Энциклопедия наших жизней. Семейная сага. Наша доченька – Стэлла. Том 3. Зрелость

Потихоньку приводили дом в порядок. Решили стены оклеить обоями, повесить новые занавески, в общем, освежить комнаты, выгнав из них печальные воспоминания старости и болезней.

Витя обратил внимание на то, что посредине одного бревна, поперек отесанной стороны проходит линия от разреза. Простучал – по звуку, кажется, что – там пустота. Виктор принес топор, поддел по линии разреза, и, действительно – пустота. Кусок бревна спокойно выдвинулся из кладки стены. И перед нами открылась пустота. Явно, это место представляло собой схорон. Виктор обследовал пустоту руками, но ничего там не нашел.

На память об этом случае у нас сохранились фотографии, на которых Виктор с топором "рушит стену", а вокруг него стоят ожидающие любопытные наши малыши.

Нам ещё Батя рассказывал, что вскоре, как они с дядей Женей купили дом на двоих, по совету соседа – Володи, решили обследовать дом и участок. Ходили слухи, что все жители Бреста, уехавшие в Польшу после войны, были богатыми людьми. И, убегая при освобождении города от немцев, и не имея возможности взять накопленное добро с собой, они прятали его везде, – кто как мог.

В своем доме Батя и дядя Женя ничего не нашли, а когда стали обследовать колодец, к удивлению всех, вытащили оттуда ящик, в котором был тщательно упакованный чайный сервиз и набор столовых предметов из серебра – ножей, вилок и ложек. Поскольку в розысках участвовали и другие соседи, найденный сервиз поделили на всех – кому чашечку, кому – чайник…

Батя тоже взял себе на память что-то из найденного.

Ещё Батя рассказывал о том, что однажды из Польши приехали бывшие хозяева дома. Они попросили разрешения войти в дом, но при этом оставить их минут на 10 – одних. Батя разрешил. Что они там делали, он не знает.

А вот теперь мы предположили, что, скорее всего, бывший хозяин дома что-то достал из тайника в стене дома. Может быть – драгоценности?

А теперь мы обнаружив этот тайник, уже не нашли в нем ничего… Ну, и ладно, чужое добро никогда пользы не приносит…

Тем не менее, в этот раз мы всё-таки сумели неожиданно «нажиться». Шучу, конечно.

Дело было так. На параллельной улочке находилась контора по приему старья. Принимали любого вида одежду, тряпье и других ненужных вещей. В обмен на них можно было выбрать какие-либо предметы домашнего обихода. В этот раз, когда мы туда забежали ради любопытства, обнаружили, что в обмен на старье дают большие пледы, связанные из ковровых ниток, расположенных разными цветными полосами. По краям – бахрома из этих же ниток. Это, конечно, были не прибалтийские изделия, но не уступали им по самобытности исполнения, в духе национальных изделий Белоруссии, Украины или Молдавии.

Можете себе представить, как у меня разгорелись глазки – хочу, хочу!!!

Оказалось, что за каждое такое плед-покрывало нужно было сдать 10 кг. тряпья. Вот тут и началось в доме столпотворение. Я организовала сбор в доме всего, что на наш взгляд больше не было нужно. В кучу на полу складывались старые пальто, куртки, одежда. Для начала сходили на пробу – первый раз. Вернулись домой с ковровым мягким покрывалом. Я радовалась, как маленькая. И не потому, что оно нам так просто досталось, а просто я бы никогда не сумела себе приобрести такую прелесть. Во-первых, ничего подобного в наших магазинах не продавалось, а во-вторых, я обожала всё необычное, и в самобытном исполнении.

Короче, в доме стало «свободнее», от старья, а мы получили несколько пледов на кровати и диваны, и даже узкие – на кресла. Всё поделили на две семьи – нам и Жене с Тоничкой.

Иногда я думаю, как мало надо человеку, чтобы он почувствовал себя счастливым.

Отдыхалось сначала нам хорошо. По выходным приезжал Женя, Тоня оставалась дома с детишками. Витя с Женей попивали пиво, закусывая любимыми Женей пельменями с уксусом. Вспоминали Батю. Ходили к нему на могилку. Теперь на кладбище недалеко от Бати был захоронен и сосед – дядя Женя… Тётя Маруся, которая продолжала выращивать на продажу цветы, почти ежедневно относила на кладбище букеты своему Жене, а заодно и – Бате.

Дни наступили жаркие, и мы вскоре после приезда отправились с малышами на Муховец купаться.

Река Муховец протекает по Брестской области на протяжении 113 км., и является правым притоком Западного Буга.

Берёт начало от слияния ручья Муха и канала Вец в городе Пружаны. Протекает преимущественно по Полесью – в Пружанском, Кобринском, Жабинковском и Брестском районах. В устье – глухая плотина. Судоходна (от Кобрина до Брестского речного порта, ниже которого расположена плотина). Соединена Днепровско-Бугским каналом с рекой Припять.

Основные притоки: Дахловка, Жабинка (правые), Тростяница, Осиповка, Рита (левые).

Ширина долины Мухавца в среднем течении 400–600 м, ниже 1,5–2 км. Пойма двусторонняя, низкая, местами заболочена, ширина до деревни Шебрин 200–400 м, ниже 1–1,5 км. Русло канализовано. Берега низкие, высотой 0,5–2 м, обрывистые. Наивысший уровень воды наблюдается в марте, в половодье. Средний расход воды 33,6 м;/с. Замерзает обычно в середине декабря, вскрывается во второй половине марта.

На реке расположены города Кобрин, Жабинка, Брест; в устье – Брестская крепость.

Интересно было смотреть на воды Муховца, мирно протекающие мимо двух стран – Польши и СССР, а теперь – Польша и Белоруссия.

Взглянул на тот берег, и ты уже – в Польше…

Мы с внуками не пошли на городской пляж, а посадив их в одну коляску, покатили к близлежащему мосту через Муховец. Недалеко от моста на песчаном берегу мы расстелили подстилку, и загорали, периодически купая внучат в прохладных водах Муховца. Люда ещё боялась сама плескаться, а Димке было уже два с лишним года. И его, в отличие от Люды, вытащить из воды было трудно. В целом, удовольствие получили все.

Неожиданно, через пару дней заболел Димка. Сначала он метался в полу-сознании, плакал, звал маму. А потом потерял сознание и у него начались судороги. Вызвали скорую помощь. Ему сделали укол. Он пришёл в себя. Скорая уехала.

А вскоре у Димки всё началось сначала. В этот раз скорая забрала его в больницу. Мы срочно вызвали Танюшку телеграммой в Брест.

Когда мы на следующий день пришли в больницу, нянечка позвала его – "Дима! Иди – к тебе пришли!".

Я смотрела в дальней конец коридора, откуда должен был придти Димуля. Мне он показался издалека – худеньким и совсем маленьким. Он бежал неуверенно, видимо, от слабости – спотыкаясь своими тоненькими ножками, протянув вперед ручки и крича – "Мама! Мама!".

Мне было нестерпимо его жалко. Но забрать домой его мы побоялись. Таня прилетела самолетом. (Она страшно ругала нас, хотя мы ничего не знали! И взяли внучат – не нарочно же!) Забрала Димку и они со Стэлкой и Людочкой улетели в Москву. Когда я в больнице спросила – "Что же было с Димкой?", доктор удивлённо посмотрела на меня и сказала – "Вы что, совсем ничего не понимаете, что произошло?

У нас вся больница забита такими детишками". Но я действительно не понимала. И только когда к нам в Брест приехали повидаться Женя с Тоней и детишками, Женя нам рассказал о случившейся катастрофе. Ни в газетах, ни по телевизору тогда ещё нам ничего не сообщалось. Всё-таки, надо признать, что Дима схватил-таки определенную дозу радиации, купаясь в Муховце.

С тех пор прошло уже много лет. И мы все эти годы всё времени жили с каким-то внутренним опасением – "А что, если проявятся какие-нибудь последствия того злополучного купания?".

Дима действительно стоит на учете. У него почему-то кровь имеет способность повышенной свертываемости. Это опасно для всякого рода заболеваний, связанных с тромбо образованием. Но является ли это результатом облучения в детстве, мы не знаем. Никогда никому об этом не рассказывали, и с врачами, почему-то не советовались.

Вот так сначала от не информированности, а потом по глупости, мы подвергли себя, а, заодно, и маленьких внучат облучению. Особенно опасно было купаться. Вода в Муховце была, безусловно, радиоактивной. А туча над нашим поездом была первой радиоактивностью – тогда мы ехали в Брест ещё без внучат, чтобы окончательно после полугода смерти Бати оформить документы на наследство.

Когда мы приехали спустя месяц вместе с внучатами в отпуск в Брест, нас удивляла пустынность на улицах Бреста, отсутствие большого количества приезжих из Польши, а также свободная продажа алкоголя, особенно, молдавского коньяка "Белый аист", который мы очень любили. (До чего мы были наивными людьми?!).

С внучатами мы приехали в Брест на своей Волге, а когда возвращались в Москву, нас, как и всех, кто ехал из Беларуссии, заставили дезактивировать машину. Колеса и днище нашей машины обмыли струёй холодной воды. Это случилось в 90 км от кольцевой дороги.

Я пробовала в той же Википедии поискать информацию, как повлияло Чернобылье на Белоруссию. Но нашла мало чего.

Эхо Чернобыля. Медики ответили на вопросы журналистов.

Автор: Евгений ПАЛАМАРЧУК

Опубликовано: 20 апреля 2011

Двадцать пять лет назад произошла авария на Чернобыльской атомной электростанции, эхо того взрыва звучит и в наши дни. Многое сделано по устранению последствий, но шлейф той катастрофы остался…

15 апреля в областном центре гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья прошла пресс-конференция о последствиях чернобыльской аварии. Перед журналистами выступали Виктор Мицура, заведующий отделением радиологии и гигиены областного центра гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья, Алексей Литвинчук, врач-гигиенист отделения радиологии того же центра, Иван Лужинский, заведующий отделом радиологии и гигиены Брестского зонального центра гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья. Специалисты рассказали о последствиях первых дней трагедии у нас в области, о том, какие работы проводятся сейчас и каких результатов удалось добиться.

После взрыва на Чернобыльской АЭС 23 % всей территории Беларуси были подвергнуты радиационному загрязнению, в том числе 167 населённых пунктов Брестчины. Особенно пострадали Столинский, Лунинецкий, Пинский, Дрогичинский, Ивановский, Берёзовский и Барановичский районы. Суммарный ущерб составил 32 годовых бюджета нашей республики. Наиболее опасным веществом, попавшим в атмосферу в результате взрыва, стал изотоп йод-131 – он составил 70 % всех активных изотопов. У людей с дефицитом йода в организме (а это достаточно распространённый недуг) йод-131 накапливался, что приводило к заболеваниям щитовидной железы. Стронций-90 – изотоп, также попавший в окружающую среду в результате чернобыльской катастрофы. Период его полного распада около тысячи двухсот лет, и можно себе представить, сколько ещё будущих поколений заденет из прошлого взрыв реактора АЭС. Но работа по защите населения ведётся постоянно. Только в Бресте и брестском районе есть 32 лаборатории радиологического контроля. На каждом крупном предприятии созданы посты радиационного контроля, и вся поступающая и выходящая продукция проходит проверку.

Самым опасным пунктом в перечне проблем остаются "дары леса". Многие бабушки и дедушки, собрав корзинку грибов, ягод и т. д., сразу же спешат ими торговать. На рынках также существуют посты радиационного контроля, именно для того, чтобы проверять на уровень загрязнения продукты, которыми торгуют люди. Но многие налаживают торговлю в обход положенных норм, вот и получается, что контролировать этот процесс не так уж просто.

Конечно, без трудностей не обойтись: сокращается финансирование подобных программ, Чернобыльский комитет теперь не "сам по себе", а в составе МЧС, что несколько усложняет проведение работ. Тем не менее, в нашей стране – одна из самых насыщенных юридических баз по чернобыльской проблематике: Закон РБ о социальной защите граждан пострадавших от катастрофы на Чернобыльской АЭС, Закон о санитарно-эпидемиологическом благополучии населения, Закон о правовом режиме территорий, подвергшихся радиоактивному загрязнению в результате катастрофы на Чернобыльской АЭС и т. д.

Остаются в нашей области и территории, жители которых имеют право на отселение (государство на определённых условиях обеспечивает компенсацию затрат, связанных с переселением), – к примеру, деревни Белоуша, Устимле и др.

Ясно одно: последствия этой катастрофы будут ещё очень долго ощущаться, работы по-прежнему много, и очень важно всё учесть, особенно в контексте возможного строительства собственной АЭС на территории Беларуси. Прозвучал вопрос специалистам по этому поводу и по поводу бедствия в Японии. Вспомнилось даже, что во времена, когда реактор на Чернобыльской АЭС только взорвался, японские СМИ писали, что это возможно только в "диком СССР". Специалисты ответили, что в чём-то японцы правы.

У них совершенно иная ситуация, и таких последствий, как от Чернобыля, быть в Японии не должно. АЭС на Украине строили практически без «саркофага», если бы была оболочка, то выброс в атмосферу вредных изотопов был бы не таким ощутимым. А перспективы развития ядерной энергетики у нас в стране есть, и не нужно бояться нового, нужно учитывать ошибки прошлых лет.

Глава 6. 1987 год

Часть 21

Будни

Никакая работа не отменяла семейные праздники. Как обычно отмечали все дни рождения. У меня сохранилась поздравительная открытка моих родителей.

ДОРОГАЯ ИРОЧКА!

Сердечно поздравляем с ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

Пусть этот год для тебя явится Путеводной звездой.

Звездой жизненных благополучий, радостей и большого семейного счастья.

Ты для нас остаешься, как и 52 года назад, маленькой, любимой Казанской Идочкой.

Здоровья тебе – крепкого здоровья.

Обнимаем и целуем.

ПАПА и МАМА 20/1–87 года.

В этом году ничего не изменилось и в доме Екатерины Митрофановны. Росла Людочка. Стэлла работала и вечерами училась. Юра работал и временами кидался "в омут…".

Хаотические запои перешли в «управляемые». Юра «вшивался» на год. Сначала дома наступал рай. Юра по натуре человек очень добрый, и даже – нежный в отношениях к близким. Безумно любит Стэллу и Людочку. Обожает мать. Очень хорошо относится ко мне и Виктору. На праздничных застольях от души угощает гостей, и не имея возможности выпить самому, с удовольствием ухаживал за всеми, любил наполнять всем рюмочки. Кроме работы, продолжает подрабатывать перепродажей… Юра возобновил и старые связи, которые у него были до поездки "на отдых" в лагеря. В частности, он иногда встречался с директором магазина запасных частей для автомашин. В свое время он познакомился с ним через свою первую гражданскую жену – Светлану, которая работала тогда в этой сфере.

Однажды Юре предложили съездить в город Тутаев Ярославской области. Делать чего-то особого такого – было не надо.

Его попросили перевезти из Тутаева в Москву какой-то груз. Естественно, за вознаграждение.

Юра согласился. У Юры что-то забарахлила его машина. Он попросил Виктора дать ему нашу Волгу. Разве мог папа отказать зятю.

Он разрешил, но сказал, что дает машину под Стэллину ответственность. Может быть, поэтому Стэлла решила поехать с Юрой в Тутаев. С ними поехал Юрин знакомый – Панарин, собственно, чей груз и нужно было перевезти.

Дело было в выходные дни. Задерживаться долго в Тутаеве никто не собирался. Хозяева встретили гостей радушно. Был организован ужин. Засиделись за столом долго. Уже глубокой ночью, распрощавшись с хозяевами, все сели в машину. Панарин показывал – куда ехать.

Неожиданно он попросил остановить машину у какого-то забора. Почти тотчас же через забор был передан тяжелый ящик. Панарин принял его, уложил в багажник, и машина тронулась в обратный путь – домой, в Москву.

О подробностях этой поездки мы узнали позже…

На этот раз, вроде – пронесло…

В одном из своих писем из Лагеря, Юра писал о каком-то Саше, который должен был Юре деньги, и почему-то – не отдает…

По просьбе Юры, Стэлла подала в суд иск. Решением суда иск был удовлетворен. Саша, как оказалось, отбывал за что-то срок. Тем не менее, иск был удовлетворен, о чем Стэлла получила уведомление.

Письмо в Москву из г. Петрозаводска – "185029 Г.

Петрозаводск. Учреждение УМ-220/9 Исх. 53/1087 19.11.87 г.

Начальнику учреждения УМ – 220/2

186300 КАССР г. Медвежьегорск

Копия – Ануфриевой Стеле Викторовне

Г. Москва ул. Бестужевых д. 21."Б" кв.151

Высылаем исп. лист № 2–7854 от 26/12–85 г. на Дроздова Александра Ивановича, выбывшего в Ваше учреждение.

Приложение: на 3-х листах в 1-ый адрес.

Начальник учреждения УМ – 220/9___________ /МОРОЗОВ С. К./

Глава 7. 1988 год

Часть 22

Наша дача

Таким достался участок Ларисе Михайловне в товариществе – «ДРУЖБА»

Можно было считать за счастье то, что на участке им оставили спиленные стволы деревьев.

Они пошли на брёвна, из которых был построен дом.

Правда, намучались, выкорчёвывая оставшиеся в земле – пни.

Начиналась дачная эпопея намного раньше, чем мы получили свой участок.

Первый раз это случилось, когда у Вити на работе предлагали участки.

Находились они за Шатурторфом, под Шатурой.

Назывался Шатурторф так недаром. Там действительно добывали торф. Раньше от Шатуры туда вела двухколейка (наверное, одноколейка?), и ходило 4 вагончика, в которых ездили на работу рабочие. Там всё время велись разработки торфа. Потом, из маленького рабочего посёлка вырос рабочий городок, и назвали его Шатурторф. Сейчас туда построены дороги, и можно ездить на машинах.

Чтобы посмотреть участок, мы тоже поехали на машине. Сначала дорога шла нормальная. Построена она была по прорубленной просеке, поэтому и слева и справа от неё стоял старый лес. Постепенно дорога перешла в грейдер. А потом и вообще перестала быть проезжей. До дачных участков нужно было ещё идти пешком. По бокам на проезжей части дороги стояли машины, ну, и мы пристроили также – свою.

Оказалось, что нам предложили участок не на голом месте, а в уже построенном садоводческом товариществе. Стояли домики. Но, в связи с тем, что доставка материалов, видимо, была затруднена из-за дорог, домики все были какие-то не солидные. Вся свободная почва представляла собой утоптанный рыжий торф.

Мы нашли домик председателя. Мне понравилось, что его домик стоял на берегу небольшого водоёма, который сделал он сам. В товариществе было несколько не освоенных участков. Мы могли выбирать любой.

Мы посмотрели, сказали, что подумаем, и потопали назад, к машине.

Думали мы не долго. Очень хотелось… но, территориально – очень далеко. Мы живём на севере, а Шатура – на юге. Да и до Шатурторфа ехать тоже далеко – это раз. Завозить туда материалы и всякое другое барахло, необходимое для жилья – очень дорого из-за расстояния и – отсутствия нормальных дорог.

Поскольку мы оба работали, из-за дальнего расстояния, на дорогу будет уходить уйма времени, и на наше присутствие на даче того же времени будет не хватать. И, хотя торф – это прекрасное удобрение, у нас было сомнение – будет ли что-нибудь расти на одном торфе?

В общем, мы подумали, подумали, и отказались… наверное, правильно сделали.

Вторая попытка у нас была более реальная.

Из письма Бате от Тони.

09.11.83 г.

……………Виктор вместе с тёщей Олега – Ларисой, хотят покупать дачу.

Ездили смотреть, но начинать нужно всё с нуля.

Однажды, когда я приехала из какой-то командировки, мне Лариса Михайловна (Танина мама) рассказала, что у них на работе выделяли участки, а она отказалась. Ну, я её и отругала. Люди мечтают, а она отказалась! Я сказала, что мы с удовольствием приняли бы участие, и приобрели бы участок на две семьи, пополам с ними…

Прошло какое-то время. Через некоторое время я опять уехала в командировку. Когда вернулась, Лариса сказала, что им предлагали опять участки в садоводческом товариществе – «Дружба», и она написала заявление, памятуя мои пожелания. Товарищество находилось за Дмитровым, недалеко от Талдома. Кругом – леса. А недалеко от них – знаменитый журавлиный заповедник.

Таким образом, мы приобщились к дачным проблемам. Мы от души считали реальным иметь дачу на две семьи. Товарищество находилось на север от Москвы, что было удобно, так как мы жили как раз на севере Москвы. Правда, климат был там намного холоднее, чем в Шатурторфе, но зато – ближе.

Участки находились в лесу. Нужно было самим срезать деревья, корчевать кустарник, выкапывать корни. Когда мы приехали, дорог к участку ещё не было, и машину оставляли перед въездом в «Дружбу». Нужно было всё, что привозили с собой – инструменты, еду, одежду – тащить на себе.

Участок Ларисы был на самом дальнем краю товарищества. Надо было идти километра полтора – сначала мимо всех участков, по диагонали, к речушке Дубне, через которую был перекинут хлипкий мосточек. Перейдя через речку, нужно было ещё пройти до лесной окраины, повернуть направо и идти до углового участка. Ларисин участок был второй от угла (впоследствии участки ушли дальше).

По заведённым порядкам, участки от леса отделялись огромным глубоким пожарным рвом.

Через него перекинуто было пару брёвен, по которым балансируя, можно было перебраться в лес, где росло много грибов.

Я не участвовала в корчёвке. Но Олег, Виктор и Лариса ездили туда по выходным регулярно. Ездила с ними и Танюшка, хотя была уже с животиком…

Дорога на участок после Дмитрова проходила вдоль канала. Ехать было красиво и интересно. Иногда мы ночевали на берегу канала, а не на участке.

В эту первую поездку помню, как Таня ходила по спиленным наклонным стволам деревьев, как будто хотела измерить весь участок. Олега с нами в этой первой поездке не было. В этот раз мы с Олегом – в очистке и корчёвке участия не принимали.

Володя в это время находился в больнице (лечился от очередных запоев). Поэтому в первоочередных работах он не участвовал тоже. Ездили туда на нашей машине. Ей шел уже одиннадцатый год, но нас она выручала в любых ситуациях. Так и здесь – чего только мы не перевезли на дачу Ларисы в это лето.

Согласно общей договорённости, все расходы по даче мы осуществляли пополам. Это и вступительные взносы и другие платы.

Проделана была огромная работа. Стволы срезанных нами деревьев скатили в большой гурт. Они потом были обработаны и пошли на строительство дома.

Пеньки и корни – выкорчеваны. Лариса наняла рабочих, и уже вскоре на участке стоял бревенчатый дом.

На первых порах не было прихожей и веранды, крутые ступеньки вели прямо в дом. Позже была пристроена кухня, веранда, крытое крыльцо. Комната в доме была одна – большая. По всем стенкам стояли кровати. Так что, если приезжала большая компания, всем хватало места.

А из коридорчика на чердачное помещение вела крутая лестница. На чердаке был досками застелен пол. Там, наверху, могла устроиться на ночлег ещё не маленькая компания. А приезжать туда любили многие. Родня у Ларисы была большая, а сама Лариса – очень гостеприимный человек

И не только гостеприимный, но и трудолюбивый. Поэтому не удивительно, что за два – три года весь участок превратился в цветущий сад – огород. Яблони, груши, алыча, слива, ирга и т. д. и т. п.

Мне очень нравилась её цветущая по весне белая сирень. Она позже не раз давала мне отводки, но они почему-то приживались у нас с трудом. Были у Ларисы и огурчики, и зелень, и помидоры. А главной её гордостью была – клубника. Все отпуска и выходные Лариса проводила на даче вместе с Димкой, отпаивая его чаем с мятой, и откармливая овощами с грядки и сладкой клубникой.