Недо… (рассказы). Ради карнавала

Голос девушки предательски дрогнул, а глаза покраснели.

– Это был Джейк. Мой Джейк! Он был братом, другом, он был… Если не считать Конрада, это был единственный близкий мне человек на всем белом свете! Мы часто проказничали вместе в школе. Потом одна из наших шуток зашла слишком далеко, но он ни слова не проронил, что я тоже замешана. Его отстранили от занятий на два года. На некоторое время Джейк подуспокоился, но потом вновь начал по мелочи подшучивать над учениками и даже над преподавателями. Срок почти закончился, когда он устроил… В общем, Джейка посадили, можно сказать под домашний арест – пока Совет клана решил бы его судьбу. Я даже представить не могла, что его приговорят… Что все выйдет вот так… И я должна буду… Я… пришла к нему в дом… И потом… когда я увидела Джейка… Он оказался таким маленьким, таким беззащитным… Я даже сперва не поняла, что он уже…

Слезы, так долго сдерживаемые, полились ручьем, и Алекс какое-то время мог разобрать только обрывки слов. Наконец Тайя смогла взять себя в руки и почти твердым голосом, короткими рублеными фразами закончить рассказ.

– Дальше я помню не все. Как в тумане, я покинула дом Джейка и пошла, куда глаза глядят. О школе и испытании в тот момент не думала. Потом наткнулась на Конрада. Не помню, что он говорил мне. Я не могла разобрать слов, скорее по его жестам поняла, что он приказывает мне возвращаться к главному залу. Мне было все равно куда идти, но ноги не слушались. Конраду пришлось вести меня за руку, как маленькую. Потом началась церемония. Прибыл Феникс. Меня вызвали первую. Феникс что-то говорил мне, улыбался, и тут на меня словно обрушилось понимание, что Джейка больше нет. И виноват в этом стоящий передо мной. И что я так больше не могу. Я выхватила свой клинок и ударила Феникса в лицо. Он начал уворачиваться, даже не успев стереть с лица улыбку. И у него почти получилось, когда кончик моего лезвия рассек ему щеку. А потом я повернулась и побежала…

– И просто убежала?

– Ну, положим, далеко не так уж и просто. Но все были настолько ошеломлены, что у меня все получилось. Честно говоря, в тот момент я была полна решимости убить Феникса, но второго шанса он мне не подарил. Он потерял контроль лишь в первые секунды, но быстро оправился. А сборище профессиональных убийц не самое лучшее место для того, чтобы попытаться убить его предводителя. Какое-то время я пряталась по лесам, пару раз чудом избежала поимки, пока не повезло пробраться на корабль, идущий в Северные земли. Там встретила тебя и… Дальше ты знаешь…

– Почему ты ничего не рассказала мне раньше? Вместе бы мы обязательно что-нибудь придумали бы. Это же совершенно логично.

Тайя криво усмехнулась.

– А ты всегда действуешь логично? Ты мне сразу… с тобой с самого начала было легко и просто. Я устала скрываться, устала убегать. Мне казалось, что можно начать все сначала, с чистого листа. Что вся грязь и ужас остались далеко за спиной. Тогда, сразу после нашей первой встречи на поляне, когда ты меня выручил из небольшой передряги, я уже почти решилась все рассказать. Думала: вот доберемся до города – и ты все узнаешь, но там… Вспомни сам – когда было рассказывать? Когда мы, едва встретившись, уносили ноги из очень гостеприимной деревни? Или, когда под покровом ночи улепетывали из Лорнии? Или, может быть, когда ты в очередной раз попал в тюрьму и ждал исполнения смертного приговора?

– А несколько недель в карцере, в полной темноте в трех ярдах друг от друга тоже были неподходящим случаем?

– Ирония неуместна. Я старалась забыть свои кошмары, а тебе хватало собственных. Или забыл, как мечтал о смерти в то чудное время? Славно бы я тебя подбодрила своими откровениями.

– Но ведь потом все закончилось.

– Ничего не закончилось. Я нарушила законы клана – такое не оставляют безнаказанным. Феникс отправил по моему следу Конрада и тот нашел меня. Мне удалось уговорить его оставить тебя в живых только потому, что он поверил – тебе ничего не известно. За это я вынуждена была вернуться с ним по доброй воле. Я не смогла бы обмануть своего учителя – я выросла у него на глазах, и он знает меня, как облупленную.

– А если бы никто никогда не пришел? Когда бы ты мне рассказала?

– Если бы никто не пришел, тогда и ворошить прошлое было бы не нужно. Прости меня, если сможешь, но я не была уверена, что нужна тебе… такая.

Алекс остановился и крепко обнял девушку:

– Ну и дуреха же ты у меня!

Тайя нетерпеливо высвободилась.

– Надо спешить, не поспеем к сроку. Мне осталось рассказать только об одном. У Конрада есть план, как все уладить, чтобы меня больше не искали по всему свету люди Феникса.

– А если это ловушка, если ваш план сорвется? Может быть, попробуем убежать прямо сейчас?

– Не выйдет. Даже будь я одна, не уверена, получится ли еще раз пробраться на корабль, а с тобой… И потом, лучше уж сразу разобраться со своими проблемами здесь, чем прятаться и дрожать всю оставшуюся жизнь. Мы останемся и поборемся.

__________

Проведя бессонную ночь в кресле, но так и не дождавшись возвращения Софии, матушка Абигайль чувствовала себя отвратительно. Когда в монастырь вернулся светящийся от счастья Алекс со своей женушкой, аббатиса почти поверила, что все может закончиться хорошо. Но сейчас что-то пошло не так и она никак не могла понять, где просчиталась, какие ходы надо предпринять теперь, когда до развязки осталось совсем чуть-чуть. Головная боль мешала сосредоточиться. Мелькнула мысль, не бросить ли все и не сбежать под крылышко Фениксу? Но тогда настоятельница точно успеет спрятать концы в воду, да и вряд ли получится покинуть монастырь. Скорее всего перехватят еще в коридоре. Решение поставить Алекса судьей, чтобы он присматривал за своей непоседливой женой, было правильным, но матушка Анна, уступив, обратила ситуацию себе на пользу. С исчезновением Софии рядом с аббатисой не осталось никого, на кого она могла бы положиться. И статус матушки Абигайль в мгновение ока изменился с почетной гостьи до (хотелось бы надеяться) почетной пленницы.

С рассветом к ней постучалась юная сестра Амалия с сообщением, что через полчаса начнется праздник во славу Бальды Великолепной и что сразу после старта забега матушке Анне необходимо срочно обсудить с глазу на глаз очень-очень важное и неотложное дело. Аббатиса со спокойным лицом поблагодарила девушку и велела передать, что согласна.

Ребенку ясно, что это ловушка, но стоит выяснить, какую именно пакость приготовила настоятельница. К тому же возможностей для маневра практически не осталось. Матушка Абигайль усилием воли вытащила себя из кресла и пошла переодеваться.

__________

Утро праздника выдалось ясным и прохладным – в самый раз для хорошей пробежки. Как и обещала аббатиса, Алекс был назначен одним из трех судей на предстоящем состязании – об этом накануне, не без легкой иронии, объявила матушка Анна.

И вот он стоит на месте старта, перед ликующей толпой болельщиков, бок о бок с двумя другими судьями-монахинями – сестрой Агатой и сестрой Азалией. Стоит и гадает, причастны его напарницы к махинациям настоятельницы или их можно не принимать в расчет? Внутренний голос советовал исходить из того, что ему и Тайе придется противодействовать трем бегуньям и двум судьям. Что ж, бывало, как говорится, и хуже, но расклад выходил непростой.

До старта оставалось несколько минут, и Алекс сосредоточился на предстоящей ему задаче. Дорожка для бега представляла собой узкое, сильно вытянутое кольцо – как если бы кто-нибудь положил на песок длинную палочку и обвел ее по контуру. Только палочка была не прямой, а согнутой в подкову. Один из концов этой подковы упирался в ворота монастыря – именно там начиналась и заканчивалась гонка. Внутри кольцевой дорожки все заросло густым колючим кустарником выше человеческого роста. Такая же непроходимая чаща росла по обочинам снаружи – лишь в некоторых местах кустарник пересекали тропинки. Бегуньям пользоваться ими, само собой, запрещалось, но судьи могли сильно срезать себе дорогу и быстро переместиться в любую точку пути.

Трубы протрубили старт. Алекс успел еще раз пожалеть, что аббатиса не предложила ничего лучше плана, суть которого можно было передать словами «импровизируй» и «сообразишь на месте». Потом, не расходуя силы попусту, неспешно потрусил за рванувшими с места бегуньями.

Взгляды всех, присутствующих на празднике, были прикованы к удаляющимся фигурам девушек, так что никто не обратил внимания на два неприметных события, случившихся почти одновременно.

Матушка Абигайль и матушка Анна переглянулись между собой, после чего торопливым шагом поспешили вернуться в монастырь.

Из полуподвального окна выпорхнул голубь, затрепетал крыльями в лучах утреннего солнца и быстро полетел прочь.

__________

За двадцать минут до этого София совершила еще один изнурительный рывок и доползла до порога своей кельи. Нужно успеть сделать так много вещей, столько всего рассказать аббатисе, передать все, что услышала, а времени мало.

И с каждой секундой остается все меньше.

Три часа и несколько тяжелых ранений назад София совершила одну небольшую ошибку. Подслушивая разговоры на сборище монахинь-заговорщиц, она настолько увлеклась происходящим, что пропустила подошедшую сзади сестру Арабеллу – ту, что боялась мышей и крыс. От неожиданности София промедлила лишнюю долю секунды, за что и поплатилась. Огромная, грузная сестра Арабелла не была большой специалисткой по дракам, но она обхватила невысокую Софию медвежьей хваткой, не давая шевелить руками, и удерживала до тех пор, пока кто-то из подоспевших сестер не ударил пленницу по голове. Судя по полученным травмам, продолжали бить еще долго после того, как она потеряла сознание.

Очнулась София в незнакомом помещении. Ее никто не удосужился связать, лишь набросили сверху какую-то дерюжку. Похоже, решили, что она умерла и пока просто отнесли подальше, с глаз долой. Монашки явно не имели опыта в подобных делах, однако, прислушавшись к своему состоянию, Софии пришлось признать, что, сочтя ее мертвой, нападавшие не слишком ошиблись. Напрягая все силы, она выползла в коридор.

Следующие несколько минут? часов? дней? слились в огромный океан боли. Когда она поняла, что не может продвинуться ни на йоту больше, сквозь застилающую глаза пелену показался порог ее комнаты.

Оставляя за собой широкую красную полосу, София неуклюже ввалилась внутрь и едва успела закрыть за собой задвижку, как услышала приближающийся знакомый громкий топот. Она нашла в себе силы усмехнуться и пожалеть, что под рукой не оказалось еще одной крысы, чтобы устроить сестре Арабелле прощальный подарочек.

Обидно конечно, что ни написать, ни рассказать все, что она узнала, уже не получится, но так даже проще. Из всех незаконченных дел остается только одно – пока не выбили дверь, надо успеть предупредить Феникса. Без его помощи аббатисе несдобровать.

Мысли Софии начали путаться. Кажется, условным сигналом была красная нить на лапке голубя? С третьей попытки она выдернула нитку из широкой прорехи в сутане. Та давно уже почти целиком была нужного цвета – хоть как-то какая-то польза от ран – нет нужды возиться с поиском краски. Дверь трещит от ударов, надо поторопиться. Непослушными, слабеющими пальцами София вытащила ближайшего голубя из клетки и попыталась намотать нить ему на лапку, но это было выше ее сил. Вроде бы рассвет давно наступил, почему в комнате потемнело?

Последним ощущением гаснущего сознания было хлопанье крыльев вырвавшегося на свободу голубя. Как выломали дверь, София уже не услышала.

__________

Дистанция была немалой, так что круг за кругом ни одна из бегущих не спешила оторваться от остальных – берегли силы. Кроме Алекса, никто из судей не забегал то вперед, то позади соревнующихся девушек. Сестра Агата и сестра Азалия не спеша брели вдоль беговой дорожки, почти демонстративно не интересуясь происходящим, ни разу не воспользовавшись поперечными тропинками – тут аббатиса оказалась права. В остальном все шло настолько гладко и спокойно, что Алекс начал не на шутку нервничать. Не допустили ли они ошибку? Может быть, сестры ни при чем? Может быть, вообще никто ни причем и нет никакого заговора? Последний круг был пройден почти наполовину, нервы Алекса были на пределе, когда одна из монашек сделала короткий, почти неуловимый знак рукой.

Матушка Абигайль в свое время объясняла по составленной карте, где вероятнее всего можно незаметно срезать путь. Если одна из «ножек» подковообразной трассы упиралась в ворота монастыря с толпой болельщиков и прочих нежелательных свидетелей, то другая была далеко на отшибе, куда празднующие зеваки никогда не забредали. Если вырваться вперед в том месте, где беговая дорожка крутой петлей огибает второй конец «подковы» то можно выиграть почти минуту, во время которой тебя не увидит ни одна живая душа. Этого вполне достаточно, чтобы незаметно свернуть на одну из поперечных тропинок, начинающуюся неподалеку. Далее, пока остальные будут вынуждены огибать широкую дугу, остается пересечь «подкову» поперек по прямой и выскочить перед самым финишем – округлая форма дорожки не даст ничего заметить ближайшим болельщикам. Дело в шляпе.

Монашки-бегуньи явно отрабатывали свой маневр не один раз. По условному сигналу сестра Аннабель и сестра Аделаида чуть опередили Тайю, загородили ей путь, а затем резко сбавили темп, мешая ей обогнуть неожиданное препятствие. В это же время Сестра Адриана мощным рывком устремилась вперед и исчезла за крутым поворотом дорожки. Алекс затаил дыхание и начал считать…

На пятнадцатой секунде размеренный топот ног прервали пронзительные вопли.

__________

Несмотря на более чем пухлую фигуру и короткие ножки, настоятельница семенила так быстро, что матушка Абигайль еле поспевала за ней. Все оказалось настолько грубо и прямолинейно, что и ловушкой-то назвать было нельзя. После нескольких крутых спусков по узким неудобным ступенькам все ниже и ниже в полуподвальные и подвальные помещения монастыря, так никого и не встретив по дороге, матушка Анна довела аббатису до старой неприметной двери в одной из ниш коридора. Настоятельница с подчеркнутой вежливостью распахнула перед аббатисой дверь, галантно пропустила ее внутрь, но на этом с хорошими манерами было покончено. Матушка Абигайль нисколько не удивилась, увидев четырех крепких монашек, которые без лишних разговоров принялись связывать ей руки и ноги.

__________

Двое судей, еще секунду назад лениво перебирающих ногами далеко позади выросли за спиной Алекса, как из-под земли. Одна из них зычным голосом объявила об остановке состязания и ринулась вдвоем с напарницей по узкой поперечной тропе навстречу раздающимся воплям с такой прытью, что только ветки трещали. Вскоре они появились на беговой дорожке вновь, помогая идти сильно хромающей сестре Адриане, по ноге которой веселыми быстрыми ручейками струилась кровь. Сестра Агата отправила сестру Азалию помочь медленно ковылявшей раненой монашке добраться до монастыря, швырнула под ноги Алексу тяжелый капкан и командирским тоном отчеканила:

– Что это значит?

Алекс, посмотрел на монахиню большими невинными глазами и пояснил:

– Просто небольшая мера предосторожности.

– Небольшая? Ты ее покалечил!

– Нога заживет. Не стоило нарушать правила.

– Это по каким же правилам надо на людей капканы ставить?

– «Судья обязан следить за ходом состязаний и не позволять соревнующимся каким-либо образом сокращать путь». Мне процитировать еще какой-нибудь пункт?

– Но мы тоже могли бы там…

Алекс позволил себе лучезарно улыбнуться:

– Если бы вы обе действительно собирались следить за соблюдением правил, вы давно оказались бы на месте сестры Адрианы.

– Щенок! Ты на что намекаешь? Ты смеешь обвинять нас?! Нас?!!

– А в чем я неправ? Гонка почти закончилась, вы обе живы-здоровы, и, если бы не я, эта плутовка давно была бы на финише!

Лицо сестры Агаты стремительно наливалось густо-свекольным оттенком. Алекс поднял руку в примирительном жесте.

– Подумайте, стоит ли выносить сор из избы перед простолюдинами? Скандал на празднике пользы монастырю не принесет. Давайте скажем, что сестра Адриана повредила ногу во время бега и просто закончим состязание. Предупреждаю сразу, – он пнул ногой лежащий перед ним капкан, – таких гостинцев там еще много.

Алекс затаил дыхание, молясь Небесам, Бальде Всепрощающей и любым другим высшим существам, чтобы его блеф удался. На лице сестры Агаты ясно читалось желание удавить собеседника на месте пополам с яростью от сознания того, что он предлагает хороший выход из положения, в которое сам же всех и поставил.

– Не надейся, змееныш, что тебе все сойдет с рук. Вернемся в монастырь, я лично сдеру с тебя шкуру!

Выплюнув эти слова, сестра Агата принялась сыпать распоряжениями, расставляя оставшихся девушек по тем местам, на которых они были в момент остановки. Тайю задвинули далеко назад – почти к самому повороту, за которым успели скрыться сестра Азалия и сестра Адриана. Алекс скрестил пальцы наудачу и припустил по беговой дорожке к финишу, в который раз прокручивая в голове возможные варианты.

Вдох-выдох… Вдох-выдох… Если получилось довести сестру Агату до точки кипения, то ей сейчас не до построения хитроумных комбинаций. Вдох-выдох… Самое очевидное решение: одна из двух оставшихся монашек попытается вырваться вперед. Вдох-выдох… Другая – скорее всего, на пару с судьей – будет мешать Тайе бежать. Вдох-выдох… Убравшись с глаз долой, он подтолкнет мошенниц к жестким действиям. Вдох-выдох… Если его жена не прогуливала хотя бы половину занятий в своей особенной школе, монахинь ждет небольшой сюрприз. Вдох-выдох… Его задача – не проворонить ту, что побежит первой. И потом…

Алекс едва успел оглянуться на стремительно нагоняющую его сестру Аннабель. Святые Небеса, как быстро она мчится! Человек не способен двигаться настолько стремительно! Собрав последние силы, Алекс побежал бок о бок с лидером гонки, лихорадочно соображая, что же за средство используют монашки.

В этот момент судьба ему улыбнулась. Алекс заметил, как сестра Аннабель что-то жует. После она машинально вытерла тыльной стороной ладони рот, смахнув несколько капель слюны яркого желто-зеленого цвета.

Ну, конечно же! Вдох-выдох… Горшочек с отваром или бальзамом, какой бы маленький он ни был, спрятать довольно непросто. Вдох-выдох… Он будет болтаться и мешать на бегу, он может сорваться с ремешка и потеряться, оставив хозяйку без припасенного средства. Вдох-выдох… С травой куда проще. Она легче, компактнее, не стукнет, не брякнет в ненужный момент. Вдох-выдох… И вполне может уместиться, скажем, в потайном кармашке на поясе. Вдох-выдох… Осталось определить, что за растение находится сейчас во рту сестры Аннабель.

Камелия восточная? Вдох-выдох… Не похоже. Она кратковременно увеличивает силу, но не ловкость и скорость. Бычье сердце? Вдох-выдох… Тоже мимо. У нее сок с красноватым оттенком. Если только… Да, остается либо это… Вдох-выдох… либо такого растения не было в гримуаре матушки Абигайль. Herba Werewolf. Оборотень-трава. Вдох-выдох… Очень редкое, очень эффективное, но крайне опасное средство. Вдох-выдох…

От недостатка кислорода темнело в глазах, ноги онемели и превратились в два чужеродных предмета. Алекс понимал, что двигает ими, лишь по проносящимся по обочине кустам. Он успел придумать, как прилюдно разоблачить сестру Аннабель, но, чтобы идея сработала, надо ни на секунду не давать передышки монашке и не выпускать ее из поля зрения. А значит нельзя сбавлять сумасшедший темп бега.

К счастью, до конца дорожки оставалось рукой подать. Будь расстояние на несколько ярдов больше, он не преодолел бы его даже под угрозой немедленной смерти.

Когда они оба пересекли финишную черту, толпа радостно взревела.

Еле удерживая равновесие на дрожащих от перенапряжения ногах, Алекс намертво ухватил чуть было не ускользнувшую сестру Аннабель. Свободной рукой он сделал предупреждающий жест окружившим их людям, чтобы не подходили слишком близко и оставили место для отставших участников гонки. Пару раз сестра Аннабель предпринимала попытки освободиться, но Алекс удерживал ее крепко. Красные пятна мало-помалу перестали быть помехой зрению. Дыхание, а вместе с ним и способность трезво соображать восстановились. По расширившимся от ужаса глазам своей пленницы Алекс увидел, что она поняла, в какой ловушке оказалась.

Соцветие оборотень-травы – это небольшая зеленая шишечка с красноватым оттенком. Если ее немного пожевать – получишь и быстрый прилив сил, и молниеносную реакцию, и многое другое – но стоит чуть-чуть превысить дозу и волшебное средство превращается в смертельную отраву. Человек теряет сознание и, если сразу же не оказать помощь, больше не просыпается. Сестра Аннабель попала между двух огней. Она не могла произнести ни слова, как не могла и выплюнуть траву при всех, не открыв своего обмана и жульничества. А тем временем, даже перестав жевать, девушка была не в состоянии полностью прекратить медленное поступление яда в организм. Сейчас лишь матушка Анна со своим непререкаемым авторитетом могла бы вмешаться и увести победительницу подальше от чужих глаз под благовидным предлогом отдыха после гонки. Но настоятельница куда-то запропастилась и, на правах судьи состязания, всем заправлял Алекс.

Он уже собрался, было, затянуть поздравительную речь подлиннее, чтобы потянуть время, когда из-за поворота показалась слегка запыхавшаяся Тайя. Издалека было видно, что девушка крайне раздосадована своим проигрышем, но, если не считать дурного расположения духа и легкой хромоты, выглядела целой и невредимой. Дождавшись пересечения финишной черты, Алекс поздравил вторую участницу состязания с окончанием гонки и громко осведомился о ее самочувствии.

На секунду показалось, что Тайя сейчас взорвется от переполнявших ее эмоций, но она нашла в себе силы невинно прощебетать:

– Спасибо за беспокойство, я… неудачно поскользнулась на мокрой траве.

– А скоро ли нам ожидать остальных?

Тайя чуть помедлила, подбирая слова.

– По-моему, они тоже не удержались на ногах. Мне кажется, лучше кого-нибудь послать им навстречу – помочь добраться поскорее.

Девушка сделала еще одну короткую паузу.

– Наверное, стоит захватить носилки.

По толпе пронесся ропот удивления. Такого за всю историю монастыря еще не случалось. Ситуация становилась неуправляемой, секунды утекали с угрожающей скоростью. Даже если главный судья, сестра Агата, временно вышла из строя, с минуты на минуту должна подойти вторая – под руки с еще одной пострадавшей, у которой нога искалечена капканом – и все пойдет кувырком.

Алекс с нетерпением заглянул в лицо сестры Аннабель. Судя по всему, процесс отравления зашел достаточно далеко. Монашка прекратила попытки вырваться, только начала часто-часто дышать через нос. Она разом осунулась и побледнела, пот катился градом. Дождавшись момента, когда у пленницы начали закатываться глаза, Алекс взметнул ее руку вверх, громко, перекрывая нарастающий гомон толпы, выкрикивая:

– Па-а-абедителем состязаний во славу Бальды Великолепной… а-а-абъявляется…

На этих словах ноги сестры Аннабель подкосились, и она повисла на поднятой руке, лишившись чувств. Вместе с желто-зеленой пеной из посиневших губ девушки выкатилась полуразжеванная, но по-прежнему легко узнаваемая шишечка Herba Werewolf.

__________

Проверив прочность узлов, матушка Анна лучезарно улыбнулась связанной аббатисе и махнула своим помощницам. Те по сигналу споро вскарабкались повыше к потолку и начали снимать огромный гобелен, закрывающий всю заднюю стену комнаты. Зловещий смысл их действий стал понятен матушке Абигайль несколько позже, когда, обнажив грубую кладку стены, плечистые монашки, поднатужившись, стали вытаскивать один за другим крупные тяжелые камни, открывая доступ к узкой, наглухо замурованной нише. Когда отверстие на уровне роста невысокого человека расширилось до достаточной величины, туда протиснулись одна из молчаливых подручных настоятельницы. Трое оставшихся подняли беспомощную аббатису и ногами вперед стали проталкивать ее внутрь каменного мешка. Находившаяся по ту сторону стены монашка помогала им, выказывая эмоций и аккуратности не более, чем если бы ей передавали куль картошки.

Крохотное пространство явно было рассчитано лишь на одного человека. Пару бесконечно тянущихся минут аббатисе было невыносимо душно и тесно вместе с крупной, плотного телосложения женщиной в рясе, к тому же взмокшей от тяжелой работы. Но соседство оказалось недолгим. Без особых церемоний упираясь в немилосердно трещавшие ребра пленницы, подручная настоятельницы с помощью своих товарок выбралась наружу. Дав себе короткую передышку, молчаливая четверка принялась возвращать вывернутые из стены глыбы на место так ловко, что не успела матушка Абигайль оглянуться, как от пролома в стене осталось лишь небольшое отверстие для последнего булыжника.