Полная версия:
Бобовые сласти
Дориан Сукэгава
Бобовые сласти
Сластью бобов соблазненная,
Позволяю себя завести
В самую глубь чьей-то жизни.
Тавара Матиあん
ドリアン助川
Печатается с разрешения Poplar Publishing Co., Ltd. при содействии агентств Japan UNI Agency, Inc и Vicki Satlow of The Agency srl
Перевод с японского Дмитрия Коваленина
Иллюстрации Анны Увижевой
© Durian Sukegawa 2013, 2015
First published in Japan in 2013 by Poplar Publishing Co., Ltd. and revised edition published in 2015 by Poplar Publishing Co., Ltd.
© Коваленин Д., перевод, 2024
© Увижева А., иллюстрации, 2024
© Издание на русском языке, оформление. Строки
Глава 1
Торговый квартальчик Сакура-дори. Кондитерская «Дорахару».
Весь этот день, – впрочем, как и в любой другой, – Сэнтаро суетился вокруг жаровни.
Лавочка «Дорахару» тулилась между других магазинчиков в нескольких метрах от железнодорожного полотна. По обочинам этой улочки уже распускались сакуры, но железные ставни у большинства заведений оставались опущены до земли.
И все же с началом весны прохожих за окном прибавилось. Особенно молодежи. Похоже, нежно-розовые лепестки так и притягивали сюда всю округу.
Вот и теперь на тротуаре стояла какая-то старушка в белом. Заметив ее, Сэнтаро тут же опустил взгляд обратно к миске, в которой взбивал тесто. Что ж! Одна из сакур растет прямо за окном и уже расцветает пышным облачком, вот бабуля и остановилась полюбоваться, решил было он.
Но когда снова взглянул за окно, старушка стояла на том же месте. И смотрела, похоже, совсем не на сакуру, а прямо на него, Сэнтаро. Он машинально кивнул. Суховато улыбнувшись, она приблизилась к его окошку.
А лицо-то знакомое, подумал Сэнтаро. Кажется, она уже заглядывала в «Дорахару» пару дней назад.
– Вот это! – сказала вдруг старушка. И, подняв крючковатый палец, ткнула в строчку объявления на оконном стекле. – «Возраст не имеет значения». Это правда?
Венчик в руке Сэнтаро застыл.
– Смотря о ком вы подумали, – отозвался он. – О внучке?
Не ответив, старушка прищурила один глаз. Под порывом легкого ветерка ветви сакуры заколыхались. Несколько лепестков, залетев в окно, спланировали прямо на жаровню.
– А что… – Старушка наклонилась ближе. – Я вам не подойду?
– П-простите? – не понял Сэнтаро. Но она однозначно указывала пальцем на себя.
– Я и сама давно о такой работе мечтала…
Не сдержавшись, он хохотнул.
– А вам сколько лет?
– Полных – семьдесят шесть.
Как бы ее не обидеть? Сэнтаро поводил венчиком вверх-вниз, подыскивая слова.
– Но… Я плачу совсем мало. Шестьсот иен в час.
– А? Что, простите?
Старушка приложила к уху скрюченную ладонь.
Сэнтаро навалился на подоконник животом. Обычно в такой позе он вручал сладкие лепешки малым детям и старикам.
– Я говорю, плачу совсем мало! А помощник нужен, но не такой пожилой!
– Ах, вот вы о чем? – Ее крючковатый палец уткнулся в сумму на объявлении. – Ну, я-то и на половину согласна… За триста иен! Пойдет?
– Триста??
«Ну да!» – улыбнулись ее глаза из-под шляпы.
– И все-таки… лучше не стоит. Прошу понять меня правильно!
– Меня зовут Ёсии Токуэ. Ч-что?
Похоже, глуховатая старушка не понимает, что ей говорят, подумал Сэнтаро. И скрестил перед нею ладони, изображая отказ: нет, мол, так не пойдет.
– Мне очень жаль… – тут же добавил он.
– Ах, вот как?!
Ёсии Токуэ смотрела на него в упор. Глаза ее были разной формы.
– Это тяжелый физический труд, – пояснил Сэнтаро. – Уверен, вам это не…
Он не договорил. Токуэ Ёсии удивленно вытянула губы трубочкой – так, будто собралась втянуть в себя воздух. И указала на дерево у себя за спиной.
– Кто это посадил? – спросила она Сэнтаро.
– Что??
– Вот эту сакуру, – уточнила она, глядя уже на дерево. – Кто ее посадил?
Сэнтаро окинул взглядом пышную крону.
– Понятия не имею.
– Но кто-то же посадил ее, верно?
– Прошу прощения! Я не из этих краев…
Похоже, Токуэ Ёсии собиралась сказать что-то еще. Но увидев, как Сэнтаро перехватил венчик для теста, добавила только: «Еще приду!» – и, отойдя от его окошка, заковыляла куда-то в противоположную от станции сторону. Походка ее была скованной, напряженной.
Сэнтаро опустил взгляд – и продолжил сражаться с тестом.
Глава 2
Кондитерская «Дорахару» работала без выходных. Каждое утро ровно в одиннадцать Сэнтаро поднимал жалюзи и начинал торговлю. А за два часа до этого переодевался в поварскую робу, чтобы взбить тесто – да напечь побольше лепешек до открытия. Другие кондитерские, конечно, начинают день еще раньше. Иначе просто столько, чтобы хватило на весь день, не напечь никак. Но у «Дорахару» – свой стиль выживания, и даже время там бежит по-своему…
Вот и в это утро он выпил свой обычный кофе – и допинал от двери до кухонного стола только что доставленный картонный ящик. В ящике был цубуан – готовая начинка для дораяки[1] в пластмассовых банках. Достав одну, Сэнтаро открыл ее – и перемешал новую пасту с остатками вчерашней.
Хотя серьезные кондитерские себе такого не позволяют, – готовить дораяки с покупной начинкой куда удобнее, чем делать ее самому. В замороженном виде бобовая паста и хранится дольше, – а вкус с ароматом хотя бы первое время остаются почти такими же.
Поэтому у кого как, но у Сэнтаро в лепешках начинка всегда была покупная. Так повелось в «Дорахару» еще со времен предыдущего, ныне покойного шефа. Благодаря приятелю-оптовику китайский цубуан – сладкая паста с цельными бобами – в ящиках по пять килограммов поставляется бесперебойно.
За счет этого «Дорахару» и выживала. Разоряться не разорялась, но и очередей не собирала. Израсходовать банку начинки за день не удавалось еще ни разу. Сколько-то всегда оставалось. Замороженные остатки можно было подмешивать к содержимому новой банки и назавтра, и на послезавтра, а то и через пару дней. Безотходное производство!
Заготовив начинку, Сэнтаро взялся за тесто. В принципе, даже тесто можно заказывать у поставщика, – только взбивать самому все-таки гораздо дешевле.
Он закинул в миску все ингредиенты, тщательно их перемешал. А потом запалил газ под грилем – и начал жарить лепешку за лепешкой, переворачивая каждую деревянной лопаткой до тех пор, пока не подрумянится с обеих сторон. Навалив целый противень пышных, жизнерадостных кругляшей, он упрятал всю партию в стеклянный термоконтейнер, чтобы не остывали весь день.
Пора открываться…
Не дрогнув ни мускулом на бесстрастном лице, Сэнтаро глубоко вздохнул – и поднял железную штору.
В обеденный перерыв, присев на стульчик у плиты, Сэнтаро уплетал бэнто из ближайшего комбини[2], как вдруг за окном замаячила уже знакомая белая шляпа.
– Ну, бабу-уля… – поморщившись, пробормотал Сэнтаро. Но, завидев ее улыбку, все же оторвал шаровары от стула.
– Э-э… То́куэ-сан? – уточнил он. – Так, кажется?
Лицо под шляпой сморщилось в улыбке.
– Да-да! – раздалось в ответ.
– Чем могу?..
Токуэ Ёсии достала из сумочки клочок бумаги. На нем было что-то написано. Синими чернилами. Округлым, затейливым почерком.
– Вот так мое имя пишется иероглифами, – сказала она, вручая записку ему.
– А!.. – отозвался Сэнтаро, едва скользнув по бумажке глазами. И тут же вернул записку. – Простите. Но вас я нанять не смогу.
Скрюченными пальцами старушка потянулась за бумажкой, но тут же замерла и спрятала руку.
– Как видите, пальцы у меня не самые ловкие. Так что я согласна и на двести!
– Вы о чем?
– Об оплате за час.
– Да нет же… Дело совсем не в этом!
Сэнтаро повторил, что нанять ее не может. И снова объяснил почему. А она, как и в прошлый раз, все смотрела на него долгим пристальным взглядом.
Он отступил на шаг, достал из контейнера пару лепешек, проложил между ними бобовую пасту. Может, если старушенцию угостить, она уйдет наконец восвояси?
Токуэ Ёсии словно прочла его мысли.
– Так вы что же, и начинку сами готовите? – уточнила она.
Сэнтаро нервно дернул кадыком.
– Это – секрет фирмы! – ответил он.
Неужели бабуля что-то заметила? Он бросил взгляд через плечо. Посреди стола, сбоку от недоеденного бэнто, красовалась банка с цубуаном. Крышка снята, ложка торчит наружу.
Загораживая телом улику, Сэнтаро придвинулся ближе к окну.
– Пару дней назад я пробовала ваши дораяки. Тесто вполне годное. А вот начинка, уж извините…
– То есть… сама паста?
– О да! Настроение человека, который ее готовил, понять невозможно.
– «Настроение»? Странно… – протянул он озадаченно, хотя и знал, что проблем с цубуаном быть не должно.
– Ну то есть… вкус вообще никакой!
– Варить цубуан – адский труд! Вот вы, бабуш… э-э, То́куэ-сан, никогда не пытались?
– Да я всю жизнь его готовлю. Уже пятьдесят лет.
Вздрогнув, Сэнтаро чуть не выронил дораяки, которые собирался положить для нее в пакет.
– Пятьдесят?!
– Ну да, с полвека. Дораяки – это всегда настроение, молодой человек!
– Ах, настроение? Да, конечно.
Он протянул ей пакет с дораяки – и тут его словно окатило ветром, налетевшим неведомо откуда.
– И все-таки – не обижайтесь, но… нанять я вас не могу.
– Серьезно?
– Увы. Мне очень жаль.
Не сводя своих странных глаз с Сэнтаро, Токуэ-сан выудила из сумочки кошелек.
– Денег не нужно, – сказал он.
– Это еще почему? С меня сто сорок иен, не так ли?
Старушка вывалила на узкий оконный прилавок пригоршню монет. Все пальцы ее левой руки были скрючены, а большой выгибался наизнанку. Отсчитать такими пальцами монету в сто иен плюс четыре монеты по десять ей удалось не сразу.
– И знаете что, молодой человек?
– Что?
Токуэ-сан снова полезла в сумочку.
– Попробуйте-ка вот это… – сказала она и водрузила на прилавок небольшой пластиковый контейнер с чем-то темным внутри.
– И что же там? – уточнил Сэнтаро.
Но Токуэ-сан уже отошла прочь от его прилавка.
– Бобовая паста?! – закричал он уже ей вдогонку.
Не сбавляя шага, Токуэ-сан обернулась, кивнула ему на ходу – и скрылась за поворотом.
Глава 3
Вечером того же дня Сэнтаро решил немного расслабиться в привокзальной лапшевне. Заказал себе горячего сакэ, а также тэмпуры и собы[3] на закуску. Втягивая лапшу и посасывая сакэ, он размышлял о том, что случилось за день.
Как только Токуэ-сан ушла, Сэнтаро выбросил ее «угощение» в мусорный бак. Хотя и не без укола совести, он все-таки убедил себя: лучше со всем этим не связываться. Но каждый раз, когда он выбрасывал что-нибудь еще, взгляд его так и цеплялся за утопающий в мусоре пластиковый контейнер.
Наконец он не выдержал – и выудил чертов гостинец из мусора обратно на свет. Ладно, сказал он себе, попробую разок. Из уважения к ее сединам. И, попробовав, немало удивился.
Этот цубуан отличался от того, что покупал он, как небо и земля. Глубокий, проникающий аромат. Густой, долгоиграющий вкус…
– Пятьдесят лет! – пробормотал Сэнтаро в чашечку с сакэ, в который раз пытаясь понять, что же именно его так поразило. – Дольше, чем я на свете живу!
Его взгляд заскользил по дощечкам с названиями блюд на стене. Каждую из дощечек хозяин лапшевни расписывал кистью вручную. Как всегда, при взгляде на этот убористый почерк Сэнтаро вспоминал свою мать.
– А ведь эта бабуля, считай, ее ровесница… – невольно добавил он, вспоминая картинку из детства – низенький письменный стол и склоненную спину матери, искусно выводящей иероглифы очередного письма.
Обычно на этом видении он одергивал себя – и переключался на мысли о чем-нибудь другом. Все равно его матушки давно уже нет в живых, да и с отцом он не встречался лет десять. Но сегодня проклятые воспоминания исчезать не хотели. Перед глазами вновь и вновь проплывал образ матери, учившей его читать и писать.
– Дьявол… – вырвалось с сивушным привкусом изо рта.
Никогда не знаешь, куда жизнь заведет, вздохнул Сэнтаро. В детстве он мечтал стать писателем. А что в итоге? Когда вышел из-за решетки, мама была уже на том свете. И вот уже несколько лет он занимается тем, чего когда-то и представить себе не мог: с утра до вечера, танцуя перед грилем, жарит чертовы дораяки.
Он подлил в чашечку еще сакэ, выпил залпом до дна. Словно пытаясь растворить горечь, окутавшую язык.
Мама из детских воспоминаний… Обычно ее речь была мягкой, но терзавшие сердце страхи и беспокойство то и дело прорывались наружу. Частенько она спорила с отцом, а после очередных сражений с родственниками плакала или даже выла в голос. Эти постоянные срывы пугали маленького Сэнтаро, и он просто мечтал о том, чтобы на столе всегда было что-нибудь сладкое. Ибо настоящий покой в душе у мамы наступал, лишь когда она лакомилась лепешками мандзю[4] или какими-нибудь пирожными. Больше всего он любил минуты, когда мама с улыбкой приговаривала:
– Мм… Как вкусно, правда, Сэн?
Интересно, что бы она сказала, угости он ее цубуаном от Токуэ-сан? И какое выражение было бы на ее лице?
Но если так – может, оценили бы и другие? А ему самому это стоило бы…
– Двести иен в час? – усмехнулся он себе под нос.
Если бабуля готова работать за такие гроши, так что ж… Объявление о подработке он повесил не потому, что зашивался с работой в одиночку. Все куда проще. С жареными лепешками словом не перекинешься. Вот и захотелось, чтобы рядом на кухне находился кто-нибудь еще.
Но неужто она и впрямь согласится на двести?
Захмелевший мозг уже сам, не спросясь, произвел несложные вычисления. Платить старушке сумму, которую она сама же и предложила, – почти то же, что нанять ее без оплаты. Но за это он получит потрясающего качества цубуан, который здорово поднимет его продажи. Что позволит ему увеличить ежемесячные выплаты – и приблизит день, когда он наконец вылезет из долговой ямы!
Вот только… Рука его с чашечкой сакэ вдруг застыла в воздухе.
Как быть с ее пальцами? Что ни говори, а смотреть на них неприятно. Не распугают ли они всех его покупателей?
И тут его осенило. Так может, задействовать ее только для изготовления начинки?
– Ну конечно! – поддакнул он сам себе.
Пускай Токуэ-сан готовит на кухне бобовую пасту – и все. Может, ему удастся слямзить ее ноу-хау? А через месяц-два старушка так устанет, что уволится сама. В ее-то годы!
– А вот перед клиентом маячить не стоит! – брякнул он вслух.
Хозяин лапшевни, принимавший заказ у клиента за соседним столиком, обернулся и пристально посмотрел на него.
Спохватившись, Сэнтаро поднял чашечку.
– Еще сакэ! – потребовал он.
Глава 4
Прошло несколько дней.
Сэнтаро поднял взгляд от жаровни. Старушка в белой шляпе стояла перед сакурой и приветливо улыбалась ему.
– Добрый день! – сказал он первым.
Вместо ответа она рассмеялась – так, что он увидал ее зубы, – и, покачиваясь при каждом шаге, заковыляла к нему.
– Я смотрю, лепестки уже облетели?
– И не говорите… – согласился он, посмотрев на дерево.
– Значит, пора любоваться листвой!
– Листвой?
– О да, сейчас она в самой красе… Взгляните, вон там!..
Он проследил за ее рукой. На самой верхушке кроны уже трепетали первые листья.
– Так и машут вам зелеными ладошками!
И правда, подумал Сэнтаро. Едва распустившиеся листочки, дрожащие под легким ветром, напоминали детские ручонки. Не найдя что ответить, он хмыкнул в знак согласия – и снова посмотрел на нее.
– Токуэ-сан!
– Что?
– Ваш цубуан – настоящий деликатес!
– А-а? – оживилась старушка. – Значит, попробовали?
– Да… Ну и как? Пойдете ко мне в помощницы?
– Что-что? – Удивленно вытянув шею, Токуэ-сан уставилась на Сэнтаро.
– Согласны готовить такой цубуан для меня?
– Конечно… Так вы серьезно?
– Но только саму пасту. С клиентами общаться не нужно.
– Вот как?
Она продолжала смотреть на него не моргая. Пауза явно затягивалась. Спохватившись, он пригласил ее внутрь, за барную стойку.
Войдя в лавочку, Токуэ-сан уселась на табурет, сняла шляпу. Сквозь седину ее жиденьких волос проглядывал скальп.
– А котел поднять сможете? Он очень тяжелый!
– Когда будет нужно, поднимете вы.
– Н-ну… тоже верно! – хмыкнул он. И посмотрел на ее руки. Специально сложенные так, чтобы скрыть кривизну пальцев.
– А венчик для теста удержите?
– О да.
– Вы уж простите, но… что у вас с руками?
– Ах, это…
Она машинально стиснула кулачки. Силы в этих руках, похоже, и правда еще хватало.
– В молодости я болела. Это побочный эффект. Навредить никому не может, но некоторых пугает…
– Поэтому ваша задача – готовить начинку, и все.
– То есть… я правда могу работать?
Токуэ-сан привстала с табурета и робко улыбнулась. При этом ее левая щека осталась недвижной – так, словно за эту щеку вставили какую-то искусственную пластину. Видимо, та же напасть поразила и ее левый глаз, предположил Сэнтаро.
– Да, можете.
– И… как же вас зовут, молодой человек? – спросила она.
– Меня зовут Сэнтаро Цудзии.
– Сэнтаро Цудзии? Звучит красиво! Прямо как кинозвезда.
– Да ладно! Это всего лишь я.
– А мне вас как называть? Сэнтаро-сан? Или «шеф»?
– Да как хотите.
– Все-таки «шеф» для работы удобнее… Итак, шеф! Где вы обычно готовите цубуан? Прямо здесь?
Вопрос застал Сэнтаро врасплох. Что тут скажешь?
– Н-ну, если честно… бобовая паста – это не мое. Никогда у меня вкусной не получалась. А чаще всего подгорала.
– Вот как? Ну, еще бы… – протянула Токуэ-сан, изучая пытливым взглядом его плиту, посуду и кухонную утварь. Изрядно смущенный, Сэнтаро встал между кухней и старушкой, загородив ей обзор, и подал чай.
– Ну а вы где готовили все эти пятьдесят лет? В какой-то кондитерской?
– Ну, как сказать…
– Дома, в семье? – уточнил Сэнтаро.
Хотя что бы новая работница ни ответила, ему было уже все равно. Кто и откуда она – плевать. Лишь бы она готовила свой цубуан для него. Тогда его продажи вырастут, он поскорее выплатит все долги – и распрощается с этой лавчонкой навеки. Больше он ни о чем не думал.
Но Токуэ-сан, похоже, и не собиралась с ним откровенничать.
– Да много где… В двух словах не расскажешь!
– Вот как? Могу представить!
– Так эта лавочка – ваша?
– Э, нет! Когда-то меня тоже наняли на подработку.
– Значит, хозяин – кто-то еще?
– Мой прежний босс основал этот бизнес и вкалывал на моем месте много лет. Но теперь всем заправляет его вдова.
– Так, значит, вы здесь не главный?
– Смотря в чем…
– Но разве я не должна представиться ей?
– Хозяйке сейчас нездоровится. Заглядывает сюда раз в неделю, а то и реже. Еще познакомитесь!
Токуэ-сан с явным облегчением перевела дух.
– А что же случилось с боссом?
– Умер.
– Ах, вот как…
В наступившей паузе Сэнтаро вручил ей ручку с блокнотом.
– Ну что ж, бабу… э-э, Токуэ-сан. Напишите, как вас зовут и как с вами можно связаться.
При виде бумаги старушка словно окаменела.
– Моими-то пальцами? – смущенно выдавила она.
«Ну, начинается…» – пронеслось у Сэнтаро в голове. Что же ему теперь, ослепнуть?
Но уже через пару-тройку секунд Токуэ-сан совладала с собой – и взялась за ручку. Скрюченными пальцами она принялась выводить на бумаге иероглиф за иероглифом – все тем же округлым, старательным почерком, который он уже видел прежде, – и закончила далеко не сразу.
Все знаки были вдавлены в бумагу с такой силой, что отпечатались и на следующих страничках блокнота.
– А телефон? – напомнил Сэнтаро. – Вы что, не пользуетесь мобильником?
– Телефона у меня нет. Почты вполне хватает.
– Да я не о том…
– Не волнуйтесь, опаздывать я не буду. С первыми птичками просыпаюсь!
– Да не в этом же де…
Тут он заметил, что под именем старушка приписала свой адрес. Судя по всему, жила она где-то в дальних пригородах. Название городка показалось ему странно знакомым. Но чем и в какой связи – он припомнить не мог.
Глава 5
Секундная стрелка нарезала круги по циферблату.
Вытащив руки из-под одеяла, Сэнтаро уставился в темный потолок. Перед тем как забраться в постель, он пропустил немного виски, но заснуть ему это почему-то не помогало.
Он повернул голову, потянулся за будильником. Убедился, что не забыл включить его. Завтра утром должна прийти Токуэ-сан. Теперь она, как условились, раз в два дня будет появляться в лавке по утрам, чтобы доставить приготовленный цубуан. Опаздывать никак нельзя. Потому он и решил сегодня завалиться спать пораньше.
Что же она за птица, эта Токуэ-сан?
Казалось бы, все, что от бабки требуется, – это классная начинка для дораяки. С чего бы ему ломать голову о ней самой? Иногда – видимо, в силу своей глуховатости – бабуля несет полнейшую ахинею. Но странность ее, пожалуй, даже не в этом. Всякий раз, когда она улыбается своей мягкой, почти материнской улыбкой, глаза ее словно вспыхивают неким странным сиянием. И при этом она всегда смотрит на Сэнтаро в упор – будто принуждая его к тому, чего он делать не собирался.
Как только она дописала свои данные, он посвятил ее в основные секреты работы. Рассказал, что до сих пор заряжал в лепешки промышленный цубуан, который обычно используют на конфетных фабриках. И предупредил, что работа в «Дорахару» начинается за два часа до открытия.
– Это с чего бы? – возразила она неожиданно резко. – Свежий цубуан начинают готовить еще до восхода солнца!
– Мне его доставляют за полчаса. Стоит лишь позвонить.
– О чем вы, шеф?! Свежесваренный цубуан – душа дораяки!
– Тоже верно… Потому я вас и нанял.
– А представьте себя обычным покупателем! Лично вы согласились бы выстоять долгую очередь в «Дорахару»?
– Ну… вряд ли!
Их спор затянулся. Старушка по-прежнему звала его шефом, и переубедить ее у Сэнтаро не получалось.
В итоге он согласился следовать ее инструкциям. Согласно которым он теперь должен тащиться на работу к шести утра. Чтобы сразу поставить на огонь котел со свежими бобами адзу́ки. А пока те будут вариться, Токуэ-сан сядет на первый автобус – и прибудет в лавку немногим позже его.
Его жизнь превращается в хаос, подумал он, уставившись в темный потолок, и протяжно вздохнул.
Эту лавчонку он тащит на себе уже четвертый год. Вкалывает как проклятый, без выходных. Но никогда еще не вставал так рано, чтобы успеть на работу.
Почему он повинуется ей? Не ошибся ли, когда решил связаться с такой помощницей? Старушка оказалась куда сварливей, чем выглядела поначалу. Не проработали вместе ни дня – а он уже сыт по горло ее ворчанием!
– Вот же черт… – пробормотал он, переворачиваясь на бок. – И за что мне все это?
Был, впрочем, для его невеселых вздохов и еще один повод. О том, что он нанял работницу, конечно, придется доложить Хозяйке. Но как? Этого он пока не представлял.
Вдова его прежнего босса, потеряв мужа, обнаружила у себя чуть ли не все болячки на свете. В «Дорахару» она заглядывала раз в неделю – проверить бухгалтерию. И держалась весьма неприветливо. Стряпню Сэнтаро никогда не пробовала, поскольку давно перестала есть дораяки, в которых слишком много глюкозы. Зато, как женщина повышенной нервозности, сходила с ума по части гигиены. Всякий раз костерила Сэнтаро за то, что он плохо убирает и не следит за чистотой в заведении.
Однажды он уже нанял на подработку студента, не доложив об этом Хозяйке. Она тут же стала придираться к парнишке за каждую мелочь. А вскоре пронюхала, что в рабочие перерывы тот курит на заднем дворе, и взбеленилась окончательно. Позвонила прямо в лавку и долго орала на Сэнтаро – дескать, что мы все будем делать, если заведение провоняет табачищем, и так далее. А напоследок потребовала: если он снова захочет кого-то нанять – она должна непременно присутствовать на собеседовании.
Так что насчет Токуэ-сан докладывать, пожалуй, пока не стоит. Еще неизвестно, потянет ли старушка эту работу. С ее-то пальцами…
Перевернувшись обратно на спину, Сэнтаро уставился в потолок и раздраженно поцокал языком.
А теперь еще эти чертовы старшеклассницы. Заваливают толпой, занимают все пять табуретов за стойкой, галдят как сороки не меньше часа – и уходят, раскидав по стойке объедки. А на днях одна из них пожаловалась, что нашла в его дораяки лепесток сакуры.
