Брак с чудовищем, или Хозяйка хлебной лавки

– Я с ней выросла, и вы говорите, что я не знаю Аманду, ― я обиженно на него посмотрела. ― А вот откуда вы знаете её?

– Мы вместе работаем, ― буднично проговорил он, вот только глаза выдавали его живейшее любопытство. Ему интересно, как я отреагирую на его нелепый выпад.

– Нет, ― я покачала головой, уже даже не чувствуя холода. ― Аманда не может работать, она аристократка.

– Да неужели? ― насмешливо спросил он, а я кивнула.

– Вы сомневаетесь в том, что Вельские дворяне? ― насупилась я.

Странный он какой-то. Имени своего не говорит. Об Аманде распространяет гадости. Зачем он стал марать честное имя сестры?

– В этом-то я как раз и не сомневаюсь, ― произнёс он, без тени улыбки или насмешки. У меня отлегло от сердца. Если он не сомневается, что Аманда ― аристократка, то должен понимать, что его слова о работе оскорбляют её.

– К сожалению, Аманда нигде не училась, ― сказала я. ― Получить место гувернантки для неё невозможно, а в прислуги она не пойдёт.

Не тот у сестры характер, чтобы работать прислугой. Хотя…

Я вдруг вспомнила, как она исчезала по ночам или не появлялась в доме по несколько дней. Приходила уставшая и даже Ядвига не трогала её, когда она спала в своей комнате.

В душу непрошенным гостем закрался страх. Неужели… Я закрыла рот руками, чтобы не закричать.

– Она…― только и могла выдавить я. ― Она…

– Да, к величайшему вашему сожалению, Аманда работает, ― снова сказал он. ― А иначе как бы вы могли содержать дом и выучить Амелию. Да, вам что-то надо было кушать.

– Ядвига знала? ― только и смогла выдавить я из себя.

Боги, ну почему мир так несправедлив? Почему Аманда пожертвовала собой из-за нас. Она могла поделиться со мной, и мы бы вместе что-то придумали.

Отчаяние, подобное топям болота, на котором мы сейчас стояли, отравляло меня. Прощу ли я себя когда-нибудь за то, что она пожертвовала собой ради нас с сестрой.

– Конечно, тётка знала.

Обвинять себя так тяжело, что я перенесла свой гнев на Ядвигу. Она взрослый человек и не смогла запретить Аманде такое.

Хотя что я от неё хочу? Она же смогла продать Эдуарду меня и не пожалела, ни его, ни меня. Так почему она должна была отказаться от добровольной жертвы Аманды?

– Сволочь, ― с горечью прошептала я. ― Какая же она сволочь.

– Кто Аманда? ― спросил Вейнард.

– Тётка, ― выплюнула я, словно только от звука её имени во рту появляется желчь.

– Правильно ли я понял, что вы глубоко опечалены тем, что сестра вынуждена была работать и обвиняете в этом тётку?

Я кивнула.

– Очень удобно, ― насмешливо сказал он. ― Между вами разница в возрасте небольшая, да?

– Да, ― подтвердила я, не понимая, куда он клонит. ― У нас с Амандой два года, а между ней и Амелией пять лет.

Он рассмеялся неприятным, обидным смехом.

– И вы обвиняете тётку? Не себя, не собственное равнодушие к судьбе сестры, а тётку? ― в голосе его было столько намешано, что и не разобрать злость, раздражение и горечь.

– А вам-то какое дело до наших внутрисемейных дел? ― я позволила эмоциям выплеснуться, не проконтролировала. Но когда дело касается моей семьи, меня даже Эдуард не пугает.

– К счастью, никакого, ― ответил он. ― Выполняю просьбу Фелис о помощи вам.

– А вы всегда выполняете её просьбы? ― не могла скрыть подозрение в голосе.

– Как и она мои, ― он улыбнулся, и лицо его озарилось мягким светом. Я заметила, что как только речь заходит об Аманде, он меняется. Даже сначала отнесла это к тому, что я ему понравилась. А оказывается, потому что я её сестра. ― Мы с ней друзья.

Я оглядела его с ног до головы. Он определённо красив и богат. Дорогая фибула с оскаленной мордой волка и одежда из тканей, которые Эдуард может позволить себе только на праздничные костюмы. Что ж я понимаю сестру.

– Фелис прислала вам письмо, ― полез в карман камзола Вейнард. ― Она просила передать, чтобы вы прочитали его, выучили наизусть и сожгли.

Кивнула, но мысли мои были с Амандой, а не с тем, что написано в письме.

– Она попросила меня остаться здесь до тех пор, пока вы не сможете бежать и помочь вам в этом, ― продолжал он наставлять меня. ― Жить я буду неподалёку. Если что-то нужно, скажите Бонни, она передаст мне.

Снова кивнула, наблюдая за ним. Как чётко он разграничил наши обязанности, быстро раздавал приказы. Он родился, чтобы повелевать людьми.

Когда власть не принадлежит по праву, а её выгрызают в борьбе, то разговаривают иначе. А этот ведёт себя так, как будто весь мир принадлежит ему.

– Бонни, если пожелаешь, то можешь уйти вместе с хозяйкой, ― обратился он к служанке, а я продолжала наблюдать за ним. ― Только ты официально уволишься и уедешь вместе с ней. Чтобы тебя ни в чём не заподозрили. Я потом ещё расскажу, как тебе предстоит действовать, если решишься оставить место службы.

– Вы любите Аманду? ― невпопад спросила я, потому что эта мысль не давала мне покоя.

Глава 11

Я впилась в его лицо взглядом, чтобы не пропустить ни одну эмоцию. Вот только увидела совсем не то, что ожидала.

На лице Вейнарда застыло выражение недовольства. Брови, сдвинутые к центру, образовывали глубокие морщины на лбу, придавая его лицу суровый и даже угрожающий вид. Губы, стиснутые в тонкую линию, словно не желали произнести лишнего слова, выдавали внутреннее напряжение и едва сдерживаемое раздражение. Опустившиеся уголки рта, придавали его лицу выражение, которое можно было бы назвать иронией, но в котором скрывалось слишком много горечи.

― Это не ваше дело, ― наконец-то жёстко ответил он.

Его мрачное выражение лица говорило больше, чем тысячи слов, и я чувствовала и даже Бонни, что под этой маской скрывается буря чувств, готовая вспыхнуть в любой момент.

– Не суйте свой хорошенький носик куда не следует, ― сурово промолвил он и более ласково ответил, ― и тогда мы с вами тоже можем быть друзьями.

Какой смысл он вкладывал, в “можем быть друзьями”, я не знаю, но от его вида мне стало не по себе. Моё сердце колотилось быстрее, и казалось, что в груди растёт нечто тяжёлое, мешающее дышать. Я сделала судорожный вдох и зябко поёжилась, но не от мороза. От такого количества противоречивых чувств я уже даже мороза не чувствую.

– Вряд ли Аманда хочет нашей дружбы, ― осторожно ответила я.

Он лишь усмехнулся.

– Вам пора домой, готовиться к встрече свекрови, её экипаж скоро починят, ― он наклонил голову в своеобразном поклоне. ― А вам ещё надо успеть домой и прочитать письмо сестры.

– Так вы не скажете, чем занимается Аманда?

– Это не моя тайна, ― ответил он. ― Аманда просила, чтобы вы вели себя, как обычно.

я кивнула.

– А то письмо, которое мне передали от тётки, тоже вы доставили?

– Да, Аманда посчитала, что так можно усыпить бдительность вашего мужа.

– Только он решил организовать званый приём в честь Щедрин и заставил меня в одиночку готовить обед из двенадцати блюд, ― пожаловалась я, надеясь, что он сможет решить эту проблему.

– Это была идея Фелис, и нам только остаётся неукоснительно следовать её плану.

А может, он просто в подчинении у сестры, вот и не может дать дельного совета. Ещё один взгляд на волевое лицо Вейнарда и я отмела эту версию, как несостоятельную.

– У каждого из нас своя инструкция, даже у Бони, ― обнадёжил он меня. ― Если вдруг что-то пойдёт не по плану, то сообщите мне.

– Свекровь приезжает, званый обед, ― перечислила я. ― Всё идёт не по плану.

– Наоборот, это замечательно, ― его глаза загорелись весельем. ― Чем больше народа, тем лучше. Прочтите письмо и вопросов не останется и не забудьте сжечь.

Я молча кивнула, попрощалась с ним и отправилась домой. Снег валил, заметая наши следы.

– Алисия, ― окликнул меня Вейнард. Я оглянулась. В руках он держал большую корзину. ― Вы забыли.

Бонни сорвалась и бросилась обратно.

– Зачем?

– Чтобы оправдать ваше длительное отсутствие перед слугами, ― пояснил он. ― Вы не думаете, что они не сообщают вашему мужу о ваших делах.

Об этом я никогда не думала. Считала, что Эдуард очень умный или даже обладает навыком чтения мыслей, но чтобы кто-то из людей, которых я защищала, доносил на меня… Это за гранью моего понимания.

– Скажете, что ходили на болота собрать клюкву. В корзине её достаточно. Сварите мужу морс, испеките его любимый пирог и запеките баранью ногу под клюквенным соусом и он поверит.

Мне становится неуютно от такой осведомлённости Вейнарда. Да, подготовился он на совесть. Аманде не в чем будет его упрекнуть. Вызнал про моего мужа всё, вплоть до вкусовых предпочтений.

Думаю, что он даже знает, кто из слуг доносит на меня мужу, только не скажет, чтобы я себя не выдала.

– Спасибо, ― только и сказала я, а он лишь пожал плечами, скрываясь за деревьями.

Бонни позади меня тащила тяжёлую корзину с ягодами.Она не успевала за мной, а я, размышляя о своём, значительно её обогнала.

– Так, то, что Эдуард обнаружил письмо, это неслучайность? ― спросила я у неё, оборачиваясь и обнаруживая, что уже далеко ушла. Но Бонни меня услышала и кивнула. ― Ты специально выдала ему меня?

Даже когда очевидное было настолько явным, я боялась признаться себе, что она могла меня предать. Нет, я не требовала от служанки беспрекословной верности, но доверяла ей. И обманутое доверие больно ударило меня под дых.

– Да, хозяйка, ― громко сказала она, продолжая тащить корзину. ― Так приказал господин Вейнард.

– С каких это пор ты выполняешь его приказы? ― пошла я ей навстречу, забыв о том, что теперь она мой союзник, хочет она того или нет.

– С тех пор как появился у меня на дороге и сделал предложение, от которого невозможно отказаться, ― тяжело дыша, сказала она.

Я подошла ближе и взялась за ручку корзины с другой стороны. Мы продолжали идти по дороге, но уже молча. Нам было о чём подумать.

– Ты боишься его? ― вовремя повернулась я к служанке, чтобы увидеть кивок. ― Больше, чем моего мужа?

Опять кивок.

– А почему? ― не удержалась я от вопроса, хотя и не ждала честного ответа.

– Он очень опасный человек, хозяйка, ― голос её дрожал.

– Что он может сделать сироте? ― Удивлённо спросила я, ожидая, что шантажировать можно только семьёй. А остальное не так важно.

– Сироты бывают разные, ― нехотя ответила она. ― Он рассказал мне то, о чём не знала ни одна живая душа. Во всяком случае я так думала до встречи с ним. И чтобы моя тайна так и осталась тайной, известной только нам двоим, я должна служить ему не за страх, а за совесть.

Глава 12

Мы молча шли по едва заметной тропинке. Я понимала Бонни: то, что знают двое, знают все, но и доверять ей до конца не стала.

― Я поеду с вами, когда вы решитесь бежать, ― вдруг заявила Бонни, отвечая на мои невысказанные мысли. ― Вам понадобится помощь на новом месте, а здесь меня больше ничто не держит.

– Боишься мести Эдуарда, если он узнает, что ты помогла мне бежать?

― Я скорее получу наказание, если он увидит меня с вами, ― привела она вполне разумные доводы. ― В доме барона лучше не разговаривать о побеге даже шёпотом.

Перед нами замаячила калитка, и мы, не сговариваясь, замолчали. Тащить тяжёлую корзину оказалось непростым делом. Я не смотрела вперёд, а только под ноги, так идти было почему-то легче.

Не мог он корзину поменьше собрать, думала я, спотыкаясь на совершенно ровной дороге, если не считать стремительно падающий снег, заносящий пути к нашему дому.

– Где вы были? ― разорвал тишину требовательный голос.

Я вздрогнула, а Бонни сбилась с шага. Сердце испуганно затрепетало, прежде чем понять, что перед нами не Эдуард, а всего лишь его верный слуга.

– Что не видишь? ― зло ответила она. ― На болотах клюкву собирали. Сегодня матушка хозяина приезжает, будем готовить праздничный ужин.

Я подняла глаза и наткнулась на невысокую фигуру нашего дворецкого. Он подозрительно оглядывал нас и едва не совал свой длинный нос в корзину.

– Помнёшь ягоды, сам отправишься на болота за ней, ― угрожающе произнесла Бонни и он отстал от нас.

Затащив ягоды на кухню, я рухнула на лавку возле двери. Руки отказывались работать, а ещё нужно приготовить праздничный, – я посмотрела на часы, судя по всему, ужин. Часы в нашем доме были в каждой комнате, где могла бы находиться я, чтобы я следила за временем. Эдуард был строг и не терпел опозданий.

– Мэгги, мы насобирали клюквы для сегодняшнего вечера, ― затараторила Бонни, а я сидела раздавленная тяжестью груза клюквы в теле и открытий о своей семье в душе. ― Нужно приготовить баранью ногу под клюквенным соусом, сварить морс и, если успеем пирог.

Кухарка строго взглянула на нас, тяжело вздохнув.

– Бараньей ноги нет, ― развела она руками, а я похолодела. Всё отступило на задний план перед такой бедой.

– Ты уверена? ― дрожащим голосом спросила я.

– Стала бы я вам об этом говорить, если бы не перепроверила несколько раз, ― беспокойство в её голосе подтверждало, что она удостоверилась в этом не раз. ― Осталось несколько ножек ягнёнка.

– Значит, будем готовить их, ничего другого нам не остаётся, ― приняла я решение. ― Эдуарда нет, а значит, и денег на покупки тоже нет. В кредит нам никто не даст, все торговцы знают бешеный нрав моего мужа.

Они кивнули соглашаясь. А я, чтобы хоть немного заглушить страх, решила рассказать кухарке о планах мужа.

– Мэгги, нам предстоит званый обед через неделю, ― поставила я в известность кухарку. ― Не нужно мне говорить, что времени не хватит, ты ещё больше взбеленишься, когда узнаешь, что нам предстоит приготовить три перемены по двенадцать блюд.

Она так и села, беззвучно открывая рот, слов для возмущения у неё не было.

– Ты пока свыкаешься с мыслями о званом ужине, мы пойдём переоденемся, ― протараторила Бонни, вытаскивая меня из кухни. ― Да, кстати, основное меню тоже готово.

Пропела она напоследок, словно произошло что-то хорошее.

Поднявшись в свою комнату, я надела светлое платье, в котором готовлю на кухне. На светлой ткани не так видна мука.

Я беспокоилась о мясе. Ни о чём другом думать не могла. Как бы не случилось беды. Эдуард любил не просто баранину, а определённую её часть – заднюю ногу. Каждый день мы готовили только её в разных вариантах, и вот я недоглядела. Его любимого мяса не оказалось на кухне. Как же быть?

Машинально я повесила платье, в котором ходила на болота в шкаф. Думать ни о чём другом не могла. Остаётся уповать только на хитрость, скажем, что ради приезда его матушки приготовили более нежное мясо.

Буду молить всех богов, чтобы Эдуард принял этот довод. Всё же он немного жадноват и не любит, когда много готовят. Три, ну может быть, четыре перемены блюд дозволяется в его доме.

С мясом справятся Мэгги с Бонни, а мне предстоит испечь хлеб и его любимый пирог.

Выпечка мне давалась намного лучше, чем приготовление другой еды, вот поэтому у нас на кухне и было разделение труда, о котором Эдуард не подозревал. Он считал, что я просто наблюдаю за кухаркой. А хлеб, который я пекла, всегда нахваливал, считая, что это Мэгги потрудилась.

Никто из нас не собирался его переубеждать, кухарку бесило, что он совал свой нос в дела кухни, но свои правила она боялась устанавливать. Эдуард был жестоким хозяином, но платил хорошо, вот она и держалась за своё место.

По пути на кухню я заглянула к дворецкому.

– Подготовьте самую большую гостевую комнату для матушки барона, она должна приехать сегодня, ― поставила я его в известность, прекрасно понимая, что Эдуард уже отдал такие распоряжения.

Но глупость ситуации заключалась в том, что я должна по второму кругу отдавать приказы, и если кто-то не получит повторного приказа, то докладывают хозяину, а он уже принимает меры к нерадивой хозяйке.

Дворецкий как раз из тех, кто не будет меня покрывать, поэтому я загрузила его по полной, потребовав даже выбить перину, на которой будет спать свекровь, начистить семейное серебро для ужина. Дел, ему хватит до вечера, и он не будет совать свой длинный нос на кухню.

– Поешьте, ― сунула мне в руки вчерашний кусок хлеба, разогретый на печи с холодным куском баранины Мэгги, едва я переступила порог кухни. ― Кожа да кости в чём душа-то держится.

– На силе духа, ― подсказала Бонни, и я усмехнулась, насколько она попала в цель.

Мы приступили к приготовлению обеда, а о письме Аманды в такой суматохе я забыла.

Глава 13

Я принялась месить тесто на пирог, Бонни перебирать и мыть клюкву, а Мэгги занималась мясом.

Она помыла ножки ягнёнка и положила его в кастрюлю с водой. Почистила, помыла и крупно порезала морковь, лук и сельдерей, добавила к мясу. В мешочек собрала букет гарни из петрушки, укропа, чеснока, ягод можжевельника, чёрного и душистого перца горошком и тоже добавила его к мясу. Поставила варить. Теперь с помощью Бонни она приготовит гарнир и соус.

Мы мало разговаривали, дел было много, а времени мало. Мать и сын скоро появятся на пороге дома, и ужин должен быть готов.

Терпкий вкус клюквы идеально сочетается с мясом и тестом. На гарнир к ножкам ягнёнка Мэгги готовила картофельное пюре.

Машинально достала яйца, масло, начала взбивать в миске, а в голове крутилась навязчивая мысль, что я что-то не сделала. Что-то очень важное.

Из-за того, что у Эдуарда на ужин не будет его любимой бараньей ноги, у меня кровь стыла в жилах. Я отгоняла от себя мрачные картины того, что может последовать после подачи ножек ягнёнка, если моя маленькая хитрость не пройдёт.

Жизнь в постоянном страхе сделать ошибку даже в мелочах сделала меня дёрганной, и если я что-то и помню хорошо, то это предпочтения Эдуарда. Только его желания на первом месте. А всё, что касается меня или чего-то другого вылетают из памяти.

Но что же я всё-таки забыла.

Масло ещё не достаточно подтаяло, и я поставила миску возле тёплой печки. Пошла поискать орехи, чтобы их измельчить.

Пирог очень простой в изготовлении и очень вкусный. Эдуард его очень любит. Всего лишь взять три яйца и растереть их с размягчённым маслом, добавить стакан сладких кристаллов. Кристаллы очень дорогие, и поэтому Эдуард считает каждый грамм. Добавляю стакан муки и замешиваю тесто. Пока тесто отдыхает, я обжариваю орехи, беру миску с клюквой.

Словно удар молнии, сложилась цепочка, и я вспомнила, о чём забыла: клюква ― болота ― письмо Аманды.

Я не взяла письмо. Боги, помогите! Оно так и осталось в кармане пальто. Я так занервничала, что задрожали руки и если бы Мэгги не перехватила у меня миску с клюквой, то она бы рассыпалась по полу. А Эдуард…

Не думай сейчас о муже, Алисия. Иначе моя память опять заблокирует воспоминания о письме.

– Бонни, что-то мне нехорошо, ― приложив руку к груди, где нещадно кололо сердце, я присела на лавку.

Надо поставить пирог в печь, а Мэгги уже вытащит его. Соберись, Алисия, только после того, как закончишь здесь, сможешь подняться к себе.

– Передохните, ― подбежала она ко мне.

– Я забыла письмо в кармане пальто, ― прошептала я ей на ухо. Она кивнула.

– Принеси, пожалуйста, жаровню и тесто.

Служанка кинулась исполнять поручение, а я раздумывала, как поступить. Единственный, кто посмеет обыскать мою одежду ― Эдуард. Но его нет дома, да и с чего ему устраивать обыски. Он никогда этого не делал.

Раскладываю на жаровне клюкву и орехи, сверху накрываю тестом, которое машинально раскатала. Боги, помогите, что пирог удался. Если ещё что-то случится с пирогом, то даже для терпения Эдуарда это будет много. Сначала отсутствие бараньей ноги и неудавшийся пирог.

– Мэгги, прошу, присмотри за пирогом, а морс тебе поможет сделать Бонни, ― задабриваю её я.

– Не беспокойтесь, ― подбадривает меня добрая женщина. Мэгги может, и сварливая, но не злая и всегда поможет. ― Прослежу, чтобы как следует зарумянился.

– И сладкие кристаллы насыпь в вазочку с крышкой, чтобы Эдуард сам посыпал пирог, ― попросила её я.

Кухарка кивнула.

– Идите уже, полежите, пока муженька вашего нет, ― не жалует она Эдуарда, считая его жадным и деспотичным.

Может, и жадный, но платит лучше всех в нашем городке. А что продукты подсчитывает, так без этого нельзя. Меня слуги считают слишком мягкой, вот и приходится Эдуарду ещё и дома порядки наводить.

Сунула пирог в печь и сняла передник.

– Отряхните юбку, вся в муке, ― предупредила меня Мэгги. Воровато озираясь, как будто муж меня мог увидеть, я смахнула муку. Взяла веник и подмела за собой, от греха подальше.

Выйдя из кухни, я лихорадочно пыталась вспомнить, где оставила пальто. Обычно оно висит в прихожей, но сегодня я заходила через кухню. Тогда где оно?

Мысленно возвращаясь к тому, как мы с Бонни пришли с болот, я проделывала тот же путь снова и снова. Но после сообщения, что у Эдуарда, чтоб ему пусто было, именно сегодня нет бараньей ноги, которую я уже ненавижу, я не помню ничего.

Осторожно, чтобы не попасться на глаза дворецкому, я выхожу в прихожую. Моё пальто висит на отведённом для него месте, и я облегчённо вздыхаю.

– Хозяйка, что вы тут делаете? ― подловил меня дворецкий.

– Пришла проверить, как ты справился с моими заданиями, ― не растерялась я. ― А ты, как посмотрю, прохлаждаешься. В прихожей грязь, почему до сих пор не подмели? Скажу Эдуарду.

Волшебное слово “Эдуард” и я свободна. Дворецкого, как ветром сдуло, я слышала, как он распекал служанок, и поспешила поискать письмо. Сунув руку в карман пальто, письма я не нашла. Посмотрела во втором кармане, его тоже не было. Пощупала подкладку и там его не оказалось.

Может, я переложила его в карман платья? Робкая надежда пробилась сквозь мрачное настроение. Да, шанс ещё есть. Надо пойти наверх и всё проверить.

Но сделать это я не успела, дверь распахнулась, и в дом вошла женщина, а за ей Эдуард.

– Матушка, вот и моя жена Алисия, ― улыбнулся он мне. ― Встречает нас. Надеюсь, что всё готово к приезду?

Я кивнула, вспомнив, что не проверила работу слуг. Я была слишком занята поиском пропавшего письма.

Сделав книксен, я пролепетала:

– Добро пожаловать, ― назвать мать Эдуарда матушкой язык не повернулся.

Она величественно кивнула и проплыла в гостиную. За ней следом отправился мой муж, прошипев мне:

– Марш в комнату переодеваться.

Облегчённо вздохнув, я рванула проверять наличие письма в кармане платья. Я не думала, какое платье мне надеть, потому что теперь с появлением матушки Эдуарда в доме будет не продохнуть. Так, у меня оставалось время побыть одной, когда мужа нет дома. Счастливое время ушло.

Плотно закрыв дверь комнаты, я стала шарить по карманам платья. Даже посмотрела на дне шкафа. Письма не было. Я не могла его потерять или могла?

Потеря письма на болотах или по пути домой уже выглядела как спасение. Главное, чтобы оно потерялось не дома. Взяв наугад первое попавшееся платье, я начала переодеваться, чтобы не заставлять Эдуарда ждать. Натягивая платье через голову, я услышала:

– Не это искала?

Глава 14

От ужаса, что письмо нашли, я запуталась в платье и замерла полуобнажённая с вытянутыми руками. В голове туман, и я ничего не соображала. Даже не могла сообразить, кто мне это говорит. Голос мужской, но Эдуард же должен быть со своей матушкой.

– Не это, спрашиваю, искала? ― голос смутно знакомый, но где я его слышала, не могу вспомнить.

Никак не могу ничего поделать с платьем, и мужские руки, слегка касаясь спины и груди, помогают мне справиться с ним. От его нежных прикосновений я дёргаюсь и сжимаюсь. Сердце колотится как ненормальное. Страшно, очень страшно оттого, что может последовать за этим.

– Не бойся, я просто помог, ― даже его успокаивающий голос не даёт мне расслабиться.

– Ты кто? ― спрашиваю я, боясь повернуться.

Мне надо бежать, потому что Эдуард будет злиться, и не приведи боги, появится здесь.

– Короткая же у тебя память, как я погляжу, ― удивлённо произнёс мужчина. ― Повернись уже, я тебя не съем.

Медленно, как будто можно оттянуть время казни, я поворачиваюсь. Вальяжно развалившись в кресле, сидит Вейнард.

– Ты что здесь делаешь? ― заикаясь от страха, что его могут тут увидеть, спросила я. ― Как ты сюда попал?

– Слишком много вопросов и не одного по существу, ― вставая с кресла, произнёс он. ― Ты должна была спросить, откуда у меня письмо?

Он подходит вплотную и разворачивает меня как куклу. Ловко застёгивает платье, стараясь не касаться кожи. Его близость заставляет меня дрожать от страха. Я боюсь. Боюсь всего. Сказать, чтобы он отошёл, потому что мне неприятна его близость и того, как он отреагирует на мою просьбу.

Куда запропастилась Бонни? Я начала мелко дрожать от страха. Вдруг она сейчас приведёт сюда Эдварда и его матушку?