Тайные узы

У меня будто опять почву из-под ног выбивают.

– Ну да, срок истек. А боль, обида и мои раны за это время меньше не стали. И вряд ли станут.

– Эва…

– У тебя ровно две минуты. – Только сейчас замечаю, как истерично и быстро я дышу. – Начинай. – Демонстративно наблюдаю за стрелками на часах.

А после сама выскажусь. И на этом поставим финальную точку.

7 глава

Из-за Тараса и его прикосновений дыра в груди становится только больше. Она похожа на бездонную прорву.

Почему-то именно сейчас я вспоминаю день родов, когда впервые увидела Кира… Думала, сердце остановится в то же мгновение. Взгляд, ямочки на щеках, даже длинные ресницы – все черты были Савчука. Страх и восторг сплелись в тугой узел, и первым словом, которое я прошептала, было его имя.

До сих пор, глядя на сына, нет-нет и ловлю себя на мысли, что он копия своего отца. В груди сразу ноет. Это похоже на смазанную зубную боль. Стихающую на время, но непроходящую. Неужели так будет всегда? Я ведь надеялась, что Тарас все понял и, несмотря на нашу договоренность, больше не появится в моей жизни. А он появился и давит своим присутствием. Давит! Только чувства улеглись, как он по новой вызывает шторм в душе.

– Ты думаешь, я не чувствую пропасть между нами каждый раз, когда вижу тебя?

– Мы не виделись несколько месяцев. – Голос ломается, превращаясь в хриплый шепот.

– Потому что ты попросила меня дать тебе шанс стать матерью.

Хочется вскочить на ноги, открыть окно и вдохнуть хоть крупицу свежего воздуха, чтобы снова ясно мыслить. Чтобы перестать так остро реагировать на бывшего мужа.

– Ты… Ты говорил, что ничего не повторится. Ты дал мне надежду и сам же безжалостно ее растоптал…

Оказывается, накопилось столько всего, что я подавляла все эти месяцы. Ну а как иначе? Включила режим энергосбережения. Я и с Ваней сблизилась, потому что он пришел на помощь в сложный момент и здорово отвлек. А потом… потом я поняла, что мне с ним хорошо и спокойно, что я не хочу эмоциональных качелей с Тарасом.

Я боюсь. Безумно боюсь обжечься еще раз. Тарас сейчас сидит рядом, а я мысленно в том дне. В том ужасном дне, когда опять разрушились мечты и надежды и я оказалась на волоске…

– Я облажался, Эва. Обстоятельства снова сыграли против.

– Ну да, можно все на них спихнуть. А на себя ответственность ты не хочешь взять?

– Когда ты смотришь с такой болью… Это хуже смерти, Эва…

– Хуже смерти! Да! Ты верно описал мое состояние. Фиктивный брак и фиктивное ЭКО обернулись настоящими отношениями и вполне реальной беременностью? А любовницы… Сколько их было, Тарас? Хотя это, на самом деле, не важно. Теперь не важно. И твой развод – тоже. Ничего не важно, слышишь? Ты как ураган. Сметаешь все, оставляя щепки. Я устала склеивать свою жизнь из осколков. Устала! Не будет больше никакого шанса!

– Развод? – прищуривается Тарас.

– Да. Ваня заметил свидетельство. Рассказал. Знаешь, если ты надавил на только что родившую женщину, чтобы сделать мне приятное или что-то доказать, то зря. Все зря, Тарас. И это тоже, – киваю на цветы. – Я больше к себе не подпущу.

Он отпускает мою руку и резко встает. Подходит к окну. А я не могу пошевелиться, тело похоже на сжатый гайкой болт.

– Этот проклятый брак с Ангелиной… – Тарас трет лицо ладонью. Когда он внезапно оборачивается, видно, какое оно хмурое. – Я не помню, чтобы прикасался к ней, Эва. Хоть убей. А ты даже слушать ничего не стала…

– И сейчас не стану! Хватит. Мне плевать, что было между вами, а чего не было.

Не хочу раскручивать эту тему. Пусть все остается как есть. У Ангелины свой ребенок от Савчука, а у меня – свой. Точка.

Тарас бьет кулаком в стену. Стоит так какое-то время, а потом возвращается к столу. Срывает что-то с шеи и протягивает мне.

Это цепочка, на которой висят два крошечных сердечка. Я потеряла ее в больнице, когда загремела на сохранение. До этого почти никогда с ней не расставалась. Лишь в командировку в Хабаровск не надела, потому что, собираясь в спешке, забыла дома.

– Отходя от наркоза, ты кричала «Верните их!»…

Цепочка качается перед моими глазами, как маятник.

– Медсестры ничего не понимали, я тоже. Думал, что это, возможно, стресс, последствия страха… А потом нашел на полу ее. – Тарас впивается в меня взглядом, полным безумия и надежды.

Сердце бьется так быстро, будто хочет вырваться из груди. Я забираю цепочку, и холодный металл обжигает ладонь.

– Почему сразу не вернул?

– Не знаю. Надеялся…

– Не надо! – Я вскидываю руку, останавливая его на полуслове.

В груди закипает негодование. Сую цепочку в карман. Это хоть и болезненное напоминание, но необходимое. Я не могу просто взять и забыть, что потеряла когда-то двух долгожданных детей. Как и не могу простить Тараса. Чтобы что? Ждать, когда он снова причинит боль? А дочь Ангелины мы куда денем? Савчук так и будет метаться между двумя семьями? Дети – это навсегда. Связующая нить. И пока он о Кире не знает, ее можно оборвать. Будто ничего и не было.

– Никаких надежд, Тарас. Я могу запросто представить и свою жизнь, и жизнь своего ребенка, да даже совместную жизнь с Крайновым. А нашу с тобой – нет. И наверное, хорошо, что ты пришел. Потому что другого раза не будет. – Показываю ему кольцо. – Я сделала выбор, и он, к сожалению, не в твою пользу. Он в пользу Вани и нашего с ним сына. Будущего без боли. И без тебя. Хватит меня мучить.

Эти слова даются с трудом. Мысленно я плачу. Потому что, когда лежала в больнице другие сны снились. Они изматывали… Мы были на песчаном берегу, я, Кирилл и Тарас. Он придерживал сына за руку, пока тот учился ходить. Этот сон повторялся снова и снова. Да и сейчас иногда…

– Я понял. – Тарас не сводит с меня пристального взгляда. – Оправдываться не имеет смысла. Знаю, какая ты бываешь упрямая и непреклонная… Я пришел сказать, что отступаю, Эва. Ты выбрала свой путь, и я не буду мешать. От меня Крайнов никогда ничего не узнает. Я не буду вставлять тебе палки в колеса. И всегда буду любить. – Он мельком кивает на букет. – Надо было в первый раз с ним и со свидетельством о разводе прийти, а я захотел как раньше, с охапкой эмоций. И вот к чему это привело…

– Именно! – чуть ли не кричу я. Злость, вспыхнувшая после признания Тараса, словно огромный грузовик, сносит меня на ходу. – Лучше вообще не приближайся ко мне! Никогда.

Господи, как же тяжело, Савчук… Почему с тобой так всегда? Почему?

– В последний раз, Эва. – Он подходит ближе.

Я дергаюсь.

Тарас берет мою руку, ту самую, на которой кольцо. Игнорируя, что я съежилась, поднимает ее. Целует и смотрит, смотрит… Отпустив, опять кивает на цветы:

– Там записка.

Он разворачивается и уходит.

Глаза утыкаются в закрытую дверь, и, хотя я обещала себе, что не буду плакать, несколько слезинок скатываются по щеке.

Встаю и ищу записку в букете. Она действительно там. Короткая. «Будь счастлива».

И это остановится последней каплей.

Где-то внизу, под ребрами, медленно разворачивается стальная пружина. Больно. Невыносимо. Слез становится больше. Запах Тараса все еще витает в кабинете…

Я рву записку в клочья, но легче не становится. Достаю цепочку, кладу перед собой и закрываю глаза.

Как просто. Как все у тебя просто, Савчук!.. Будь счастлива с разбитым на осколки сердцем?

Зато теперь мы оба вроде бы на своих местах. Я с Ваней, Тарас сам по себе, и наши пути разошлись навсегда. Все правильно. Все так, как изначально и должно было быть…

Ведь этого ты хотела, Эва, да?

8 глава

Оказавшись в кольце огня, скорпион себя убивает. Только вот, мечась в агонии, он не смотрит по сторонам и может зацепить другого. Того, кто не хочет умирать, а любыми способами пытается выжить.

Материнство сделало меня уязвимой, и при этом – невозможно сильной. Но где сейчас эта самая сила? В чем? Слабовольно хочется отменить все дела, приемы, не работой заниматься, а уехать домой и прижать к себе сына.

Я не могу сконцентрироваться ни на чем. Будто парализовало. И тело, и мозг. Не чувствуя ног, поднимаюсь с кресла и иду к окну. Открываю створки настежь и глубоко вдыхаю. На улице прохладно. Погода отвратительная. Грудь застудить только не хватало.

В голове пульсируют слова Тараса. Я заново в событиях прошлых дней. Невозможно переключиться.

Что же так ноет душа?

Почему, обычно рассудительная, рядом с Тарасом я превращаюсь в мямлю? Где уверенный в себе специалист? Мать? Невеста? Где это все? Статусы слетают один за другим, будто слои, оставляя голую суть. Любившую когда-то женщину…

Это ужасно тяжело. Любить мужчину и понимать, что вместе вы быть не можете.

Осознаю, что дышу я быстро, как загнанная собака, холодный воздух обжигает легкие. Боль разливается по внутренностям, отдаваясь в сердце. Словно кто-то вонзил в него нож.

Возвращаюсь в кресло и, посмотрев на букет, на автомате тянусь к телефону. Прошу помощницу забрать цветы в приемную и сделать мне чай. Надо, надо как-то переключиться. Однажды ведь уже получилось. Правда, поспособствовали обстоятельства. Я тогда могла потерять Кира, поэтому должна была сосредоточиться только на том, чтобы доносить его и родить. Вот и сейчас на сыне сосредоточусь. Я все забуду, привыкну, я стану счастливой. Нужно лишь немного потерпеть. И больше не пересекаться с Тарасом. С Ангелиной тоже.

Может, я действую импульсивно, но по-другому нельзя. По-другому просто невозможно, если я выбрала себя и свое будущее с Ваней.

Звоню Беспаловой:

– Дина, я… я передумала. На правах моего зама реши вопрос, чтобы Савчук больше не было в нашем центре.

– М-м… – задумчиво тянет она. – Хорошо.

– И… – Я сглатываю. Это, безусловно, абсурдное решение, но оно тоже необходимо. – Одного Кира будет достаточно.

– Ты о чем? – не понимает Дина.

– У меня эмбрионы остались. От прошлого ЭКО. Уничтожь их. Все, вообще. Заявление пришлю в течение дня.

– Что-то случилось?

– Да… нет…

– Мне подойти?

Чтобы я пережила эти разрушительные эмоции по новой? Не хочу. В груди и так дыра.

– Все в порядке. Просто сделай, как прошу. Акт потом отдашь. Я хочу лично убедиться, что… ничего не осталось. В архив только не заноси.

– Ты… уверена?

– Уверена. Все, Дина. Делай, как я сказала.

Хотя уверенности, конечно, нет. Есть лишь понимание, что нужно прекратить жить прошлым и шагнуть в будущее.

После работы я еду в свадебный салон. Провожу там без малого час, и ни одно платье не нравится. Ни одно! Мы хоть и решили с Ваней, что пышного торжества не будет, однако выглядеть красивой хочется. Еще красивее, чем была в первый раз. Просто для себя… В первую очередь.

Весь день я чувствовала себя странно и не понимала отчего. Только по пути домой спохватываюсь – молоко за несколько часов ни разу не пришло! Однако стоит обнять Кира, лактация дает о себе знать. Фух! Не хватало еще молока лишиться от нервов. Надо взять себя в руки.

Поздно вечером приезжает Ваня, и жизнь вроде бы входит в обычную колею. Но в груди по-прежнему ноет. Ноет. Ноет…

Отпускает не сразу. Спустя неделю. Однако с кормлениями все становится хуже. Ну еще бы! Стрессы не проходят бесследно. Я литрами пью чай для лактации, но он больше не помогает. Кажется даже, что Кир начал терять в весе и стал более капризным.

В один из дней я записываюсь на прием к Кате. Как раз завершаю разговор и кладу телефон на стол, когда на кухню заходит Ваня. Взъерошенный, злой. С влажными волосами. Только что из душа. Он бросает полотенце на стул и идет к чайнику. Наливает в стакан воды и залпом, жадными глотками осушает его.

– Что-то случилось?

– Да. – Ваня ставит стакан на столешницу с таким грохотом, что даже удивительно, как он не раскалывается. – Иногда дружбу и бизнес совмещать пиздец как сложно.

Матерится Крайнов в двух случаях: когда сильно взбудоражен или зол.

– Рассказывай, что произошло.

– Планам кранты, – шумно вздыхает Ваня. – Черт. Вроде мелочь, но на самом деле ни хера не мелочь. Я разве часто устраиваю тебе романти́к? У меня выходной. Единственный за несколько недель!

Мы заранее оговорили дату и время, попросили Нору посидеть с Киром. Ваня забронировал столик в шикарном ресторане. Я уже хотела идти собираться, чтобы к пяти мы могли выехать.

– Опять командировка?

– Нет, не командировка. Новиков как с цепи сорвался. Что-то с Савчуком не поделили. Всегда ровно дела шли у них, а теперь у Тараса какой-то косяк на новом объекте. Саша, оказывается, тоже вложился. В общем, он заставил меня съездить и проверить.

Я тоже начинаю злиться. Новиков, конечно, молодец. Нашел себе мальчика на побегушках!

– Казалось бы, формальность, но бесит. Обратная сторона дружбы. Ну и отпуск надо отработать, – смягчается Ваня.

– Вань, этим разве не аудиторы должны заниматься? Ну или кто там отвечает за косяки на стройках?

Он задумывается.

– Понимаешь, здесь личные интересы Новикова замешаны. Аудиторы работают по документам. Если дойдет до скандала, банк будет отвечать, что вбухал миллионы в рухлядь. Как раз чтобы в бумагах ничего не отражать, Саша даже не попросил, а приказал поехать и убедиться, что на строительстве все в порядке. Он ведь не только из-за вложенных денег кипишует. Его репутация и репутация банка на кону. Выходит, что риски общие.

Запахнув халат, я на секунду зажмуриваюсь.

– Встреча с Савчуком на объекте, говоришь?

– Ну или с его человеком. Формальность. Надо проверить, как идет стройка. Сроки почему-то срывают.

– Если Новиков заинтересован, сам бы и проверял…

– Поэтому я и злюсь, малышка. Хотел с тобой вечер провести, а не Сашины проблемы решать. – Ваня подходит и целует меня в висок. – Думаешь, сам не понимаю? – Он устало качает головой.

Я смотрю на него, поджав губы. Отмахнуться, сказать «не езди»? Бесполезно. Ваня не может не поехать. Черт.

– Давай так сделаем. – Он обнимает меня, и жар его тела чувствуется даже через ткань халата. Знакомый запах окутывает с головой. – Я сейчас по-быстрому смотаюсь, проверю там все. Потом вызову тебе такси. – Ваня скользит носом по моей щеке, легко целует шею. – С Норой у нас ограничение по времени, так?

Нырнув рукой в вырез халата, он обходит «запретную зону» и двигается к животу. Прикосновения нежные, почти невесомые. По венам разливается тепло, тело моментально реагирует на ласку Вани.

– Я просто не успею сам за тобой приехать. Ты приедешь на такси… – Он касается губами мочки уха, чуть кусает.

Ощутив отклик, резко подхватывает меня за бедра и прижимает к столешнице. Вновь целует в шею, медленно, будто намеренно растягивая секунды. Я выдыхаю, закрываю глаза. Губы размыкаются сами собой, и Ваня впивается в них поцелуем.

– Блядь, как Саша не вовремя с этим его заданием, – шепчет он мне в рот, распахивая халат. Скользит пальцами по коже, словно изучая, запоминая.

Я открываю глаза и ловлю его взгляд.

– Тогда поторопись. – Руки сама тянутся к ремню на его брюках, но Ваня останавливает.

– Вечером, Эва. Я быстро. Жди. – Он опять целует, чем распаляет еще сильнее. Обоих.

А затем отстраняется и просто уходит, оставив меня с глухой злостью на Савчука. Я немного успокоилась после его исчезновения, но Тарас все равно незримо присутствует в нашей жизни и вносит коррективы! Гад!

Размеренно дышу, пытаясь прийти в себя и злясь уже на Ваню. Мог бы и устроить нам быструю разрядку. Пятнадцать минут не решили бы исход его встречи. Но ладно. И впрямь вечером наверстаем.

После душа я кормлю Кирилла, и это умиротворяет.

Ближе к пяти вечера от Вани приходит сообщение: «Заканчиваю, можешь выезжать».

Я почти готова, лишь немного освежаю лицо макияжем. Надеваю красивое платье с вырезом. Отдаю распоряжения Норе, прошу ее звонить, если Кир будет сильно капризничать. Сажусь в такси и направляюсь в ресторан.

Телефон звонит на середине пути. Я вижу имя Крайнова и без раздумий отвечаю:

– Уже еду, Вань. Минут через пятнадцать буду.

– Эва… Все отменяется. Я в больнице.

Холод резко сковывает пальцы. Я едва не роняю телефон.

– Что?.. Что случилось?!

На том конце трубки голоса, шум, суета.

– Несчастный случай… Я потом все объясню. Эва, поезжай домой, ладно?

– В смысле, Вань? Зачем больница? Ты как? С тобой все в порядке? – Я захлебываюсь паникой.

– Слегка задело, необходим осмотр. Я почти в норме. В отличие от Савчука. Ему повезло меньше…

Машина продолжает движение, Ваня еще что-то говорит, но я уже не слушаю. И не могу сделать вдох. Потому что хрупкий кораблик самообладания, построенный мной за эти дни, вновь захлестывает штормовыми волнами прошлого.

9 глава

Нестерпимо хочется оказаться в больнице. Прямо сейчас. Рука непроизвольно сжимает подвеску на шее, – ту самую, с двумя сердечками, – пока мое сердце бешено колотится в груди.

– Ваня, что значит «повезло меньше»? Он жив? – Я не узнаю собственного голоса.

– В операционной.

– А ты? Что с тобой?

– Слегка задело, я же сказал, – произносит запыхавшись Ваня, будто только что пробежал марафон.

– Где ты? В какой больнице? Я за тобой приеду, – настаиваю, повышая голос.

Таксист встревоженно смотрит в зеркало.

– На Чаплыгина. Но, Эва, не надо…

– Через двадцать минут буду. – Я завершаю разговор и меняю в приложении конечную точку.

Водитель вслух повторяет адрес, спрашивает, верно ли указано.

Верно. Все верно… Я дома места себе не найду, если не увижу Ваню. И не узнаю, что случилось с Тарасом. Будь он опять неладен! Ну почему у Савчука всегда так? Стоит только принять решение насчет него, как появляются какие-то нюансы.

В приемном отделении пахнет антисептиком и страхом. Еще свежо в памяти, как я попала в стационар с кровотечением. Оно открылось внезапно. Я встала утром, собиралась на работу, но вместо центра пришлось вызывать скорую и экстренно ехать в больницу. А потом все как в тумане…

Встряхиваю головой, избавляясь от неприятных воспоминаний, и спешу к стойке регистрации. Медсестра за стеклянной перегородкой, равнодушно жуя жвачку, проверяет информацию.

– Четвертый этаж. Сейчас выдам пропуск. Хотя постойте. Документы, подтверждающие, что вы жена, есть у вас?

– Эва! – окликает Ваня. – Это за мной, – обращается он к медсестре и подходит, прихрамывая и держась за левый бок. Обнимает меня за плечи.

В глаза бросается, что рукав его белой рубашки разорван, на предплечье кровь, смешавшаяся с йодом. Но Крайнов цел. Жив.

– Ты в порядке? – Хватаю Ваню за ладонь и, не отрывая взгляда от его лица, провожу пальцами по бинтам.

– Да. – Мы идем к лифту. – Я же говорил, что это пустяк.

– А Савчук? – Я слишком взвинчена, чтобы держать эмоции под контролем.

– Его сразу увезли в операционную. Врачи сказали, что состояние тяжелое.

Меня ведет в сторону от услышанного, Ваня удерживает.

В кабине душно, и кажется, что я вот-вот рухну в обморок. Выйдя из лифта, вижу надпись «Операционный блок», и накрывает по новой. Ваня помогает присесть на диван в коридоре.

– Как это произошло?

Крайнов резко сжимает затылок здоровой рукой.

– На объекте… Мы зашли внутрь, смотрели, что к чему. Все было нормально, но потом что-то рухнуло.

– Что рухнуло?

– Да хер его знает. Я разбираюсь, что ли? Вроде одна из балок на стройплощадке. Тарас… он оттолкнул меня в сторону, а сам… Черт, Эва, там был пиздец. Если бы я стоял чуть ближе… Может, никто бы и не пострадал…

Ваня замолкает. Его начинает трясти. Меня тоже.

– Ты уверен, что с тобой все нормально? – Смотрю на него пристально, но он довольно быстро становится привычно спокойным.

– Да, малышка, со мной все хорошо. – Ваня садится рядом, проводит пальцами по моей щеке. – Ты зря приехала. Надо было делать, как я говорю. Поезжай домой, а я останусь здесь, дождусь новостей.

– Зачем?

Он устало качает головой.

– Затем, что, если Тарас умрет, проблемы будут у всех, кто хоть как-то связан с этим объектом. Включая Новикова и банк. Включая меня. Блядь… Хоть в часовню при больнице иди и свечки за здоровье Савчука ставь.

Я в страхе и смятении от услышанного.

– Вань, ты сейчас серьезно? Тебя только деньги интересуют? Ты о них в такой момент думаешь?..

– Думаю я о том, что Савчук может не выкарабкаться. А если выкарабкается, каким он станет? Там миллионы, Эва… Кто будет заканчивать эту стройку?

Я сглатываю, опуская взгляд.

– Не хочу я проблем. Только что-то начало получаться, я о семье всерьез задумался…

– И что будет, если Тарас не выживет?

Ваня ответить не успевает. За его спиной открывается дверь – врач в зеленом костюме вытирает руки салфеткой.

– Родственники Тараса Савчука здесь?

– Да! – выкрикивает появившаяся в коридоре Ангелина.

На ней лица нет, бледная, глаза заплаканные. Одета в обычные джинсы и растянутую кофту, словно выбежала из дома в чем была.

– Это я ей позвонил, – шепчет Ваня, вставая.

– Мы сделали все возможное, но состояние пока нестабильное, – говорит врач. – У пострадавшего переломы ребер, черепно-мозговая травма, внутреннее кровотечение, – словно эхо доносятся его слова.

Ангелина хватается за стену в поисках опоры. Ваня помогает ей, как и мне несколько минут назад, сесть на диван. Он что-то тихо, неразборчиво спрашивает у врача, а я не чувствую ничего, кроме леденящего осознания: Тарас может не выкарабкаться…

– Это все ты, – шепчет Ангелина. – Все из-за тебя. Все беды в его жизни только из-за тебя.

Я поворачиваюсь. Взгляды встречаются. И дурно становится от того, сколько в глазах Савчук сейчас ненависти и отчаяния.

– Убирайся отсюда. И из его жизни. Поняла? – Она поднимается на ноги, ее шатает.

Ангелина идет к врачу и говорит, что остается. Крайнова она просит уехать, пообещав сообщить, если будут какие-то новости.

Он подписывает отказ от госпитализации, и я вызываю такси. Трясти не перестает.

Когда едем домой, Ваня извиняется за испорченный вечер. Машинально киваю. Мыслями я совсем не с ним. Представляю, как там Тарас, и с ужасом понимаю, что хочу не домой ехать, а его увидеть. Хоть одним глазком.

* * *

Дома тихо и спокойно. Кир спит в кроватке. Ваня уходит в душ, и его долго нет. Слышно, как шумит за дверью вода. Я трогаю пустую грудь, но не зацикливаюсь на ней – мысли все равно возвращаются к Савчуку. Глубоко дышу, стараясь не накручивать себя, однако сердце сжимается. В голове вспыхивает картинка – Тарас лежит в реанимации, подключенный к аппаратам, бледный, без движения. Конечно, я не видела этого сама, но воображение безжалостно дорисовывает детали.

Телефон Крайнова снова вибрирует. Смотрю на экран – Новиков. Обычно я не лезу в звонки Вани, но его начальник набирает без перерыва.

– Саша, добрый вечер, – говорю я, бросая взгляд на дверь ванной. – Ваня сейчас не может ответить.

– Как он? Все нормально?

– Да. Душ принимает.

– Черт, а Савчуку совсем не повезло… – Новиков вздыхает. – Он в искусственной коме, слышала?

– Какие… какие прогнозы? – еле выдавливаю я из себя.

– Врачи говорят, шансы пятьдесят на пятьдесят. Но я верю, что Тарас справится. Крепкий мужик.

Ваня выходит из душа. Его тело похоже на один большой синяк. Особенно левая сторона.

– Это Новиков. – Отдаю ему телефон, потому что больше ничего не хочу слышать про это несчастье. Ничего…

Проверив спящего Кира, я закрываюсь в ванной. Смываю макияж и становлюсь под душ. Текут слезы. От всего разом. От беспомощности, от того, что молока мало. И от непонимания, зачем Тарас оттолкнул Ваню и подставил под удар себя. Зачем Ваня вообще туда поехал? Надо было настоять, чтобы он дома остался.

Слишком знакомая боль в груди. Слишком…

Через полчаса я выхожу из ванной, будто ничего и не было. Смотрю, что Ване написали в назначениях, и приношу ему лекарства. Собираюсь хоть немного поспать, но просыпается Кир. Он требует грудь, а молока нет. Не пришло. Совсем пусто!

Я оставляю сына на Ваню и иду на кухню. Развожу смесь, завариваю чай для лактации, уговаривая себя не нервничать. Но разве это возможно?

Ночь проходит почти без сна. Я ворочаюсь с боку на бок. Разглядываю спящего Ваню, который под дозой обезболивающего. Периодически трогаю пустую грудь. Наевшийся смеси Кир спит, а меня буквально сжирает чувство вины, что, возможно, я потеряла молоко.

Утром, по дороге на работу, звоню консультанту по грудному вскармливанию и рассказываю о своей проблеме. Прошу Варвару подъехать в центр. Сбросив вызов, я понимаю, что тянет совершенно в другое место. Дважды перестраиваю маршрут.

Что я буду делать в больнице? Я Тарасу никто, мне не скажут о его состоянии ничего, не дадут к нему пройти. Кому можно позвонить – так это Ангелине. Хотя у нее сейчас официально столько же прав, сколько и у меня.