Новая надежда России

(Интересно, что сказал бы мой Макс, узнав про все мои проделки здесь? Осудил бы? Надеюсь, порадовался за меня и за мое счастье. Ну уж нет, в страшном сне такое присниться – рассказать ему про мои упражнения с В.В. Это ведь только мы понимаем, насколько красива наша Любовь, а со стороны посмотреть – грязь и извращение… Не надо, не надо Максу об этом знать – он хоть и сам не ангел, но не пошляк. Я для него – вроде родной сестрички, и он бы здорово расстроился, узнав, что его маленькая недотрога Нáдюшка задирает ножки по легкому щелчку пальцев своего повелителя. Фу, Дневник, звучит ужасно. Значит, я приняла верное решение, отшив – о Боже –самого Президента?!

Хотя… Откуда мне знать, что там у мужчин на уме, даже самых хороших? Возможно, бедный Макс и не отказался бы оказаться на месте В.В. – я имею в виду, не в президентском кресле, конечно, а… Раньше я и сама была, может быть, не против, будь он понастойчивей, а сейчас уж дудки, ушёл поезд, я принадлежу другому полностью и целиком).

За дверью моей комнаты шум и веселые крики – был банкет после записи, на который я не пошла, а сейчас, похоже, все пакуют вещи и собираются на улицу. Вот и мне стучат, что пора выходить. Мне пора двигаться дальше, не останавливаться на нудных и ненужных размышлениях – а там загадочная Чукотка, свадьба, и – прочь все сомнения! Здравствуй, счастье – прощай, Норильск!

28 марта, полдень

Норильск встретил нас горьким разочарованием, подкреплённым неприветливым видом. Разочарование заключалось в том, что мы снова безнадёжно отстали: за несколько часов, пока мы дрыхли, красная точка на карте перепрыгнула далеко влево, на восток. Более того, сейчас она болталась севернее береговой линии океана, и у меня появились обоснованные сомнения в том, что до нее теперь удастся добраться на нашей машине, какой бы амфибией она в теории ни значилась.

Вид самого города тоже не позволял надеяться, что наш визит будет отмечен приятными эстетическими переживаниями. Это было обширное промышленно-урбанистическое нагромождение построек, гармонично укладывающееся в один ряд с уже виденными нами Сосногорском и Верхним… или Нижним? – какая, к чёрту, разница! – Мантурово. Однако Норильск оказался не скромным рабочим поселком, а настоящим, неряшливо раскинувшимся между пологих холмов, городищем, составленных из двух неравных, резко различающихся половин. Левая, грязно-белая, была расчерчена ровными кварталами одинаковых многоэтажек, поднятых на сваях над вечной мерзлотой. Правая, чёрная, втиснувшаяся между двух исполинских карьеров и множества терриконов, состояла из закопчённых заводских корпусов, ощетинившихся трубами, и непрерывно заливавших жилые районы длинными струями жирного дыма. Роза ветров, бездушная сука – вспомнил я правильный термин из учебника, глядя на это экологическое безобразие.

Впрочем, создавалось впечатление, что за городом пытались следить: дома были окрашены свежей краской, которая за прошедшую суровую зиму вздулась пузырями и растрескалась, недавно положенный асфальт на дорогах уже полопался глубокими кратерами, деревянные двери и окна зданий разбухли и безжизненно покосились от наростов водяной изморози, а трубы и прочие коммуникации, поднятые из мерзлого грунта в небо и перепутавшиеся там с густой сеткой проводов, изогнулись горбами и спиралями. Было холодно, но снега среди домов видно не было. Острый пронзительный ветер мёл по улицам огромные тучи колючей пыли.

Была и ещё одна, не виданная мной ранее, достопримечательность: прямо на границе жилого и промышленного массивов, занимая площадь в несколько кварталов, расположилась огромная сферическая гора рыжего мусора, поблёскивающая на неярком солнце. Сначала я подумал, что это еще один террикон, но гора была больше, много больше всех других куч из пустой породы, видневшихся неподалеку. Издали мы не смогли понять, что это такое, а потом въехали в город, и гора исчезла, заслоненная домами.

– Ну и чем мы займемся в этом чудесном местечке? – язвительно спросила Надя. – Ты здесь долго собрался околачиваться?

– Вряд ли, – ответил я. – Кстати, отсюда летают самолеты, и даже, кажется, уходят поезда, как ты хотела. Так что можем распрощаться.

– Вот как, – протянула она. – Хорошо, я подумаю.

Ожил экран на приборной панели. На этот раз мои высочайшие кураторы решили не разводить болтовню по телефону и ограничились текстовым сообщением. Вот, что они сочли нужным сообщить:

“Вы опоздали. Новая точка назначения не определена, предварительный анализ указывает на район Берингова пролива. Необходим более скоростной способ передвижения. Далее начинается скалистое плато, транспортер не пройдет. Обратитесь к начальнику базы снабжения в/ч 99415 ген.-лейт. Романопоклонскому. Адрес: ул. Нансена, д. 118. Используйте прикрытие. Действуйте по обстановке”.

Вот и весь сказ.

– Так, – заявила Надя, не преминувшая сунуть свой нос к экрану, – это я тебя прикрывать должна, что ли? Давай, поехали скорее к этому лейтенанту, может, он нам хоть пожрать чего-нибудь вкусного даст, а то от твоих сухих пайков меня уже пучит…

Я не разделял её шапкозакидательского настроя, но, поскольку никаких более рациональных предложений не поступило, я пожал плечами и надавил на гашетку газа.

Здесь улицы не были пустыми: люди перебегали от дома к дому, ища укрытия от ветра и едкого дыма. На нас никто не взирал с удивлением, как в маленьких деревнях – в городе было полно экипажей, выглядевших не менее причудливо, чем наш. Единственной реакцией, которую мы вызывали у местного населения, было громкое недовольство водителей других машин, оскорблённых тем, что наш вездеход занимал сразу две полосы движения. Зато самые страшные колдобины на разбитых улочках были нам нипочем.

Проехав центр города, выглядевший почти по-человечески, мы свернули на запад и поползли в направлении промзоны. Экран переключился в режим обычного городского навигатора, показывая нам путь. Когда мы уже приблизились к границе жилой зоны и свернули на Вокзальную улицу, Надя вдруг вскрикнула и выдохнула, показывая направо:

– Смотри, смотри!

В первый момент я не заметил ничего необычного, но затем с изумлением обнаружил, что параллельно нам и с той же скоростью движется огромная машина, выглядящая в точности, как наша. Задрав брови и вглядевшись повнимательнее, я не без удивления понял, что это и есть наш вездеход, просто отражающийся в мутной стеклянной стене. Она выглядела настолько необычно, что я остановился, распахнул дверь и с интересом осмотрел открывшееся мне сооружение.

Это была поверхность, выстроенная из оплывших алюминиевых ферм, в пересечениях которых были закреплены исцарапанные панели из оргстекла. Всё это образовывало некое подобие гигантского парника. Границ стены не было видно: она протянулась, насколько хватало глаз, вдоль всей улицы, а верхняя ее часть терялась, закругляясь, в дымке – на высоте, по крайней мере, нескольких сотен метров. Что происходило за этим необъятным забором, разобрать было нельзя, поскольку вся его прозрачность была скрыта под толстым слоем налипшей грязи. Виднелись только какие-то бесформенные зеленые пятна, мерно колыхавшиеся внутри. Поразмыслив, я пришел к выводу, что масштабы этой конструкции вполне соответствуют размерам той кучи мусора, которую я заметил при подъезде к городу, а рыжий цвет ей придавали налет пыли и потеки ржавчины от железных заклепок.

– Что это? – обратился я к пробегавшей мимо женщине.

– Ботсад, – коротко ответила та, закрывая лицо вязаным шарфом.

– А как туда попасть и сколько стоит билет?

– Вы что, не местный? – раздраженно воскликнула она, взглянув на меня, как на идиота, и тут же бросилась прочь, спасаясь от пыльного ветра.

Надя тоже уже давно требовала изнутри кабины, чтобы я немедленно вернулся назад и перестал устраивать сквозняк. Ещё раз оглядев величественную в своей уродливости конструкцию, я последовал её просьбам. Многого я, конечно, насмотрелся за последние дни, но только что увиденное, пожалуй, могло претендовать на верхнюю позицию в моем личном рейтинге бессмысленного мегаломанского гигантизма.

Мы отвернули от странной стеклянной горы и поехали влево. За окном потянулись тоскливые виды городского кладбища, хилая ограда которого – вот сюрприз! – перешла в солидный железобетонный забор, украшенный красными звездами самого что ни на есть военного исполнения. Кажется, мы прибыли на место.

Попасть внутрь оказалось делом непростым. У ворот части никого не было, проход в КПП был заперт наглухо, и на мой стук – сначала вежливый, затем кулаком, и уже после этого – ногой, никто не отозвался. Когда я уже отбил конечности и стал подумывать о том, чтобы протаранить ворота транспортером, тихонько пискнул магнитный замок, дверь щёлкнула и нехотя приоткрылась, впустив меня внутрь. Там тоже, казалось, не было ни души, будка часового за бронированным стеклом была пуста, высокие турникеты, доходившие до потолка, намертво заблокированы. Услышав шорох, я повернулся вбок и увидел за решетчатой оградой растрепанного солдатика, пугливо прячущегося у стены.

– Эй, уважаемый, – позвал я. – Я ищу генерал-лейтенанта Романопоклонского. Пропусти-ка меня внутрь по-быстрому.

Солдат молчал, выпучив на меня глаза. Не понимая, что происходит, я стал расхаживать по узкой полосе между входом и турникетами, пытаясь придумать тот аргумент, который позволил бы мне проникнуть мимо этого странного дурачка. К счастью, моё ожидание не продлилась долго: со звоном распахнулась внутренняя дверь, и в помещение решительно вошел статный старик, с необычным для кадровых военных тонким и аристократическим лицом. Облачён он был в генеральскую шинель, высокую папаху и брюки с лампасами. За ним следовала пара рослых младших офицеров, выглядевших, как братья-близнецы: широкоплечие, блондинистые, с массивными челюстями, одетые в нестроевые черные кители милитаристского покроя, делавшие их похожими на добрых фашистов с пропагандистского эсэсовского плаката. Их каменные лица ничего не выражали, но руки на всякий случай покоились на автоматах, болтающихся на груди.

– Здравия желаю, – величественно начал генерал, остановившись перед решеткой, – я – Сергей Куприянович Романопоклонский, генерал-лейтенант от стратегической артиллерии. А вы, рискну предположить, – подполковник Борщёв? Я предупреждён о вашем визите. Буду рад приветствовать вас в своих владениях.

Я только солидно кивнул, не придумав пока, как себя вести, – и что вообще мне здесь нужно. Старик посмотрел в окно и продолжил:

– Я вижу, вас сопровождает спутница. Это великолепно, к нам редко попадают настоящие люди с Большой Земли. Прошу вас обоих оказать мне честь и присоединиться к скромному обеду. Заводите машину на территорию.

Затем он повернулся к съежившемуся солдатику:

– Рядовой Пипырченко, – брезгливо сказал он ему, – ты не трясись как сука в течке, а лети мигом к воротам и впусти гостей. Давай, живенько. – И добавил уже в мой адрес: – Прошу меня простить, я должен отдать некоторые распоряжения. Буду вас ждать через пятнадцать минут в клубе. Честь имею… Пипырченко!!! – внезапно рявкнул он вслед солдату. – Ворота запрешь и проводишь, понял?!

Изящным движением козырнув, он повернулся и мягкой походкой вышел наружу. Офицеры, за всё время встречи не проронившие не слова, перестали сверлить меня пустыми глазами, синхронно развернулись на каблуках и удалились вслед за своим предводителем. Озадаченный, я вернулся к Наде.

– Ты хотела пожрать, – сообщил ей я, – можешь плясать: нас пригласили на обед.

– Ой, – капризно сморщила нос она, – а в чем я пойду? Мне же нечего надеть, одни штаны с дыркой на заднице. То есть даже с двумя дырками.

– Ну, как-нибудь выкрутишься, – проявил я черствость по отношению к женским заботам, – поверь, все будут ужасно рады, если ты хотя бы причешешься.

Надя обижено фыркнула. Я, тем временем, уже заезжал в распахнувшиеся ворота. За ними было так же безлюдно, как и на проходной: создавалось впечатление, что кроме бравого генерала и его ближней свиты на территории части нет ни одного человека. Это было тем более странно, что военные, как известно, не переносят одиночества и всегда стараются собраться толпой побольше.

Малахольный Пипырченко провёл нас, озирающихся, через плац к неожиданно роскошному дому офицеров. Архитектура этого здания была бы более уместной скорее на центральных улицах, скажем, Петербурга, нежели в этой богом забытой глуши. В любом случае, за истекшую неделю, проведенную в путешествии по северным пустошам, мне не попадалось ничего более затейливого и гармоничного. Хорошо живут офицеры в дальнем Заполярье, подумал я.

Поднявшись по устланной коврами лестнице, наша маленькая процессия оказалась в небольшом зале со стенами, отделанной дубовой планкой, затейливыми свечными люстрами и щедро убранным столом из тонкого орехового дерева. Вокруг, как водится, были расставлены изящные стулья с гнутой спинкой. Все было на высшем уровне, и я внутренне присоединился к переживаниям Нади: действительно, наш походный вид был здесь возмутительно неуместен. Я нерешительно присел на стул у конца стола, притихшая девушка примостилась по соседству. Солдат, провожавший нас, исчез, не посмев переступить порог. Не успели мы переглянуться между собой, как в зале появился генерал с двумя своими вассалами, по-прежнему вооруженными автоматами. Замахав руками на наши рефлекторные попытки встать при его появлении («Сидите, сидите!»), старик устроился в кресле у противоположного края стола, а офицеры образовали почетный караул за его спиной.

– Итак, – произнес генерал. – Прежде, чем приступить к трапезе и развлечениям, предлагаю завершить все разговоры о скучных делах. Могу ли я узнать, чем обязан удовольствию нашей встречи? Как я сообщил вам ранее, мои друзья сочли нужным предупредить о вашем приезде, но не раскрыли его цель.

Прямо скажем, я не очень силен во вранье (что полагаю своим недостатком), поэтому постарался ответить минимально информативно:

– Ну, во-первых, благодарим вас за готовность оказать содействие, генерал, – начал я покровительственным тоном. – Сами понимаете, всех подробностей я вам раскрыть не могу, но должен сказать, что вы чрезвычайно кстати оказались на нашем пути. Здесь, в Норильске, мы собирались встретиться с нашими коллегами с целью передачи им особо ценного груза. Но они поспешили и отправились на восток раньше, чем мы успели добраться сюда на своем тихоходном вездеходе – его выбор был обусловлен вопросами безопасности. Насколько мне известно, дальше начинаются горы, которые можно преодолеть только по воздуху. Мой руководитель заверил меня, что вы обеспечите нас соответствующим транспортом и координатами, чтобы мы могли соединиться с основной группой наших товарищей. Это так?

– Я понял, – старик наклонил голову, – вы догоняете Главнокомандующего. Он действительно вчера был здесь, я общался с ним. И вот результат, смотрите сами: здесь сейчас пусто, никого нет. Он всех забрал с собой – военнослужащих, самолеты, ракеты… На время, конечно. Сказал, что там, куда он направляется, без настоящего парада не обойтись.

– Главнокомандующего? – задумчиво протянул я. Все становилось на свои места. – Ну да, ну да… Скажите, а с ним была девушка по имени Надежда Соловьёва?

– Так точно. С товарищами, которых я принимал здесь, действительно была дама с таким именем. Очень приятная и учтивая. А почему вы спрашиваете? Она ваша знакомая?

– Нет, – поспешно сказал я, решив попробовать всё-таки выехать на вранье: – но я полагаю, что именно она получательница моего груза, вот и спрашиваю, всё ли с ней в порядке, не отстала ли…

– Не волнуйтесь. Мне показалось, что у нее многообещающие отношения с… А впрочем, я не намерен обсуждать чужую личную жизнь.

– Вы знаете, куда они направляются дальше?

– Знаю. И скажу вам. И, разумеется, обеспечу транспортом. Мне будет приятно исполнить свой долг и помочь Родине… Но сначала я прошу вас остаться за этим столом и вкусить простой солдатской пищи. Я уже жаловался вам, что здесь редко доводится встречать интеллигентных собеседников. Особенно, если в их числе столь прекрасные барышни… – он галантно поклонился Наде, – которые, к сожалению, до сих пор не имели возможности представиться. Это так бестактно с нашей мужской стороны, не так ли, товарищ подполковник?

– Я Надя, – вежливо пропищала девушка.

– Удивительное совпадение, – усмехнулся Романопоклонский. – Возможно, вы оба сможете задержаться здесь на некоторое время?

Мы вновь переглянулись. Долгие визиты в мои планы не входили, а вот у гедонистки Нади зажглись глаза.

– Умоляю вас, – продолжал генерал, – не принимайте никаких решений, пока я не раскрою вам все перспективы нашего знакомства.

Он поднял руку, и тут же молодчики за его спиной молниеносными движениями лязгнули затворами и взяли нас на мушку. Мы замерли в недоумении.

– Вот так, – сказал наш неожиданный захватчик, – прошу вас сидеть смирно и ни о чём не беспокоиться. А мне следует объясниться.

– Товарищ генерал-лейтенант!.. – протестующе начал я, но тут же был прерван успокаивающим жестом:

– Отставить, подполковник. Называйте меня Вениамином Михайловичем. Я не люблю условностей, и поэтому расскажу вам о причинах своего вызывающего поведения открыто и без утайки. А дальше вам уже самим предстоит решать, как вы поступите. Посмотрите назад.

Он нажал на кнопку, прикрепленную к столешнице, и за моей спиной раздался скрежет какого-то механизма: изогнувшись всем телом, чтобы не вставать со стула и не усугублять наше незавидное положение (Наде оказалось достаточно просто повернуть голову), я увидел, как стена зала раздвигается, явив нашему взгляду еще одно помещение. Открывшаяся комната была залита светом белых ламп; её стены были сплошь обиты темной кожей, а посреди стояло странное и угрожающее устройство, напоминающее одновременно гинекологическое кресло и слесарный верстак, сверкающее хромом и опутанное паутиной кожаных ремней. Рядом расположился стол, утыканный непристойно вздымающимися инструментами фаллической формы. Я не мог поверить глазам: дело принимало совершенно неожиданный поворот.

– Рядовой Пипырченко! – тем временем гаркнул генерал. Мы повернулись на его окрик; безответный солдат уже возник у плеча старика. – Вот что, милый: у господина подполковника в кармане пистолет. Достань-ка его, да побыстрей.

Трясущийся Пипырченко робко приблизился ко мне, провел рукой по кителю и вынул из кобуры оружие. Помялся и положил его в центре стола. Генерал согласно кивнул и продолжил:

– Я командую этой частью пятнадцать лет. Она крайне обширна и играет важнейшую роль в обороне Отечества, но, к сожалению, совершенно секретна и закрыта на вход и выход абсолютно для всех – кроме, разумеется, таких важных гостей как вы или сам Президент. Всё это время я не ступал за ворота, и не видел никаких людей, кроме зеленых – я имею в виду цвет формы – контрактников. Да, отсутствие приятных собеседников печалит меня, но главные тяготы нашей суровой службы связаны с категорической депривацией общения с прекрасным полом. Мы с сослуживцами организовали небольшой клуб, – он указал вглубь загадочного зала, – и с грехом пополам – буквально – выкручиваемся сами, но, признаюсь, эпизодические встречи с женщинами дарят нам настоящие праздники духа и тела, и воспоминания о них потом долго скрашивают пресные мужские развлечения зимними вечерами. Так что, прекрасная мадмуазель, я буду горд и счастлив, если вы согласитесь составить нам партию.

Я пока еще ничего толком не понимал, но Надя, кажется, лучше разобралась в происходящем: она задумчиво теребила пальцами губу, поглядывая то на меня, то на Вениамина Михайловича. Тот же, глядя на наше молчание, вздохнул и заговорил решительней:

– Ну вот что, дорогие мои. Я уважаю свободу выбора и воли, и поэтому передаю право определяться вам самим. Альтернативы следующие: юная леди может сейчас же пройти в комнату за вами, и там целиком сдаться на милость моих помощников, – он кивнул на застывших с автоматами наизготовку офицеров. – В таком случае я гарантирую полное содействие на вашей дальнейшей дистанции: покажу дорогу, дам самолёт и так далее. Завтра будете на месте. Либо же, если вы откажетесь… Не знаю, как вас убедить не делать этого. Думаю, мы вас просто застрелим и дело с концом. Да, забыл добавить – девушка может быть абсолютно спокойна: обычно мы обходимся без серьезных травм. Я имею в виду, конечно, физические последствия. Ну же, что вы выбираете?

Я открыл было рот, чтобы послать его ко всем чертям, но Надя, опередив меня, вдруг произнесла:

– А я согласна.

С удивлением повернувшись к ней, я увидел, что её рот изгибается в загадочной улыбке, а глаза поблескивают хитрыми огоньками. Не отвечая на мой взгляд, она сочла нужным пояснить генералу:

– Сергей Куприянович, я искренне сочувствую вашим заботам. Так уж вышло, что я – горячая поклонница любви, и мне будет приятно – во всех отношениях – поделиться этой любовью с вами. И совсем даже несложно…

– Богиня! – восхищенно причмокнул губами генерал. Надя польщенно склонила голову.

– Прошу вас только об одном. Если завтра, как вы обещали, мне предстоит увидеть самого президента, то я хотела бы быть в форме. Скажите, ваши… друзья имеют хоть каплю снисхождения к слабым женщинам?

– Сомневаюсь. Но я могу попросить их не оставлять следов на вашем лице, чтобы вы были всё так же прекрасны.

– Благодарю вас, этого будет вполне достаточно… И еще одна просьба: дайте мне минутку времени, чтобы успокоить бедного Максима Анатольевича. Он чересчур волнуется за меня.

Она жестом остановила меня, уже готового вмешаться в этот шизофренический диалог, и зашептала в ухо:

– Дурень, не вмешивайся ни во что и не ссы. Пизда у меня крепкая и ко всему привычная, ничего со мной не случится. Ты хочешь, чтобы этот маразматик нас грохнул? К тому же, – тут она обиженно сощурила глаза, – от тебя, истукана, ничего не добьешься толком, завидуй теперь и смотри, чего ты себя лишил!

Я пытался было возражать, так же шепотом (наверное, со стороны мы смотрелись нелепо), но от волнения никак не мог найти нужных слов. Мои отчаянные потуги прервал гнусный Сергей Куприянович:

– Максим Анатольевич, я понимаю ваши сомнения в этичности происходящего, но позвольте уточнить: у меня сложилось впечатление, что вас с Надеждой не связывают личные отношения. Так ли это?

– Так, – ответила за меня девушка. Я, стиснув зубы, тоже кивнул.

– Тогда почему же вы отказываете ей в праве решать самой? Мне кажется, она рада этому нечаянному приключению, и нам с вами остается лишь подчиниться её выбору. Вы согласны со мной?

– Не занимайтесь демагогией. Вы прекрасно понимаете, что она согласилась просто потому, что вы угрожаете ее убить.

– Ах, прекратите. Я прекрасно вижу, что решение нашей гостьи обусловлено не насилием, а желанием… Хотя одно другому не мешает, хе-хе. Надежда моя, произнесите ваше согласие ещё раз, громко и чётко, и покончим с этим.

– Я полностью готова.

– Ну что, убедились? На этом предлагаю считать наши разногласия исчерпанными. Надя, отпускаю вас с господами офицерами. Нет, постойте, невежливо лишать вас угощения. Впрочем, есть не советую, мало ли что, а вот выпить вина или даже более крепкого напитка – настоятельно рекомендую. Рядовой, наполнить бокал дамы!

Мои моральные страдания никого больше не интересовали. Криво ухмыляющийся солдат подскочил к Наде с бутылкой, она в ответ галантно улыбалась ему. Генерал отечески кивал, глядя на эту сцену. Лица его приспешников слегка оттаяли и очеловечились: кадыки их синхронно дёрнулись вслед за Надей, глотающей залпом коньяк. Они отставили свое оружие к стене, с двух сторон подошли к девушке, с притворным испугом осмотревшей снизу их крепкие фигуры, и увели её в помещение за моей спиной, цепко взяв за плечи. Сергей Куприянович вновь обратил внимание на мою персону:

– Не дуйтесь, товарищ подполковник. В жизни часто бывает, что кому-то приходится страдать, когда прочие получают наслаждение. При этом очевидно, что страдаете здесь только вы, а остальные радуются жизни полной грудью, как ваша чудесная спутница… Я полагаю, что она доставит нам немало приятных минут. Вам стоит гордиться её самоотверженностью. Садитесь поближе ко мне, будем смотреть вместе.

Я заставил себя разлепить губы:

– Нет уж. Я предпочитаю всего этого не видеть.

– Вы правы! Как же я сам не догадался! Действительно, ловить слухом происходящее – а здесь прекрасная акустика, – намного волнующе, чем довольствоваться банальными визуальными ощущениями. Знаете, я бы с удовольствием поменялся с вами местами, вы большой оригинал… Не хотите? Ну ладно.

Он выжидающе посмотрел на меня, но я по-прежнему молчал. Генерал снова вздохнул:

– Мои воинские увечья не дают мне возможности непосредственно участвовать в действии – поначалу. Нужно время, чтобы укрепить дух и набраться сил. Поэтому прошу вас, прекратите смотреть на меня волком, и давайте просто поговорим, как нормальные люди. О чём-нибудь отвлеченном. Ну вот, например… Скажите, знакомы ли вы с произведениями маркиза де Сада?