я закрыл глаза и уснул.

Разбудил меня голос проводника, который вошёл в купе и крикнул слово «постель!» Он положил стопку со спальными принадлежностями на нижнюю полку и спросил:

– Хотите чая, гражданин пассажир? Кроме меня в купе никого нет.

– Товарищ проводник! А где мои соседи?

– Вы имеете в виду женщину с мальчишкой, так они в Астрахани сошли!

– Как, в Астрахани? Ведь у них билеты были до Грозного!

– Гражданин пассажир, чаю хотите? – проводник не собирался отвечать на мои вопросы: или боялся, или не имел права.

В опустевшем купе я сел у окна. На улице уже стемнело, и в этом маленьком пространстве купе мне стало грустно и одиноко.

Возможно, не хватало человеческого общения и теплоты, в которой и был смысл жизни. Я был рад, что помог сыну Ольги и ей самой, ощущая себя полезным людям. В этом, наверное, и заключается та самая неизмеримая божественная сила, которой наделил меня Нарс.

Поезд замедлил ход и остановился на небольшой станции. За окном показались огоньки железнодорожного вокзала. На перроне люди кинулись к поезду, стараясь хоть что-то продать пассажирам: баранки и пирожки, деревянную посуду, игрушки.

Свет вокзала и оживление людей за окном радовали душу. За последние несколько часов одиночества и мрака за окном этот небольшой островок света в океане темноты был спасательным кругом среди печали от разлуки с внешним миром.

И вдруг среди спокойной обстановки неожиданно раздались выстрелы. Из зала ожидания выбежали трое мужчин и, застрелив в упор стоящего у главного входа милиционера, скрылись за углом здания. Прибежали ещё милиционеры, стрельба продолжалась. Люди в панике разбегались в разные стороны. Кого-то ранили или убили, из тел на земле текла кровь.

Прозвучал гудок паровоза, поезд тронулся. От увиденной картины мне стало не по себе. Взяв с собой полотенце, я направился в вагонный туалет умыться и прийти в себя. Постучался в купе к проводнику, хотел взять у него обещанный чай. Дверь была закрыта, никто не отвечал. Я немного подождал, но потом ушёл, подумав, что пожилой проводник уснул и не стоит его будить.

Вернувшись, я увидел в моем купе двоих сидящих и одного лежащего пассажира.

– Могу я сесть на своё место?

– Бычок, Фазан, уступите мужику место! – скомандовал мужчина, лежащий на нижней полке. Двое неопрятных мужчин с тяжелыми взглядами неохотно уступили мне часть скамьи. Я присел.

– Серый, мы что, с этим фраерком до самой Москвы топать будем? – процедил один из них.

– Цыц, Фазан! Здесь я решаю, кому быть, а кому летать! Ну, и кто ты такой, мил-человек, зачем пожаловал, зачем нарушил мой покой? – спросил с угрозой лежавший на полке бандит, вращая барабан револьвера.

– Я с самого Баку еду в этом купе, вышел помыться, а тут…

– А здесь мы, да? – прервал меня сидящий у окна мужчина и, положив на плечо руку, добавил:

– Серый, давай кончать с ним – и в окно, этот фраерок мне уже не нравится!

– Так это вы убили ни в чём неповинных людей на вокзале? – сказал я, отбросив руку бандита с плеча.

– О-па! Ты что, парень, гонишь? Что ты тут нам картинки рисуешь! – главарь тройки Серый прищурился, поправляя кепку дулом револьвера.

– Что будем делать с этим, Серый? – спросил Фазан и схватил меня за руки.

– Открой окно, Бычок, замочим и выкинем! Только тихо, чтобы никто и ничего… Сначала обшарь его карманы, Фазан, а потом кончайте его.

Фазан вытащил мой военный билет и записку Бахтияра. Серый быстро выхватил документ.

– Так, значит, ты у нас военный? Зачислен рядовым в Красную армию. Что за чёрт… сорок первый год? Кто это тебе, мужик, такую корочку нарисовал? Ты кто такой? Какой сорок первый, сейчас на дворе тридцать седьмой год!

– А, может, он тоже на гастролях, Серый? – серьёзно спросил Бычок.

– Да какие гастроли, пацан, посмотри на его руки, ни одной наколки.

– Что будем делать с ним, Серый? – вновь спросил Фазан.

– Я же сказал, мочите – и в окно! Только тихо! – Фазан вытащил из голенища сапога нож и воткнул мне в живот. Через секунду вся рука у Фазана была в крови. Он бросил нож на пол и закричал от боли.

– Ты что, Фазан? – спросил Серый, удивлённо посматривая то на меня, то на своего раненого товарища.

– Я его ударил, Серый, но не знаю, как перо меня самого порезало! – прохрипел Фазан и застонал от боли. Серый, не понимая, что происходит, и, не сказав ни слова, выстрелил в меня.

Пуля вышла из ствола пистолета и зависла между моим лицом и пистолетом Серого. Свинец ещё какое-то время вращался в воздухе, а потом упал мне на ладонь.

Бандит от изумления потерял дар речи, прижался к стене купе и сделал ещё несколько выстрелов. Вскоре у меня в руке оказалось ещё несколько пуль, которые падали мне на ладонь с каждым выстрелом.

– Ты… ты кто такой? – запинаясь, спросил он.

Бычок с Фазаном сжались в углу скамьи. Фазан уже не скулил от боли. Он просто онемел от страха.

– Больно? – спросил я у раненого бандита. Тот тупо кивнул головой.

– А тех, кого вы убиваете, – им не больно? Их родным, которые потеряли своих близких, им разве не больно? – Серый словно отрезвел, пришёл в себя после сказанных мною слов и быстро перезарядил пистолет.

– Ты это кому мораль гонишь, фраер! А ты знаешь, сколько твои мусора, которых ты так защищаешь, моих пацанов положили? Одиннадцатилетних пацанов поставили в шеренгу, как оловянных солдатиков, и всех повалили! А за что? Да, они воруют, лезут в карманы, жратву себе добывают, и за это – убивать? Я беру только то, что мне принадлежит! Моего батяню и братана в двадцать третьем, как бешеных собак, застрелили у крыльца дома, объявив их кулаками и саботажниками новой республики. Пока я жив, я буду вас, большевистских гнид, душить и истреблять! Ваша Советская власть отобрала у меня всё, теперь черёд мой! – Серый был в ярости, он опять нацелил на меня пистолет. Я быстро выхватил оружие из его рук и прострелил ему ладонь.