Хип-хоп маленьких лебедей

Дверь домика внезапно распахнулась, но я успела спрятаться за куст. Оттуда вышла Надежда Васильевна, за ней выскочила Людмила. Дочь была в ярости.

– Как ты могла? – закричала она. – Как?

– Не надо визжать на всю округу, – ледяным тоном заявила мать.

– Здесь все построено на деньги моего мужа, – продолжала на повышенных тонах вдова-невеста, – не знаю, что ты придумала, чтобы Евгений меня наследства лишил, но это ты сделала. Но я тут тоже хозяйка! Имею право говорить с кем хочу и где хочу!

Надежда Васильевна рассмеялась.

– Кто ты?

– Хозяйка! – вскинула голову Людмила.

– Чего? – с издевкой осведомилась мать. – Дом, участок, бизнес и все остальное – мое. Что тут твое?

– Оно твое, потому что ты меня представила в глазах Жени чудовищем, – взвизгнула Людмила. – Мать, ты меня конкретно терпеть не можешь!

Надежда Васильевна села на скамейку, которая стояла чуть поодаль. Я затаилась в кустах, сквозь ветви мне не очень хорошо было видно, что происходит на лавке. Зато все звуки долетали до моих ушей беспрепятственно.

– Да, дорогая, – неожиданно тихо произнесла Надежда. – Ты права.

Людмила, которая, похоже, не ожидала услышать ничего подобного, изумилась:

– Я права?

– Конечно. По всем пунктам, – подтвердила мать, – ты мне окончательно перестала нравиться в тот год, когда привела в наш дом якобы испанца Родригеса…

– Рамироса, – поправила Люда.

– Как ни назови, он лучше не станет, – заявила Надежда. – Ты решила сыграть с ним свадьбу. А когда я начала осторожно расспрашивать, что собой представляет жених, ты устроила скандал: «Не лезь в мою жизнь, мы любим друг друга, отстань, не твое дело». Хорошо. Раз не мое дело, живи как хочешь. Чем закончилась эта история? Через два месяца ты с выбитым зубом вернулась домой. Испанец любил распускать руки и брака с возлюбленной не оформил.

Людмила потеряла самообладание.

– Испанец не женился на мне из-за тебя. Ты выгнала его и меня! Не давала нам денег!

– Ты права, – спокойно согласилась Надежда.

Дочь снова осеклась:

– Что?

– Ты права, – повторила мамаша, – во всем, кроме одного. Да. Парень отказался тащиться в загс с бабой, у которой ничего нет. А не права ты, называя его «испанцем». Мачо родом из Подмосковья, его мать – алкоголичка, отец неизвестен. Подозреваю, что папаша его из кавказцев, торговцев с местного рынка, поэтому мальчик темным уродился. «Испанец» рассчитывал пролезть в богатую семью, но не вышло. От злости жених двинул невесте кулаком в зубы и смылся. Я его понимаю. Мне тоже порой хочется руки в ход пустить, когда не по-моему выходит. Родители отнеслись к тебе с пониманием, не ругали. Каждая может ерунды навалять, но нужно сделать выводы. А что было потом? Кто у нас оказался вторым Ромео? Трижды судимый Саша. Ситуация повторилась. «Люблю – обожаю – выхожу замуж. Мама, иди в задницу». И? Откуда я тебя вытаскивала? Почему ты молчишь? Ладно, сама скажу! Из грязного подвала, где ты жила с Сашей и его приятелями. Одна баба на всех. От чего я тебя лечила? Венерическое заболевание, сломанное ребро, кровотечение, выкидыш… Джентльменский набор юной леди. Ты два раза окунулась в дерьмо. Наверное, хватит? Так нет же! Были у нас и третьи, и четвертые, и пятые грабли. Кому одна из наших квартир ушла? А? Начальнику отделения милиции. За какую доблесть? За неупоминание имени Людочки в документах. Тебя, пьяную в лоскуты, задержали с девицами легкого поведения на вечеринке, где веселились бандиты. Отец твой деньги в недвижимость вложил. Да одна квартира уплыла из-за поведения дочурки в липкие лапы мужика в форме, вторую получил зав кожно-венерическим диспансером, когда не поставил шлюху на учет. Ты год провела на реабилитации! Двенадцать месяцев работы с врачами, психологом. Наконец тебя отпустили, ты здорова! Но я понимала: черная кошка не станет белой. Люда опять в дерьмо полезет, тянет ее на нищих мерзавцев. Про Филиппа вспомни. А? Ладно, умолчим об этой истории. Но из-за нее отец устроил свадьбу с Женей. Прекрасный молодой человек! Умный, воспитанный, правда, бедный. Но мы в его кошелек не смотрели. Надо было доченьку-проститутку в надежные руки отдать. С Женей поговорили, рассказали о твоем характере.

– Что? – ахнула Людмила. – Вы… сообщили…

– Конечно, – подтвердила пожилая женщина, – мы с папой порядочные интеллигентные люди. Нельзя включать человека в ситуацию, не раскрыв ее ему со всех сторон. Понятно же, что ты рано или поздно опять начнешь пакостничать и случится развод. Мы этого не хотели. Андрей описал Женечке, как обстоит дело, пообещал: «Подсажу тебя, помогу, поставлю на прямую дорогу. А ты подумай, сможешь ли с дурной бабой справиться. Сразу не отвечай».

Но Женечка не стал ждать. «Я хочу вылезти из нищеты, обеспечить маме немного богатой сытой жизни. Я изо всех сил постараюсь встать на ноги, верну вам деньги и буду держать Люду в рамках. Она мне нравится, надеюсь, у меня получится ее от глупостей удержать. Вы только дайте мне толчок, дальше я сам полечу».

И мы ему помогли. Андрей в очередной раз сделал гениальный выбор. Евгений всего достиг сам, наша поддержка понадобилась лишь на первом этапе, для старта.

Глава 21

– Интересные вещи выясняются спустя несколько лет после смерти муженька, – огрызнулась Людмила. – Я в шоке! Женьке надо было в актеры идти. Ловко он любящего мужа изображал. Теперь ясно, почему все тебе завещано. Ни Евгений, ни ты, мамаша, меня никогда не любили. Суки вы! Ах какие вы суки!

– Тебе свойственна эмоциональная оценка событий, – с укоризной заметила Надежда Васильевна, – такая реакция – чаще всего проявление эгоизма, отсутствие адекватной самооценки. Мы, родители, обожали тебя, ты имела все, что пожелаешь, жила в таких условиях, о которых другие могут лишь мечтать. Но все хорошее, что в тебя вкладывали, не усваивалось, а дурное прилипало. Ты выдавила из меня по капле любовь к тебе. Я сдалась, когда мне показали существо в наркотической отключке, которое храпело на нарах в КПЗ, куда тебя вместе со шлюхами с вечеринки привезли. Я похоронила свое солнышко, любимую девочку. Ее не стало, вместо моей Людоньки появилась отвратительная дрянь. Вот тут все и закончилось. Но мы с папой тебя не бросили, осталось чувство ответственности за своего неудачного ребенка. А Женя… Он стал нам сыном, заботливым, внимательным. Очень богатый человек, владелец огромного бизнеса, старался приехать домой к одиннадцати вечера, чтобы приготовить мне, уже совсем вроде ему ненужной теще, чай для крепкого сна. Приносил в спальню чашку всегда сам, прислугу не звал. Знал, что я люблю, поэтому к напитку прилагалось одно печенье с курагой. И вазочка с цветком непременно. Он хотел мне приятное сделать. Женечка садился в кресло, я пила чай, мы вели беседу о каких-нибудь милых пустяках. Он покупал мне книги, научил пользоваться компьютером, показал, как закачивать игрушки, возил к врачу. У Жени всегда находилось время для меня. А ты, Люда, когда-нибудь принесла мне коробочку конфет? Кстати, ты знаешь, какой шоколад мне нравится?

На пару секунд повисла тишина, потом Надежда Васильевна продолжила:

– Ты всегда приходишь ко мне с просьбой: «Дай денег». Но человеческие отношения это сообщающиеся сосуды, нельзя все время наполнять только свой и ничего не давать другому!

– Тебе нужны конфеты? – фыркнула Людмила. – Любые сама себе купить можешь!

– Правильно, – согласилась мать, – и горничной могу позвонить, чай на ночь попросить. И я так делаю после смерти Жени и мужа. Людмила, я все знаю!

– Что? – уже в который раз взвилась дочь. – Что? Сделала из меня главного преступника земного шара! В молодости люди еще и не такое вытворяют. Я давно повзрослела. Что еще тебе надо? Почему ты не перестаешь мне гадить? Тебя прямо крючит от злобы, если я счастлива. Да, я собралась замуж за того, кого люблю! Я его наконец-то нашла! А ты вставляешь мне палки в колеса!

– Вроде я оплачиваю свадьбу, – напомнила Надежда.

– Мать! – взвизгнула Людмила. – Ломай комедию перед кем угодно, но не сейчас! Да, ты дала денег на жалкое торжество. На убогий праздник, но, когда я попросила бабок на подарок жениху, что я услышала?

– Рано Алексею шикарные презенты дарить, – заявила Надежда Васильевна, – он этого не заслужил, хватит с него чего-то скромного. Жених-то тебе ничего не преподнес.

– Если верить твоему рассказу про моего покойного мужа, то он тоже не сам свадьбу устроил, – отбила мяч Людмила.

– С Женечкой другая история, – возразила Надежда.

– Ну, хватит, – отрезала Людмила. – Ненавидишь меня? На здоровье. Назло тебе счастливой стану.

– Дочь, я могу завернуть денежный кран, – пригрозила мать, – пока ты живешь без хлопот благодаря моей порядочности, но не зарывайся.

– Знаешь, мне так надоели твои упреки, что я готова из дома уйти!

– Дверь открыта!

– А-а-а! Гонишь меня вон? Назло тебе с места не сдвинусь. И Леша с нами поселится. Он со мной всю жизнь проведет! Он меня любит.

Раздался ехидный смех:

– Любит? Всю жизнь проведет? Конечно, какая собака откажется от мяса, даже если его просто на пол швырнули. Алексей ждет барыша, он пока никуда не денется. Скандалить начнет через несколько месяцев после свадьбы, когда сообразит, что ничего ему тут не обломится. Ты же не сказала альфонсу, что у тебя только месячное содержание, в которое ты никогда уложиться не можешь? Деньги в других руках. Да?

– Гадина! – прошипела дочь.

– Ой-ой! Не стоит меня оскорблять.

– Гадина, – повторила Людмила.

– А ты убийца, – парировала мать.

Снова стало тихо.

– Молчание – знак согласия, – заявила Надежда Васильевна.

– Да пошла ты! – буркнула Людмила.

– «Зарометон»[2], – произнесла вдруг Надежда Васильевна.

– Чего?

– Лекарство «Зарометон», – повторила мать, – его давали Женечке, скорее всего добавляли в еду. Запах у препарата отсутствует, цвет еды, возможно, супа, не изменялся, вкус тоже. Если превысить дозу лекарства, оно вызывает безумие, инсульт. Ты отравила мужа из-за Семена.

– С ума сошла? – осведомилась Людмила. – Какой такой Семен?

– Городов, шофер, – уточнила Надежда. – Его наняли за полгода до смерти Жени. Он тебя возил на фитнес и к косметологу…

– Верно, – звенящим голосом согласилась дочь, – меня, как я теперь понимаю, стерегли, как преступницу. Евгений говорил, что нельзя мне сидеть за рулем, на дороге полно идиотов. А на самом деле вы боялись меня одну куда-нибудь отпустить?!

– Репутацию легко потерять и трудно вернуть, – заметила мать, – а ты ловко всех обманывала. То, что ты спишь с шофером, я стала подозревать, когда парень неожиданно уволился. Какой водитель, получая такой оклад и имея не пыльную работу, решит уйти в никуда? Когда я его спросила, нужна ли ему характеристика от нас для нового хозяина, парень ответил: «Пока я не решил, куда наймусь». В стране безработица, тех, кто умеет руль крутить, переизбыток, зарплаты у них скромные. А этот уходит! Почему? Спустя пару дней после его ухода ты потратила в бутике тьму денег, а покупки не привезла, объяснила: «Надо кое-что подшить, я оставила в ателье». Опять странно. Ну, ладно, брюки! Одни! Но чек-то километровый. Я позвонила в лавку.

– Ты прямо сыщик, – с издевкой воскликнула дочь.

– С волками жить, по-волчьи выть, – не осталась в долгу мать. – И что я узнала? Ты покупала мужское шмотье, размер и рост не совпадали с Женечкиными, зато соответствовали меркам водителя. И я встретилась с Семеном, провела с ним беседу.

– …! – выпалила дочь.

– Приятно, что ты самокритична, – не дрогнула Надежда Васильевна, – да, ты, Людмила, именно …! Я не употребляю матерных слов, но как назвать женщину, которая спит с шофером, одевает его, обувает на деньги мужа? Пришлось предупредить очередного жиголо: «Тут тебе поживиться не удастся. Немедленно прекрати отношения, в противном случае тебя ждут большие неприятности». И вскоре Женечка стал нести чушь. Когда он умер, доктор мне сказал: «Не понимаю, что произошло. Как будто сглазил его кто!» А меня стукнуло: отравили моего мальчика. Я попросила сделать тщательное исследование крови. Искать разные лекарства! Анализ показал «Зарометон». Врача я заткнула деньгами. Я тебя в очередной раз спасла. Дочь, ты убила Женю!

– Дура! – завопила Людмила. – Никогда про эти таблетки я даже не слышала!

– Не ври!

– Сволочь! Дрянь! Гадина! Чтоб ты сдохла! Если посмеешь кому-либо рассказать ложь, которую сейчас тут вывалила… я… я… я тебя ночью удушу! Так и знай! Я… я…

Послышался звук шагов, потом плач. Мне стало жалко Надежду Васильевну. Я поняла, почему пожилая дама нахамила мне. Мать изо всех сил пыталась расстроить свадьбу дочери. Она надеялась, что я, услышав ее оскорбления, обижусь и уеду. Ну какая репетиция бракосочетания без прически и макияжа? И платье привезли не того размера. И Фима не та ведущая, которую приглашают на свадьбы к таким невестам, как Людмила. Все было плохо, глупо. Но сейчас мне стало ясно: Надежда Васильевна делала все, чтобы сорвать свадьбу. Неужели Людмила на самом деле отравила мужа? Почему тогда она так испугалась известия о том, что он жив? Вдова же в курсе, что супруг мертв. Зачем Корсакова решила пугать дочь с помощью деревянной белки? Она хотела сорвать бракосочетание, внушив Людмиле, что Евгений жив? Поэтому подбросила ей часы? Где пожилая дама их взяла? Ну, тут есть ответ: в кабинете покойного Никитина, в специальном шкафу, где он коллекцию брегетов держал.

– Рыдаешь? – закричала Людмила.

Я вздрогнула и снова взглянула в просвет между ветвями. Дочь вернулась к скамейке.

– Сопли льешь? – продолжала она. – Давай, погромче! Это ты меня пугала!

– Чем? – простонала Надежда. – Боже, как голова болит!

– Ой, сейчас прямо задохнусь от жалости, – рассмеялась Людмила, – ой, в обморок от страха за жизнь мамули рухну. Тварь! Кто мне Женины часы подбросил, а?

Я подавила вздох. Похоже, у Людмилы возникли те же вопросы, что и у меня.

– Ты о чем? Не понимаю, – запинаясь, произнесла Надежда Васильевна.

– Кто белке в башку электронный мозг вставил? – заорала Людмила.

– Не понимаю, – повторила мать, – мне плохо. Принеси… попить.

– Сцена – стакан воды перед смертью разыграна не убедительно, – отрезала Людмила. – Хватит!

– Мне очень плохо, – пожаловалась пожилая дама, – голова кружится… болит… сильно… тошнит…

Раздался глухой звук, такой издает туго набитый чем-то мешок, когда падает на землю.

– Ой, ой, как далеко зашел спектакль, – засмеялась дочь. – Вставай! Неубедительно получилось. Нет в тебе актерской искры. Поднимайся. Эй! Хорош кривляться. Ау! Мама! А-а-а!

Я выскочила из кустов и бросилась к Людмиле.

Глава 22

– Она не шевелится, – воскликнула Людмила, показывая на мать, которая неподвижно лежала на земле, – упала со скамейки.

– Быстро вызывай врача, – велела я.

– Зачем? – задала гениальный вопрос дочь.

– Надежда Васильевна в обмороке, – пояснила я.

– Не верю. Она притворяется, – заявила Люда.

Я побежала по дорожке к дому и налетела на Катю.

– Что случилось? – спросила девочка.

– Твоей бабушке плохо, – на ходу выпалила я, – надо вызвать «Скорую».

– Ой! – испугалась Катя. – Останьтесь с ней, я все сделаю. Вы не знаете, куда звонить.

Я понеслась назад, говоря на ходу:

– Ты права. Скорей вызови доктора.

Когда я подлетела к скамейке, Надежда Васильевна по-прежнему лежала на земле, но глаза ее были открыты.

– Катюша, – прошептала она, глядя на меня, – помоги… встать…

– Нет, нет, – испугалась я, – сейчас врач приедет.

– Холодно… очень, – пожаловалась старуха, – очень… очень…

Я сдернула с себя тонкую курточку и прикрыла Надежду Васильевну.

– Так теплее?

– Ноги, ногам… холодно, – повторила мать Людмилы.

Дочь показала на домик, у которого стояла лавочка. Я поспешила внутрь, схватила два пледа со стульев и укутала больную.

– Она врет, – уже с меньшим ожесточением повторила Людмила, – всегда врала и будет врать. Эй, откуда ты здесь взялась? – спросила она у меня.

– Шла мимо, – ответила я.

– Узнала, кто белку сделал? – поинтересовалась Людмила.

Говорить правду не хотелось.

– Еще нет.

– Скоро припрется Фима, – поморщилась невеста.

– Зачем? – удивилась я.

– У нас репетиция концерта, – сообщила Людмила.

– Бабушка, ты как? – спросила Катя, подбегая к нам. – Ой! Она на земле лежит! Простудится!

Людмила поджала губы и села на скамейку.

– У меня голова закружилась.

– Мама! – с укоризной воскликнула Катя. – Бабуле совсем плохо, а ты хочешь к себе внимание привлечь!

Людмила отвернулась от дочери, а у Кати зазвонил телефон.

– Да, да, «Скорая» к нам, – закричала девочка, – скорее впустите, не держите за воротами. Вот тупая охрана! Если у нашего участка остановились, значит, сюда прикатили. Мама!

– Что? – коротко спросила Людмила.

– Не сиди так! – возмутилась девочка. – Помоги бабушке.

– Я не врач, – спокойно ответила Никитина, – ничего поделать не могу.

– Пупс! – воскликнула Катя. – Не зря бабуля тебя так называет – пластмассовый пупс. Ты…

– Не надо, – попросила я, – возможно, Надежда Васильевна вас слышит. Ей станет хуже, если вы сейчас поругаетесь.

Катя подошла ко мне:

– С пластмассовым пупсом нельзя поскандалить. У него нет эмоций. Ему можно только башку открутить.

– Бабушкино воспитание, – процедила Людмила, – ненависть к родной матери старуха взрастила у ребенка с пеленок.

Я посмотрела на Надежду Васильевну, увидела, что та опять лежит с открытыми глазами, и велела:

– Замолчите обе! Она в сознании. Имейте совесть!

– Налево или направо? – послышался где-то вдали голос.

– Бегу, – крикнула Катя и ринулась по дорожке.

Людмила встала и молча ушла в домик. Я склонилась над старухой:

– Надежда Васильевна, вы меня слышите?

– Да, – прошелестело в ответ.

– Врач уже здесь, – сообщила я, – у вас гипертонический криз. Самый обычный. У меня сто раз давление повышалось, при этом всегда тошнило, сил не было. Врачи поставят вам капельницу, и все будет в порядке! Честное слово. Вы совсем не старая! Еще долго проживете!

– Деточка, – с трудом заговорила Надежда, – я тебя совсем не знаю. Но ты кажешься мне приличным человеком. Звягин на подлой никогда бы не женился. Я его знаю шапочно, но, мне кажется, он не такой человек, чтобы купиться на утиный клюв и резиновую грудь. У меня нет выхода. Запоминай адрес.

Я вытащила телефон:

– Диктуйте, запишу.

Мать Людмилы назвала поселок, улицу, номер дома и добавила:

– Карина Михайловна. Скажи ей, что меня Людмила отравила. Я скоро умру.

– Нет, нет, – возразила я, – вы поправитесь, и ваша дочь ни при чем.

– Сними… цепочку с шеи, медальон… – прошептала Надежда, – отдай Карине. Иначе… она не поверит. Деточка, если Люда выйдет замуж за Алексея, случится беда! Катя… Ее отравят… тоже…

– Бабушка, мы идем, – закричала девочка, – держись. Сейчас тебе врач поможет.

– Скорей, скорей, возьми медальон, – зашептала старуха, – никто не должен знать. Деточка, молчи! Умоляю! Молчи. Я рискую, доверяясь незнакомке… но выхода нет. Надеюсь, Роман женился на умной девочке.

Я быстро сняла с шеи Корсаковой украшение, повесила на себя, и тут рядом со мной возникли три человека в спецодежде.

– Для начала поднимем больную с земли, отнесем в машину, – скомандовал тот, что постарше.

Два парня живо выполнили его приказ. Надежду Васильевну понесли к воротам, Катя шла рядом с носилками, держа бабушку за руку.

Я дернула доктора за рукав и зашептала:

– Простите, Надежда Васильевна предполагает, что ее могли отравить. Информация конфиденциальная, это тайна.

– Так, – кивнул доктор.

– Корсакова не сумасшедшая, – добавила я, – она не страдает манией преследования.

– Так, – снова повторил врач.

– Возможно, ей подсыпали «Зарометон», – шептала я.

– Подливали, – поправил медик, – этот препарат существует только в жидком виде. Для инъекций. Но можно принять его и перорально. Спасибо за информацию. Попробуем проверить. Вы кто?

– Степанида Козлова, – представилась я.

– Дочь? – предположил доктор. – Внучка?

– Знакомая, – ответила я.

Шофер минивэна начал открывать двери, санитары молча ждали, держа носилки. Я наклонилась над пожилой дамой и шепнула:

– Я все сделаю. Никому ничего не скажу. Звягин не мог жениться на дуре и дряни.

Губы больной дрогнули и сложились в подобие улыбки.

– Отойдите, пожалуйста, – попросил врач.

Я отступила в сторону. Через минуту «Скорая», воя сиреной, направилась к выезду из поселка.

– Бабушка же поправится? – растерянно спросила Катя.

– Надежда Васильевна в надежных руках, я прочитала на микроавтобусе название клиники, это одна из лучших в Москве. Уверена, врачи сделают все возможное, – заверила ее я.

Катя молча слушала меня, и тут к воротам участка подъехала новенькая иномарка, из нее выскочила Фима.

– Меня встречаете? Спасибки! Я привезла лучших артистов.

Катя попятилась:

– Вы зачем приперлись? Свадьбу отменили!

– С какой стати? – произнес голос Людмилы.

Я обернулась. За моей спиной стояла невеста.

Катя воскликнула:

– Мама!

– Ты чем-то недовольна? – поинтересовалась Людмила.

– Бабушка в больнице, – напомнила девочка.

– Знаю, – кивнула мать, – с ней все в порядке. Фима, проходите. Где актеры?

– Я привезла вам для кастинга победителя Европозрелища, – объявила ведущая, – и звезду цирка Дю Соляким, дрессировщицу-юмористку.

– Отлично, – улыбнулась Людмила, – Степанида, ты тоже посмотри. И вообще все могут взглянуть. Мне интересно ваше мнение. Надеюсь, Анастасия и Елизавета уже приехали.

– Мама! – повторила Катя. – Но…

Людмила вздернула голову:

– Моя свадьба! Праздник, которого я ждала всю свою жизнь, состоится, несмотря ни на что! Даже если Луна упадет на Землю! Точка!

Глава 23

– Обожаю Европозрелище, – зааплодировала Анастасия Борисовна, – там всегда веселое показывают! Один раз пела бородатая женщина! Я о том, что они существуют, слышала от своей бабули. Она такую в детстве на ярмарке видела.

– Хорошо, что ваша бабушка любит эстраду, – обрадовалась Фима.

Я решила не вмешиваться в глупый разговор. Ну, не объяснять же глупой ведущей, что детство бабушки Анастасии Борисовны небось пришлось на девятнадцатый век. Телевидения тогда не существовало, сомневаюсь, что электричество в домах было.

– Я вам привезла звезд самых звездных, – продолжала Фима, – они получили золотые медали Европозрелища.

Любопытство победило мой здравый смысл:

– Европозрелище? А где проходит сей конкурс?

– В Европопаласе, – объяснила Фима, – там офигенная красота.

– Давайте посмотрим на артистов, – прервала нашу беседу Людмила, – надо решить, подходят они для моей свадьбы или нет.

– Обычно присылают видео, – пробормотала я, – впервые сталкиваюсь с визитом певцов для кастинга.

– Просто вы вне шоу-бизнеса, – гордо заявила Фима, – а я в нем с пеленок варюсь. По видео нельзя судить об артисте. Там все приукрашено, отфотошопено! Красиво, как мармеладка, звучит роскошно. А потом на вашем мероприятии появляется некто страшненький, блеет курицей в микрофон!

– Куры кудахчут, – возразила Анастасия Борисовна.

– Куриные куры кудахчут, – согласилась Фима, – а человеческие блеют.

– Давайте пригласим первого участника, – попросила Людмила.

Фима вышла в центр комнаты:

– Дорогие гости! Поздравить наших молодоженов прибыл победитель Европозрелища Ван Гоген Карузо-младший. Давайте искупаем его в овациях.

Ведущая яростно забила в ладоши, потом приоткрыла дверь:

– Начинай.

– Музыку включи, – донеслось из коридора.

– О! Забыла! – хлопнула себя по лбу Фима. – И кто я после этого?

– Коза! – коротко ответил некто невидимый.

Ведущая метнулась к своей сумке, вытащила из нее ноутбук, и через секунду я услышала мелодию, которую исполняли на балалайке. Дверь распахнулась, в комнату вошел пузатый дядька в широких штанах-галифе, сшитых из фиолетовой парчи. На нем была косоворотка ядовито-зеленого цвета, которую, похоже, шил человек с высокой температурой. От жара у бедняги тряслись руки и отказало зрение, иначе чем объяснить криво пришитые пуговицы и рукава разной длины? Ткань рубахи напоминала портьеры. Подобные я видела в гостинице города Бурукцево, куда судьба забросила меня лет пять назад. Название ткани мне неизвестно. До поездки в провинцию мне ни разу не доводилось видеть такие тряпки. И вот они снова перед моими глазами, но теперь уже как часть русского национального костюма. Лаковые ботинки на ногах певца выглядели инородно. В этом случае подошли бы сапоги, расшитые стразами. В руках «крестьянин» держал балалайку.