Последняя Ветрожея

Брида завертелась на месте, ища, где бы спрятаться, но нырнуть обратно в толпу было невозможно. Люди стояли слишком плотно.

– Бертрам! Адалин! Григор! Вы заседаете в Совете Благоразумий. Вам должно доставать здравого смысла, чтобы не нарушать Закон Королевы!

Брида просунула локоть между двумя женщинами и попыталась протиснуться вглубь. Одна нахмурилась, а другая наступила ей на ногу.

– Мир, матушка Магди, – сказал Благоразумие Григор. – Это всего лишь истории.

– Ты – Благоразумие. Тебе лучше знать! Это не просто истории. Королева Ворон запретила их и…

– До замка не один день пути, и королеве нет дела до нашего глухого уголка. Позволь нам повеселиться, а?

Хор голосов согласно вторил его словам.

– Это лишь один день, – выкрикнул кто-то. – Нет вреда…

– Я узнала тебя, Митчем Флетчер. Ты из Падубных врат, что за излучиной реки, верно говорю?

– Верно, и я проделал весь этот путь со своей семьёй, только бы услышать…

Магда раскинула руки:

– Расскажи же нам, Митчем, почему вы отправились сюда на День поминания. Падубные врата – большой город, правда? У вас есть собственная речная баржа, три трактира и извоз. И всё же вам пришлось проделать такой долгий путь, через всю долину… и сколько это заняло, часов шесть? Семь?

Мужчина запереминался с ноги на ногу. Почесал грубую чёрную щетину на подбородке.

– Девять. Попали под град.

– Так зачем же ты отправился сюда? Где ваш Голос? – настаивала матушка Магди.

– Сгинула, – нехотя признался мужчина. – Схвачена людьми королевы четыре… нет, пять… лет назад.

– А что стало с теми, кто слушал, когда её взяли?

– Тоже повязаны. Больше я ничего не могу сказать. Никто не знает. – В голосе Митчема звучали обречённость и сожаление.

Матушка Магди медленно повернулась и насупила брови, когда её взгляд упал на Бриду.

– Как вы все не понимаете, что я беспокоюсь о вас? Это моя обязанность – вас оберегать! Я призываю вас обращаться к нашему Голосу, внимать её историям и делиться своими. Но не так. Отыщите её на рыночной площади или у колодца, но не на перекрестье дорог. Если королева заметит, если поймёт, как вольно здесь обходятся с её законами… что ж, тогда нас ждут неприятности много серьёзнее, чем вы можете себе вообразить.

Брида слышала недовольное бормотание: мол, из-за уксусной суровости Магди День поминания безнадёжно прокис. Она тоже была разочарована, но матушка Магди отдавала всю жизнь заботе о жителях долины и не стала бы портить праздник, если бы не была взаправду встревожена. Румянец вины заполыхал на щеках Бриды, когда Благоразумие Адалин подняла подбородок и воскликнула:

– Попридержите языки! Нам повезло, что мы под защитой ведуньи. Сколько деревень может похвастать тем же? Проявите уважение!

Ворчание сменилось покорными вздохами, смущённым шарканьем туфель по траве и неразборчивыми извинениями.

Голос сказала:

– Матушка Магди права. Да и час уже поздний. – Она прочистила горло и тряхнула оперённой бечевой. – Но запомните вот что: Королева Ворон может запретить наш День поминания, но даже она не может стереть нашу память. Она может сжечь книги и свитки на кострах, пылающих в её огромных каменных дворах, но чернила и пергамент хранят лишь росчерки историй. Пока есть те, кто рассказывает эти истории, никакому пламени их не сжечь. Королева может наслать змей, чтобы те похитили наши голоса, но бывает, что можно обойтись и без слов. – Она стукнула клюкой по пыли перекрёстка, и Брида подпрыгнула от неожиданности. – Правду не убить, – провозгласила Голос.

Согласно загудев, толпа рассеялась как опавшие листья. Брида воспользовалась случаем унести ноги, надеясь, что успеет вернуться домой с убедительной отговоркой ещё до возвращения матушки Магди.

Но она не успела.

Ведунья поймала её за запястье:

– Обожди немного, Брида, и мы пойдём обратно вместе. – Голосу она сказала: – Мне было бы легче, если бы ты их не поощряла. Моя защита имеет пределы, а внимание королевы рано или поздно обратится сюда.

– Я понимаю твоё беспокойство, матушка Магди. Но я – Голос. Кем бы я была, если бы не отметила День поминания? – Она похлопала Магди по плечу и зашагала обратно к деревне, тихонько напевая себе под нос. Перья и бечёвку она сунула обратно в торбу.

Брида не сводила глаз со своих поношенных кожаных сапог и шевелила пальцами ног. Огорчение матушки Магди пригнуло её голову.

– Прости меня. Я просто хотела своими ушами услышать истории.

– Меня тревожат не истории. Опасность. Сколько раз я предупреждала тебя, как опасно привлечь внимание королевы? – Магди махнула рукой на спины расходившихся жителей. – День поминания, собрание – всё это вопреки закону. И когда королева узнает, что такие вещи ещё происходят здесь – а она узнает рано или поздно, – я не хочу, чтобы тебя захватило лавиной последствий. Как ты этого не понимаешь?

Брида удручённо кивнула, и они повернули к дому. Девочка уже сотни раз слышала это предостережение. И хотя Брида понимала, что обеспокоенность ведуньи говорит о её симпатии, это не облегчало мучительной жажды у неё в груди.

Матушка Магди вздохнула:

– Любопытство…

– Кошку сгубило, я знаю. Но я не кошка. Я осторожна. Я просто хочу знать.

– Разве ты не моя ученица? Моя работа – научить тебя тому, что ты хочешь знать. Довольно лишь спросить.

Брида уткнула язык в щёку. Она спрашивала, но этого было мало. Матушка Магди не всегда отвечала на её вопросы. Но раз уж эта дверь приотворилась… Она вспомнила об изголодавшихся беженцах у колодца, о Микеле и Нэн, о недороде и непредсказуемости погоды. Она выпалила:

– Куда подевались кони-бури?

Они сошли с освещённой фонарями городской дороги и зашагали по извилистой тропинке среди деревьев, а матушка Магди всё молчала. Шаги мягко перекликались с шелестом листьев у них над головами и пением сверчков в подлеске. Когда Брида уже решила, что Магди пропустила её вопрос мимо ушей, ведунья наконец ответила:

– Ни одна из историй не говорит об этом прямо, но все они сходятся на том, что кони-бури последовали за Серебряными Фейри в иные земли. Далеко-далеко.

– Но они реальны?

– Я верю, что некогда они существовали, да. А ныне? – Магди только руками развела да плечами пожала.

Брида прокрутила в голове рассказ Голоса и спросила:

– Но отчего Ветрожея не вернулась, чтобы снова сплетать погоду?

– Никто не знает даже, куда она направилась. Некоторые говорят, что она вернётся, когда будет нужна нам больше всего. Другие утверждают, что её убили. Может, она просто выбрала себе гнездовье, которое пришлось её душе больше, чем Маревые скалы.

– Это не настоящие ответы, – пожаловалась Брида.

– На многие вопросы нет ответов, однако задавать их всё-таки стоит. – Магди отмахнулась от облака светлячков и ночных мотыльков, следовавших за ней.

– А почему не прилетела другая Ветрожея?

– Ветрожеи не то, что ведуньи, дитя. Дар ведовства встречается не так уж часто, и бывает, что обладающие этой силой боятся её использовать. Но Ветрожеи… если одна такая рождается на свет, это благословение Великой Матери. Возможно, мы не увидим другой на своём веку.

Они пошли по развилке к прогалине, на которой стоял их домик. В окнах мерцал густой золотисто-алый свет от углей в очаге, дымок вился на холсте звёздного неба.

– Я займусь огнём и приготовлю чай на сон грядущий, а ты пока займись животными, – сказала Магди.

Но у Бриды оставался последний вопрос:

– А что с мальчиком с лёгочной лихорадкой? Ты его исцелила?

Поднимаясь на крыльцо, Магди расплетала завязки плаща.

– Травяной пар, чтобы облегчить дыхание, тёплый компресс на грудь. Через день-другой он будет здоров, как летние розы, если только этот глупый мальчишка не вздумает кувыркаться в холодном пруду, не успев полностью поправиться. Ступай в хлев и не тяни с кормлением. Завтра будет длинный день… В уплату за непослушание я жду, что зелёная комната будет прибрана и пополнена травами. Я оставлю тебе список.

Брида вздохнула. Но наказание всё равно стоило того, чтобы услышать Голос и попробовать своё первое речево.

2

Песнь крыльев

– Шипы и колючки, – выругалась Брида и шаркнула носком сапога по раскисшей земле. Три дня назад здесь были звёздочки седмичника, она это точно помнила, но что-то их выворотило. Единственная другая куртинка находилась в полулиге дальше в лесу… если, конечно, она уцелела.

Ворча себе под нос, девочка взобралась на холм и углубилась под сень деревьев. Корзина для трав стукалась о бедро при каждом шаге, и Брида поменяла руку, перехватив её поудобнее, затем недовольно забормотала, пригибаясь, чтобы уйти от низко нависающей ветки.

Вместо этого девочка угодила в паутину, что не улучшило её настроения.

Уронив корзину на мшистый ковёр, Брида провела обеими руками по лицу. Паутинный шёлк остался на ресницах даже после попытки его отцепить.

– Фух! – Брида рухнула на землю рядом с наполовину полной корзиной.

В кружевной пятнистой тени промелькнула белая горлица, и Брида проводила её взглядом до дерева гикори. Она узнала эту птицу – та часто пролетала в лес рядом с хижиной. Брида ладила с птицами, хотя в первый раз, когда она отговорила ястреба ловить кролика, матушка Магди отругала её за вмешательство в естественное течение жизни. Но эта голубка, как Брида ни пыталась с ней заговорить, большей частью, похоже, вовсе не обращала на неё внимания.

Очередная неудача в длинном списке.

Брида потёрла шею. Правая лодыжка чесалась от укуса мошки, а левое запястье горело после досадной встречи со жгучей крапивой. На пятке выскочила мозоль, а другая на мизинце, пот неприятно струился по спине.

Утро выдалось не самым удачным, а она ещё не собрала и половины растений из списка матушки Магди.

Столько хлопот из-за пары историй.

Брида прислонилась к поваленному бревну и закрыла глаза, позволяя росистому ветерку откинуть спутанные волосы с лица. В ветвях дуба, сплетавшихся над ней пологом, пели птицы, а где-то неподалёку стучал дятел в поисках древоточцев.

Это был идеальный день для прогулки на пони, а вместо этого девочка столько часов кряду копалась в грязи, выискивая сорняки.

Она знала, что негоже жаловаться – после всего, что сделала для неё матушка Магди. И, говоря о наказаниях, это была справедливая плата за то, что она втихаря утянулась на перекрестье дорог. Ей просто хотелось…

Внезапно опустилась тишина, будто лес затаил дыхание, и Брида позабыла себя жалеть. Птицы затихли, не допев трель, и от тревожной дрожи у неё разом напряглась спина. Брида медленно села и повернула голову.

Позади хрустнула ветка, сломавшись под тяжестью шага, слишком неловкого для любого зверя, но только не для человека.

«Ох, колючки», – подумала Брида. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, но девочка подобралась и приготовилась встать.

Слишком поздно. Голос, который она была бы рада не знать, уже горланил ту самую несносную песню:

Ведьмочка сидит посредь дороги,Чешет нос, скрестив глаза и ноги,Без толку! Не вспоминается заклятье.Раз моргнула, два и три… Проклятье!Жабой, погляди-ка, обернулась!

Брида поднялась и повернулась к нему, сложив руки и хмурясь в подражание матушке Магди в неудачный день:

– Отлично, Дэв Друзе, хоть что-то задержалось у тебя в голове. Жаль только, что это всего лишь детская песенка.

Мальчишка мясника покраснел и половчее перехватил изогнутый лук. Он был на голову выше Бриды, с тусклыми волосами цвета остывшей овсянки и кожей, похожей на свернувшееся молоко.

От застарелых пятен крови на его кожаной безрукавке у Бриды скрутило желудок. Они с матушкой Магди не ели мяса, и, хотя Магди говорила, что негоже ставить в укор честным людям их честный заработок, у Бриды язык бы не повернулся назвать Дэва честным. Он был просто сиволап, вот и всё, и ему нравилось убивать.

– Что ты сказала, ведьмочка? – прорычал тот.

– Ой, я сказала слишком длинные для тебя слова? Не волнуйся. Со временем ты и их поймёшь.

Дэв потянулся к колчану, висевшему у него за плечом, и выхватил стрелу, глаза у него сделались тёмные и жёсткие, как речная галька.

– Думаешь, ты шибко умная, да, ведьмочка?

Брида невольно сделала шаг назад, сунув руку в карман туники. Она стиснула в руке амулет, который матушка Магди заставляла её носить с собой: льняной мешочек, в котором лежали два камешка – полированный кусочек агата, перехваченный посередине тёмной полосой, и гладкий чёрный камешек с северных гор, – а также маленькое белое пёрышко. Защитная энергия пела под её пальцами, придавая девочке храбрости, однако она уже знала, что скажет матушка Магди: «Если станешь тыкать палкой в разъярённого барсука, дело кончится тем, что он тебя укусит».

Но Брида тоже была не в лучшем настроении, и она устала от Дэва и его дурацких песен.

– Я не ведьмочка, – прошипела она. – И я умнее тебя! – прибавила она беззвучно, ибо даже она не была настолько глупа, чтобы сказать это вслух.

Мальчишка ухмыльнулся, но назвать его выражение дружелюбным язык не поворачивался.

– Точно. Ты просто подкидыш, который никому даром не сдался. Повезло тебе, что ведунья не может прогнать бродяжку, а?

Каждое слово кололо, как битое стекло, и Брида заставила себя не дрогнуть.

Шагнув вперёд, Дэв погладил оперение стрелы, и в груди Бриды заплясал змеиным язычком неподдельный страх. Дэв был паршивой овцой, это понятно, но он же не причинит ей настоящего вреда?

Она смотрела на его недобрую, как у тыквы-фонаря, улыбку, и её уверенность вдруг испарилась.

Вздохнув, девочка сказала:

– Послушай, Дэв. Я не ищу неприятностей. Давай просто разойдёмся в разные стороны.

Улыбка тыквы-фонаря мигом схлопнулась, как только мальчишка открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут в лесу вдруг взвыл ледяной ветер, вырывая у него слова. Ветер трепал деревья, ломал ветви и метал изорванные листья и хвою зелёным ливнем. Он закружил в воздухе комья земли и сучки, с воем промчавшись мимо детей.

Дэв прижался к стволу огромного старого дуба, сжавшись перед страшной силой ветра.

А Брида наблюдала за бурей, дрожа и обнимая себя за локти. Над головой кипели облака цвета мятых слив, а справа среди деревьев полыхнула молния. Она вычертила пурпурно-золотую полосу, так и оставшуюся у Бриды перед глазами. Пока девочка попыталась проморгаться, вокруг громыхал гром, сотрясая землю под ногами.

– Что ты делаешь? Прекрати! – закричал Дэв, уставившись на Бриду, и бросился к сосне, стоявшей на несколько шагов дальше, но споткнулся, упал и, ругаясь, поднялся на ноги.

– Это не я! Я не умею вызывать бурю!

Очередной порыв ветра принёс с собой блеск пляшущих снежинок, танцующих в небе, как звёздная пыль. Иней засахарил потрёпанные листья, ещё цеплявшиеся за ветки, заблестел на мягких лоскутах мха. У Бриды застучали зубы.

Дэв схватился за лук и завертелся как бешеный.

– Что происходит?

– Я не знаю! – Хотя погода в последние годы становилась всё более непредсказуемой, этот шквал был хуже всего, что она могла вообразить. Казалось, что все времена года спутались воедино, а родившаяся в итоге буря искрила сильной дикой магией. Но откуда она взялась?

Брида попыталась нащупать плетение чар так, как учила её матушка Магди, но вокруг клубилось слишком много противоречивых энергий, и она не могла отследить ни одну из них.

Кто же был настолько могущественным, чтобы сплести такие чары?

Снова сверкнула молния, но на этот раз раскат грома прозвучал гораздо дальше. Тучи прорвались, обрушив на лес секущую завесу холодного дождя. Дэв выронил лук и со стоном закрыл голову руками.

Ветер завыл, а потом унёсся прочь, забрав с собой дождь.

Выглянуло солнце, и небо прояснилось. Иней растаял, и пар поднялся клубами тумана от влажной земли.

Брида и Дэв смотрели друг на друга долгое потрясённое мгновение, а затем мальчишка крутанулся прочь.

– Слышать не хочу, что ты скажешь. Я расскажу Совету Благоразумий, что ты сделала это нарочно! – крикнул он через плечо, а затем устремился в заросли.

– Я ничего не делала! – закричала Брида. – Дэв, подожди! Ты забыл свой лук… – Но тот уже скрылся из вида. – Ладно. Будь что будет.

Она пинком отбросила лук в заросли ядовитого плюща – пускай Дэв потом повеселится, отыскивая его, – и повернулась за своей корзиной, заторопившись домой, чтобы рассказать матушке Магди о случившемся.

– О, шипы и колючки, – пробормотала она, подбирая корзинку. Буря опрокинула её, разметав стебли, листья и цветы, которые девочка так старательно собирала. Что не унесло ветром, то почернело от мороза или было втоптано в грязь, а начинать всё сначала было уже поздно.

Теперь её ждали ещё большие неприятности.

* * *

Злость Бриды на Дэва и беспокойство из-за странной грозы начали рассеиваться, когда девочка приблизилась к дому, бывшему её мирным прибежищем.

Домик матушки Магди устроился на опушке леса, похожий на дружелюбную черепаху. Это был старый серый и приземистый деревянный дом, но окружавшие сады придавали ему грубое очарование, которое отвлекало взгляд от изредка протекающей крыши.

Небольшой яблоневый сад – он давал самые хрустящие, самые сладкие, самые красные яблоки на свете – рос в юго-восточном углу поляны рядом с ульями и грядкой фиолетового клевера. Центр двора занимал круглый аптекарский огород с травами, а вдоль западного края растянулась овощная грядка. Кусты ежевики, земляника и кривая деревянная шпалера, поддерживающая виноградную лозу, окаймляли двор с восточной стороны.

На каждом свободном пятачке росли цветы. Колокольчики и борец клобучковый, анютины глазки, орхидеи и лилии. Лунная лоза и подсолнухи. Жимолость и подснежники.

И розы. Розы повсюду.

Все растения во дворе матушки Магди можно было использовать для приготовления снадобий и чар, но не все растения, необходимые ведунье, можно было выращивать. Некоторые были действенны только в диком виде, и собирали их по мере необходимости, к большому сожалению Бриды. Девочка нахмурилась и оттёрла с запястья пятно грязи.

Её пони Лопух пасся на пастбище за садами вместе с Бархаткой, изящной каштановой кобылой матушки Магди. Они толкали друг друга носами и жевали траву бок о бок, помахивая хвостами в лучах клонящегося к закату солнца.

Брида уронила пустую корзину себе под ноги и облокотилась на край ворот, положив щёку на руки. Капли воды стекали с её волос, только-только касавшихся плеч. Ей хотелось остаться и понаблюдать за лошадьми, пока солнце не высушит промокшую под дождём одежду. А ещё лучше – просто ускакать на Лопухе и затаиться, пока матушка Магди не забудет о своём наказании.

Но ведунья ничего не забывала. Рано или поздно Бриде придётся показаться ей на глаза. Просто стоит пообещать, что завтра она будет стараться изо всех сил.

Кроме того, матушке Магди следует знать о магической буре.

Снова подхватив корзину, Брида со вздохом направилась к домику.

Шорох в кустах сирени у крыльца выдал козу Крапиву, набившую полный рот листьев. Брида остановилась, чтобы почесать Крапиве голову, а затем поднялась по косым ступенькам к двери.

Скинув сапожки из мягкой кожи, она оставила их под лавкой на крыльце, а корзину для трав поставила сверху. Почти весь день насмарку.

– Матушка Магди, я… – начала было девочка, входя в домик.

Но ведунья стояла перед окном, выходящим на дальний лес, и что-то нашёптывала жемчужно-серому голубю. Птица качнула головой и подняла лапку с прикреплённым крошечным цилиндром. Брида таращилась в удивлении, пока Магди осторожно снимала цилиндрик. Потянув за бечёвку, она сломала сургучную печать и развернула лист тонкой бумаги.

Посыльный голубь!

Крылатые письма были запрещены Законом Королевы, и всякому, кто держал голубятню, в случае поимки грозило наказание – что, впрочем, не останавливало отчаявшихся смельчаков. Брида изредка видела посыльных голубей, пролетавших по лесу с примотанными к лапкам маленькими кожаными трубочками. Она даже выхаживала одного такого со сломанным крылом, хотя делать это пришлось втайне. Брида и не знала, чтобы матушка Магди прежде получала крылатое письмо. Что за весть была так важна – и так потаённа, – что её нужно было доставлять ведунье с запретным голубем? Кто мог позволить себе так рисковать?

Магди хлопнула ладонью по подоконнику, напугав птицу. Голубь щёлкнул клювом, забил крыльями и снова замер, насторожённо поглядывая на ведунью.

– Клятые кости, – выругалась Магди. – Подожди минутку. У меня будет ответ.

Брида не могла поверить своим ушам. Матушка Магди никогда не ругалась.

Эта записка точно не предвещала ничего хорошего.

Магди оглянулась, только теперь заметив Бриду.

– Ты почему такая мокрая? – Она покачала головой. – Не важно. Принеси блюдце воды и немного зёрен из жестянки на верхней полке, а потом переоденься. – Озабоченность читалась в морщинах у неё на лице, а слова были отрывистыми и резкими, как если бы ей приходилось вырывать их зубами из воздуха. Маленький шрамик под правым глазом Магди – результат несчастного случая в детстве, о котором она отказывалась говорить, – ярко алел, как бывало, когда она была расстроена.

Что-то всерьёз разладилось.

Вопросы вертелись у Бриды на языке, но она сжала губы и заторопилась выполнить поручение Магди.

Насыпая в глиняное блюдечко немного птичьего корма, Брида краем глаза наблюдала за матушкой Магди. Магди жила в Дубовой лощине всегда, сколько помнилось местным, и, по-видимому, не имела семьи. Дважды в год она навещала Вилицу Сорин, ведунью, жившую по другую сторону залива в Гранитной бухте. Но матушка Вилица никогда бы не прислала крылатое письмо – ведуньям приходилось быть осторожными, чтобы не привлекать лишнего внимания, и она не стала бы рисковать.

В чём же тогда дело?

Голубь довольно закурлыкал, когда Брида поставила перед ним зерно, и принялся радостно выбирать своё любимое.

Брида не успела и мельком заглянуть в записку, которую Магди нацарапала в ответ, как ведунья уже плотно свернула бумажный листок. Хмурясь, она вставила свиток в кожаный цилиндр и протянула голубю.

Птица подняла лапку, покорно щёлкнув клювом, и позволила Магди закрепить трубку. Магди сказала:

– Не спеши, дружок. Сначала доешь семена и попей.

– Что случилось? – спросила Брида, не в силах больше сдерживать своё любопытство.

– Пока ничего такого, что тебя бы касалось, – ответила Магди, устало поводя рукой по глазам.

– Но…

– Переоденься в сухое и повесь одежду на верёвку. Ты нашла… – Магди прервал сильный стук в дверь. – Тебе лучше поспешить. Кому-то нужна наша помощь.

Брида вздохнула. Кому-нибудь всегда нужна помощь. Пока Магди отправляла голубя, Брида набросила через голову чистую тунику и закончила натягивать мягкие лосины. Она торопливо спустилась по приставной лестнице с чердака, а Магди тем временем распахнула дверь.

– Ох, матушка Магди, иди скорее! Моя жена… Я думаю, что ребёнок на подходе! Линна кричит! – Джон Ковки, кузнец, подскакивал с ноги на ногу, крутя шапку в большущих ладонях, и только что не пыхтел от волнения.

Брида сняла торбы с крючков на стене, а Магди поцокала языком и мягко положила руку кузнецу на плечо:

– Спокойно, Джон. Я ждала этого. Линна прекрасно справится, и ребёнок тоже. Мы идём.

Тот выхватил у Бриды обе торбы и не столько повёл, сколько поволок её с ведуньей к оставленной на дороге телеге. Его каурая кобыла дёрнула хвостом и заржала, увидев Бриду – Брида обычно приносила ей лишние яблоки, когда приводила подковать своего пони, – но времени на поглаживания и почёсывания не было, потому что Джон уже вскочил на облучок и дёрнул поводья.

Когда они протряслись мимо Лопуха и Бархатки, пони заржал и взбрыкнул.

– Я скоро вернусь! – крикнула Брида, надеясь, что это окажется правдой.

Появление на свет младенцев называли непостижимым чудом, но девочке оно казалось долгим, утомительным и шумным делом. Она вздохнула и сцепила руки на коленях.

Это был такой странный день, полный бурь и тайн. Ей хотелось провести вечер перед камином, попивая чай и беседуя с матушкой Магди, а уж никак не присутствовать на родах.

Оставалось надеяться, что всё пройдёт быстро и у них останется время для спокойной беседы.

Брида пожевала губу, чувствуя себя эгоисткой. Иногда она изрядно боялась, что так и не научится быть настоящей ведуньей.

3

Кони-бури

На следующий день Брида проснулась с ватной головой и ощущением, что время вытворило нечто странное, пока она спала. Она моргнула и потёрла рукой слепленные после сна глаза, а затем резко села.

Свет, льющийся в окна, был насыщен прозрачным золотом позднего утра. Она проспала.