Леди Несовершенство

Ксения оказалась одним из таких «цветочков», но она проработала дольше всех. И в конце концов ушла по собственному желанию. Вскоре после ее ухода скончалась Вера.

Представьте изумление художника, когда через несколько лет Ксюша пришла в дом Колятина с прехорошеньким мальчиком на руках и сказала бывшему любовнику:

– Егор ваш сын. Можете сделать все анализы. Я покинула вас, как только поняла, что беременна. Вышла замуж, Игорь считает, что Егорушка от него. Сначала я думала, что это лучший выход. Никогда не собиралась вас обременять собой, просить денег на содержание малыша. Я вас люблю, мне хотелось от вас ребенка. Но сейчас понимаю, мы с супругом ничего дать мальчику не можем. Накормим, оденем, залюбим, но… образования у нас нет, книг в доме тоже нет. Егорка сам в три года читать научился, он хорошо рисует. И, уж простите, вы стали неухоженным, в доме бардак, грязь, вокруг вас сомнительные женщины крутятся, кое-кто на руку нечист…

– Откуда ты знаешь? – только и смог спросить художник.

– Так от мужа, – ответила Ксюша.

– А ему от кого известно, что творится у меня в доме? – осведомился живописец.

Бывшая любовница удивилась.

– Вы не поняли? Мой супруг Игорь Волынин, ваш шофер. Есть предложение. Квартира у вас огромная, двухэтажная. Внизу около кухни пара всегда пустых комнат. Теоретически они гостевые, практически в них никого нет. То, что у нас с вами горело, давно потухло. Я Игорю изменять не намерена, а вы на старую поляну за ягодами не вернетесь. Мы можем у вас поселиться. Вам это удобно: водитель всегда под рукой, квартира чистая, еда готова. И нам радостно: Егорка в доме, где книг полно, а вы его научите рисовать.

– Съезжу сам с парнем на анализы, – решил Василий, – если ты правду сказала, продолжим беседу.

Степан обвел нас хитрым взглядом.

– Как вам эта история?

Я решила слегка сбить с противного мужика спесь:

– Интересная. Но не оригинальная. Такие ситуации не редкость в семьях творческой интеллигенции. А в прежние времена происходили в аристократических и королевских домах. Служанка, которая родила от монарха, князя, графа, барина, – классика жанра. Некоторым младенцам не везло, они и пяти минут не жили на этом свете. Повитухи-то не только роды принимать умели. Но некоторые бастарды оставались в живых, воспитывались вместе с законными детьми.

– Откуда вам известно, о чем Ксения беседовала с Василием? – задал вопрос Макс.

Степан заерзал в кресле.

– От брата. Он отличался исключительной дотошностью, вниманием к деталям. Николай изучил финансовые дела Егора, заметил, что тот регулярно каждый месяц переводил сумму одной бабе. Сначала его сей факт не удивил. Роясь в платежках, Коля увидел, что Егор перечислял разные суммы многим людям. Уж не знаю, как он с ними знакомился, кто они. Но потом брат сообразил: вся помощь, которую оказывал Егор, являлась кратковременной. Человек получал деньги раз, ну два! Никогда больше. А тут постоянно, ежемесячно. И что выяснилось? Тетка эта медсестра, которая ухаживает за инвалидом…

Степан сделал паузу, потом спросил:

– Ваша версия? Имя инвалида?

– Игорь Глебович Волынин, – предположил Вульф, – Егор говорил окружающим, в том числе своей жене, что родители его, асоциальные личности, давно умерли. Честно говоря, мы не проверяли эту информацию, но я думаю, что мать его и правда умерла, а с отцом что-то случилось. Нехорошие события разыгрались в семье Волыниных. Похоже, Егор возненавидел и мать, и того, кто в его метрике отцом записан.

Степан скрестил руки на груди.

– Игорь еле живым выглядел, когда Коля к нему приехал. То, что он сообщил, звучало шокирующее. Водитель клялся, что он считал Егора своим ребенком. Ксения ему правды не сообщила. Но когда мальчику исполнилось семь лет, отец вдруг увидел, что тот и Василий одинаково улыбаются, ходят, размахивают руками. У водителя в мозгу словно фонарь загорелся и темные закоулки осветил. Старший Волынин сообразил, откуда у сына дар рисовальщика, почему Колятин пригласил их с женой жить в своем доме, по какой причине у горничной и шофера удивительно большие зарплаты. Сначала Игорь испытал желание набить Ксении морду и уйти прочь. Потом в нем проснулась крестьянская расчетливость. А жить где? Своей квартиры нет. Кем работать? Водителем троллейбуса? Сейчас-то он без забот живет в прекрасной комнате, ест сколько хочет со стола хозяина, не тратит денег на коммунальные расходы. А в случае войны с женой он лишится всего. Понятно, что художник защитит свою любовницу и сынка, а строптивого мужика выгонит.

Игорь решил молчать, но жить, как раньше, у него не получалось, обида грызла печень. Волынин стал жестко воспитывать Егора, требовал от подростка полного послушания, одних пятерок в школе, бил за четверки. Ксения умоляла супруга относиться к мальчику снисходительно. Но Игорь только еще больше зверел от просьб жены. К сожалению, Василий в тот год подрядился расписывать Дворец культуры на Урале. Художник уехал почти на полгода, поэтому Волынин творил что хотел. Поняв, что Ксения не собирается рассказывать сыну правду о его происхождении, Игорь превратился в садиста. А жена молча терпела побои, чем еще сильнее злила Волынина.

Один раз Игорь не выдержал и заорал:

– Думаешь, я не знаю, что ты мальчишку от Васьки родила? Да еще имела наглость назвать его в честь родного дяди Егором!

– Да, – вдруг сказала Ксения, – только я тебе не изменяла. Отношения с Колятиным закончились до нашей свадьбы.

– А-а-а, – заорал водитель, – …! Так ты беременной за меня выходила! Набрехала потом, что мальчик раньше срока родился. Я тебе понадобился, чтобы грех прикрыть.

Шофер схватился за ремень, начал стегать Ксению.

И тут вернулся хозяин. Егору тогда исполнилось четырнадцать, он был тихим подростком, ходил по квартире, сжавшись. Художник услышал вопли, заглянул в комнату прислуги, увидел окровавленную Ксению, Егорку, который молча сидел в углу, и спросил:

– Вы с ума сошли?

Шофер прошипел:

– Отлично … моей жены пришел, папаша талантливого выродка!

Василий поморщился.

– Ясно! Собирайте вещи и проваливайте. Надоели.

– Нам некуда идти, – прошептала Ксюша.

– Не моя печаль, – отрезал художник, – мне не нужны дома кулачные бои.

Колятин развернулся и покинул помещение. Игорь, который слегка притих при виде живописца, понял: никто Ксению защищать не станет, бросился на супругу, схватил ее за горло, сжал и… больше ничего не помнил.

Очнулся водитель в городской больнице в палате на десять человек и узнал правду: кто-то ударил его по спине. У него перелом позвоночника. Парализация ног. Теперь Волынин только в инвалидной коляске сможет передвигаться.

В тот же день к нему приехал хорошо одетый человек, назвался адвокатом и безо всяких церемоний сказал:

– Слушайте меня внимательно. Вы помните, что набросились на свою жену?

– И чего? Она мне изменила! – взъерепенился Игорь. – Кто меня ударил? Колятин? Да я на него заявление накатаю.

– Дело обстояло так. Вы вцепились жене в горло, сломали ей подъязычную кость.

– И чего? – перебил его водитель. – Загипсовали, и дальше живет.

– Нет, – возразил посетитель, – такой перелом часто приводит к смерти. Ксения скончалась. Вы ее убили.

– Меня посадят? – испугался Игорь. – Я не виноват, не хотел! Она обманщица, родила мальчишку…

– Это неважно, – остановил Волынина адвокат, – но убийство есть убийство.

– У меня ноги не ходят, – запаниковал Игорь. – Что я на зоне делать буду? Без посторонней помощи в туалет не попасть, не помыться…

Адвокат спокойно выслушал стенания Игоря.

– Вам предлагается озвучить следующий вариант развития событий. Вы вернулись домой, увидели, что жена лежит в комнате, кинулись к ней. И больше ничего не помните, очнулись в клинике. Сейчас следствие отрабатывает версию проникновения преступника в квартиру известного художника, который собрал коллекцию уникальных антикварных изделий из разных металлов, в том числе драгоценных. Уголовник ударил вас железной скульптурой, которая, по словам вашего сына, стояла у окна. Чтобы скрыть следы, вор унес орудие нападения.

– Он мне не сын, – мигом рассвирепел Волынин.

– Если настаиваете на этом, тогда вас ждут суд и зона, – сказал адвокат, – есть свидетель, он видел, как вы убили жену.

– Гаденыш! – догадался шофер.

– Егор Волынин четырнадцати лет, – поправил юрист, – выбор за вами. Или барак, или отдельная комната в доме престарелых. Плюс деньги на личном счете для покупки мелких радостей: печенья, зубной пасты и прочего. Если позволите, дам вам совет: второй вариант намного лучше первого.

– Ладно, – буркнул Игорь.

– Правильное решение, – похвалил адвокат, – когда к вам приедут для разговора, я буду рядом.

– Эй! А кто меня ударил? – наконец-то догадался спросить водитель.

– Вы задушили жену, встали, попятились, поскользнулись и упали, – объяснил адвокат, – ударились спиной о железную фигуру.

У Игоря в голове заметалась какая-то мысль, но тут появилась медсестра, и Волынин после укола благополучно заснул.

Глава 20

Степан кашлянул.

– Ничего себе история, да? Василий решил спасти сына.

Макс вынул телефон и посмотрел на экран, ничего не сказав. Вместо него заговорила я:

– Или он не хотел, чтобы правда о его отношениях с Ксенией вылезла наружу. Художник давно умер, правды мы не узнаем.

– Ну почему же, – усмехнулся Степан, – она есть у меня. В биографии Егора указано, что его мать умерла, местонахождение отца неизвестно, тот давно бросил семью. Юноша в шестнадцать лет стал круглым сиротой, поступил в вуз, где готовят художников, получил диплом и куда-то исчез. Когда Егор уже стал взрослым мужчиной, умер Колятин. Он был неженат, не имел детей. Квартира, роскошная дача под Москвой…

– Уж не в Батунине ли, – пробормотал Вульф.

Степан продолжал:

– …коллекция картин, произведений искусства – все получил Егор. Он оказался единственным упомянутым в завещании художника человеком. Никаких споров об имуществе не было, никто претензий не предъявлял.

– Зачем тогда Волынину создавать преступную группировку? – поразилась я. – Квартира, деньги, профессия – все у него было.

– Некоторые любят разбойничать ради удовольствия. Дослушайте меня сначала, – нахмурился Степан, – моему брату тот же вопрос в голову пришел. Расскажу, как он на него ответил. Самая интересная часть повествования впереди. И…

Хозяин посмотрел на Макса.

– Если есть желание узнать невероятное окончание сей истории, то, до чего вам никогда самим не додуматься, тогда денежки сюда.

Вульф открыл портфель и почему-то долго в нем рылся. В конце концов он вытащил пачку банкнот и положил на стол.

– Деньги счет любят, – воскликнул брат следователя и, послюнив пальцы, начал перебирать купюры.

Куки, которая лежала у меня на коленях, вдруг заплакала.

Я погладила мопсишку.

– Тише, не плачь.

Собачка открыла глаза, прижалась ко мне и снова засопела.

– Игорь жил в доме престарелых. Прошло время, – нараспев заговорил Степан, пряча деньги в ящик стола, – его из отдельной комнаты переселили в общую, и отношение персонала к нему изменилось не в лучшую сторону. Шофер попытался выяснить, по какой причине он из вип-клиента превратился в обычного, и услышал простой ответ:

– За вас не заплатили.

Игорь возмутился, хотел позвонить юристу, но только сейчас сообразил: номера телефона у него нет. Волынин решил не сдаваться, поехал в кабинет директора, где стоял аппарат, и попытался соединиться с Василием Колятиным. Этот номер он помнил наизусть. Но на звонки никто не ответил ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Пролетели годы. Игорь смирился со своей участью, молча переносил плохие условия, ел отвратительный суп и старался не вспоминать прошлое. Но, как назло, к нему стали приходить яркие сны. Вот они с Ксюшей купают крохотного Егора. Вот мальчик бежит к нему с распростертыми объятиями. Вот Егорка говорит: «Папочка, я тебя люблю». Плохое не снилось, только хорошее, радостное. И от этого делалось еще хуже.

Однажды Игорь сидел в холле и смотрел телевизор. Там же в кресле устроилась медсестра Вера, женщина за тридцать, которая явно симпатизировала Волынину, приносила ему печенье, наливала лишнюю порцию кефира, угощала карамельками. На экране какой-то мужчина громко возмущался:

– Конечно, такие, как Егор Игоревич Волынин, всегда вылезут из грязи чистыми. С его-то миллиардами. Да он всех купит. Беспредельщик.

– Егор Игоревич Волынин – уважаемый бизнесмен, – остановил крикуна другой участник передачи, – он помогает старикам, сиротам, отремонтировал за свой счет несколько домов престарелых. И называть преступником никого без должных на то оснований не стоит. У Волынина нет проблем с законом, он не привлекался, не судим.

– Ой, да ладно, а то все не знают, кто главарь «Лошаковских», – завопил первый. – Сколько он тебе за сладкие речи забашлял?

Второй мужик выругался, первый бросил в него стакан с водой, завязалась драка.

– В цирк ходить не надо, – зевнула Верочка, – чего кулаками махать и выяснять: бандит не бандит! Приди к нам этот Егор Игоревич с предложением ремонт сделать, и не спросили бы у него, где денег надыбал. Если кто-то хочет нам помочь, то…

Вера умолкла, потом поинтересовалась:

– Игорь, Егор Волынин, случаем, не ваш сын?

– Не твое дело, – вспыхнул водитель.

Через две недели Волынина неожиданно перевезли из интерната в обычный жилой дом, поселили в уютной квартире на первом этаже. Игорь получил возможность без чужой помощи выезжать на улицу. По утрам к нему стала приходить Вера, та самая медсестра из дома престарелых, она убирала, стирала, готовила, на ночь убегала. Игорь привык к ней, подружился с женщиной, они стали вместе ходить по магазинам, в кино, в парк. Волынин воспрял духом. Он не знал, кто и почему организовал ему это счастье. Через некоторое время после переезда инвалид спросил у своей помощницы:

– Кто тебе платит? Кто меня сюда перевез?

И услышал:

– Не знаю. Деньги переводят на карту. Меня наняли через агентство.

Шло время, и однажды, шестнадцатого марта, в день рождения Игоря в начале первого ночи в спальню к нему вошел мужчина.

Шофер перепугался.

– Кто вы?

– Все в порядке, – ответил смутно знакомый голос, – я Егор!

И тут же вспыхнул свет.

– Кто? – переспросил Волынин, глядя на мужчину в дорогом костюме.

– Егор, – повторил тот, – Егор Игоревич Волынин. Фамилия и отчество твои, но мы-то знаем, что не являемся родней.

Водителя охватил ужас.

– Зачем вы пришли?

– Я один, – уточнил ночной гость, – поговорить надо. Ты убил мою маму.

– Я не хотел, – затрясся шофер, – сыночек, честное слово, мозг затуманился, сам не знаю, почему за горло ее схватил.

– А я тебе по спине долбанул железной дурой, она рядом стояла, – вдруг признался Егор.

В комнате повисло молчание, первым его нарушил шофер:

– Ну… ты навряд ли хотел, чтобы я ног лишился.

– Нет, – криво усмехнулся Егор, – мечтал тебя убить. За все. За издевательство над мамой, надо мной, просто замочить. Да не получилось. Тебя только парализовало.

– Пришел закончить начатое? – осведомился Игорь. – Сопротивляться не стану, не смогу. Сил нет.

– Как-то раз женщина ко мне в главный офис приехала, – вдруг сказал Егор, – Вера, которая сейчас за тобой ухаживает. Влетела в кабинет, за ней мой помощник, он ее увести пытался. А она на пол легла, кричит: «Выносите! Но я правду Волынину скажу. Он всем помогает, а его родной отец у нас в приюте загибается».

– Я ее не просил, – ахнул Игорь. – Так это вы меня сюда перетащили.

Егор ничего не ответил, помолчал, потом сказал:

– Давай на «ты». Я же тебе не чужой. И во всем разобрался. Понял, что мать тебя обманула. Вот ты и взбесился. До того дня, когда правда на свет выплыла, ты хорошим отцом был. Помнишь железную дорогу? Она нам была не по карману! А я в день рождения получил и рельсы, и вагоны, и паровоз.

– Да ладно, – смутился Игорь, – я сам в нее играл.

– В футбол вместе гоняли, – продолжал Егор, – а потом – упс! Все закончилось. Тебе надо было мне правду сказать: «Ксения обманула меня, я воспитываю не своего по крови мальчика, не на тебя злюсь, на жену и ее мужика». А ты просто нас бил. Я женат.

Игорь обрадовался смене разговора.

– Надеюсь, счастливо.

Егор положил ногу на ногу.

– Когда Вера дебош в кабинете учинила, я вдруг подумал… Что, если сам окажусь на месте Игоря? А? Что у меня в душе возникнет? Как себя поведу? Может, еще почище что сделаю? И я тебя простил. Все. Нет ненависти. Ни к тебе за жестокость. Ну не виноват ты, внутри горело, а как с этим справиться, ты не знал. И к матери теперь спокойно отношусь. Она ради меня в дом к Колятину опять нанялась, хотела образование мне дать и конфет к чаю. На биологического отца зубы не точу, знаю, он в тот день выгнать нас хотел. Но когда мать лежала мертвая на ковре, я застыл со статуэткой, а ты в крови на полу… Василий ко мне бросился:

– Сыночек! Молчи. Я все утрясу! Знакомых у меня тьма. В МВД! На Петровке. Всех начальников с женами, детьми, тещами, котами, собаками рисовал. Поди душ прими, ложись в кровать. Тебя никто не побеспокоит.

И ведь на самом деле он все уладил. Я в тюрьму не сел. Ты в интернате. Только мамы нет. Я не знал, что ты в доме престарелых. Колятин мне ничего не сказал. Он просто платил за отдельную палату. А потом умер.

Игорь заплакал, Егор сел на кровать и обнял его.

– Чего уж теперь! Прошлого не исправишь. Живем дальше. Не знаю, увидимся ли когда еще. Вот, держи.

– Что это? – удивился Игорь, взяв папку.

– Документы, – пояснил Егор, – квартира на тебя куплена. У подъезда припаркован минивэн, он специально для инвалидов приспособлен, коляска легко в него въезжает. Вера его водить умеет. Ей на карточку падают деньги на расходы, но я могу в любой момент сыграть в ящик.

– Эй, да ты молодой, – остановил гостя Игорь.

– Работа нервная, под прицелом я хожу, – усмехнулся тот. – Вот ключ с биркой, на ней адрес банка. А это листок с кодом от ячейки. Она арендована сроком на тридцать лет на твое имя. У Веры доверенность есть. Там деньги. Если на кредитке будет ноль несколько дней, значит, меня больше нет. Берите тогда из запаса. И женись на Вере, она тебя любит. Если вы дома в Швейцарии покупать не намерены, то вам бабла на сто лет на сытую жизнь хватит.

– Сто лет я не протяну, – только и смог сказать Игорь.

– Я тоже, – кивнул Егор и ушел.

Глава 21

– Ну и как вам эта история? – опять спросил Степан.

– Вы, наверное, знаете, где живет Вера? – задал свой вопрос Вульф.

– Медсестра? – уточнил хозяин квартиры.

– Да, – подтвердил Макс.

– Давно агентством владеешь? – вдруг поинтересовался Никодимов.

– Не первый год, – вместо мужа ответила я.

– И до сих пор работать не научился, – хмыкнул брат следователя, – может, лучше чем-то другим заняться? Овощами на рынке торговать?

Макс понял, что Степан провоцирует его на агрессию, и не поддался на провокацию.

– В этом бизнесе я мигом прогорю, морковку от свеклы не отличу.

– Вдова после кончины Игоря жила в квартире, которая ей по наследству досталась, – буркнул рассказчик. – Вела скромный образ жизни, работала в поликлинике в регистратуре. Денег там платили – кошке пообедать не хватит, но у Веры-то ключ от ячейки был. Она долго в тине сидела. А прошлым летом вдруг купила вместо своей развалюхи новую машину, приобрела дом в ближайшем Подмосковье. Не роскошный, но добротный, переехала в него. Там и умерла. Тело обнаружила соседка, которая встревожилась, что Вера не выходит во двор и не впускает в дом свою кошку, а та плачет под дверью. Ну и вызвала полицию. Ничего странного в смерти вдовы не нашли. Инфаркт.

Степан почесал ухо.

– Дело об убийстве Егора Волынина было особенным, такие хранятся в памяти почти каждого следователя. Понимаете, о чем я?

Макс кивнул.

– Конечно. Чаще всего это нераскрытое преступление, которое по разным причинам тебя не отпускает. Первое убийство, на которое выехал как самостоятельный сотрудник. Или жертва особенная. Я знаю следователя, который почти двадцать лет пытался найти убийцу женщины, невероятно похожей на его мать. Еще один мой приятель был задет словами сестры жертвы. Та в сердцах заявила: «Никогда вам не найти преступника». И следователь не один год по собственной инициативе искал убийцу.

– Нашел? – поинтересовался Степан.

– Да, – коротко ответил Вульф. – Так какие у вас мысли о смерти Егора?

– Ну, за изложение оных надо заплатить, – расплылся в улыбке Никодимов.

Макс встал.

– Спасибо за беседу, нам пора.

В глазах хозяина мелькнуло беспокойство.

– Полагаете, что сами до всего докопаетесь? Маловероятно, что это получится. Лучше выслушайте, что я знаю. Не жадничайте.

– Зачем зря время тратить? – пожал плечами Макс и двинулся в прихожую.

Я поставила Куки на пол, пошла за мужем, взяла с вешалки куртку и услышала стон. Я повернулась в сторону звука. Куки стояла, подняв больную лапку, ее большие, полные слез глаза смотрели на меня, уши опустились, хвост из задорного колечка превратился в веревку, которую щенуля поджала под живот.

– Да заткнись ты, наконец, – заорал Степан и пнул щенка ногой.

Куки, словно смятая бумажка, отлетела в сторону, ударилась о галошницу и зарыдала во всю мощь. Степан схватил зонтик, я ринулась вперед и схватила плачущую мопсишку.

– Вам Куки не нужна. Я забираю ее.

– Во хитротень! – заржал Никодимов. – Это элитный дорогой мопс. Заплатишь – тогда возьмешь!

– Цена вопроса? – сквозь зубы спросил Макс.

Мерзавец озвучил сумму.

– Да за эти деньги можно целый собачий питомник купить, – разозлилась я, – прекрасно знаю, сколько сейчас за мопсов просят. Вы ранее говорили, что не чаете, как от Куки избавиться! Выгнать ее собирались.

– А ну, отдай собаку, – взвизгнул Степан и шагнул вперед.

Я, держа одной рукой щенка, схватила меховую шапку с консоли, швырнула ее в лицо хозяину и удрала на космической скорости.

Минут через десять вниз спустился Макс с моей курткой в руках.

– Замерзла?

– Наоборот, мне жарко, – ответила я, – надеюсь, ты ему ни копейки не дал!

– Не-а, – улыбнулся Макс, – просто выразил свое отношение к его поведению.

Когда мы сели в машину, моя злость испарилась.

– Степан не дурак!

– Жадный беспредельно, но не самый глупый человек, – согласился муж, – он журналист, пишет на криминальные темы. Скорее всего, в начале карьеры ему брат помогал, снабжал интересными историями.

– Зря мы ушли, – начала угрызаться я, – надо было выяснить, что мерзавец нам еще хотел сообщить!

Макс перестроился в левый ряд.

– Да он решил рассказать то, о чем я уже знаю.

– Что? – подскочила я.

– Во время нашего разговора я получил сообщение от Костина, – объяснил муж, – ему неожиданно в голову пришла мысль проверить, чем славна банда «Лошаковских». Самые громкие их дела. Достань мой мобильный, прочти эсэмэску от Володи. И там же еще о Рогове. Его не убивали. Естественная смерть. У него была аневризма головного мозга, о которой он не знал. Разрыв сосуда.

– Вот почему ты на какое-то время уставился в портфель, – сообразила я, вытаскивая трубку мужа, – изучал послание в телефоне, который там лежал. Ограбление профессора Тимонина, украдены уникальные рукописные книги. Валентин Сергеевич убит. Домработница Елена Ганкина сообщила, что бандиты пришли в карнавальных костюмах рыжих собак. Елену связали, заперли в кладовке. Ограбление писателя Эдуарда Ромина.

Я на секунду отвлеклась.

– Был такой?

Макс медленно ехал в плотной пробке.

– Понятия не имею, книг его никогда не читал. Ты дальше смотри.

– Убийство писателя Ромина, – повторила я, – он собрал уникальную коллекцию. Ходил слух, что у Эдуарда есть «Книга мертвых Ваала», увидеть которую мечтали многие ученые. Более в квартире никого не было. Ограбление композитора Вахрушева. Бандиты, одетые в костюмы серых кошек, убили хозяина. В живых остались двое детей и няня. Их заперли в детской. Есть соображения по этому поводу. Остальное доложу при встрече. Приезжай к нам после девяти вечера. Ой, последняя фраза, это уже твое сообщение Володе. И почему ты решил, что Степан именно это хотел рассказать? Вахрушев, Вахрушев… Почему мне фамилия кажется знакомой?

Макс хотел что-то сказать, и тут ожил мой телефон.

– Лампуша, – закричала Киса, – ты где?

– Скоро приедем, – пообещала я, – и с нами еще кто-то прибудет!

– Лена, Лена, – перебила девочка, – она молчит, дверь не открывается… я боюсь… вдруг она ушла и не вернется.

– Куда? – растерялась я.

– К Великой Лисе Синего цвета, – заплакала Киса, – заклинание ухода работает! Да! Но как делать возвращательное? Не знаю!