Полная версияПолная версия:
Энциклопедия наших жизней. Семейная сага. Наша доченька – Стэлла. Том 3. Зрелость
Так называемая «химия», куда он попал, располагалась – в Тернаузе.
Наверно недаром, такая полурасконвоированная отсидка называется «химией». "Химия" предполагает выполнение работ, связанных с вредными и опасными предприятиями. В частности Тернауз обеспечивал работы, проводимые в близлежащих горах, в которых добывалась вредоносная руда.
Юре повезло. Его использовали на стройке.
За то время, что Людочка и Стэлла жили с нами, мы, действительно, немного устали.
Эля находилась ещё в декретном отпуске. Когда мы приходили с работы, она вручала нам Людмилу, и убегала на занятия в свой вечерний геолого-разведочный институт.
Возвращалась домой поздно. К её возвращению, если Людочка не спала, мы, уставшие, сразу же вручали внучку ей. Но она тоже уставала к этому времени. Поэтому общая усталость немножко выбивала нас всех из колеи. Мы все старались очень помогать друг другу, но всё-таки какое-то легкое напряжение в доме чувствовалось.
К приезду Юры Стэлла приняла решение вернуться в дом Екатерины Митрофановны.
У Юры оставался небольшой срок отсидки. Тем не менее, Стэлла взяла отпуск и поехала к нему. Ему разрешили снять в Тернаузе для Стэллы комнату, и его отпускали к ней на ночь.
Екатерина Митрофановна осталась с Людочкой одна.
Работала она – два дня через два. По договоренности, она стала работать подряд 4 дня, а потом 4 – дома. Пришлось вызвать на помощь бабушку Нину (мою маму) из Дзержинки. Она приезжала и прекрасно справлялась с Людочкой, в те дни, когда Екатерина работала. Баба Катя осталась таким раскладом дел – очень довольна. Она быстро привязалась к Людочке, которая заменила ей отсутствующего Юру. Людочка была похожа на него, и являлась для бабы Кати, как бы его продолжением.
Окончилось отбывание срока заключения. Юру отпустили домой, освободив раньше на три месяца – условно.
Он получил на руки справку, с которой тронулся в путь к родному дому.
Форма Б – ИЛ
СССР
МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
……………СПРАВКА……№ 032914……………………………………………………
УЧЕРЕЖДЕНИЕ
О Л 49/2 К Б АССР
13.06. 1985 г.
Выдана гражданину (ке)…………………Ануфриеву Юрию Викторовичу
Дата рождения…………10. VIII. 1956 года……………………………………………
…………………………………число, месяц, год…………………………………………
Уроженцу (ке)…………………………………………………города МОСКВЫ……
…………город (селение), район, область, край, республика………………
Семейное – Если состоит в браке, указать каким органом ЗАГСа, когда и с кем
(Фамилия, имя, отчество, год рождения) зарегистрирован брак……
Отношение к военной службе………………………………………
Осужденному (ой)……………03. 04. 1984 года…Тимирязевским н/с города Москвы по статье 154 часть II… на 3 года лишения свободы. Постановлением Президиума Городского Московского суда от 14. 02. 85 года ст. 154 УК ч. II переквалифицирована на ст. 154 ч. I УК РСФСР и определен срок наказания 1 год 6 месяцев лишения свободы в испр. лаг. общего режима.
в том, что он (она) отбывал (а) срок наказания в местах лишения свободы……………………………………………………………………………………………
С 03. V. 84 года……по 13. VI. 85 года………………………………………………
Откуда освобожден (освобождён по ст. 6 Указа ПВС СССР… ст 26. 04. 85 г.)
Условно на не отбытый срок 3 месяца 4 дня.
На печати написано:
Министерство внутренних дел Каб – Балк АССР
Исправительно-трудовая колония ОЛ 49/2
Тем, кто впервые в жизни видит такую справку, мы желаем никогда не увидеть её в своей жизни воочию…
Часть 17
Дома
Юра вернулся домой, переполненный счастьем оттого, что, наконец, все лишения остались позади, оттого, что встретился с любимой половинкой – Элькой, что увидел малютку – Людочку, и свою обожаемую мамку Катю…
Первое время Юрик, конечно, отсыпался, отъедался мамкиными обедами, которые она готовила для него с утра до вечера. Когда он ел, мамка и Стэлла сидели рядом с ним, и слушали его бесконечные рассказы о том, что ему пришлось пережить. Юре нужно было выговориться, сбросить с себя эту тяжелую ношу воспоминаний, и он перекладывал её на плечи любимых женщин…
Следующим шагом в его адаптации к мирной жизни, были бесконечные встречи с друзьями, которые тоже с замиранием сердца слушали Юрины рассказы о жизни – там, за забором, разделяющим мир на две части. В отличии от нас всех, с ужасом представляющих всё что происходило в лагере, ребята, как ни странно, видели во всем этом определенную долю романтики из серии приключенческого фильма.
Особенное впечатление на нас произвел рассказ Юры о бунте, который случился в лагере, где-то в ноябре 1984 года. Несмотря на то, что «местные» заключенные пользовались многими льготами, которые сами же себе и установили, они начали проявлять недовольство. В лагере поменялось руководство. Вводились новые порядки, повысились требования к дисциплине. Сидели в лагере в основном – наркоманы, а получать наркотики можно было только с воли, и, естественно, за деньги. Когда поменялось руководство лагеря, с этим делом начались трудности. Отсутствие наркотиков – причина для раздражения. Среди озлобившихся зэков местных национальностей, началось брожение. Кончилось всё бунтом.
Я не помню уже сейчас подробности этого бунта. Вроде бы восставшие забаррикадировались в центре лагеря, и выдвинули начальнику лагеря ряд требований и ультиматум об улучшении условий и послаблении режима.
Были вызваны войска. Стреляли, были раненые и убитые. Конечно, всех зачинщиков арестовали. Как смешно звучит – арестовали и без того арестованных… Но смешного во всем этом – мало.
Всех участвовавших в бунте, расформировали по разным другим зонам. А в лагере, после работы комиссии, расследовавшей причины бунта, закрутили новые порядки. Стало ещё строже. Дисциплину подняли на несколько уровней. А это – частые построения, даже по ночам – шмоны, проверки и т. д.
В общем, все новое не всем пришлось по душе, но возврата к старому уже быть не могло…
Но всё проходит. И для Юры дома началась мирная жизнь…
Но нужно было думать и о работе. А устроиться с такой справкой на руках куда-нибудь было очень трудно.
Юра устроился на работу вахтером (медбратом) в дом престарелых.
Это заведение находилось при выезде из Москвы. Хотя, сейчас трудно определить, что тогда называлось окраиной, или – выездом из Москвы. И, если на первый взгляд название звучит, как нечто гуманитарное, то на самом деле это напоминало «бомжатник». В комнатах (чуть не написала – в камерах), стояло по несколько кроватей. Большей частью там проживал престарелый контингент. И, хотя в штате числились воспитатели, этими бедными брошенными стариками никто не занимался. Вероятно, это был дом престарелый именно для таких одиноких людей? Неухоженные, заброшенные, они со временем превращались в обиженных, озлобленных и болезненных калек. А медперсонал, в основной состоявший из мужчин, напоминавших надсмотрщиков, отличался грубостью и черствостью. Им ничего не стоило дать тумака какому-нибудь несчастному, испуганному, и без того обиженному постояльцу.
У каждого жильца этого дома престарелых было место в тумбочке, или под кроватью стоял старенький чемоданчик с личными вещами. И на тумбочках, и на чемоданах в обязательном порядке висели замки, а на шеях висели тесёмочки с ключами. Но самое ценное и дорогое хранилось в узелочках, которые, идя в столовую, все несли с собой, прижимая к груди, боясь, что и их может кто-нибудь отнять…
Юра, будучи по натуре очень добрым человеком, и воспитанный на чувстве любви и уважении к родителям, был потрясен увиденным. По возможности, старался помогать старикам и словом, и доступными гостинцами. Но что он мог один сделать в этом устоявшемся мирке забытых и брошенных на самовыживание беспомощных стариков? Не удивительно, что такие сочувствующие и жалостливые люди, как Юра, долго работать в этом доме престарелых не могли, они просто увольнялись. А оставались – те, другие…
Юра перешел на работу в другую организацию, тоже на должность вахтера. На другую работу рассчитывать пока не приходилось.
Кайф от чувства свободы постепенно проходил. Всё, о чем мечталось на зоне, когда далекий дом и жизнь на воле казались раем, на самом деле оказалось не совсем райскими. Не хватало денег. Отношение к нему, как к бывшему заключенному, нет-нет, да и проскакивало во взглядах многих, с кем приходилось общаться. Изменить так вот сразу все, как мечталось – не получалось. И постепенно в душу Юры закрадывалось недовольство.
Он начал встречаться с бывшими дружками, с кем когда-то прожигал раннюю молодость. И, самое страшное, однажды сорвавшись, он иногда стал прибегать к употреблению спиртного… А пить ему было нельзя, хотя бы по той причине, что в состоянии опьянения в нем просыпалась агрессия…
Постепенно он превращался в запойного пьяницу. Это, когда определенное время – не пьёшь, и являешься полноценным человеком.
Но вот, организм начинает внутри тихонечко ныть, ощущая потребность в допинге. Человек теоретически борется с этим чувством. Но оно постепенно нарастает, и, наконец, наступает момент, когда человек, ухвативших за какую-нибудь, оправдывающую его самого в своих глазах причину – срывается.
И тогда – ударится этот человек во все тяжкие. Алкоголь застит глаза, раскрепощает поступки. И человек, особенно, если он – азартный и агрессивный, способен на всё.
Интересно, что потом, переболев очередным приступом болезни, такой человек заявляет в своё оправдание, что не помнит ничего из того, что творил, что – было… Юра входил в такую категорию людей.
Что-то будет дальше? Время покажет…
В доме Ануфриевых мало что менялось в лучшую сторону. Юра продолжал работать вахтером, теперь уже – на табачной фабрике. Эта работа его устраивала, потому что, после суток дежурства следующие два дня были свободными.
Зарплата была маленькой. Денег на обеспеченную жизнь было недостаточно. И поэтому Юра зарабатывал их, как умел. И, хотя он уже один раз обжегся на перепродаже водки, тем не менее, основным для него заработком стала – спекуляция. Он перепродавал, всё, что доставал у своих проверенных знакомых. В основном это были – красовки, джинсы и всякие другие импортные шмотки. Перепродавал он их чаще всего около магазинов- "Берёзка".
Появились карманные деньги, позволяющие иногда и гульнуть на широкую ногу с друзьями. Лёгкие деньги легко добываются, но также легко и уходят – как вода в песок… Но страшное было даже не то, что добывание денег таким путем становилось привычкой, а то, что Юра опять пристрастился к выпивке.
И, когда он выпивал, всё дальше неслось, как "по накатанной…".
Сначала – пил, потом – опять пил, дальше – продолжал пить… И чем дальше, тем больше мутилось сознание. Его поступки уже не зависели от него. Интересно, а отчего же они зависели? У него возникало желание куда-то бежать, что-то делать. После лагерей, так мне кажется, – все, на кого он смотрел, чудились ему врагами и недругами. Он не понимал, что ему говорят, к чему взывают. Наверное, он не воспринимал обращений к нему, так как их просто – не слышал. Ум затуманивался, и возникало неосмысленное желание – мстить…
В такие минуты, он хватал в руки что попало, и убегал из дома. Где он бродил до вечера – никто не знал. Надеялись, что у каких-нибудь друзей.
Когда уже наступала поздняя ночь, а Юра домой не возвращался, Екатерина Митрофановна заставляла Стэллу бегать по знакомым и искать его. Сама она оставалась дома с Людочкой.
Обычно рано или поздно, Стэлле удавалось по наводке всё тех же «друзей», находить Юру у кого-нибудь из них. Иногда она забирала его из ресторана, в котором, после закрытия, по ночам, гуляющий местный «бомонд» играл в карты… И как только он ни разу не попадал в вытрезвитель?
Но вот период запоя кончался, и, отоспавшись, Юра был тихий, добрый, любящий всех близких – человек.
Однажды был совсем уже вопиющий случай. Во время одного такого завихрения, он в очередной раз собирался исчезнуть из дома. Стэлла стала его уговаривать никуда не ходить.
Её слова он принял в штыки. Они подействовали на него, как красная тряпка на быка. Он, выхватив из какого-то потайного места газовый пистолет, бросился на Стэллу с криком – убью!
Стела, как была – босиком, подхватив на руки Людочку, которая была в одних колготках, успела выскочить за дверь. Юра бежал за ней, размахивая пистолетом. Добежав до верхнего этажа, она стала стучаться в какую-то дверь. К счастью – открыли быстро и впустили беглянок. Хотя именно эти соседи по подъезду недолюбливали Ануфриевых, но девочкам нашим посочувствовали…
В следующем таком же запое, Юра ночью, в ночном ресторане, играя в карты, поспорил с игроком, и, достав пистолет, который носил с собой – открыл стрельбу. Но там его все хорошо знали, и сумели остановить, и каким-то образом – успокоить…
Стэлла обо всем таком происходящем тогда нам не рассказывала, но у неё всё больше зрело желание уйти от него, уйти совсем.
Наконец, она объявила Юре о своем решении. Поскольку в тот момент он был трезв, он воспринял угрозу с ужасом. Он извинялся, плакал, обещал…
Но вскоре всё повторилось снова…
И опять она собралась от него уходить. И опять… На этот раз, увидев, что она собирает вещи, понял серьёзность её решения, испугался. Он представлял то душевное и физическое одиночество, которое обрушится на него с её уходом. Ведь все единственно прекрасное, что у него было – это обожаемые жена и дочь. И он обещал… А пообещав – выполнил. Он «вшился». Или – «зашился». Я не знаю, как правильнее сказать – в общем «вшился» на год.
Настала в доме тишина, спокойствие, мир, да… А – благодати-то почему-то особой и не прибыло. Впрочем, по сравнению с тем, что было, – в семье наступил относительный покой. Даже Екатерина немного присмирела. Видимо, угроза Стэллы – вернуться к родителям, – подействовала и на неё.
Часть 18
Эпилог главы. 1985 год
В в конце этой Главы мы можем, в дополнение к ней добавить – эпизод поездки Стэллы и Екатерины Митрофановны на свидание к Юре…
А было это так…
В марте разрешено было свидание. Екатерина Митрофановна и Стэлла, собравшись в дорогу, на свидание поехали вместе.
Свидание пролетело, как одно мгновение. С собой привезли много наготовленных дома блюд. И, конечно, любимых всеми – домашних котлет, которые разогревали в кострюльке на электрической плитке, которую тоже привезли с собой.
В основном, старались накормить Юрочку.
Екатерине Митрофановне пришлось немного вздремнуть, чтобы дать молодым насмотреться друг на друга.
Привезли они полную сумку продуктов, которые собирались передать Юре с собой в зону. Но, оказалось, что при личном свидании – он может есть всё, что хочет, но на зону ничего не сможет взять с собой.
Как говорится – голь на выдумку хитра. Юра сказал, что у них налажена подпольная переправка на зону продуктов, которые родственники привозят с собой на свидания.
Стэлле пришлось на следующий день проделать всё по инструкции, которой снабдил её Юра.
Стэлла долго обходила территорию лагеря, потом пробиралась тропами, заросшими кустарником, к каким-то вонючим свинарникам, на которых работали расконвоированные заключенные.
Попросила позвать одного из них по фамилии, которую назвал Юра.
Ну, для примера скажем – Петров. Ей велели спрятаться, не стоять на виду, и ждать… Пришлось отсиживаться в какой-то конуре непонятного назначения, типа то ли шалаша, то ли – большой собачей будки.
Когда к Стэлле подошел заключенный, Стэлла вцепилась в его робу, и притянула его к себе поближе, чтобы рассмотреть нашивку на его куртке. И, только, когда прочитала – «ПЕТРОВ», передала ему сумку.
Конечно, Юре за эту услугу пришлось делиться, но и ему с друзьями гостинцев тоже досталось. В основном, это было колбаса, сигареты и конфеты…
В общем, наша дочь отменно вжилась в роль «декабристки» на протяжении всех этих долгих месяцев (следствие, суд, лагерь), в ожидании конца этой истории – с 17 сентября 1982 года по 17 сентября 1985-го. Ровно три года, украденных из жизни их молодой семьи…
ЗАКЛЮЧНИЕ ВИКТОРА…Мне, как участнику приведенных событий, были известны не все истинные причины и подробности преждевременного освобождения Юры.
Я знал, что Екатерина добилась помилования, но каким образом – почему-то это событие прошло мимо меня. Поэтому мне были известны не все факты и последние документы.
И только сейчас, перечитывая всё, опубликованное Ираидой в 9-ой и 10-ой Главах, я хочу сказать, что – возмущён некоторыми, ранее мной пропущенными подробностями этого события.
Я, конечно, признателен Екатерине Митрофановне за её настойчивость. Но меня сейчас особенно возмущает тот факт, что неизвестный руководитель, принявший решение о сокращения срока, совершил должностное преступление, так как ему сразу же было понятно, что так называемое "дело ры" фальсифицированно и шито белыми нитками.
Ему надо было не смягчать наказание, а отменить его, а всех замешанных – привлечь к суду и наказать, как следует.
Но подумав и вспомнив, как мне самому пришлось пройти через «это горнило», о чём написано нами в книге – "ЗАКОН СИНУСОИДЫ", я решил, что вероятнее всего, существовавшая тогда СИСТЕМА не позволяла этому, не названному здесь человеку – поступить по другому.
Получается, что он не просто защищал честь мундира… Это уже из серии – "Рука руку моет"…
Часть 19
Смерть Бати
Прабабушка Стэллы – мама Бати
ПРОЗВЕНЕЛ ЗВОНОЧЕК, ВОТ И ЖИЗНЬ ПРОШЛАСКОЛЬКО ТЕБЕ СЧАСТЬЯ ОНА НЕ ДОДАЛА?ТЕЛЕГРАММА ЗАВЕРЕННАЯ МОСКВА ДУДКО
СОСТОЯНИЕ ОТЦА КРАЙНЕ ТЯЖЕЛОЕ ВЫЕЗЖАЙТЕ ЖЕНЯ
ФАКТ БОЛЕЗНИ ДУДКО АНАТОЛИЯ ЗАВЕРЕННЫЙ ЗАМ, ГЛАВВРАЧА БРЕСТСКОЙ ОБЛАСТНОЙ БОЛЬНИЦЫ МИХАЙЛОВИЧ ПОДТВЕРЖДАЕТ
ОПР ЧО КОЛЯДИЧ
Настоящая телеграмма принята аппарату 566 18,10. 16 час. 10 м.
21 октября 1985 года была получена справка, по которой Виктору дали отпуск за свой счет для поездки в Брест.
СПРАВКА 54Настоящая дана ДУДКО АНАТОЛИЮ ЕВСТАФЬЕВИЧУ
проживающему г. БРЕСТ, ул. МЕДОВАЯ 3
В ТОМ, ЧТО ЛЕЧИТСЯ В ПОЛИКЛИНИКЕ № 1
Д-З: ЗАБОЛЕВАНИЕ ЖЕЛУДКА, ТОТАЛЬНОЕ ПОРАЖЕНИЕ, КЛИНИЧЕСКАЯ ГРУППА 4 СТЕПЕНИ.
СОСТОЯНИЕ БОЛЬНОГО ТЯЖЕЛОЕ. НУЖДАЕТСЯ В ПОСТОЯННОМ УХОДЕ.
СПРАВКА ДАНА ДЛЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ В ИПК МСИП СССР, ПО МЕСТУ РАБОТЫ СЫНА.
Зав. поликлиники – МИХАЙЛОВАВрач – (остальные подписи не разборчивы).ЭТО БЫЛО ПОСЛЕДНЕЕ СООБЩЕНИЕ ОТ НАШЕГО БАТИ29 октября 1985 г. после тяжёлой болезни БАТЯ УМЕР…
В жизни Бати и Жени произошли в этом году большие изменения. Мы до сих пор не знаем, что помогло Жене перевестись с дальних мест службы в Белоруссию, в Пружаны. Бытует даже предположение, что это Бате удалось через руководство своей воинской части, где он работал последние годы, устроить этот перевод.
Перед переездом на новое место службы, он, наконец, навестил Тоню и детей. Но пробыл у них в гостях недолго…
Устроившись на новом месте, он стал часто навещать Батю. Но застал его уже больным.
Мы тоже в Брест к Бате ездили каждый год. Наши поездки протекали с удивительным однообразием, за исключением последней.
Мы приехали к нему этим летом в отпуск, с маленькими внуками. Дом оказался закрытым. Соседи рассказали, что Батя заболел, и лежит в местной больничке, которая находилась недалеко от дома. Можно было дойти пешком.
Естественно, мы, выгрузив свои вещи, вместе с внучатами сразу же поехали в больницу к Бате. Нас удивил его вид – так сильно он изменился. На фоне белой подушки особенно бросалось в глаза его изможденное, высохшее, желтое лицо с ввалившимися глазницами. Он поднял нам навстречу худую тонкую руку. Хотел улыбнуться, но вместо улыбки, из сухих глаз выкатилась и упала на одеяло – слеза.
Врачи, с которыми мы переговорили, сказали, что у Бати – воспаление лёгких. Они делают всё возможное: уколы, капельницы, таблетки. Нужно калорийное, но диетическое питание…
Мы Батю навещали каждый день, носили ему бульоны и другую диетическую еду, но он ел очень мало. Один раз мы его привезли на машине домой. Он попросил помыть его. Мы нагрели воды. Он разделся, встал в таз, а на табуретке стоял другой тазик с водой. Нас поразила его худоба. Казалось, кожа обтянула так все косточки так, что по нему можно было изучать строение скелета. Батя посидел на крылечке, подержал в руках внучат, посадив их на коленки, что-то им нашёптывал.
Фотографии Бати с внучатами мы кому-то отдали из родственников, надеясь, что напечатаем новые, т. к. пленки остались, но так и не удосужились это сделать.
Кстати, за эти долгие годы мы растеряли, и раздали множество фотографий тех далеких лет. Тогда это были ещё только чёрно-белые фотографии. У нас лежит целый пакет неухоженных старых пленок. Интересно, годятся ли они сегодня для того, чтобы с них воспроизвести фотографии. Пусть они получаться не фешенебельными. Важно, что на них проявится наше забытое прошлое.
Возможно, среди этих пленок сохранились и два последних снимка с Батей. Я помню эти снимки.
Худой, изможденный, измученный болезнью, он сидел на верхней ступеньке крыльца своего дома. На коленях у него – правнуки – Димочка и Людмилка. Он обнял их и придерживал уже ослабшими трясущимися руками. Лицо в этот миг не отражали выражение боли. Оно светилось умиротворением. Странно, но мне показалось, что мыслями он был не здесь, и не с правнуками, а где-то там, далеко…
Погостив в Бресте, мы уехали домой, оставив Батю в больнице. К нему приезжал только Женя, который взял отпуск и проводил его тоже в Бресте.
Женя нам по телефону сообщил неожиданную для нас весть. Батя – смертельно болен. Мы видели его совсем недавно, когда приезжали в Брест. Ну, – болен. Ну, – лежал в больнице. Мы же говорили с лечащими врачами. Те сказали, что у Бати – воспаление легких. Но это же – не смертельно.
Оказалось, ему поставили неправильный диагноз – воспаление лёгких, а на желудок – не обратили никакого внимания.
А на самом деле у него был рак желудка, причём до того запущенный, что уже начались метастазы, перекинувшиеся на лёгкие.
Жене удалось перевести Батю в центральную городскую больницу. Один раз вызвали письмом Риту. Она приехала, побывала в больнице у отца.
Посидела около него и не нашла ничего лучшего, как начала высказывать ему свои обиды за прошлую жизнь, когда он бросил её с матерью.
Лежавшие рядом больные говорили, что их удивило отношение дочери к отцу. Ему бы умыться, обласкаться. Больничный уход – это равнодушие больничных нянечек.
Но Рита, «навестив» его, и посидев немного около его кровати, уехала домой с чувством выполненного долга. Неужели ненависть, живущая в душе долгие годы, не проходит?
И как можно умирающему человеку выплескивать в лицо накопившуюся желчь обид? Это своего рода – месть?
Она выговорила ему все свои обиды. Смертельно больному человеку – отомстила…
Совпало так, что в это время я была в командировке в Минске. Пару раз в день я звонила в Брест. И вот в очередной звонок мне Женя говорит, что врачи сказали, что Батя обречён. Им не нужно увеличение статистики смертности. Женя вынужден был забрать Батю умирать домой. Дни его были сочтены. Врачи приходили каждый день и делали ему уколы морфия, т. к. боли были нестерпимыми.
Я позвонила в Москву, попросила отпуск за свой счет и электричкой добралась до Бреста.
Эта электричка оставила мне отметину на всю жизнь. Она остановилась у платформы так, что последние вагоны до этой платформы не доехали. Мне пришлось прыгать. Ступенек в этих вагонах, таких, как в пассажирских поездах, не было. И мне пришлось прыгать на землю с высоты открытых дверей электрички. Да ещё и прыгнула я неудобно. Я приземлилась не на две ноги, а только на правую ногу. В результате, я почувствовала острую боль в коленке. С трудом встала. Через некоторое время коленка опухла. Но идти нужно было пешком, наискосок через железнодорожные пути до привокзальных улиц, где на Медовой стоял Батин домик. В общем, я туда кое-как дохромала.
