скачать книгу бесплатно
Сказ о твоей Силе
Андрей Драченин
В книге собраны сказки, написанные для абсолютно разных людей, объединенных одним стремлением – разобраться в своей жизни, в себе. За каждой сказочной историей стоят чьи-то переживания, проблемы, нереализованные желания. И цель – выявить причины, понять их и найти решение устранения проблем и достижения желаемого. Герой каждой сказки проходит этот путь полностью. Прочитав книгу, можно найти в ней себя. А можно и о своей сказке задуматься.
Сказ о твоей Силе
Андрей Драченин
Дизайнер обложки Арина Карпухина
© Андрей Драченин, 2023
© Арина Карпухина, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0055-5483-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Прежде чем окунуться в круговерть магических историй, немного о том, как эта книга появилась.
Началось это с посещения курса «Магические истории и сказки» Светланы Патрушевой. Идея курса была в использовании текста, как способа выпустить из бессознательного то, что волнует нас, тревожит, подспудно влияет на всю нашу жизнь. Дабы разобраться в бродящих внутри вопросах, напряжениях, конфликтах. С целью понять, а затем, с помощью того же текста, попытаться решить проблему. Трансформировать ее, верша сказочный путь героя, ведя его к победе. Создать новую опору, основу для достижения ресурсного состояния.
Помогает ли это, решает каждый сам для себя. Но думаю, что многие знают, как правильно подобранное и в нужный момент сказанное слово способно поднять с колен, поддержать, раскрыть крылья за спиной, включить необходимое для дальнейшего движения осознание.
Если в первой своей книге «Сказ о Кугыже» я с помощью метафоричной сказочной истории писал о своих внутренних состояниях и переживаниях, то эта книга – сказки, написанные для других людей по их запросу.
В случае, когда человек пишет о себе, тут вроде все понятно. Биография это, вымышленный герой, наделенный чертами характера автора или же сказка, где его внутренние конфликты в виде мистических существ и ситуаций предстают. Человек реалистично либо метафорично пишет то, что чувствует. Главное честно о своих чувствах говорить.
Как же в случае с другим человеком?
Вы знаете, мне самому до сих пор интересно, как это получается. С того самого момента, когда я впервые попробовал написать сказку для другого человека и по сей день. Ситуация повторяется раз за разом. Начало конечно всегда одно – заполнение анкеты с определенными вопросами. Интересно продолжение.
Я читаю ответы на вопросы и, зачастую, в голове у меня одна мысль: «Да что вообще про это можно написать?» И чувство легкой тревожности. Я принял на себя обязательство и ответственность начинает сразу же брать за горло. Соблюдаю алгоритм, что на курсе получил, стараюсь состояния внутреннего правильного достичь, писать пробую.
Интересно то, что я не могу сочинить эту историю. Как ни пытался, не могу. Остается только вопросы внутри задавать: «Как это может быть?», «Как может разрешиться конфликт?», «Кто этот герой?» и ждать. Иногда долго.
История начинает приходить. Бывает по предложению. По абзацу. По паре слов. По-разному. Как правило, какое-то время словно набирается критическая масса текста. В этот период я все еще полон смятения и сомнений. Не чувствую – получается что-то или нет. Единственно понимаю – начало положено. Это понимание есть после появления первых строк на белом листе.
И вот волнующий миг – критическая масса достигнута. Я наконец чувствую – сказка пришла. И теперь она точно получится. Осталось лишь только выпустить ее полностью. Что интересно, я словно много меньше этой сказки: физически чувствую, что могу выпускать эту силу небольшими порциями, в меру своих пропускных способностей.
И вот она родилась. Внутренний отклик – хорошо получилось.
Отправляю заказчику – что скажет?
В ответ получаю, что попал, что и смех, и слезы, и восторг, и воздуха глоток. Понимания, инсайты, ощущение терапевтичности. Подтверждают в общем – действительно получилось. По крайней мере для этого конкретного человека.
И вопрос: «Как так получается у тебя?»
А я не знаю – как.
Я позвал.
Она пришла.
Старуха
Была она от начала мира – так казалось. Конечно, не она была, а Сила, что передавалась чередой женщин, которых та Сила выбрала.
Поэтому, после того как она, тогда еще пышущая молодостью, гвоздь костяной из сердца прежней старухи вынула, да в свое вонзила… С тех пор, кроме как старухой себя не называла, хоть внешне долго не менялась. Не возраст – статус.
Не спокойно на душе было: чувствовала – происходит что-то, нехорошее. Бродила по пещере своей. Горел ярко огонь в очаге под котлом закопчённым. Металась тень старухи по стенам пещеры: странная тень – на дракона смахивающая. Да что там смахивающая – самый что ни на есть.
Да, так было – когда нервничала старуха, появлялась у неё тень дракона. Знала старуха почему. А другим и вида доставало.
Яростно кипел котел. Все новое и новое бросала в него старуха. Не потому, что хотела – не могла по-другому. В природе её было следовать веленью Силы. А Сила чуяла невидимые токи и завихрения жизни и готовилась исполнить свою часть работы: бросить на весы то, что бросить нужно.
Старуха знала, что такое добро и зло в умах людей, но не делила их. Для неё это было лишь энергия, мера равновесия.
Бурлил котёл. Мешала черпаком длинным в нем старуха: то пену снимет, то гущу со дна поднимет, то водоворотом закрутит. Обычное дело, казалась бы, для любой женщины, что хозяйство ведёт. Другое дело если старуха варит. Пену снимет – а мнится, как жизнь чище чью-то сделала. Помешала, по кругу варево запустив – закрутился водоворот судеб. Перцу добавила – вспыхнул ярости вкус. А может и корня ядовитого бросить. Как Сила велит.
Передохнуть села. Томится варево, можно пока. Трубку длинную набила. Курит.
Тень вход в пещеру заслонила. Пришел – не звала его – молодой, наглый, хитрый. Точнее кажется ему, что хитрый. Насквозь его старуха видела: корысть его, подлость мелкую. Виду не подаёт старуха, что видит.
Напротив сел. Трубку закурил. Тень у молодого тоже особая – демон шестирукий. Речь повел:
– Ты давно живёшь. Понимать должна. Новое миру нужно. Порядок нужен. Новый порядок. С людьми правильными. Ты, я вижу, варишь? Дак это, договоримся может? Того, другого плеснешь. Не как обычно. Что скажем, когда скажем. Всем лучше будет.
– Нет, – коротко ответила старуха.
– Нет, значит? Смотри, старая ты уже. Могу и по-плохому. Сама не боишься, дак ходит к тебе. Знаем.
– Я не уже старая, а всегда. По-плохому я и сама могу, мальчик.
Тотчас кинулась вспышкой чёрной тень старухи, дракон, на демона шестирукого – рвать начала. Сидят двое напротив друг друга. Застыли. Сами застыли, тени клубком сцепившимся по стенам мечутся. Распался клубок. Дракон, яростно крылья раскинувший и демон, к земле припавший, четырех из шести рук лишившийся. Не демон уже – обычная тень.
Кровь пошла носом у молодого, сомлел, на бок упал, трубку выронил.
Встала старуха. Нож железный взяла, которым овощи чистила да рыбу потрошила. Рыба, человек… Без разницы уже. Подошла к молодому, наклонилась над ним. Воронам да волкам оставить хотела.
Шевельнулось что-то в душе. Давно такого не чувствовала. Всё из-за той, ходит что. Смягчила сердце, гвоздём костяным пробитое. Пожалела в общем. Молодой совсем, поумнеет ещё глядишь. Не все сразу старыми получаются. Съежилась драконья тень до женской.
Нож пригодился все ж таки: прядь волос молодому срезала, на пучок травы нужной намотала, в огонь бросила. Очнулся молодой. Сел, глазами ошалело хлопает.
– На счёт той, что приходит – думать бойся. Иди пока, – проворчала.
Мелко закивал молодой, подхватился суетно и только камни прошуршали, затихая.
Вышла из пещеры старуха. В небесное зеркало глянула. Весь мир в нем – смотри, если умеешь. Сверилась с зеркалом, ей одной понятное увидела. К котлу вернулась. Горсть того сыпанула, пучок другого раскрошила. Помешала. Часть в огонь плеснула черпаком. Ну, все уж на сегодня, доварился очередной виток. Сейчас докипит, затухая, остынет. Стылое выплеснет старуха, новое заварит. И так пока к другой Сила не уйдёт, не отпустит.
Ноет гвоздь костяной внутри. Как в грудь его много веков назад вонзила, так и ноет. А как ещё Силу да мудрость передать? Порядок такой.
Есть уже кому передать. Правду молодой сказал. Ходит, помогает. Юная совсем. Не знает ещё. Но узнает во время свое. Заглянет Сила в глаза. Не дрогнет рука.
У неё не дрогнет, а старухе вот жалко её: войдёт гвоздь костяной в сердце – старухой станет, собой быть перестанет. Это и жалко: светлая очень, хорошо, правильно мир видит, с любовью смотрит. Старухой станет, к тому, что видит, еще и менять мир сможет. Смотреть вот только с пользой будет. Равновесия пользой. С любовью гвоздь костяной в сердце не даст.
А кажется старухе, что может и хорошо бы… С любовью чтоб. Менять чтоб с любовью. С любовью глядишь и с молодым не свара бы вышла, а доброе что.
А как передать силу? Так от веку было.
Ноет гвоздь. Напоминает. Никуда без меня.
Ночь минула. Загодя старуха почуяла – идет. Как свету больше стало. С порога сразу:
– Здравствуй, бабушка! Я тебе молочка парного принесла. Не вставай. Вот, держи.
У ног села. Смотрит, улыбается. Самой аж улыбнуться захотелось старухе – не смогла, разучилась.
– Что помочь тебе, бабушка? Все сделаю, ты отдыхай сиди. А я сюда шла, олененка видела: хорошенький такой, смешной, ножки длинные – прыгает, взрослого изображает.
Радостная, восторг в глазах. Небо голубое с пухом белым облачным – тоже зеркало в своём роде. Радость в нем только отражается, а грязь всякая нет. Будто и нет её, этой грязи.
– Ты иди, дочка. Нынче не надо помощи. Дела у меня, рано тебе ещё. За молоко спасибо. Иди, дочка. Еще на олененка глянь, – сказала старуха.
Убежала юная.
Задумалась старуха. Встала наконец – решила. Воды родниковой в котел плеснула, огонь воскресила, варить начала. Не как обычно, не Силы веленьем – желанием своим: судьбу юной решила поменять.
Почуяла Сила. Налился болью гвоздь костяной, печет сердце, руки немеют, не двигаются, тело осесть тряпья кучей желает.
Терпит старуха. Первый раз с Силой вразрез пути выбрала. Терпит, руками непослушными что нужно теребит-крошит, слова губами онемевшим шепчет, темно перед глазами. За котел схватилась. Зашипела плоть. Перешибла ожога ярость в груди боль давящую. Помогло. Ненадолго.
Вбежала в пещеру юная, к старухе бросилась, обняла.
– Что же ты делаешь, бабушка!? Чувствую – не так что-то! Зачем ты?
– Не хочу, чтоб как я… – прохрипела старуха.
– Не переживай! Ну что ты…? Не боюсь я, и ты не бойся. Знаю я что делать надо. Хорошо все будет, – хлопотала юная.
Совсем болью скрутил гвоздь костяной старуху – согнулась пополам: Сила точку ставила за непокорство.
Руку на сердце почуяла: узкая, гладкая, пальчики тонкие, нежные. За гвоздь сильно взялись, решительно.
– Потерпи, бабушка, сейчас хорошо будет.
Боль ушла, как не было.
«Все, – подумала старуха. – Не смогла».
К концу приготовилась: Сила с гвоздем костяным уходит, и старухе не жить, Силу приняв, сама по себе быть перестала – нет Силы и жизни нет.
Мягко гвоздь из сердца вышел. След, как на воде закрылся.
«Не бывает так, – мысль мелькнула, и другая следом, – раньше не было».
Лежит в руках у юной гвоздь костяной, жалом острым завораживает, в плоть просится. Засветился вдруг. Очертаниями поплыл – солнышко на ладони, сияет. Вверх всплыло. Запрокинула голову юная. Светит солнышко, лицо ей озаряет – улыбается юная счастливо, глаза блаженно закрыла. Рассыпалось солнышко пыльцой золотой, осело на юную. Вдохнула та часть пыльцы той грудью полной, остальное на кожу осело, внутрь ушло.
– Вот, бабушка. А ты переживала, – улыбается.
– Как? Как смогла так? – ошеломленно спросила старуха.
Бывшая, выходит, старуха. Вполне себе живая.
– Попросила просто. Сказала, вижу ее. И люблю. И попросила.
А в глазах у юной все то же небо. Радость и любовь отражающее.
Дочь Севера
Фыркнула Урун. Крутанулась на месте, косой чёрной, будто плетью, хлестнув, и выбежала из чума. Ноги вбила в крепление лыж, вихрем снежным сорвалась. В сторону, куда чаще всего носки лыж смотрели: недалеко от стойбища чум стоял одинокий, с черепом оленя на шесте. Жил в нем шаман стойбища Бэркэ. Кому – шаман и человек уважаемый, в трепет мистический вводящий, а Урун – первый друг и советчик. Беда случилась – к Бэркэ мчит Урун. Радость – и тут первая новость ему. Радость с шаманом больше становилась. Ну а беда надвое делилась и силу теряла.
Остановилась Урун с налету, аж лыжи взвизгнули. Щеки морозом целованные светятся в меху песцовом, глаза темные огнём горят – страсть как хороша.
Бэркэ на пороге чума сидит, смотрит. Знает – пламя Урун. Пока гудит искрами плюясь – смотреть надо, слушать. Как уголь рдеть начнёт – говорить.
– Вот опять он! Женщина должна сидеть в чуме! Дело женщины – дети и готовка, – только ногами бежала и сразу словами мчит Урун. – Не сидела никогда и не буду! Другую пусть себе ищет, раз всю как есть меня не берет!
Был у Урун жених – Бэюдэ звали – хороший охотник. Шибко правильный только. В том спор всегда выходил, что Урун шибко правильной быть не хотела: не прошла даром с шаманом дружба.
Узнала Урун, как это – движением тела с духами разговор вести, природы ритм в себя впуская. С землёй целым стать, ветра порывом тундры спину огладить, волной морской хлынуть упруго брызгами в твердь. Пламени языками заворожить – пляшет душа на углях, вокруг опаляя. Грея. Танец обрядовый впустила в себя Урун, сама танцем стала, уже не могла по-другому. Не по нутру оказалось это жениху, вот и ссорились.
Послушал Урун Бэркэ, подумал.
– Садись рядом, – говорит. – Помолчим вместе. Пристроилась возле шамана Урун: знала – Бэркэ плохого не посоветует. Посидели, ветер послушали, в небо посмотрели: как-то сам гнев внутри источился. Струями ветра из души вымылся и в океан небесной безмятежности утек. Что небу струйка гнева маленькой девушки? Растворит и не заметит.
– Поймёт он, – сказал наконец Бэркэ. – Не дурак.
Урун, уже отгорев, промолчала.
– Время пришло тебе в Круг ступить, – продолжил с лицом невозмутимым шаман. Урун, судорожно вздохнув, вскинулась:
– Уже?! Ты говорил весной.
– Дак пришла весна, – улыбнувшись, сказал Бэркэ.
Урун ещё раз вздохнула. И впрямь, уже появились проталины в местах, где горбилась тундра, а в низинах радовала глаз небесная синь наполняющихся талой водой озёр.
