Красная карточка

– Вот это удача! Я и не рассчитывал на такую приятную компанию. Смотреть футбол рядом с такой красоткой – что может быть лучше?

Я медленно оборачиваюсь и обреченно вздыхаю. Генри в своем репертуаре. Он продал второй билет самому беспринципному человеку этого города. Энтони Лавьер – журналист, владелец желтой газетенки, мужчина, готовый ради хорошей порции сплетен продать собственную мать. Я натятигаю на лицо улыбку и киваю Энтони в знак приветствия, делая вид, что не заметила его сомнительного комплимента. Генри или форменный идиот, или попросту решил уничтожить меня. Других версий для чего ему продавать билет такому человеку, как Энтони Лавьер у меня нет. Мне хочется вскочить с кресла и убежать домой, но взяв себя в руки и с не сходящей с губ дежурной улыбкой, я поворачиваю голову к полю и мне мерещится вопрос застывший на лице Дэниэля. Хотя вполне возможно это всего лишь предчувствие провала, которое окончательно поселилось внутри меня.

Стоит матчу начаться, как все мысли тут же вылетают из моей головы. Всеобщее волнение, крики и азарт не оставляют мне и секунды для того, чтобы думать о чем-то еще кроме игры и Дэниэля Андерсона бегающего по полю, как хренов Усейн Болт.

Я подаюсь вперед и стискиваю ладони между колен. Дэниэль не просто находится на своем месте – он центр всего происходящего на поле. Я наблюдаю, как ловко он принимает передачу, а затем устремляется к воротам соперника. Сердце в груди бешено колотится.

– Давай, Дэниэль, – шепчу я, не отдавая себе отчет в том, что произношу это вслух. – Ну же.

Стадион начинает гудеть, как растревоженный осиный улей. Мне кажется, я чувствую вибрации, которые остаются в каждой косточке моего тела. Челюсти болят, так сильно я оказывается сжала зубы. Дэниэль обходит одного игрока команды противника, второго и, оказавшись на границы штрафной линии, бьет по мячу правой ногой. Стадион взрывается криками. Гол!

– Да!

Я вскакиваю с места и принимаюсь прыгать, высоко поднимая руки над головой. Пульс зашкаливает. Я и забыла, как это волнительно: болеть за кого-то. Последний раз я посещала футбольный матч еще до того, как Каллум получил травму, которая навсегда лишила его мечты. А после случившегося футбол потерял для меня все краски. Но сейчас я снова чувствую это: восторг, азарт, предвкушение.

Дэниэль вскидывает руки в победном жесте и подбегает к трибунам. Мне кажется, что он направляется ко мне и сердце внезапно пропускает удар, а затем принимается колотиться с новой силой. Энтони не знает кто я такая, но если он поймет, что нас с Дэниэлем что-то связывает, то ему не составит труда сложить два плюс два и выяснить обо мне все, что только можно. А могу поспорить информация о личности таинственной незнакомки, с которой проводит время Дэниэль Андерсон, появится на страницах его гнусного листка этим же вечером. Я внутренне сжимаюсь, когда Дэниэль пробегает мимо вип ложе, не удостоив меня и взглядом. Иисусе… Я была в шаге от провала.

– Первый раз вижу, чтобы девушка была настолько увлечена игрой, – подозрительный нотки в голосе Лавьера заставляют меня скрипнуть зубами. – Или вы увлечены… кем-то другим?

Я резко оборачиваюсь. Энтони усмехается, глядя на меня, а меня прошибает холодной пот. Что если я заблуждаюсь и он знает кто такая? Но этого не может быть. Я редкий гость на вечеринках, которые устраивает наша газета или другие издания. Моя колонка не то, что достойно пристального внимания, но вдруг Энтони все же узнал меня… Страх разоблачения, как змеиный яд проникает в кровь и заставляет мои конечности неметь.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я, добавляя голосу твердости.

– Это же очевидно, – снисходительно улыбается Лавьер. – Большая часть девушек, сидящих на трибунах, пришлю сюда ради одного – Дэниэля Андерсона. Уверен, что они даже не разбираются в игре. На секунду мне показалось…

Он замолкает, словно обдумывая дальнейшии слова, а я раздражаюсь еще сильнее.

– Что? Что я одна из них? – Лавьер едва заметно кивает. – Вы заблуждаетесь. Я пришлю сюда ради игры.

– Болеете за Лос-Анджелес?

– С тех самых пор, как они попали в МЛС лигу, – склонив голову набок, огрызаюсь я.

– Это довольно долго.

Усмешка на губах Лавьера становится еще шире. Этот пройдоха думает, что он загнал меня в ловушку, но я не зря провела вчера весь день, изучая все, что только можно про команду Дэниэля.

– Не так уж и долго. Всего-то шесть лет.

Удивление на лице Энтони вызывает у меня усмешку. Я позволяю себе насладиться этой маленькой победой всего несколько секунд, а затем отворачиваюсь, давая понять, что разговор окончен. И возвращаюсь к просмотру матча.

До конца игры Дэниэль успевает забить еще один гол, благодаря чему Лос-Анджелес обыгрывает Сиэтл Саундерс со счетом два:один. Я ликую вместе со всеми. К счастью Энтони Лавьер покидает трибуны раньше, чем я успеваю подумать, что на этот раз мое ликование вряд ли покажется ему подозрительным. Я продвигаюсь к выходу из вип ложи, когда мой телефон оживает. На экране высвечивается короткое сообщение от Дэниэля.

“Жди меня возле выхода”.

Я делаю глубокий вдох и мысленно считаю до трех. Дэниэль не злится, он всегда так общается по телефону. Хотя, я понимаю, что вопросов мне не избежать. Чертов Генри! Надо же было ему продать билет Энтони!

Я опускаюсь на кресло, понимая, что в запасе у меня еще уйма времени и принимаюсь писать гневное сообщение Генри. И пусть я все еще в долгу перед ним за другие мелкие услуги, он должен знать, как я отношусь к его последней выходке.

Спустя десять минут я направляюсь к выходу из стадиона. Дэниэль уже ждем меня и почему-то мне кажется, что это не предвещает ничего хорошего. Я натягиваю на лицо улыбку и ускоряю шаг. Но Андерсон не спешить улыбаться в ответ. Его мокрые после душа волосы слегка растрепаны, и пара непослушных прядей падает на лицо, закрывая глаза. Я ловлю себя на желании смахнуть их, но выражение на лице Дэниэля не располагает к нежности. Внезапно мне становится холодно, несмотря на выглянувшее из-за туч солнце.

– Привет, – слишком неуверенно для ни в чем не виновного человека произношу я.

– Привет.

Дэниэль не двигается. Мне требуется вся сила воли, чтобы не сбежать от него прямо сейчас. Но я беру себя в руки, вспоминая, что стоит на кону. Я выкручусь. Я всегда выкручиваюсь. На то я и Мэддокс Джордан, черт побери.

– Это была отличная игра! – я хлопаю его рукой по груди, стараясь не думать о том, как каменные мышцы ощущаются по моей ладонью. – Поздравляю с победой.

– Спасибо!

Андерсон немногословен, но я не спешу оправдываться. Это будет равносильно признанию вины.

– Ты обещал мне сюрприз.

Склонив голову набок я жду, когда же Дэниэль признается в том, что его беспокоит и наконец это происходит. Его лицо искажает гримаса отвращения, а голос становится на пару тонов ниже.

– Да, я помню. Но прежде мне ужасно интересно, Мэддокс, когда ты успела подружиться с самым отвратительным человеком в городе? И как так вышло, что ты забыла упомянуть, что приведешь его на игру?

Глава 14

– О чем ты?

Я надеюсь, что мое лицо выглядит невозмутимым. Хотя, изобразить невозмутимость удается с трудом. Энтони Лавьер напоминает слизня: люди брезгливо отворачиваются стоит им увидеть его, но не заметить Лавьера невозможно.

– Об Энтони Лавьере.

– Я все равно не понимаю, – хмурюсь я изо всех сил. – Кто это?

Будь я той, кем прикидываюсь, вероятно в самом деле не знала бы кто такой Энтони Лавьер. Так что мне ничего не остается, кроме как изображать полное неведение.

– Тот тип, что сидел рядом с тобой на матча, – едва не скрипит зубами Дэниэль. – Хочешь сказать, что не знаешь его?

“Знаю, но ни за что на свете не признаюсь тебе.”

– Нет, – уверенно произношу я. – Я отдала билет Джоди – моей подруге. Но в последний момент она сказала, что не сможет прийти. Что в итоге она сделала с билетом мне не известно, но я не думала, что это проблема.

Я с укором смотрю на Дэниэля, но он не меняется в лице. Что же такого произошло между ним и журналистами, раз он так сильно терпеть нас не может?

– Это не проблема, – сухо бросает Дэниэль. – Проблема в том, что тип, сидевший возле тебя – журналист. Хотя это слишком вежливое определение для него. Он писака, сплетник и владелец самой отвратительной газетенки в этом городе.

И пусть мы с Энтони в одной лодке, но я согласна с каждым словом Дэниэля. В Лос-Анджелесе нет никого отвратительней Лавьера.

– Но я была не в курсе! – с обидой в голосе восклицаю я. – Не знаю, что ты имеешь против журналистов, конечно, в любом случае, я понятия не имела кто сидел возле меня. Мы обменялись всего лишь парой фраз. Так что если ты в чем-то обвиняешь меня…

– Я не обвиняю, – перебивает меня Дэниэль и проводит ладонью по лицу. Вся его агрессия куда-то испаряется, а вместо нее появляется усталость. – Просто…

– Просто ты не любишь журналистов. Это я поняла, – сама перехожу в нападение.

Дэниэль едва заметно морщится, и мне становится неловко. Кажется, что эта тема неприятна ему настолько же, насколько неприятен разговор про отца. Но я должна убедить его, что Лавьер оказался рядом со мной случайно.

Мысленно обещая себе надавать пинков Генри, я скрещиваю руки на груди и поджимаю губы.

– Это длинная история, – уже мягче произносит Дэниэль, делая шаг ко мне. – Однажды я расскажу тебе, а пока нам пора. Он протягивает мне руку, но я никак не реагирую на его предложение, продолжая делать вид, что его подозрения обидели меня. – Ну же, Мэддокс, ты ведь не хочешь опоздать?

– Куда? – машинально спрашиваю я, думая о том, что история про сложные отношения с журналистами интересует меня почему-то гораздо меньше, чем таинственный сюрприз, который приготовил Даниэль.

– Наш вратарь – Микель – устраивает сегодня что-то вроде вечеринки по случаю своего дня рождения, – загадочно улыбается Дэниэль. – И я хочу, чтобы ты отправилась со мной. Познакомлю тебя с парнями, проведем время вместе.

Ладонь Дэниэля опускается мне на плечо и большой палец касается тонкой кожи на шеи. Не знаю случайное ли это прикосновение или намеренное, но ощущается оно, как разряд тока. Кажется, на этот раз мне снова повезло и Дэниэль поверил каждому моему слову. Хотя что-то горчит у меня на языке. Я сглатываю, стараясь сделать это бесшумно, и думаю о том, что такой привкус могла оставить ложь, ставшая постоянной. Дерьмо. Почему в этот раз вранье дается мне так сложно?

Из-за того, что Дэниэль почти невесомо водит большим пальцем по моей коже, я с трудом понимаю, что он хочет от меня. Познакомить с парнями? Но… Зачем? Неужели он всех девушек после первого свидания знакомит с друзьями? Или только тех, кого не удалось затащить в постель?

Лицо Дэниэля оказывается слишком близко к моему, и я вздрагиваю. Взгляд темных глаз опускается к моим губам. Стоит мне осознать это, как я тут же машинально прикусываю нижнюю губу, и Дэниэль резко выдыхает. Его дыхание с запахом ментола касается моей кожи, и только тогда я понимаю, что она пылает. Проклятье… Он снова слишком близко ко мне.

– Мэддокс, ты не против? – произносит Андерсон и по выражению его лица мне становится ясно, что он задает свой вопрос, как минимум, второй раз.

– Не против, – внезапно охрипшим голосом отзываюсь я. – Это же мечта любой девушки в Лос-Анджелесе, – в попытке пошутить добавляю я и тут же вспоминаю слова Энтони Лавьера.

Это приводит меня в чувства. Я отхожу от Андерсона, разрывая наш контакт, стараясь не обращать внимания на разочарование, саднящее где-то внутри. Вечеринка – отличный способ узнать Дэниэля получше и добыть про него, как можно больше информации. И заняться наконец делом. Иначе Уокер от меня мокрого места не оставит.

Я смотрю на Дэниэля, который замер в ожидании, и мысленно молюсь, чтобы на этот раз он не был более настойчив, чем тогда в машине. В конце концов, я могу и поддаться искушению поцеловать его.

Кадиллак Дэниэля припаркован на стоянке для персонала Бимо Стэдиум. Я сажусь на пассажирское сидение и, как только Андерсон заводит двигатель, задумчиво окидываю его взглядом. Сомневаюсь, что вечеринки спортсменов обходятся без алкоголя, так с чего Дэниэлю ехать туда на машине?

– Ты не пьешь? – спрашиваю я не только из профессионального интереса.

Если у Дэниэля в прошлом были проблемы с алкоголем, я должна знать об этом.

– Не пью, – мотает он головой, выруливая с парковки.

– Почему?

Дэниэль на какое-то время замолкает, а я вся подбираюсь, словно охотничий пес, почуявший добычу. Может за этим и правда что-то есть?

– Я спортсмен, ты забыла?

Он смеется своим потрясающим смехом, а я, очарованная этим, невольно бросаю взгляд на его руки, которыми он сжимает руль. Длинные пальцы выглядят сексуально, если такое вообще можно сказать о пальцах. Кажется, что в Дэниэле Андерсоне сексуально все: от голоса, которым он соблазняет меня каждую секунду нашего общения до пальцев, которыми он словно случайно касается меня.

– Да, точно, – произношу я, понимая, что пауза затянулась.

Дэниэль не склонен говорить о себе. Мне было ясно это с нашей первой встречи. Но его недоверие к людям усложняет мою работу. Стараясь не показаться слишком навязчивой, я кладу ладонь на его плечо и несильно сжимаю.

– Дэниэль, и правда, почему ты не любишь журналистов?

Я стараюсь придать голосу неуверенность. Словно мне неловко спрашивать о чем-то настолько личном, но любопытство пересиливает. Дэниэль отвечает мне коротким смешком и только. Я жду около минуты, прежде чем убрать ладонь с его плеча. Мы проехали уже пару миль по Вермонт-авеню в сторону Южно-Калифорнийского университета, оставляя Бимо Стэдиум позади и молчание, повисшее между нами, ощутимо отдает неловкостью. Я успеваю пожалеть, что задала этот вопрос около сотни раз, когда Дэниэль все-таки отвечает мне.

– Это и правда долгая история, так что я не успею рассказать ее полностью. Но все дело в мой сестре.

Я вспоминаю, что за ужином в ресторане Дэниэль обмолвился о том, что у него есть старшая сестра, но тогда я не придала этому значения.

– Они как-то… обидели ее? – спрашиваю я, не в силах подобрать правильное слово.

– Не сказал бы, – невесело хмыкает Андерсон. – Скорее сломали ей жизнь.

Он произносит последнюю фразу таким тоном, что становится понятно: больше мне ничего из него не вытянуть. По крайней мере сейчас.

– Понимаю. Я тоже всегда стремлюсь защитить брата, хоть он и старше, – с неподдельной грустью в голосе произношу я.

Перед глазами встает лицо Кэллума. Я скучаю по брату до рези в животе, так сильно мне не хватает его поддержки. Но Кэллум дал мне шанс изменить свою жизнь, тогда как его покатилась под откос.

– Ты говорила он играл в футбол?

– Играл, – хмыкаю я. – Пока жесткий подкат соперника не отобрал у него мечту.

– Травма, – с пониманием дела, кивает Дэниэль.

Я бросаю на него мимолетный взгляд, испытывая благодарность за то, что он не пытается жалеть меня или Кэллума. Никто из нас никогда не нуждался в жалости.

– Да, – подтверждаю я. – Когда стало ясно, что травма, полученная им в одном из матчей, поставила крест на его карьере, Кэллум изменился. Он… – я сглатываю вязкую слюну, осознавая, что никогда и ни с кем не обсуждала свою жизнь так откровенно. Но если мне нужно, чтобы Дэнэль мне доверял, я должна сама открыться перед ним. – У него начались проблемы с алкоголем. Линда – его девушка – ушла от него, почему-то решив, что оставить новорожденную дочь отцу-алкоголику неплохая идея. Это был трудный период, – произношу я, на мгновение прикрывая глаза, чтобы прогнать призраков прошлого. – Но он выбрался. Мы выбрались.

Я отворачиваюсь к окну, отмечая, как предательски защипало у меня в носу. Тот период нашей жизни не был сложным. Он был поистине ужасным. Крохотная Луиза, лишенная материнской заботы и фактическая лишенная отца, который предпочитал бутылку обществу своей дочери. Мама, всеми силами старающаяся помочь Кэллуму, на голову которой вдобавок свалился младенец. И я – четырнадцатилетняя школьница, не понимающая, как нам выгребать из всего это дерьма. А потом Кэллум смог справиться с зависимостью. И практически выгнал меня из Хиллсборо, чтобы я смогла добиться чего-то в этой жизни “в отличии от него”. Я скучала по нему. И по Луизе с мамой. И я не могла их подвести.

– Он был неплохим игроком, – добавляю я, стараясь избавиться от внезапно охватившей меня тоски. – Ему прочили большое будущее. Кто знает, возможно сейчас вы играли бы в одной команде, – пожимаю я плечами.

– Мне кажется я читал что-то об этом, – задумчиво произносит Дэниэль.

– Вряд ли, об этом если и писали, то местные газеты, которые знают кто такие… – Я в прямом смысле прикусываю язык, едва не произнеся свою настоящую фамилию: “Джордан”. Черт! Мне нужно быть внимательней. Иначе я провалюсь раньше, чем меня раскроют какие-нибудь писаки из газетенки Лавьера. – Пресли, – произношу я, делая вид, что поперхнулась. – Те, кто знают семейство Пресли. Так что не думаю, что ты в курсе.

– Возможно, – задумчиво кивает Дэниэль. – Ты поэтому спросила почему я не пью? Думаешь, у меня проблемы с алкоголем?

– Отчасти, – уклончиво отвечаю я, понимая, что Дэниэль слишком просто раскусил меня.

– Нет. Никаких проблем, – совершенно серьезно произносит Андерсон.

Я киваю, не желая продолжать этот разговор и отворачиваюсь к окну. Я была не готова к такой откровенности. Мне нужно вытягивать информацию у Дэниэля, а не вываливать на него подробности своего не самого простого прошлого. Но тяжелый камень, все это время давивший мне на грудь, словно стал чуточку легче. Тот факт, что Дэниэль понимает меня, слегка облегчил эту ношу. Здорово, когда с кем-то можно разделить ее вес. Жаль только, что Дэниэль Андерсон все равно не согласится потрясти своим грязным бельем, расскажи я ему правду. Даже если узнает, что это поможет моей семье.

Я смотрю в окно, совершенно не замечая дороги. Только жаркое калифорнийское солнце, на которое потом можно будет свалить влажный блеск в моих глазах. Мне приходится заставить себя не вздрогнуть, когда Дэниэль опускает ладонь на мое колено и несильно сжимает в знак поддержки. Этот жест кажется таким естественным, что на меня снова накатывает чувство вины, напоминающее ледяную волну, которая выбивает воздух из легких. Но я мысленно возвращаюсь к разговору о Кэллуме и волна отступает. У моих поступков есть причина, и она довольно веская для того, чтобы я не мучилась от угрызений совести.

К счастью через пару миль Дэниэль заезжает на парковку перед старым зданием, переделанном под лофт и убирают руки с моего колена. Я все еще чувствую тяжесть на своей ноге, когда он помогает мне выйти из машины и, взяв за руку, ведет ко входу. Я делаю несколько размеренных вдохов, чтобы успокоиться и настроиться на рабочий лад, но все усилия оказываются напрасными, стоит Дэниэлю открыть передо мной дверь.

Музыка оглушает меня. Происходящее в лофте совершенно не похоже на скромную вечеринку по случаю дня рождения, скорее это полномасштабное мероприятие. И я могу поспорить на что угодно, среди гостей по-любому найдется насколько фотографов и парочка пронырливых журналистов.

Глава 15

– Ты в порядке?

Дэниэль кладет ладонь мне на поясницу и слегка подталкивает вперед, но мои ноги отяжелели настолько, что я не в силах сделать ни шагу.

– В полном, – отзываюсь я слишком неискренни.

Если в лофте есть журналисты и фотографы, вся моя легенда окажется под угрозой разоблачения, но сбежать я тоже не могу. Мне выдался шанс провести время с Дэниэлем и узнать его, как можно лучше. Я принимаюсь лихорадочно соображать, в попытке найти выход, когда Дэниэлю все-таки удается втолкнуть меня в лофт.

Музыка грохочет настолько сильно, что мое тело начинает вибрировать от ее басов. Я хочу сказать Дэниэлю, что мне нужно в дамскую комнату, но вряд ли он услышит меня в таком шуме. Дэниэль сжимает мою ладонь и уверенно куда-то ведет. Мне ничего не остается, как слепо следовать за ним. Я принимаюсь озираться по сторонам, чтобы найти в толпе или скорее не найти знакомые лица, но свет от стробоскопов искажает фигуры настолько, что сложно понять где мужчины, а где женщины.

– Нам туда! – раздается над самым ухом голос Дэниэля.

Я вздрагиваю, чувствуя, как его губы случайно скользят по моей коже и окончательно впадаю в отчаяние. С чего я решила, что на вечеринке у нас будет возможность поговорить? Иисусе, Мэддокс, здравый смысл покинул тебя в тот момент, когда ты увидела фотографию Дэниэля Андерсона без рубашки?

Мы продолжаем продвигаться вглубь лофта и, к счастью, музыка постепенно стихает. Басы, рвущие колонки, остаются позади, как и странно двигающиеся фигуры в свете стробоскопов. Я замечаю игроков команды Дэниэля и набираю полную грудь воздуха. Не думала, что буду так нервничать из-за знакомства с ними. У нас с Андерсоном даже ненастоящие отношения!

Я вижу Микеля – светловолосого парня с широкой улыбкой. Он машет нам и Дэниэль поднимает руку в ответ.

– Черт. У меня нет подарка, – бормочу я, вспоминая, что Андерсон что-то говорил про день рождения.

– Не переживай. Для Микеля тот факт, что я пришел на его попойку уже подарок. Да еще привел с собой девушку.

Дэниэль смеется, а внутри меня разливается тепло, которому там не место. Я не его девушка. И уж точно не планировала заводить все настолько далеко.

Дэниэль подводит меня к группе парней, среди которых находится Микель и представляет каждого по очереди. На третьем имени я перестаю их запоминать. Мои мысли уносятся к ладони Дэниэля, которая собственнически лежит на моей пояснице, как бы давая всем вокруг понять, что я пришла сюда с ним и уйду отсюда тоже с ним. Как только Дэниэль называет имя последнего парня, а я выдавливаю из себя невнятные поздравления в адрес Микеля, мне удается торопливо извиниться и отправиться на поиски уборной.

В лофте витает запах пота смешанного со сладким парфюмом и алкоголем и атмосфера неприкрытого богатства. Девушки все как одна словно сошли с обложки журнала о моде, а парни сплошь накаченные красавцы. Я чувствую себя неуютно среди них, хотя благодаря своей профессии обычно неплохо вписываюсь в любое общество.

Протиснувшись между страстно целующейся парочкой и девицами, которым на вид гораздо меньше двадцати одного года, я захожу в туалет и, закрыв за собой дверь, прислоняюсь к ней спиной.

На первый взгляд кажется, что в зале нет ни фотографов, ни журналистов, но мне ли не знать, как они могут мимикрировать. Так что я решаю выйти из туалета максимально непохожей на себя. Мои волосы, промокшие под дождем и затянутые в тугой узел стали слегка волнистыми, что уже облегчает задачу. А нарисовать новое лицо никогда не было для меня проблемой. Я вытаскиваю из сумочки черный карандаш для глаз и принимаюсь за дело.

Когда через десять минут я выхожу из туалета, меня довольно сложно узнать. Глаза густо подведены черным, из-за чего моя светлая кожа кажется еще белее, а на губах алеет красная помада. Этот образ подошел бы по случаю вечеринки на Хэллоуин, так сильно я напоминаю оживший труп, но сейчас моя главная задача – стать неузнаваемой, а не покорить Дэниэля Андерсона своей красотой.

Я отправляюсь его на поиски, но Дэниэль находит меня быстрее.

– Я думал, ты сбежала.

Он окидывает взглядом мое лицо, но никак не комментирует увиденное. Или он на самом деле джентльмен, или ему так сильно хочется затащить меня в постель. Не заметить черные стрелки, которые заканчиваются почти на висках, довольно сложно.

– Разве можно сбежать с такой вечеринки? – Я обвожу рукой происходящее в лофте, а Дэниэль нахмуривается. Проклятье, кажется, Андерсон подумал, что интересует меня только, как проходной билет на тусовку. – Я правда думала, что мы с тобой сможем поговорит, – поспешно добавляю я. – Ты сам сказал, что мы проведем время вместе.

Губы Дэниэля растягиваются в лукавой усмешке, а затем уже привычно он берет меня за руку и снова куда-то ведет. На этот раз я чувствую себя уверенней. В темноте и вспышках стробоскопа меня сложно идентифицировать, как Мэддокс Джордан – журналистку “Хот ньюс”. Скорее я похожа на всех тех глянцевых блондинок, которые не прочь перепихнуться с популярным игроком только ради того, чтобы выложить в социальные сети пару фоток с вечеринки.

Мы переходим из одного помещения в другое, а затем Дэниэль подводит меня к барной стойке. Сюда музыка почти не доносится. Я оглядываюсь в поисках столов и замечаю несколько кабинок, где гости могут скрыться от любопытных взглядов. То что надо.

– Тут мы сможем поговорить, – вторит моим мыслям Дэниэль.

Я представляю, как мы оказываемся наедине в замкнутом пространстве, и внезапно в горле у меня пересыхает.

– Твои друзья не будут против? Ты же пришел на вечеринку по случаю дня рождения.

– Я же говорил, то, что я пришел уже много для Микеля, – смеется Дэниэль. – Выпьешь что-нибудь?