Новая надежда России

Это было так смешно и неожиданно – слышать про «попку» от Великого и Ужасного Президента России, что я сразу же рассмеялась и перестала кукситься. Что я как малышка, в самом деле? Меня ждут приключения, да еще и с самым дорогим человеком!

Так что на месте сбора я оказалась чуть ли не раньше всех. На площади стояли автомобили – уже знакомый мне длиннющий лимузин, и скромно-строгий черный микроавтобус за ним. Рядом с машинами стояли люди, человек восемь (позже подошли ещё несколько), все мои знакомые. Вид у них был походный – свитера, куртки, а в руках небольшие рюкзачки или спортивные сумки. Короче, весенняя смена отравляется в туристический лагерь, так мне подумалось. Здорово, люблю путешествовать!

Вскоре подошел и В.В. – подтянутый, загорелый, красивый, такой замечательный! За ним семенил пухлый Антон Эдуардович, неся в руках сразу два походных чемоданчика. Я все ещё немножко смущалась, и не знала, как себя вести, и как на него смотреть, но Он меня мигом расслабил: подошел ко мне самой первой и приветствовал при всех, потрепав по плечу и тепло улыбаясь. И только потом поздоровался с остальными за руку, надо же! Вернулся ко мне, извинился – сказал, что хочет по пути в аэропорт провести рабочее совещание, поэтому он с «товарищами» поедет в автобусе, а меня посадит в лимузин, там удобнее. А чтобы в дороге мне не было скучно, отрядил Митю составить мне компанию. Я, конечно, снова расстроилась от того, что поеду не с ним, ну ладно уж, виду не показала. Наверняка у них там какие-то свои скучные секреты не для моих ушей. Работа есть работа, что ж неясного.

Тем временем все расселись по своим местам (мы с Митей развалились на шикарных креслах напротив друг друга), и машины плавно тронулись с места. Мягко проплыли мимо ворот, свернули направо, проскочили еще несколько развилок, и вот уже, быстро разогнавшись, вылетели на прямую широкую трассу. Я обратила внимание, что нас никто не сопровождает – в смысле, никакого эскорта с мигалками, а между тем, за окнами лимузина проносились самые обычные машины, как будто мы ехали по относительно свободной, но всё же оживлённой городской улице. Я спросила об этом Митю, хихикнувшего в ответ:

“Ну ты скажешь тоже, без сопровождения… куда нам. Враг, так сказать, не дремлет. Только здесь охраны как бы дофига и больше, просто ты не в курсе. Ты думаешь, это просто грузовички?” – он кивнул на ползущие в соседнем ряду фуры. Я только пожала плечами.

“Нет, дорогая моя, никакие это не фургоны, а самые настоящие мобильные пусковые установки ракет средней дальности. То есть, тьфу, по ДРСМД они у нас как «Искандеры» проходят… То есть даже не искандеры, а вообще мы их не светим, и всё. А дорога эта – вовсе и дорога никакая, а, если хочешь знать, оборудованный позиционный район ракетных войск стратегического назначения. Продолжение темы «Курьер», слышала? Впрочем, об этом в женских журналах не пишут, откуда бы тебе знать… Гениальное изобретение отечественных конструкторов. Время подлета к местам дислокации европейской ПРО – семь минут или типа того…

“Короче, тут прямо рядом, за этим забором – видишь зеленую стенку? – обычная платная дорога, северный объезд Одинцово называется, еще Лужок строил. Так мы свой позиционный район аккурат рядышком прокинули, так что со спутника выглядит, как одна и та же трасса, а не две. Так что тут случайных машин нет. Вот эти, – он снова показал в окно на снующие грузовики и автобусы, – и есть наша с тобой охрана, сечёшь?”

“А куда они все едут?” – спросила я.

“А никуда. Арендовали два склада у знакомых – в Лесном городке у нас база хранения и обслуживания, а Одинцово казармы. Вот они и ползают потихоньку туда-сюда на круглосуточном дежурстве – от одной точки до другой, там обшивку цветную на фуре перевернут для видимости, и обратно. Ну, а гражданское назначение этого сооружения – нас возить до Внуково, если надо добраться быстро и не палиться под камерами на общих дорогах. Да и вообще, чего кольцевую перекрывать, москвичей заставлять в пробках стоять – тут и скорее выходит, и проще без базара. Хитрó придумано, а?” – с гордостью закончил Митя.

Да уж, покачала я головой.

“А куда мы едем? Нет, я понимаю, что в аэропорт, а потом? Владимир Владимирович говорил мне про эту вашу Новую Россию, но я так и не поняла толком, что это. Это реальное место? Или просто метафорическое название?”

“Ну уж нет, – самодовольно ухмыльнулся сой собеседник. – Новая Россия – это что угодно, но не сраная метафора. Как ты думаешь, сколько народу живет в стране?”

“Сто сорок шесть миллионов, если с Крымом” – заученно сказала я.

“Ага, – ухмыльнулся Митя, – а двести девять не хочешь? Вот это и есть, так сказать, цвет нации – Новая Россия. Это буквально целое государство в государстве, только скрытое от лишних глаз”.

“А зачем его скрывать?”

“Как бы тебе объяснить… Ну вот представь, есть у тебя самая обычная страна. Просто Россия, в которой мы с тобой живем, например. И вот в этой стране куча всяких проблем, о которых тебе постоянно приходиться греть голову. Во-первых, все жрать хотят – и желательно, побольше и повкуснее. Во-вторых, снаружи постоянно всякие пидоры (прости, Дневник, именно так он и сказал) лезут и наглеют, высматривают и вынюхивают. И вроде бы, порешать всю эту хреновню совсем несложно, если по понятиям – были бы деньги и желание. И того, и другого у нас с тобой хоть жопой жуй… так? Но получается, что у нас со всех сторон связаны руки всякими законами, декларациями о правах, неприкосновенностью личности и собственности и прочей либеральной лабудой. И просто так взять всё это говно на лопату и сдвинуть в сторонку нельзя, потому что демократия, гражданское общество и свободная пресса, чёрт бы их всех побрал. А ещё мировое сообщество, у которого главная функция – гневно тыкать в тебя пальцем. Они там спят и видят, чтобы мы сами подставились, и можно было с чистой совестью обозвать нас неумытыми тоталитарными азиатами. А после такого ни один приличный человек рядом с тобой на одном саммите голосовать не сядет. Уж поверь мне, я-то знаю…

“И под этим прессом ты не можешь просто взять и приказать своим, чтобы все встали, как суслики, по стойке смирно, и побежали работать: нет, надо сначала переделать кучу никому не нужной формалистики – законопроект в парламент внести, с нужными людями перетереть, чтобы сразу через три чтения провели, бюджетную статью подобрать, какой-нибудь комитет сраный назначить для контроля исполнения, ну и так далее. И ещё всем вокруг пояснять приходится, что ты делаешь, и почему это правильно, а то вонять начнут. Короче, геморрой и снизу, и сверху, поняла?

“А теперь представь, что у тебя есть, кроме этой страны, где сплошной напряг по всем фронтам, ещё одна. Настоящая страна с населением, заводами разными, нефтянкой и всем прочим, но без всего этого украшательства в виде парламента, местного самоуправления и исполнения бюджетного законодательства. Представила? В одном кармане – одна Россия, а во втором – такая же, только совсем другая, в которой все решения компетентного профессионального правительства не саботируются сотнями крупных и мелких групп интересов, а немедленно, прямо вот тут же и на этом самом месте, претворяются в жизнь. В таких условиях экономика и социалка растут как на дрожжах, так что остается прилично для того, чтобы из одного кармана в другой переложить, и первую, старую Россию, кормить и поддерживать на уровне.

“А почему там все быстрее и проще? Потому что не надо заморачиваться с формальными процедурами. Надо тебе сотню миллионов тонн нефти продать каким-нибудь туркам по демпингу – взял да продал, без всякой таможни и бюджетного правила. Вот караван с танкерами, а вот кэш, сделка в тот же день, все довольны. Или наоборот, захотел ты дивизию ПВО где надо поставить, стоимостью так в полтриллиона деревянных – никаких проблем. Никакого гособоронзаказа, фиктивных обоснований и изменений в план-графике закупок. Позвонил один Сережа другому, съездили на шашлычок – и через полгода дивизия на месте, военный городок построен, офицерские жены счастливы до мокрых подштанников. Вот так-то.

“Знаешь, один мой знакомый кандидат технических наук потратил полночи и пол-литра, чтобы мне втолковать, почему такие схемы так быстро и хорошо работают. Говорит, на их очкастом языке это называется «снижение энергетического барьера». Это, как бы тебе сказать… ну вот смотри, деревья у обочины стоят, под ветром колышутся. Если такое дерево срубить и в костер положить, то сгорит за милую душу. Но пока не подожгли, оно и не горит, хотя вокруг него кислорода ровно столько же, как и вокруг поленьев в костре. А пожара не происходит, потому что между кислородом и деревом энергетический барьер, и, чтобы они в огонь соединились, надо сначала спичку поджечь.

“В экономике тоже так. Допустим, я министерство обороны, и у меня реально куча денег на закрытых статьях. Только эти деньги мне нафиг не нужны – это ж не мои собственные деньги, а государственные, водки я на них в магазине купить не могу, и даже печку ими топить не получается, потому что это и не бумажки вовсе, а просто единички и нолики на серверах в казначействе. Так вот, деньги мне не нужны, а нужны мне, например, танки – чтобы боевую задачу выполнить, за которую орден дадут и в звании повысят. А ты, Надя – завод, который эти танки делает, и которыми у него все стоянки забиты, так, что уже не влезает ничего. Заводу эта техника тоже на хер не сдалась, правильно? Что ты будешь, на ней на дачу ездить? Нет, а вот деньги бы тебе совсем не помешали, чтобы рабочим по копейке выплатить, да и себе годовой бонус выписать и с секретаршей в Ниццу рвануть. Ой, ну то есть тебе, конечно, не надо с секретаршей, но ты поняла. И вот казалось бы, что проще? У вас товар, у нас купец, как говорится, производим короткий change, все довольны. Так нет же! С военно-промышленной комиссией согласуй, у депутатов денег попроси, конкурс организуй (хотя какой к черту конкурс, для кого, если эти танки одно предприятие в стране собирает), и вот вся эта муть может длиться годами, и именно она и есть этот самый энергетический барьер. Я тебя не запутал еще?”

“Нет, ты всё понятно говоришь”.

“Ну так вот, а у себя в Новой России мы этот энергетический барьер отменили полностью. Никакой волокиты. Все работает как часы… И поэтому бабосики, в полном соответствии с классической термодинамикой, перетекают потихоньку туда. С верхнего энергетического уровня на нижний. Здорово меня подковали в этом вопросе, да? И бюджет поэтому в Новой России такой, что бедной старушке Российской Федерации и в лучшие годы не снилось. И дивиденды с этого бюджета мы аккуратненько здесь размещаем, в нашей многострадальной отечественной экономике. Поэтому страна и живет неплохо, а иначе бы загнулась наглухо.

“Ты только вот что, с Володей эту тему в таких терминах не обсуждай, пожалуйста. Это я с тобой, так, по-простому, чтобы яснее было, а у него отношение другое к этому вопросу, я бы сказал, мессианское. Он думает, что Новая Россия – это государство будущего, зародыш будущей евразийской цивилизации. Но вообще там такие успехи, что с ним сложно спорить. Так что мы ещё и всему миру когда-нибудь нашу Новую Россию предъявим, и мир ох… то есть ахнет, можешь быть уверена.”

“Мить, я так и не поняла – а где эта чудесная страна? Где она на самом деле находится?”

“Ну… В основном, на севере, и немножко на Урале ещё. Слышала такое слово – моногорода? Вот это они и есть. Только это не те помойки. которые показывают в новостях. Где типа дети голодают, оставшись без работы, потому что продукция советского примусного завода, единственного на сто километров вокруг, теперь никому нахуй не нужна. Ой, Надь, прости. Нет, это только ширма. Прикрытие. Ах, Надюша, что это за дивная страна – наша Новая Россия. Белокаменные дома, чистые сады, стеклянные оранжереи, фонтаны… И люди – не эти замученные и бесцельные, как москвичи, а настоящие, здоровые, уверенные и в себе, и в смысле собственной жизни. И главное – оказывают нам полное доверие и поддержку. Ну, скоро сама все увидишь. А вот мы, кажется, уже и подъезжаем…”

Действительно, машина сошла с трассы, нырнула в долгий тоннель, и вдруг выскочила на широкое бетонное поле. Увидев силуэты самолетов, я догадалась, что мы прибыли на аэродром. Не снижая скорости, лимузин пронесся по бесконечной взлетной полосе и остановился возле огромной крылатой машины необычного и угрожающего вида: ее крылья были агрессивно растопырены в стороны, а заостренный нос угрюмо опущен вниз, к земле, будто демонстрируя мрачную решимость. Микроавтобус, всю дорогу следовавший за нами, как приклеенный, замер неподалеку. От самолета, пригибаясь, подбежал к нашему автомобилю человек в лётной форме, и распахнул дверь. В салон сразу же ворвался свистящий рёв авиационных двигателей.

“Здравствуйте, Надежда Сергеевна! Здравия желаю, Дмитрий Анатольевич! – закричал встречающий. – Прошу на борт!”

Я с радостью узнала в нём старого знакомого. “Привет, Саша!” – замахала я в ответ. Он широко улыбнулся, козырнул, и сделал нетерпеливый приглашающий жест в сторону самолета. От микроавтобуса под его брюхо уже спешили фигуры, придерживая на ходу головные уборы и сжимая в руках узелки с пожитками. Я тоже решила не отставать и мигом выбралась на оглушающее рокочущее лётное поле. Нетерпеливо посмотрела на замешкавшегося Митю, но он только махнул мне вслед рукой.

“Мой борт следующий! – крикнул он. – Нам с Володей нельзя вместе быть рядом! Безопасность!”

Я быстренько сообразила, почему его не позвали на «совещание» в автобусе с В.В., наскоро кивнула и побежала вместе со всеми к металлической лесенке, ведущей в недра фюзеляжа.

Насмотревшись на всякую роскошь за последние дни, я ожидала оказаться в очередном богато изукрашенном салоне с какими-нибудь кожаными диванами, и чуть ли не фонтанами с пальмами. В реальности все оказалось намного грубее и, можно сказать, по-мужски. Тесное и тёмное помещение (не более десяти шагов в длину, и пяти-шести в ширину) со скучными серыми стенами и одиноким ртутным светильником на потолке было плотно уставлено массивными креслами с непропорционально огромными подголовниками, обитыми чем-то вроде брезента и обмотанными вдоль и поперек множеством ремней. Стены этого пассажирского отделения были совершенно голыми, без иллюминаторов; единственным элементом комфорта, который мне удалось разглядеть, оказалась крохотная кабинка туалета, приткнувшаяся у переборки. Когда я не без труда поднялась по шаткой лестнице и протиснулась в узкий проход между креслами, все хорошие места уже были заняты. Свободным оставалось только сидение в последнем ряду около самого В.В., да спереди, где развалился тучный Игорь Иванович. Пока я прикидывала, будет ли вежливым плюхнуться рядом с В.В., тот вдруг сам повернулся ко мне и приглашающе похлопал по вожделенному месту. Всё устроилось самым отличным образом!

“Давай помогу пристегнуться, – предложил мой замечательный сосед. – Это катапультное кресло, тут сложно…”

Он принялся застёгивать пряжки, замысловатым образом продевая ремни между моих ног и рук. Я чуть вздрагивала от каждого его прикосновения, и он это понял по-своему:

“Ты почему такая напряженная?” – спросил он заботливо. Ну уж нет, признаться в том, что дрожу от его близости, я пока была не готова:

“Боюсь летать, – почти не лукавя, ответила я. – Высоты боюсь”.

“Глупышка, – улыбнулся он. – Это же самая надёжная машина на свете, наш «Серый лебедь». В гражданской модификации, конечно. Да и лететь-то тут всего ничего”.

Он внимательно меня осмотрел и остался доволен результатом:

“Вот, смотри, это высотный шлем – он у тебя под сиденьем. Попробуй примерить. Да, так, волосы аккуратнее… Да, хорошо. Теперь снимай. Он тебе не понадобится, но если вдруг загорятся вон те красные лампы, – он показал на плафоны впереди, – то быстренько надевай. У нас, кстати, один парашют на два кресла, так что все время будем вместе, не переживай”.

Вот уж не знаю, напугал он меня больше этими словами или успокоил. Мужчины становятся такими мальчишками, стоит им завести речь об их механических игрушках. Тем временем ожил громкоговоритель, притаившийся под потолком:

“Добрый день, уважаемые члены правительства и администрации Президента, а также почетные гости. Говорит командир корабля, Пушков Александр (это же мой Саша, вспомнила я). Рад приветствовать вас на борту нашего самолета Ту-160МК. Расчетное время прибытия на базу Северодвинск-Восточный – одиннадцать часов ровно. Погода в месте назначения хорошая, ясно, солнечно, минус восемнадцать градусов по Цельсию. Так, что ещё… Ах, да. Обязан вас предупредить: во время перехода звукового барьера – минуты через три после отрыва от земли – возможны неприятные ощущения в виде закладывания ушей. Конфеты для рассасывания в кармане кресла перед вами. Желаю приятного полета!”

Динамик с треском отключился, а шум двигателей, несколько притихший после того, как закрылись двери салона, стал нарастать, достигнув нестерпимой мощи. Самолет дернулся и затрясся, готовясь к взлету, а я сунула в рот конфету и воровато осмотрелась по сторонам. Никто на меня не глядел, и тогда я осторожно, как бы нечаянно, положила голову на плечо В.В. и прикрыла глаза. Он молча погладил меня по пушистым волосам сухой горячей ладонью. Господи, как же приятно!

Похоже, я тут же заснула, потому что совершенно пропустила всю дорогу. Никакого «звукового барьера» я не видела. К счастью, я могу заснуть при любом шуме и в любой обстановке, если захочу, а тут ещё наложилась практически бессонная ночь. В общем, когда я снова открыла веки, полёт закончился: в салоне была тишина, а сам самолет неподвижно стоял на месте.

“Просыпайся, красавица, – тихонько произнёс самый главный голос на свете, – мы в Северодвинске”.

Я посмотрела на него снизу и перепугалась: оказывается, во сне я так завалилась на бок, что почти лежала у него на коленях, а он, получается, весь путь провел в довольно неудобной скошенной позе, стараясь не тревожить меня. Я пискнула извинения и вскочила с места в проход. Владимир Владимирович тоже поднялся и с наслаждением расправил затекшие плечи:

“Ну что ж, пойдем посмотрим, что там снаружи…”

Все остальные уже выгрузились на поле и ждали нас у трапа, ежась от холода. Рядом с прибывшими переминалась с ноги на ногу делегация местных жителей в каракулевых пальто и шапках пирожками, в руках они сжимали поникшие от мороза букеты цветов. От трапа к стоящему неподалеку автобусу была расстелена ковровая дорожка, на которой дисциплинировано замер ансамбль артистов с хлебом-солью, облаченных в яркие народные одежды. Увидев меня, спускающуюся по ступенькам, застоявшиеся музыканты оживились и громко ударили в бубны с аккордеонами, а коренастые танцовщицы подпрыгнули и крутанули широченными красными юбками. Гармонист, надрываясь на ветру, прокричал частушку:

Отморожу я залупу,

Вы меня утешьте!

Греет веселей тулупа

Родины Надежда!

Я от неожиданности застыла прямо на лестнице, и, только услышав за спиной скептическое хмыканье, поняла, что таким оригинальным образом собравшиеся приветствуют вовсе не меня, а В.В. Это он – надежда Родины, ну конечно.

Плясуны в кокошниках, увидев рядом с суровым президентом девушку, для ушей которой их песня явно не предназначалась, потухли на глазах: бешено вертящиеся вокруг мускулистых голеней подолы опали на землю, а гармошка солиста издала неприличный звук и замолкла. В наступившем безмолвии было прекрасно слышно, как одно высокое лицо из встречающих явственно протянуло на ухо другому: “Экий, братец, конфуз…” – и от того, что это стало слышно всем вокруг, смутилось еще больше. Саша, стоявший неподалёку от меня, отчетливо хрюкнул. Пауза неприлично затягивалась, и В.В., оценив обстановку, предпочел взять ситуацию в свои руки. Он широким шагом подошел к, видимо, главному из встречающих лиц (лысому бородатому мужчине, мнущему в руках свой меховой пирожок), поздоровался с ним, и осведомился:

“Это что за народное творчество, Игорь Анатольевич? Мы, конечно, ценим родную речь, но среди нас гостья, постеснялись бы…”

“Владимир Владимирович, вы уж нас простите, это архангелогородские припевы… – сконфуженно заметил мужчина. – Ребята полгода репетировали, специальную комиссию в Институте этнографии собрали, чтобы аутентичность композиции сохранить. Местные поморы издревле в такой стилистике свои сказания сочиняли, вот мы и захотели продемонстрировать вам наш народный колорит”.

Президент вздохнул:

“Спасибо, товарищи. Колорит замечательный. Не зря готовились. Давайте теперь пройдем в тепло, а то мы с коллегами, – он обернулся на меня и подмигнул, – и впрямь что-нибудь отморозим”.

Чиновники услужливо захохотали, и все потянулись к автобусу – включая незадачливых исполнителей. Прямо в здании аэровокзала В.В. затеял короткое, часа на полтора, совещание с местной администрацией. Я не пошла: засела вместе с Сашей в крохотном кафе, налопалась пирожных, поболтала со своим знакомцем о том о сём. Потом нас позвали обратно к выходу: заседание кончилось (его участники – кроме московских, конечно – отдувались и тайком вытирали вспотевшие лбы), и все уже рассаживались по машинам, чтобы ехать дальше. Наконец-то это был всем кортежам кортеж – машин двадцать, все лаково-хромовые, с сиренами, с огнями, и даже, зачем-то, с бронетранспортером. Он прицепился к нам сзади, и из-за этого всем остальным пришлось ехать очень медленно. Зато я смогла рассмотреть здешние красоты – обычно из этих проносящихся стрелой лимузинов ничего толком не разглядишь. И снова я оказалась не в одном автомобиле с Президентом, но мне уже было грех жаловаться: и так-то столько получила за день! (это я о самолёте) Оказывается, уже прилетел Митя и мы сели вместе, как прежде; но, поскольку с нами там же сидели и ещё разные другие люди, я постеснялась болтать, и мне оставалось только таращиться в окно.

Миновав украшенные звездами (куда без них) ворота аэродрома, мы оказались на прямой, гладкой, совершенно пустой дороге, пролегающей среди низких холмов с редкими перелесками. Над дорогой тяжело нависало сизое небо, но местность не выглядела угрюмой: заснеженные покатые склоны тут и там оживлялись веселенькими домиками в виде настоящих маленьких замков с башенками и арками. Виды портили, пожалуй, только слишком высокие и массивные заборы вокруг участков. Проследив за моим взглядом, Митя тронул меня за плечо:

“Помнишь, я тебе говорил, что в закрытых городах люди живут совсем не так, как это принято показывать всем остальным? Ну вот, посмотри сама какие фазенды у местных. Так это ещё ерунда, погоди, пока мы до самого Северодвинска доедем…”

Действительно, застройка постепенно становилась более частой. Среди коттеджных поселков стали появляться трёх– и четырёхэтажные городские дома, вполне обычные в плане архитектуры, но расцвеченные в совершенно неожиданные пестрые и сочные тона. Между домами раскинулись парки и аллеи, сейчас укрытые снегом и с голыми деревьями, но украшенные красивыми ледяными фигурами и гирляндами праздничных ламп. Тут и там виднелись параллелепипеды строений, словно бы выточенных целиком из зеркального стекла (Д.А. пояснил, что это школы и детские сады) и яркие вывески магазинов. Мы пересекли небольшую речушку по изящному вантовому мосту, потом еще одну, и в переднее окно открылся вид на компактный центр города, над которым возносилась на огромную, недосягаемую высоту блестящая стрела телевышки; а уже совсем близко, за береговой линией, виднелась бескрайняя ледяная пустыня с темными дорожками ледокольных путей (это все мне тоже стало понятно из Митиных комментариев, а то сама я в жизни не догадалась бы, что это море). Дорога вильнула вниз, и старый центр скрылся из виду, заслоненный домами: теперь, когда мы уже находились на обычных улицах, здания приобрели ампирную строгость, стали намного выше, украсились колоннами, декоративными статуями и мраморной отделкой. Было довольно безлюдно, по пути нам попалась только группа дошколят, топавшая по тротуару. Завидев нашу колонну, они повернулись к нам мордашками и радостно замахали красными флажками. Очень трогательно!

Я думала, что мы едем в какую-нибудь мэрию на очередной приём, но кортеж, петляя по улицам, проехал город без остановок и вновь вырулил на шоссе – такое же пустынное и гладкое, как предыдущее. Дорога нырнула между холмами и пошла вдоль побережья. Здесь оно делало резкий изгиб, образуя небольшую бухту, и стала видна длинная черная цепочка гигантских подводных лодок, притаившихся у пирса на противоположном берегу. Мы снова свернули, море осталось позади, а еще спустя пять минут мы пересекли проволочную изгородь и помчались (тормозивший нас бронетранспортер к этому времени безнадежно отстал) по обширному, совершенно пустому снежному полю. Дорога расширилась, образовав широкую площадку, вроде тех взлётных полос, на которых я уже дважды побывала за этот день. Я вообразила, что мы снова оказались в аэропорту, но вокруг, куда хватало глаз, не было видно ни самолётов, ни зданий. Долго-долго мы катились по этой белой пустыне. Наконец, машина остановилась, и Митя коротко скомандовал всем: «Выходим». Я не могла понять, куда мы забрались. Вокруг, куда не посмотри, не было ничего, за что мог зацепиться взор. Но здесь явно что-то происходило: как только я вылезла из машины, уши мне тут же заложило от странного гула – такой иногда издает перекачанный мяч или надувной батут из тех, что ставят в детских парках, только звук, заполняющий простор лежащей перед нами равнины, был несравненно сильнее.