Девочка и пёс

– Стойте! – Закричала Элен, выбегая вперед. – Перестаньте!

Все взоры обратились к ней. Девочка испуганно замерла.

– Не-е это просто полный карачун какой-то, – усмехнулся «бычок», – сидим никого не трогаем, приходит эта мелкая, чем-то недовольная, и в результате нас тут всех чуть не распотрошили. И куда только смотрит Судебная палата? Добрым людям уже житья нету от этих разбойников.

– Пожалуйста, отпустите нас, – жалобно проговорила Элен.

– Да ты чего, малая, розу с жопой спутала?! – Искренне удивился змееносец. – Его на мясо, тебя вон вместо той херни на дерево.

– Незачем её на дерево, она в Шинжуне за целое состояние уйдет, – радостно сказал подошедший лысый великан. И теперь, когда он встал во весь свой рост, он казался просто неестественно громадным.

Эти люди были так чудовищны, что часть разума девочки просто не могла поверить в реальность происходящего. Элен ощутила какую-то слабость внизу живота, словно резко захотела в туалет. Колени дрожали. Это было унизительно, она уставилась в землю, чувствуя как по её щекам текут слезы. Ей было жалко себя, жалко Галкута и ещё папу. Которому однажды придется узнать как поступили с его дочерью. Она подняла глаза на Дюронов. Их ауры были такими человеческими. Странно.

С опаской глядя на покрытого татуировками мужчину, державшего копье всё в той же угрожающей позиции, она приблизилась к поверженному Галкуту и опустилась возле него на колени. Слуга судьи лежал на спине и не шевелился. Элен завороженно наблюдала как в его ауре, возле тех мест, где он получил повреждения, пузырятся и пульсируют чёрно-алые пятна. Галкут был жив и вроде бы даже в сознании, однако его глаза с пугающей бессмысленностью глядели в вечернее небо.

– Ты как, Вертел? – Спросил лысый великан у «бычка».

– А-а, – махнул тот рукой, – как шлюха из Красного квартала, на ногах не стою, только лежа.

Великан усмехнулся и, повернувшись к светловолосому подростку, распорядился:

– Иди, проверь, как там Бульдожек, подох или нет.

Принц направился к дереву, возле которого лежал брат, и по пути отвесил Элен чувствительный подзатыльник.

Девочка лишь вжала голову в плечи.

Удары и унижение казалось больше не задевали её. Некое доселе ей совершенно неизвестное чувство смиренной безысходности завладело ею. Это было так не похоже на нее и наверно она бы чрезвычайно возмутилась, если бы кто-то сказал ей, что она слишком уж легко приняла неизбежное и отказалась от борьбы. Она подняла глаза выше, к красноватому чужому небу. На холме она увидела одинокую фигуру. И моментально узнала её. Хотя прежде чем узнавание оформилось окончательно, в голове пронеслось «дед мороз» и затем удивление: «но откуда ему тут взяться?». И не успев даже подумать над тем что делает, она вскочила на ноги и как никогда еще в жизни, истошно, пронзительно, словно выворачивая себя наизнанку завопила:

– Изамери, спаси меня! Спаси! Это я, крысё-ёныш!!!

Дюроны как по команде обернулись к холму. Тяжелая плотная фигура медленно поплыла вниз.

– Это что ещё за хер с горы? – Спросил Змееносец.

– С холма, – поправил «оборотень» с бакенбардами, поднявшись с бревнышка.

– А-а, – фыркнул великан, – это какой-то клоун, выдает себя за кайхорского пирата, а сам нищий как церковная мышь. Упросил Эркхарта взять его типа охранником. И даже не за деньги, а за одну кормежку. Мол, ему надо срочно в Галзу попасть. Ай, старый пердун и пьяница. – И обратившись к Змееносцу, сказал: – Фонарщик, разберись с ним.

Сердце Элен упало. Не может быть, ведь она же видела, что всё что говорил Изамери это правда. Или он сам свято верит, что это правда, тут же подсказал грустный голос в её голове. И никакой он не гроза морей и жуткий пират, а всего лишь старый пьянчужка, сочиняющий про себя истории и сам же в них поверивший.

И тем не менее она не отрывала взгляда от приближающегося Изамери. Зрелище было настолько впечатляющим, что ей инстинктивно захотелось нажать на клавишу паузы, остановить воспроизведение и рассмотреть картинку во всех деталях.

Огромный, широкий, казавшийся еще более объемным из-за своей свободной одежды и весьма богатой растительности на голове, украшенный колокольчиками, ленточками, цветными веревочками, костяными ожерельями, увешанный оружием, ремнями, кошельками, Изамери летел как мощный многотонный грузовик-трейлер. Он не произносил ни звука, но весь громыхал, пыхтел, лязгал, сипел и хлопал. Красные лучи солнца сверкали на его наручах, металлических пластинках привязанных к бороде, заклепках на ремнях, на стальных кастетах на могучих ладонях. Нет, он был не грузовик, а настоящий паровоз, безумно разукрашенный для такого же безумного праздника.

Широкими шагами в тяжелых, словно каменных, сапогах Изамери сбегал по склону холма, придерживая свою длинную изогнутую саблю и казалось земля слегка вздрагивает под его поступью. Элен не могла оторваться от этого грандиозного зрелища. В эти мгновения она совершенно позабыла и о себе, и о поверженном Галкуте и даже страх, который вроде всего минуту назад безраздельно властвовал в её душе, отступил и съежился, освобождая место удивлению и восхищению. Мысли о том что эта скатывающаяся лавина возможно всего лишь старый кривляющийся пьяница бесследно улетучились. Девочка просто оцепенела. Ей представлялось чистейшим безумием попытаться встать на пути у могучего пирата и когда молодой мужчина со странной кличкой Фонарщик всё же бросился ему на встречу, она буквально затаила дыхания, готовясь увидеть нечто пронзительное и трагичное и наверно эпичное.

Покрытый татуировками Дюрон, сжимая в руках копье, устремился вверх по склону. Изамери лишь слегка притормозил, когда железное острие устремилось к его груди. Он махнул рукой, словно отгоняя досаждающее насекомое. Наконечник копья скользнул по пластинам наручи. Пират перехватил древко и дернул к себе. Фонарщик едва устоял на ногах, а в следующий миг громадный кулак с тупым широким кастетом буквально смял его голову.

Элен услышал явственный хруст и вздрогнула. Фонарщик отлетел от Изамери и покатился по склону.

– Клоун, говоришь! – Повернувшись к великану, злобно бросил «оборотень». И сделал тому знак идти вперед.

Лысый Дюрон в свою очередь обернулся и сделал знак раненному Вертелу, указав ему на девочку.

Тот проковылял в сторону Элен и схватил её за шиворот. Девочка напряженно сжалась и чуть не зажмурилась, ожидая удара. Но ничего не произошло. Она скользнула взглядом по «бычку». На животе у него расползалось багровое пятно, а левая штанина практически уже вся вымокла от крови. Он по-прежнему пытался зажимать глубокую рану на ноге, но при этом его взгляд был прикован к рослому бритоголовому брату, который вооружившись дубиной, спешил навстречу тому, кого он еще недавно презрительно называл пьяницей и клоуном.

Изамери, бросив быстрый взгляд на диспозицию противников, перешел на шаг. Он сломал древко копья и теперь сжимал в каждом кулаке по импровизированной дубинке, причем левая из них заканчивалась режущим наконечником. Его широченные толстые ладони, с надетыми на пальцы кастетами представлялись Элен почти нечеловеческими.

Огромный Дюрон воздел тяжелую отполированную дубину, намереваясь одним ужасным ударом размазать лохматого «клоуна». Широкий коренастый Изамери не производил впечатление юркого и шустрого человека и потому бритоголовый великан не сомневался, что удар достигнет цели. И если бы пират хотя бы на секунду дрогнул, замешкался, напуганный яростным могучим обликом своего гигантского противника, то так бы оно и случилось. Но Изамери спокойно бросился вперед, навстречу дубине, и прежде чем она опустилась, пнул своим каменным сапогом Дюрона в голень. Великан взвыл, дубина заколебалась, атака приостановилась, а в следующий миг пират со всей силы врезал древком копья ему по голове. Потом еще и еще. Затем он подключил и левую руку, нанося удары уже не деревом, а железом наконечника. Рослый Дюрон повалился на бирюзовый мох. А Изамери, наклонившись, продолжил лупить его по голове с обеих рук, словно стучал в барабан.

При этом онемевшая, окаменевшая Элен видела, что его аура совершенно спокойна, как будто пират не испытывал никакого возбуждения от схватки.

Изамери выпрямился и, отшвырнув обломки копья, направился к старшему из Дюронов. Последний, откинув полы своего длинного сюртука, вынул из-за спины два широких ножа с загнутыми вперед лезвиями.

– Я тебя вскрою как свинью, – мрачно пообещал он.

Спустившись со склона, Изамери ускорил шаг, на ходу вытаскивая из ножен саблю.

Элен увидела в ауре «оборотня» отчетливый разветвленный рисунок страха. И кроме того ей показалось, что рука Вертела у неё на шеи дрожит.

– Возьми нож и сражайся как мужик, – сказал «оборотень».

Изамери взмахнул саблей, нанося противнику рубящий удар в голову.

Элен затаила дыхание. И в играх виртуальной реальности, и в кинофильмах полного погружения, и в рыцарских романах она не раз видела или читала о схватках с применением холодного оружия. И обычно это не производило на неё ни малейшего впечатления. Напротив она торопилась скорее пропустить эти места, воспринимая их как скучные, неинтересные и примитивные.

Но сейчас, когда широкая пиратская сабля рассекла воздух как лопасть вертолета, всё нутро девочки завибрировало как басовая струна. Яростная бескомпромиссность и отчаянный накал схватки подобным «примитивным» оружием моментально пробрали её до мозга костей и вся её кожа покрылась мурашками. Абсолютная безжалостность и ужасный риск такого сражения заворожили её. Только теперь она кажется осознала насколько безумно храбрым и решительным нужно быть, чтобы ринуться в эту жуткую смертельную круговерть, где заточенные полоски стали то и дело старались разрубить и рассечь мягкую человеческую плоть. Твою собственную плоть. Только сейчас она по-настоящему задумалась, что происходит когда острая железка с громадной силой взрослого мужчины врезается в кожу и кости.

Дюрон отшатнулся назад. Сабля просвистела мимо. Однако могучий Изамери так ловко и быстро менял траекторию своего оружия, словно оно было сделано из картона и никакой инерционности для него не существует. Пират тут же нанес следующий удар, в обратный ход предыдущему. Дюрон попытался защититься своим тяжелым длинным ножом. Но сабля смяла эту защиту и острие ножа едва не угодило в самого «оборотня». При этом лезвие пиратского клинка добралось до его волосатой щеки и оставило длинный разрез. Сабля тут же пошла вниз и рассекла его правое предплечье. И не давая противнику опомниться, Изамери нанес закручивающийся удар ему в лицо. Тяжелый клинок плашмя приложился к левому виску Дюрона. В голове «оборотня» зазвенело и на какой-то миг он потерялся. Этого мгновения оказалось достаточно чтобы пират со всей силы ударил его в голову справа, правда и на этот раз в последний момент слегка вывернув руку и направляя саблю плашмя. Дюрон покачнулся. Изамери не раздумывая бросился на его ножи и ударил рукоятью сабли в голову. Колени Дюрона подогнулись и он повалился прямо на кучу дров. Изамери наклонился, взял один из ножей и далеко отшвырнул его. Другой нож он поднял и некоторое время разглядывал его. Одобрительно хмыкнув, он направился к Элен и «бычку».

– Не подходи! – Прохрипел последний из Дюронов. – Клянусь девственницами Красного квартала, я сломаю мелкой шею.

Изамери, держа в левой руке нож, в правой саблю, продолжил идти.

Элен, как будто не понимая, что «бычок» говорил о ней, смотрела на пирата с каким-то отчаянным восхищением.

– Стой! – Рявкнул Дюрон и, отшвырнув тряпку, положил испачканную кровью левую руку Элен на лоб. – Клянусь богом, я сейчас убью её.

Изамери сделал еще шаг и остановился в паре метров от лежащего на спине Галкута. Пират неотрывно глядел Элен в глаза.

И Элен тоже не могла оторвать от него глаз. Это был запредельный человек, немыслимо сказочный человек, абсолютно безжалостный и абсолютно свободный. Он никак не укладывался в доселе ей известную реальность. Казалось он сродни Хишену, но в отличие от последнего Изамери не вызывал у неё никакого омерзения. В его ауре не было никаких «зловонных» извивающихся образований, ничего такого, что говорило бы о сумасшедшей злобе, всепроникающей алчности и извращенном сластолюбии, как то было у главы Гроанбурга. Изамери любил жизнь, но готов был к смерти в любую минуту, он был безжалостен, но не жесток, страдания других оставляли его равнодушным, но и не приносили удовольствия. Он был воин, но не насильник, он был эгоист, но не садист. Наверно как-то так рисовала девочка себе его образ. Образ, который одной мимолетной мыслью, благодаря причудливому выверту сознания прочно связался с образом Деда Мороза. И не в силах отвести взгляд от этого вырезанного ветрами, солнцем, сталью и морем лица, она почти забыла о том, что ей грозит смертельная опасность.

Изамери поднял взгляд на Дюрона.

И на этот раз Элен уже не сомневалась, что чувствует как дрожат руки «бычка».

– Сименг. – Резко крикнул Вертел. – Сименг!! – И быстро оглянулся за спину, в сторону притихшего возле младшего брата Принца. И тут же снова уставился на пирата, боясь надолго терять его из виду. – Беги за отцом и дядей, пусть они срочно идут сюда. И пусть лекаря прихватят. Живей!

Принц послушно направился к тропинке.

Вертел сглотнул, Элен почувствовала, что его качнуло.

– Слушай, И-Изамери, – заговорил он, запинаясь и пытаясь заставить свой голос звучать спокойно. – Сейчас ты вернешься туда, откуда пришел. Как только ты исчезнешь за холмом, я отпущу девчонку. Клянусь королевской квинтой. Она пойдет куда захочет. Я больше не прикоснусь к ней.

Но Изамери казалось не слышал его. Он глядел на него холодно и отрешенно.

– Отпусти её, – сказал он. – Просто отпусти её и, клянусь безумной Кайхорой, я не трону тебя. Убирайся на все четыре стороны, прихватив своих единоутробных выродков. Я не стану тебе мешать. Отпусти крысёныша и все останутся живы. Но если она сдохнет, то клянусь черной шляпой Марли, я вырежу весь ваш поганый род. Я зарублю всех твоих братьев, твоего отца и твоего дядю. Но не тебя. Ты будешь умирать долго. День за днем я стану отрубать по кускам твои ноги и руки пока ты не превратишься в то, что людоеды с Зеленых островов называют «калдуга», то есть «мешок с дерьмом». Я зашью твои обрубки и буду таскать тебя за волосы. Я привяжу тебя голым к своей лошади и отвезу тебя в славный город Гирам, где сторгую тебя какому-нибудь местному чернокнижнику с тем условием, что прежде чем он вытянет из тебя все нужные ему жилы и потроха, он пару месяцев подержит тебя в яме с жуками-резчиками, которые устроят в твоем теле свои гнезда, выедая твою гниющую плоть. Если ты не веришь мне, то давай, ломай крысенышу шею и я докажу тебе что держу своё слово. А можешь просто отпустить её и через полчаса уже будешь сидеть у костра, есть запеченную свинину и пить медовый эль. Выбирай.

Элен чувствовала страх стоявшего рядом мужчины так, словно он излучал его как тепло. Его рука у неё на лбу казалось стала еще более липкой и горячей. Его правая рука еще крепче вцепилась ей в шею. При этом она видела, что Изамери ничуть не шутит и действительно намерен выполнить всё что сказал. Элен решила, что Дюрон и рад бы её отпустить, но теперь он боится того, что жуткий пират не выполнит своего обещания и нападет на него как только она окажется вне опасности.

В следующий миг поляну заполнили звуки шагов и голоса людей. Вертел, не выпуская девочку, быстро обернулся. К ним спешили вооруженные мужчины и среди них, всё в той же белоснежной тунике, взволнованная Нейра.

– Стойте! – Заорал Дюрон и хромая начал отступать, чтобы держать в поле зрения и новоприбывших и Изамери. – Я сказал стоять! Я ей шею сломаю! Клянусь всеми богами!

Из толпы мужчин выделился один. Ему было лет сорок. Высокий, статный, облаченный в элегантный, подогнанный по фигуре наряд, в роскошном кремовом плаще, ниспадающем с широких плеч, он производил впечатление властного и решительного человека. Его вытянутое, худое, с тонкой нитью усов и аккуратной треугольной бородкой смуглое, горбоносое лицо, в обрамлении длинных, прямых, тщательно уложенных темно-русых волос с идеальным пробором несомненно можно было бы счесть красивым, если не обращать внимания на некоторую заостренность его черт, в которых казалось сквозили жесткость и упрямство. «Его лицо подобно шпаге», всплыло неизвестно откуда у Элен в голове.

Он остановил своих товарищей и, подняв левую руку в успокаивающем жесте, сделал несколько шагов навстречу Дюрону.

– Ты, парень, главное не дури, – звучно сказал «шпаголицый». – Я Уэлкесс, начальник охраны каравана. И просто хочу с тобой поговорить. Как там тебя… «Кочерга» что ли?

Элен, не сдержавшись, нервно прыснула. И впервые обратила внимания на боль в левой стороне лица, куда угодила нога Бульдожка. Уэлкесс на секунду перевел взгляд на девочку, едва заметно, ободряюще ей улыбнулся, и снова посмотрел на Дюрона.

– Вертел, – хмуро поправил тот.

– Ну да, точно. – Начальник охраны сделал еще пару шагов по направлению к Дюрону. – Ты, Вертел, главное не горячись. Остановись и подумай. Как тебе лучше всего поступить. Пока еще не случилось ничего страшного. Ничего непоправимого. И тебе сразу станет ясно, что лучше всего просто отпустить девчонку. Просто отпусти её и всё будет хорошо. Ну подумаешь намяли друг другу бока, с кем не бывает. Это не преступление. Разошлись и забыли. – Уэлкесс шагнул вперед. – А если ты причинишь этому ребенку вред, то ты моментально сделаешь всех нас висельниками. И ради чего? Из-за глупой детской куклы, которую не поделили малыши? – Он сделал еще шаг. – И какой тебе смысл ломать ей шею? Сделаешь это и тут же примешь смерть лютую и беспощадную. Отпустишь её, перевяжем твоих братанов и пойдем ужинать. – И Улкесс спокойно прошел вперед сразу на три шага и неожиданно опустился на корточки в паре метров от Элен. Он вытянул руки, словно готовился принять ребенка в объятия, и призывно поглядел на бледного Дюрона.

– Пусть он уйдет, – кивнув в сторону пирата, потребовал Вертел трескучим голосом.

– Конечно, – тут же согласился Уэлкесс. – Изамери, будь добр, оставь нас.

Пират развернулся и побрел к угасающему костру, над которым запекалась всеми забытая тушка какого-то животного.

– Ну, – улыбнулся начальник охраны каравана.

Вертел некоторое время провожал взглядом удаляющегося пирата, затем наконец отпустил девочку и до предела вымотанной всей этой ситуацией, отступил назад и тяжело опустился на землю.

Уэлкесс бросился вперед, стремительно подхватил Элен на руки и унес её в сторону, словно ей всё еще угрожала какая-то опасность.

Изамери развернулся и зашагал обратно.

Уэлкесс передал девочку в руки Нейры и, сделав знак своим людям, направился в сторону Вертела.

72.

– Ну ты как, подружка? – Весело спросила Нейра, разглядывая лицо девочки.

– Нормально, – слабо улыбнувшись, ответила Элен.

И в этой слабости было нечто наигранное, ибо в этот момент Элен представлялась себе героиней некой эпической саги, прошедшей через немыслимые опасности и скорби, но выдержавшей, вынесшей, превозмогшей все испытания судьбы и потому вполне заслужившей право на слабые улыбки, мудрые взгляды и даже легкую снисходительность.

– Ох, как они разукрасили тебя, паршивцы, – с негодованием проговорила Нейра и прикоснулась к лицу девочки.

Элен вздрогнула и отдернула голову.

– Больно очень? – Сочувственно спросила девушка.

Элен снова слабо улыбнулась и, как бы пересиливая себя, бодро ответила:

– Ничего, до свадьбы заживет.

– Так ты уж и замуж собралась? – Улыбнулась Нейра.

– Да. За Изамери.

Девушка звонко засмеялась.

– И не мечтай, подружка. Он таких как мы кушает на завтрак.

– Знаю. Он говорил.

– Ну ты его больше слушай, – противореча самой себе, воскликнула Нейра. – А губа сильно болит?

Элен осторожно потрогала языком распухшую верхнюю губу.

– Да вроде не очень, – соврала она.

– Если хочешь я тебя замазюкую моим секретным бальзамом.

– Зачем? – Искренне удивилась девочка. – А как вы узнали?

– Иви прибежала вся зареванная, говорит там Дюроны Элен бьют. Мальрика не было, а я как-то сробела одна сюда сунутся, побежала искать Уэлкесса. Он как услышал обо всем, аж с лица спал, прямо-таки побелел несмотря на всю свою смуглость. Оказалось, что вы, госпожа Элен, важная птица.

– Важная как пися бумажная, – автоматически пробормотала девочка одну из многочисленных присказок дяди Васи.

– Что?! – Удивленно округлив глаза, улыбнулась Нейра.

– Ну так один мой знакомый говорит, – смутилась Элен.

Нейра, склонив голову на бок, лукаво поглядела на девочку.

– Так что произошло? А то Иви ревет, вся в соплях, в слезах, я и половины не поняла. Ири на дереве, Элен бьют, дядю в шляпе режут.

– Ой, там же Галкут! – Подскочила Элен и бросилась к слуге судьи.

Она мельком глянула на мужчин, обступивших Вертела. Уэлкесс склонился к лежавшему Дюрону и что-то негромко втолковывал ему, Элен только расслышала «совсем что ли дебил» и «племянница». Изамери стоял чуть в стороне, грозно уперев в землю свою обнаженную саблю, и хмуро следил за происходящим.

Девочка упала на колени возле головы Галкута, со страхом вглядываясь в его безжизненные глаза и изувеченное лицо. Она помнила как яростно Фонарщик пнул его в голову, но тогда ей показалось что слуга судьи шевелится и вполне в сознании. А теперь он лежал неподвижно и неотрывно глядел в бесконечное сине-красное небо Каунамы. «Неужели умер?!» взволнованно подумала девочка. Она не понимала что именно чувствует, но определенно то была не радость по поводу того, что её ненавистный караульщик наконец мертв. Она протянула руку к щетинистой щеке Галкута. Но ей было неприятно и страшно дотронуться до трупа, словно его «мёртвость» была заразна и могла перейти на нее. Впрочем, его аура по-прежнему переливалась и изменялась, хотя и довольно слабо. Элен не знала как выглядит аура мертвого человека, ибо за свою короткую жизнь она не видела своими глазами ни одного мертвеца. Но почему-то ей казалось, что аура у трупа должна отсутствовать, однако её исчезновение возможно происходит не одновременно с остановкой сердца и гибелью мозга, а постепенно, спустя какое-то время, пока длится так называемая биологическая смерть – умирание организма, в течение которого полностью прекращаются все физиологические процессы в клетках и тканях. В школе в курсе биологии у них уже было пару уроков танатологии, в рамках которых они очень схематично изучали смерть живых организмов, в том числе и человека. Но настоящих трупов, как это происходило на лабораторных в морге у старших классов, они не видели и вообще коснулись этой темы довольно поверхностно, лишь для общего ознакомления, следуя той идее, что для того чтобы дети правильно и спокойно принимали и понимали такое непростое явление как смерть, знакомить с ней нужно с ранних лет, но углубляться в детали в таком возрасте, конечно, необязательно.

Она отдернула руку не в силах преодолеть не страх, но неприязнь от мысли, что ей нужно коснуться мертвого человека. Но всё же, решила она, надо собраться с духом и проверить пульс на шее предполагаемого покойника. Изамери, убрав саблю в ножны, опустился на корточки напротив Элен.

– Подох? – Равнодушно поинтересовался он, кивнув на Галкута.

– Не знаю, – тихо произнесла девочка.

– Жалко его?

Элен подняла глаза на пирата и собралась отрицательно покачать головой, но вместо этого еще тише сказала:

– Да.

– Хочешь воскресим? – Усмехнулся Изамери.

– Надо проверить пульс, – ответила Элен, не понимая о чем говорит пират.

– Не надо. Если живой, то сейчас зашевелится, – пообещал Изамери и начал копаться в своих многочисленных мешочках на поясе. Добыв из своих запасов широкий в форме луковицы пузырек, он принялся отвинчивать с него пробку.

– Слушай, Изамери, – начала подошедшая Нейра, – если ты опять хочешь…

Но она не договорила. Пират снял крышку и сунул пузырек к носу Галкута. Но едкая омерзительная вонь, вырвавшаяся из сосуда словно яростный джин, распространилась столь стремительно, что почувствовали её и все кто был рядом с Галкутом.

– Фу-уУУ!!! – Чуть ли не закричала Элен и шарахнулась в сторону, закрывая нос ладонью.

Нейра отпрыгнула, осуждающе взвизгнув: «Изамери!»

Двое из сопровождающих Уэлкесса с громкой бранью ринулись в стороны, а сам начальник охраны подскочил как ужаленный, пытаясь понять в чем дело.

Галкут же тем временем и правда зашевелился, поднял голову, чуть не ткнувшись носом в зловещий бутылек и тут же, скорчив ужасную гримасу, с полустоном «Господи!…», еще не понимая что происходит, проворно начал отползать в сторону.

– Фуу! Что за мерзость! – Сморщившись, воскликнул Уэлкесс, тоже почувствовав отвратительный резкий запах.

– Чего раскудахтались-то, – проворчал Изамери, – ну что, ну да, пахнет чутка. Зато вон покойник снова как живой, хоть жени.