Прежде чем ты меня убьёшь

Убого, но безболезненно.

Мне даже понравилось, что я не страдаю, не плачу от боли, не кричу и не нахожусь в постоянном стрессе, только плачу по ночам, понимая, что я здесь останусь, видимо, до самой смерти. В какой-то момент я смирилась и с тем, что я здесь сгнию, осознавая, что мне совсем нечем было вдохновляться на подвиги. Уж слишком был неудачный опыт до этого.

Как-то так.

Время шло безжалостно быстро. Становилось всё прохладнее, где мне оставалось только гадать, что за число сегодня было.

Иногда, вечером, когда дровосек был дома, я хотела у него спросить, но быстро останавливала себя.

Где-то внутри мне не хотелось знать и самой.

Сам же мужчина часто не бывал дома, оставляя меня одну, но по вечерам он стабильно залазил на меня и… даже думать не хотелось. Я просила травы, облегчающие мою боль, закрывала глаза и отворачивалась.

Тем не менее, не смотря на мою пассивность, дровосека заводило это ещё больше. Он с утроенной силой пытался выяснить физически, насильно предлагая свои интимные услуги и одновременно устраивая допрос, или надавливая словесно, целью чего было выявление им моего «нового плана», однако время шло, я наслаждалась спокойствием, хоть и местами особо сильно ненавидя себя за рабскую участь, которую я допустила по своей усталости, и это немного поубавило его пыл, и он… стал осматривать дом на предмет лишних вещей один раз в сутки, а не два. Всё ещё странно продолжая на меня посматривать, однажды вечером он и вовсе огорошил меня вопросом:

– И когда твой план будет готов? Что на этот раз?

Я закатила глаза.

– Ничего. Я уже тебе сказала. Я устала бороться, просто… устала, надоело всё. Жду своей смерти, как и все другие до меня.

Мужчина внимательно посмотрел на меня.

– Что ж, ладно. Скрывай дальше.

Я ударила себя ладонью по лбу, решив просто принять душ, где, к слову, мужчина убрал все зеркала в тот же день, видимо, боясь повторения истории, и лечь спать. Это было явно не моё любимое время суток, так как приходилось трогать своё изувеченное тело, а затем делить ложе с тем, кто его таким сделал.

С тех пор мужчина еще несколько раз пытался меня как-то «разоблачить», возвращаясь, к примеру, слишком рано, чтобы, видимо, словить меня на горячем, или провоцируя меня и оставляя «случайно» какой-нибудь яд, например, рядом со специями, но всегда оставался не с чем. Может, я бы и рада была воспользоваться предложенным, но я не готова была терпеть больше никакие наказания. Я довольно сильно полюбила свою относительно безопасную жизнь.

Наверное, я была слишком убедительна, потому что и сам дровосек со временем начал привыкать к моей пассивности, постепенно забрасывая свои идеи по «раскрытию» моего плана.

Увы, но, наблюдая за всем этим, мне и самой хотелось, чтобы я была такой, как рисует в своем воображении мужчина: более стойкой и смелой, готовой идти до самого конца, чего бы это не стоило. Может быть, важный рывок и спас бы меня, но… даже иной раз встать посидеть вызывало у меня дикое раздражение от чрезмерной, в моём представлении, нагрузки.

Дровосек отчего-то переоценивал меня: даже если меня будут бить током прямо возле открытой двери, я буду лежать и терпеть, как собака, пока это не закончится либо извне, либо до последнего стука моего сердца.

Глава 29. Тень

Удивительно, но я и впрямь почувствовала себя никем. Я ничего не хотела, ни к чему не стремилась, не выходила на улицу и даже начала забывать, как выглядит моё собственное отражение.

В целом, я была не лучше зомби, а, может, и хуже. На дела, которые были мне доступны, я тоже забила: не читала, не фантазировала, даже не учила греческий, который и впрямь мог быть мне полезен, а просто лежала на кровати целыми днями и почти ничего не ела.

Дровосек отсутствовал большую часть времени, однако, когда бывал, приносил мне какие-то интересные комиксы, редкие издания книг, а в один день и вовсе решил установить телевизор, принося после диски с фильмами или, порой, давал мне побрякушки из золота и бриллиантов. На мой вопросительный взгляд он пожимал плечами.

– Женщинам нравятся украшения, разве нет?

– И куда мне их носить?

Дровосек поднял ладони.

– Как хочешь, я просто подумал, что тебе понравится.

Я лишь на это вздыхала и кидала эту хрень, как шкурку от банана, в ящик до каких-то лучших времён. Он, поджимая губы, молча на это смотрел, но, к моему удивлению, никак это не комментировал, а, что более странно, начиная с этого случая мужчина спрашивал меня, что я хотела бы, дабы он принёс.

На что всегда получал один ответ: «Ничего».

Однако он всё равно приносил, складывая возле меня стопки самых разных вещей на подобие тех, что я себе заказывала у торговца, но, ко всему прочему, там были и сувениры, и статуэтки, одежда самого отличительного друг от друга вида, предметов искусства, диковинок всяких, детские игры-конструкторы или кукольные дома, видимо, отталкиваясь от моей любви к игрушкам, даже цветы на всякий вкус поставил в горшках и вазах по всему дому, которые я однажды заплела в диалог, чтобы просто отстал ненадолго, прочее. Дровосек явно пытался прощупать, что именно я бы хотела, но единственный раз, к моему нездоровому удовлетворению, все-таки потерпел полное поражение.

Ведь я не притронулась ни к чему.

Скоро всего этого стало так много, что некуда было девать, и тогда мужчина решил построить еще один этаж.

Этаж для хлама.

Я покачала головой.

– Сам. Я убирать после тебя не буду. Мне твои вещи не нужны.

Дровосек взял какой-то инструмент, название которого мне неизвестно, лишь махнув рукой на мои слова.

– Будешь.

Третий этаж мужчина строил почти целый день. Я была удивлена этому, ведь обычно он всё делал быстро.

Кроме занятий со мной или, скорее, с моим телом сексом и капания мне на мозги.

Я лежала и наблюдала, как он, чем-то стуча и пиля полдня, в конечном итоге спустился и перенёс все принесённые для меня вещи.

Клянусь, не хватало только коктейля и лежака, чтобы насладиться всей этой картиной в полной мере.

– Иди убери, – сказал он, стоя на ступеньках лестницы. – И оцени заодно.

Я, выдохнув, поднялась наверх, надеясь, что к вечеру я управлюсь с уборкой, однако, поднявшись, я была настолько впечатлена, что не могла сдвинуться с места.

Он сделал так, что это было похоже на какую-нибудь картинную галерею, детскую и выставку одновременно. Несовместимые на первый взгляд вещи неожиданно смотрелись гармонично друг с другом. На настенных полках стояли все статуэтки по цвету, как и имеющиеся там картины или игрушки, а обои разнились в зависимости от темы предметов декора.

Выглядело всё просто потрясающе и с утонченным вкусом, однако я, не желая ему льстить, лишь слабо улыбнулась, пока не вспомнила, что он четко считывает мысли, если они однополярны.

Мужчина лишь усмехнулся на это, кивнув.

– Точно не хочешь жить в замке? Там много чего красивого внутри. Эту комнату я перенесу, а всё остальное перекрашу в менее мрачные тона… если, конечно, предложишь что-то интересное взамен.

Я, проигнорировав его пошлый намёк, нахмурилась, раздумывая о своём:

– К слову, забыла спросить… я давно не слышала про военных. Если они тебя не беспокоят, почему ты живешь здесь, а не, например, в замке, который, по твоим словам, недавно построил? Как я понимаю, здесь ты прячешься.

Дровосек облокотился на косяк, сложив руки на груди.

– Я здесь, потому что просто хотел выбрать неприметное место и отстраниться от их общества, однако они, стоит отдать им должное, умеют искать и отслеживать. Военные всё ещё охотятся на меня, и, кажется, всегда будут, но теперь стараюсь делать это не так открыто после тех убийств. На практике значит, что лет через 5, когда все забудут, снова будут собирать добровольцев, – помолчал. – В любом случае, если ты захочешь жить в замке, я буду не против. Они, конечно, найдут нас и там рано или поздно, у них спутники и иная помогающая им в этом хуета, да и место не совсем подходящее для обороны, что заберёт у меня в среднем больше времени, которое я мог бы провести с тобой более приятно, но всё равно какое-то время мы успеем пожить спокойно.

Я покачала головой.

– Нет, я хочу жить только у себя дома – выдохнула, беря средство для уборки и начиная своё дело.

Дровосек какое-то время молча постоял, а затем ушел, оставляя меня наедине.

Когда я закончила, спустилась вниз, обнаружив, что еда стояла на столе, а самого мужчины возле неё не было. Решив, что мне все равно отрабатывать, я поела и, приняв душ, легла спать.

Дровосек, к счастью, не пришел, по крайней мере, не застал то время, когда я была еще в сознании.

Следующий день был копией предыдущего, кроме строительства мужчиной нового этажа. Я поубиралась, полежала, посмотрела в потолок, подумав, что вся моя жизнь пролетает мимо меня, поплакала.

Когда дровосек пришел с едой, поделившись и со мной, он ничего не сказал не во время трапезы, не после.

– Отрабатывать и заслуживать еду не нужно – вдруг сказал он, оглядывая меня.

Я нахмурилась.

– С чего такая щедрость? Где подвох?

Мужчина усмехнулся.

– А вот теперь думай и мучайся, как и я, когда искал подвох в твоих действиях.

Я сложила руки на груди.

– Так его ведь не было там.

– Вот именно.

Я махнула рукой.

– Нет, говори цену сейчас. Не нужно мне сюрпризов.

– Её нет.

Я помолчала, задумавшись.

– Хорошо, но имей в виду, что потом, если ты что-то у меня попросишь, я тебя процитирую.

Мужчина тихо рассмеялся.

– Уговор.

Дровосек ушёл, оставив меня опять одну. Подумав, что неплохо было бы себя занять чем-то, я взяла листик и ручку, решив порисовать, что придёт в голову. В конечном итоге, выходило какое-то чудище возле замка, но я вряд ли бы осознанно это рисовала, ведь всё это время думала, как обычно, о каком-то мрачном будущем. Сейчас я могла бы учиться в университете, жить с моей семьей, нормально общаться с однодумцами.

А, вместо этого, я уродка, заточенная в башне, которая служит бессмертному существу и делает все во имя его потехи.

Я, не выдержав, снова расплакалась, а потом – от того, что себя жалею. Это наверняка выглядело отвратно, однако мою реальность не изменить.

Под вечер я хотела взяться за греческий, но энтузиазма вовсе не было, поэтому всё так и не было реализовано. Даже здесь у меня не было сил бороться хоть за малейшую подсказку, которая с большим процентом вероятности могла быть.

Походив на новом этаже, я пришла к выводу, что комната и впрямь выглядела приятно, даже во второй раз впечатлив меня. Я от нечего делать получше ее рассмотрела, подумав, что вряд ли когда-нибудь увижу что-то более дизайнерское.

Да и, в принципе, вообще что-то увижу.

– Ты всегда можешь выбрать замок – возник мужчина сзади, напугав меня.

Я машинально взялась за сердце.

– Мне всё равно, где деградировать. В любом случае, такими темпами я приду к одному и тому же.

Мужчина вскинул бровь.

– Почему бы тебе просто сказать мне, что тебе нужно, дабы не деградировать, раз тебя это беспокоит?

Я покачала головой.

– Мне от тебя ничего не нужно. А если и нужно, то не хочу за это отрабатывать и унижаться.

Дровосек вздохнул.

– А если бесплатно?

– Вряд ли это будет бесплатным.

Повисла пауза.

– А ты попробуй.

Я вышла из комнаты, оказываясь возле него.

– Я уже попробовала много чего в своей жизни, и посмотри сам, куда меня это завело.

Дровосек приусмехнулся.

– Разве я тебя обманывал?

– Нет, но ты вводил новые правила, которые были, мягко говоря, нежелательны для меня.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

– Что ж, твоё право – сказал и вышел, оставляя меня одну.

Сложно поверить, но, кажется, совсем недавно у меня не было «никаких прав», а сейчас и «твоё дело», и «твоё право». Удивительно, однако прогресс в его идентификации меня непросто «живым мясом» всё же сильно ощутим на контрасте с первыми неделями нахождения меня здесь.

Спустившись поесть, а после принять душ и лечь спать, я снова оказалась в русле своих серых буднях. Всё по старой схеме и непонятно зачем.

Ведь новый день будет таким же или с малейшей погрешностью.

Так и произошло.

Всё повторилось: я маялась дичью, обменивалась пустяковыми диалогами с дровосеком, отметив, что он с какого-то момента начал приносить чаще именно ту еду, которая нравилась мне.

Или, может, это было совпадение, не знаю.

Но, в целом, он стал ко мне немного лояльнее. В одном из разговоров я сказала, что мне очень скучно одной, и после, случайность это или нет, он стал появляться чаще, больше разговаривал со мной и даже пытался шутить так, чтобы я потом не чувствовала себя жертвой, как это было обычно.

Кажется, мужчина стал больше улыбаться. Ему явно нравилось, что я не пытаюсь сбежать, не сопротивляюсь, не создаю проблем, не порчу его имущество, которое ему дорого, не прошусь домой и не плачусь, не перечу. Может, это и был мой ключ к свободе. Если постепенно я стану милой и хорошей для него, он будет давать мне всё больше преференций, и, в конечном итоге, мне даже удастся как-то, подумать страшно хорошо, сбежать.

Решив, что нужно начинать прощупывать почву его благосклонность путем несложно выполнимой для меня услуги, я все равно не буду в минусе. У него было слишком хорошее настроение, чтобы делать мне что-то плохое, по крайней мере, мне так казалось.

– Я хотела тебя попросить… бесплатно.

Он хмыкнул.

– О чем?

– Ну… я мало двигаюсь, нет прям очень большого пространства для этого… в общем… ты мог бы, пожалуйста, построить мне спортзал в подвале или на новом этаже? Раз ты не выпускаешь меня на улицу.

Мужчина задумался.

– На новом этаже нет места, но в подвале могу… за небольшую услугу.

Я закатила глаза.

– Так и знала.

– Ты можешь от неё отказаться, я всё равно построю. Просто подумал, что тебе будет неудобно мне отказать… за целый-то спортзал.

Я улыбнулась.

– Хитро, но все равно неприятно.

– Уверяю тебя, эта небольшая услуга, которую я запрашиваю за спортзал, – халява, которую ты так любишь.

Я махнула рукой.

– Ну и что это?

– Я хочу оттрахать тебя без трав завтра вечером. Да, они отключают тебе чувствительные зоны, но и заодно ослабляют и мне удовольствие.

Я нахмурилась.

– И неужели ты все это время терпел во имя того, чтобы мне было не больно?

Мужчина покачал головой.

– Ослабляет ненамного, но без них приятнее.

Я пожевала губу.

– Не знаю… наверное, нет. Извини, но мне слишком больно… и для меня это не мелочь. Даже если ты построишь бесплатно, я и впрямь буду чувствовать себя должной, поэтому… нет.

Дровосек кивнул.

– Что ж, понимаю.

Странно это или не очень, но он и впрямь не настаивал, даже не заставлял.

Прошло еще несколько дней – и я поняла, что спортзал мне просто необходим. Если я буду так лежать и дальше, с очень большой вероятностью я наберусь огромных проблем со здоровьем, не говоря уже о том, что просто разжирею и не смогу сама встать.

Решив, что, впрочем, я могу обойтись и комнатами, а также побегать с этажа на этаж, я этим и занялась. Однако, как я и предполагала, хоть и эфемерно, это было и вправду не самой лучшей моей идеей.

Во время одного из моих забегов я случайно сильно хлопнула дверью на третьем этаже так, что от удара попадали статуэтки, которые дровосек старательно раскладывал.

Выругавшись обильно матом, я принялась их обратно собирать и ставить на полки, но, к моему сожалению, половина из них были еще и разбита. Подумав, что теперь точно мне нужен спортзал, я решила все-таки уступить самой себе и попросить его построить.

Когда дровосек вернулся, я слегка обнаглела и попросила сделать это как можно быстрее.

Однако он был явно не в настроении и, более того, уставшим. Давно я таким его не видела.

– Завтра – только и сказал он, начиная поглощать обед.

Я выдохнула, но возразить на решилась, а когда он поднялся на третий этаж, я занервничала, вспоминая себя маленькой, разбившей телевизор и ожидающей наказания от родителей.

Как и предполагалось, дровосек закричал и позвал меня. Я понимала, что моей спокойной жизни настал конец. Поднималась я наверх так, словно я была осужденной на смертный приговор.

– Значит, захожу я в комнату, чтобы поставить редкую статуэтку, которую нашел в единственном экземпляре за всю мою память, и вижу, что многие другие, такие же антикварные здесь, побиты. Как думаешь, что я чувствую?

Я виновато потупила взгляд.

– Извини, это было случайностью… я пробегала мимо и…

– И что? Как твоё оправдание исправит ситуацию? – требовательнее спросил, морально надавливая.

Я покачала головой.

– Никак, конечно, но… я просто… ну… я правда случайно и…

Повисла пауза.

– Знаешь, порой мне казалось, что мой шаг навстречу к тебе приблизит твоё желание сделать такой же ко мне. Когда я отменил ту же «плату» за еду, которая тебе особенно не нравилась, всё равно не увидел даже намёка на твою благосклонность, не говоря уже о моих попытках «до», – сказал, становясь ближе и мягко откидывая мои волосы назад, приглаживая. – Дело даже не в этих статуэтках, а в том, что ты точно знаешь, что я прощу тебя за это, ведь ты стоишь сейчас совсем не дрожа, хоть и ещё совсем недавно, когда я вёл тебя на деревяшку, трусилась, как лист на ветру. Разумеется, в конечном счёте, я бы не дал тебя на съедение, хоть и ты меня разозлила своей чрезмерной упёртостью, но с тех пор ты знаешь, что я прощу тебя, что бы ты не сделала, даже если мне придётся нарушить своё же собственное слово или послать все свои важные дела к чёртовой матери, чтобы просто провести с тобой время, потому что я хочу тебя, как никакую другую, даже прямо на этом ёбанном полу, а ты просто… ты даже этим не пользуешься, настолько я тебе противен, и теперь я вынужден верить, что однажды, возможно, когда ты превратишься в старую женщину, мне будет позволено ублажить тебя за вставную челюсть и операцию на подтяжку груди, – договорил, понизив свой голос в конце, и крепко взял меня за подбородок, рассматривая. – Но пока ты так молода и прекрасна, ты точно не захотела бы быть моей женщиной, если бы я тебя не украл.

Я замерла, не ожидая подобного лирического откровения, хоть и в стиле дровосека. В жизни бы не догадалась, что он так думает.

– Но… почему ты даже не попытался… быть нормальным?

Он долго смотрел мне в глаза, прежде чем ответить:

– Скажи честно, позвав тебя я на прогулку без всей этой истории, ты бы пошла?

Я продолжала стоять, как вкопанная, будучи всё ещё растерянной от подобных речей.

– Нет, ведь я уезжала бы учиться…

– А если бы не уезжала?

Я помолчала, разглядывая его далеко не эталонное лицо.

– Вот и я о том же, – криво усмехнулся, перекладывая свою руку мне на ключицу. – Всё, что мне остаётся, дабы получить такую девушку, как ты, – это насильно её удерживать, каждый день зная, что она мечтает о моей смерти, и, если ей подвернётся шанс, она и сама меня прикончит, – сказал, нащупывая лямку моего лифчика и спуская её вниз. – Ты сколько угодно можешь душить меня такой непокорностью и упёртостью, хоть до конца своей жизни, – с горечью сказал, наклоняясь ко мне ближе, – ведь я всё равно не смогу довести тебя до самоубийства, как бы порой сильно я этого не желал, – обреченно добавил, – вместо этого я буду брать тебя силой, потому что по-другому не могу и, что самое главное, даже не хочу.

Оставил меня дровосек наедине и в полном замешательстве прямо после этой реплики.

Ещё долго я стояла в комнате, думая над его словами. Неужели прикалывается? После всего того, что он сделал, хотя… поживи я столько веков, не сошла бы с ума? Перестала бы видеть мораль в этом мире, чтобы не понимать, как разрушительны могут быть мои слова и действия?

Его не было до глубокой ночи, как и, к слову, моего рисунка с чудовищем и замком, который я нарисовала со скуки.

Глава 30. Это сложное слово

Следующим днём он и вправду построил мне спортзал, как и обещал, не взирая на вчерашний диалог, который, как мне показалось, был, мягко говоря, не очень приятный.

Когда дровосек строил намеченное, я невольно изучала его взглядом и витала в тех словах, которые он мне вчера сказал. Как ни странно, но после них я стала присматриваться к мужчине повнимательнее: действительно ли я даже не посмотрела бы в его сторону, предложи он мне прогулку? Привлёк бы он меня, как мужчина? Захотела бы я с ним переспать?

Обращаясь к моему опыту, я отказывала всем, всегда ставя учёбу на первое и единственное место в своих целях, а не замужество с детьми и знакомствами. У меня была мечта, я ею жила, вот и всё, а не из-за отсутствие чьей-либо красоты. Радикально – да, но такова была цена за мой успех. Заниматься нужно было много, не считая самой школьной программы, а времени было в обрез. Может, его было бы больше, если бы я не была таким параноиком, чтобы не перепроверять всё выполненное по десятому кругу и не решать сверх «на всякий случай, если это попадётся».

Однако всё это не отвечало на мои вопросы, и я решила, изучив ещё раз мужчину взглядом, просто пока довериться интуиции, чего раньше я всегда избегала, стараясь заменить это готовыми знаниями и опытом.

Он и впрямь был, мягко говоря, страшным, как по мне. Лицо в каких-то черных пятнах, преимущественно на лбу и щеках, глаза маленькие, слишком густые брови, а ещё эта огромная борода, старившая его лет на пять. Ну и его бесконечные убийства, хоть и здесь, конечно, я не знала всех мотивов: мистеру Арханделю я доверяла не больше.

Но и достоинства, как ни странно, у него тоже были, как высокий рост, развитая мускулатура, чувство юмора, хоть и на любителя, а также сверхспособности и умение решать почти любые проблемы и задачи.

Конечно, я старалась оценивать объективно, не взирая на мою личную неприязнь к нему, однако… я не могла однозначно сказать, что его вчерашний монолог произвёл на меня только негативное впечатление, даже… местами наоборот, раскрыл его больше в моих глазах. Среди всей этой грязи можно было найти и золото: я узнала, как он ко мне относится и что планирует делать. Конечно, всё это было… малопривлекательным для меня, однако моя фантазия порой дорисовывала и похуже.

– Думаю, я бы не пошла с тобой на прогулку, это правда, – резюмировала свои мысли я. – Но не потому, что ты не понравился бы мне внешне, в первую очередь, это было бы из-за твоей размытой морали… если, конечно, предположить, что я всё-таки узнала о тебе что-то, прежде чем пойти на прогулку вдвоём. Достаточно сильно пугает, хоть и понять тебя тоже несложно.

Он, тем временем, стуча молотком, стоял на стремянке ко мне в профиль.

– Это уже неважно. Ты здесь, в моём доме, а, значит, прогулки уже не нужны – ровно сказал, продолжая своё дело.

Я бы поджала губы на это, как обычно, задетая его тоном и словами, но сейчас, приглядевшись вместо этого к нему, а не к своим чувствам, я могла заметить нахмуренность и заметную напряжённость.

Возможно, ему не так всё равно, как он сам хотел это показать.

Сам же спортзал был готов ровно к обеду.

Когда мужчина принёс еду и принялся за неё, деля также её и со мной, я замешкалась.

Никогда ранее я даже и подумать не могла о том, чтобы сказать ему «спасибо», однако сейчас и вправду хотелось это сделать, не смотря на тот факт, что из-за него я здесь и сижу.

Но слово не вылетало из моего рта, как бы я не пыталась. Он слишком много сделал плохих вещей, чтобы я даже допустила об этом мысль.

Затем я снова запоздало вспомнила, что он читает мысли, подняв глаза и встретившись с ним взглядом. Дровосек вскинул бровь, мол, я жду, но я, выдохнув, так и не решилась, подумав, что мысленно это сделать будет достаточно. Однако мужчина покачал головой.

– Сделай это вслух.

Я потеребила руки.

– Не могу. Нет, я… я не буду – занервничала, уходя обратно в спортзал.

Мужчина догонять меня не стал.

Моя новая комната, вопреки мыслям, стала не только местом для активности, но и моей личной комнатой. Здесь я могла спрятаться и побыть наедине.

Всё бы хорошо, но… чувство какой-то неблагодарности всё сильнее меня гложило, хоть и умом я понимала, что это всё из-за него же, и я не должна это говорить.

Но спортзал выглядел и вправду потрясающе, современно и просторно. Был и бойлер, и коврики самого разного вида и цвета, и новомодные тренажёры. Единственное, чего здесь не было, – это зеркал, которые я так ненавидела. Вернее, они были, но под плотной длинной шторой, закрывающих их. Всё, исключая это, так, как в любом спорткомплексе столицы.

С каждым часом эти мысли стали всё более назойливо меня преследовать, заставляя меня то принять решение это сделать, то снова отвергнуть, понимая, что я не представляю, как это будет выглядеть на практике.