В Каталонию

Безусловно, Антон узнал о пропаже ребёнка Виктора уже на следующий день и был заинтересован в благополучном исходе поисков не меньше обеспокоенного отца. Ведь всё, что происходило в юридической среде с одним и тем же человеком, можно было связать воедино и не пытаться разделить неделимое, пока во всём не разберёшься до конца.

Нужный семейной чете следователь сидел в самом конце коридора, находившемся с противоположной стороны от неприглядного обезьянника. Конечно, существовал и другой корпус – там были офисные кабинеты и кипела стандартная «планктоновая» жизнь, за исключением, может, только того, что собравшиеся «планктоны» меньше походили внешним видом на белых воротничков и постоянно носились с какими-то папками – безусловно, всё это были дела преступников или потенциальных негодяев.

– Странно, что вы сидите здесь, а не в другом здании, – съязвил, как ему показалось, Виктор. – Мы зашли туда с женой в поисках Михаила Лукавина. Это же вы и есть, – он слегка потянул шею, чтобы разглядеть продолговатую тёмную табличку, лежащую перед мужчиной в свитере напротив. – Вы здесь, вероятно, один и сидите.

– Я сижу здесь по служебной надобности. Да и переходить из одного здания в другое не входит в одно из удовольствий моей жизни. Я так понимаю, вы тот самый Шемякин, жизнь которого хотят изрядно подпортить недоброжелатели?

Виктор кивнул.

– Я вам честно скажу, я не верю во всю эту дребедень из серии проклятий и сглазов. Я – тактик, и ничто на свете меня не убедит в существовании экстраординарных сил, существующих вне. Но, тем не менее, я согласен с Антоном Гладких, – Виктор до этого и не слышал фамилию сотрудника ФСБ, – что похищение ребёнка имеет место быть, тем более что буквально накануне было непонятного пока рода покушение на вас, но странным образом перенаправленное на некоего испанского гражданина. Как его там? Касаса?

– Касьяса, – поправил Виктор.

Всё это время следователь даже не обращал внимания на стоявшую рядом с мужем супругу. Катя стояла и таращила глаза, впитывая информацию, как морская губка впитывает соли в составе воды. Ей было всё равно, что произошло в компании её мужа, так как сейчас речь шла о её ребёнке. Ни на минуту она не прекращала думать о Никитке. Как будто наяву, всплывали картины недавнего общения с ним; вера в то, что он, конечно же, живой и здоровый, не покидала убитую горем женщину. В любой другой ситуации она бы начала истерить и требовать своего, как можно быстрее. Но сейчас она просто слушала. Просто боялась кого-нибудь перебить.

Далее следователь собрал интересующую его информацию. Надо сказать, интересовало его много – вопросы он задавал часа два.

– Меня смущает только одно, – сказал он, – взлома не было. Странно, что мальчик сам открыл дверь и исчез в неизвестном направлении. Конечно, я могу предположить, что ребёнка похитили…

Но, тем не менее, я не привык сидеть без дела… Я опросил уже двух сотрудников ближайших продуктовых палаток недалеко от вашего дома. Ребёнка видели оба. И каждый из них предположил, что тот был один.

– Это моя вина, – заплакала Катя. – Он совсем маленький. Он привык, что мама дома и пошёл, вероятно, меня искать. Понимаете, я первый раз ушла, ничего не сказав. Я думала, что муж вернётся с минуты на минуту. Я погрузилась в собственные переживания и совершенно не сообразила даже перезвонить Виктору. Если бы я знала, что так получится, я бы, безусловно, перезвонила на домашний, поехала бы обратно.

Она заплакала сильнее, и речь начала теряться в отдельных слогах и несвязных предложениях. Было понятно, что женщина чувствует лежащую на ней вину.

– Это всё стечение обстоятельств, – всхлипнула она. В последнее время на неё навалилось столько неприятностей, что она, в действительности, ломала себе голову и та трещала по швам. Ката во всем видела нелепые каверзные козни откуда-то сверху, и вина, которую она на себя накладывала, перемежевалась с внутренними оправданиями своего эго.

Она вдруг почувствовала, что не может более держать всё в себе. Надо было рассказать Виктору всё о своей болезни. Не дай Бог, с ней что-нибудь случится, и он не будет знать этого – самого главного – до самого конца…

Ей было 9 лет. Знакомые семьи – Носырёвы – взяли её на Соловецкие острова с целью ознакомления ребёнка с православной культурой и бытом монахов, живущих в скитах. Родные против не были, так как был август месяц, девочка не училась и постоянно ныла, что хочет на море. Красивейшие пейзажи в моменты захода солнца над серебристой водной гладью и облитыми золотом куполами вдохновили ребёнка. Каждый день она приходила к храму и слушала вечерний зов. Эта музыка звучала на окраинах, отдавалась неощутимой вибрацией в прибрежных скалах и разливалась по скитам, как призыв к молитве. Ката это обнаружила, когда не первый раз наблюдала за людьми в чёрных рясах, идущих то строем, то врассыпную, с небольших деревянных построек. Все они шли к монастырю – величественному белокаменному строению, увенчанному лукообразными формами куполов,окрашенными в золото, – отчего и сверкало это золото при прикосновении золотого света солнца. Ката замечала не только это. Она видела одних и тех же людей, те же самые лица. Они шли, как и монахи, в одно здание.

У ворот, перед монастырской обителью появлялась одна и та же бабка – закутанная в лохмотья от щиколоток по шею, с повязанным вокруг головы платком и в изорванной обуви. То была попрошайка, и Катя видела, как женщина пересчитывает мелочь и купюры, что кидали в плетённую корзинку – специальное приспособление для сбора подаяний. Девочке было интересно, много ли старушка собирает денег и куда она их девает.

Со стороны казалось, что денег ей бросают много, да и купюры шелестели не редко. Приблизившись к старухе, Катя встала напротив и стала жадно смотреть на совершенно обыкновенную, чуть сутулую женщину с карими глазами. Старушка подняла глаза и опустила. Снова подняла и опустила.

– Что уставилась? – буркнула она.

Ката отошла в сторонку, но продолжила смотреть.

– Ладно, – сказала старуха, – пойди-ка поближе, дам кое-что.

Любопытство победило, и девочка придвинулась на два шага.

– Ну, иди, иди, – продолжила та....

Странно, но Ката помнит только, как она стояла в двух метрах от старой женщины, а потом чётко помнит, как уже сидела подле неё и та таращилась на неё, держа за руки.

– Бедная ты моя, бедная, – причмокивала она, вертя головой, – ох, судьбинушка жалобная у тебя. Нескоро ты это поймёшь, но когда поймёшь, слез много прольёшь. – Последние слова, слитые в одно рифмованное предложение, вбились в голову и по сей день вспоминались. Потому что то, что сказала старуха дальше, забыться никак не могло.

Она поведала о болезни, при которой трудно дышать станет; о том, что задыхаться начнет девочка, но будет это через продолжительное время, когда всё, что она хотела успеть сделать, исполнится. Потом сказала, что сказки читать не надо, чтобы понимать сие пророчество. – Астма или проблема с лёгкими, – были её последние слова.

Позже Ката рыдала и содрогалась, обнимая тетю Лилю, с которой приехала на Соловки. Она ничего ей не рассказала. Только попросила уехать поскорее домой.

Незыблемой силой сердце застучало изнутри, и тайна, которую Ката так долго старалась скрыть, буквально вылилась из губ, как холодный ручей из потрескавшейся горной породы – сила и неожиданность сорвавшихся слов заставили мужа подчиниться услышанному и обратить на неё внимание. Возможно, несоответствие ситуаций вышибло бы любого другого слушателя из колеи, но только не Виктора. Он был готов ко всему. Всё самое страшное уже произошло, а значит, его уже ничего не испугает, быть может, только удивит…

– Я БОЛЬНА!

И она продолжила…

– В тот день, когда Никитка пропал, я поехала к подруге, чтобы рассказать ей, что со мной произошло. Переживания душили меня, и я не удостоверилась в том, что Никитка остается один дома на несколько часов. Я и подумать не могла, что так всё обернётся. Так-то он знает, что выходить одному ему нельзя, точно так же, как и открывать чужим дверь. У меня и у Виктора есть ключи. Но, к сожалению, дверь легко поддается даже детским рукам изнутри.

Я поехала и совершенно забыла обо всём на свете. Понимаете, когда вам ставят диагноз «рак»…

Она перевела взгляд на Виктора и взяла того за руки.

– У меня рак. Рак лёгких. Не последняя, но трудноизлечимая стадия. Я не хотела тебе говорить, потому что ты был таким счастливым в последнее время из-за этой сделки. Если бы не всё произошедшее, я бы так и молчала. Это было твоей мечтой – продать «Гавану» и уехать в какой-нибудь круиз, чтобы отметить событие. Я не могла, я просто не могла перевести твои мысли на негативный лад.

Виктор побелел. Это было слишком. Слишком для того, чтобы оказаться правдой. Действительно, ещё две недели назад всё было прекрасно. Жена, конечно, кашляла, но он был так погружён в работу, что не придал этому нужного значения. Какой-же дурак! Как так могло получиться!

За две недели количество потрясений перевалило допустимые нормы. Как было не поверить в карму! Об этом он твердил, будучи прикованным наручниками в ФСБ. Человек – слаб. Он думает о чём угодно в страшные моменты своей жизни, но только не о здравом смысле всего происходящего.

– Милая, – схватил он её за плечи, – почему же ты мне не рассказывала?

Полицейский удалился из кабинета, не желая присутствовать там, где ему не было места. Сколько раз мужья и жены разбирались здесь в своих отношениях; сколько нелюбви друг к другу выплёвывали их пьяные речи в моменты жалоб и задержаний; сколько раз он сам приостанавливал матерные выступления и критикующие монологи.

Но этот случай тронул его до глубины души – захотелось спрятаться и исчезнуть, лишь бы не вмешиваться. Он закрыл за собой дверь, как если бы находился в гостях – бесшумно и аккуратно. Шемякиным нужно было время, и Михаил готов был его предоставить. А пока совершенно немыслимое творилось в его собственном кабинете, он не должен был терять времени. Он позвонил сослуживцу, которому не было равных в поисках, тот уже был в курсе пропажи ребёнка, но надо было его поторопить…

***

– Серёг, – бросай свои обеды и дуй в ЧСА «Перфект». Найдёшь Колобкова, скажешь от меня.

– А что за спешка?

– Пацана нужно найти быстрее.

– Понял.

Михаил Лукавин любил своего коллегу за краткость диалогов. Он вообще ценил в людях взаимопонимание с первых слов. Ведь, по большому счёту, обратных вопросов и не должно было быть. Цель задана – иди и сделай! А уже по факту можно выяснить и следующие шаги. Тем более, что ситуация была ясна. Когда Михаил запрашивал связи с ЧСА, значит, дело того стоило. Надо было задействовать все контакты – любая ниточка могла помочь найти мальчика. Любая.

***

Когда Михаил вернулся в кабинет, Виктор поглаживал потрясенную жену. Она в свою очередь дремала, и лишь подрагивающие веки говорили о том, что она не спит на плече мужа, а просто расслабилась и прикрыла глаза.

Михаил почесал голову. Этим жестом он создал видимость, что ему крайне неудобно вмешиваться, но, тем не менее, они сидели в его кабинете, и дело не требовало отлагательств. С каждым днём шансы найти ребёнка будут только уменьшаться, а следовательно, надо было действовать, и действовать незамедлительно.

Было решено отправить ещё одну следственную бригаду к близлежащим от Москвы деревням в пределах пятидесяти километров. Тем самым, бригада разделялась на четыре части – по двое в каждой – и каждая начинала опросы в пределах подмосковной досягаемости.

– Я по опыту знаю, что держать ребёнка в квартирах бессмысленно больше двух дней. Несмотря на то, что люди бывают порой весьма безразличны, терпение оставаться в стороне рано или поздно исчерпывается. Вы ведь понимаете, что каждого насторожит кричащий ребёнок в стенах картонного панельного дома.

От этих слов Кате снова стало не по себе, и она тихонько всхлипнула оставшимися слезами.

– Простите, я не хотел вас расстроить. Наоборот, я хочу приободрить. Мы редко когда вызываем подмогу ранее двух-трехдневной пропажи человека. А сейчас, я думаю, совместными усилиями мы найдем мальчика гораздо быстрее.

– Если вам потребуется какая-то материальная помощь… – не кривил душой Виктор, – я дам столько, сколько нужно.

– Ну, что вы! – взъерошился Лукавин, – какие деньги! Они здесь ни к чему. И ещё…, – сперва размыслив, добавил он, – если с вами свяжется преступная группа…

– Вы думаете, похититель не один? – молебно уставилась на него Ката.

– Я не думаю. Я подозреваю. – Дайте мне знать в том случае, и, пожалуйста, не спешите с выводами. Очень часто похитители порядком блефуют.

Вариант похищения с целью выкупа рассматривался оперативниками в первую очередь, так как получение выгоды являлось основной целью получения дохода криминальной среды. Тем не менее, Михаил прекрасно понимал, что данная ситуация не обязательно должна быть связана с рядовым вымогательством. Он сомневался, и это сомнение никак не связывалось в его голове с мыслью о случайном обогащении похитителя мальчика. Скорее с местью…

31.

Когда чего-нибудь сильно захочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твоё сбылось.

Пауло Коэльо«Алхимик»

Сергей Хорин пришёл первым в кафе на улицу Кондрашова и чинно попивал кофе за столиком в углу ресторана. Здесь они договорились встретиться с Шемякиной. Ката не заставила себя ждать долго и появилась спустя пятнадцать минут.

Как только она поравнялась с нужным столиком, Сергей растянулся в улыбке и положил какую-то папку, завернутую в зелёный файл, на стол.

Ката сняла в спешке пальто и размотала кашемировый шарф с шеи.

– Это договор купли-продажи земельного участка в Озёрах, – с лёгкостью и некоей лукавостью сказал Сергей.

Открыв папку, Катя взволнованно начала читать первые строчки по несколько раз и взгляд не бежал ниже строчки с фамилией владельца того самого участка, которым она владела вот уже шесть лет.

– Кто это? – испуганно спросила она. – Кто такая Овчинникова Светлана Анатольевна?

Сергей просто растёкся в самодовольной улыбке. Он обожал делать паузы в моменты, когда клиенты удивлялись его находчивости.

Его совершенно противоположное прозаичному взгляду лицо выражало сейчас столько неразгаданных эмоций, что любопытство Кати, казалось, вот-вот выскочит наружу в виде потока неразборчивых фраз, как это уже случалось в его практике, когда клиенты до конца не верили в благополучный исход дела.

Такое ощущение, что под волнением люди выдумывают новый язык – фраза за фразой льются изо рта, а смысла сказанного порою и нет.

Он закурил и выдул три колечка, как будто издеваясь над озадаченной жертвой.

– Читали «Мёртвые души» Гоголя? – с упоением спросил он.

– Вы о чём?

– Помните, почему Чичиков принялся выкупать мёртвые души? – Сергей посмотрел на Кату и понял, что ответа он не дождется. Она всё ещё ждала ответа на поставленный вопрос.

– Он желал приобрести крестьян, которые умерли, но ещё не заявлены таковыми в ревизской справке, при этом оформив куплю-продажу законным способом – будь те живыми.

Подошёл официант, но не дождался ответа на заданный им вопрос о желании заказать что-нибудь. Ката сказала, что ещё не готова, а Сергей жестом дал понять, что ещё не допил свой кофе.

– Он выкупал крестьян, будь те живым людом, и торговал ими.

– Наверно, дда… – вырвалось у девушки. – А при чём здесь Овчинникова?

– Представляете, нам невероятно повезло. Может, и не стоит так пользоваться душами умерших, но Овчинникова нам помогла как нельзя лучше тем, что умерла.

– Вы оформили договор на мёртвую душу? – вопрос появился само собой и тут же напугал и без того растерянную Катю.

– Я нашёл недавно умершую – между прочим, в тех же Озёрах – женщину, и через нотариуса переписал на неё ваш дом.

– Ничего не понимаю. Но тогда получается, вы оформили договор, как дарственную или как обычный договор купли-продажи. А я же не имею права продавать участок с домом.

Сергей сделал такое лицо, как будто он принимал экзамен на юридическом факультете, а студентка только что, сама того не зная, села в лужу, наговорив лишнего. Он улыбнулся и приблизился вплотную к Кате, нарушив тем самым её интимное пространство, чтобы что-то прошептать.

– Считайте, что вы не владели этим домом никогда. Он принадлежал всегда Овчинниковой.

– Но как вы это сделали? – с радостным воздыханием прошептала ему в ответ Ката.

– Ну, пришлось кое-кому заплатить… А вообще, вы так не переживайте. Это наша работа. Косвенная, конечно. Так-то она НАША.

Хотя вы тоже потрудились.

И далее он рассказал, как договорился с архивариусом подменить документ шестилетней давности, когда Сергей Жеребцов и подарил дом Кате.

По его замыслу, никакая Екатерина Шемякина не приобретала и не получала в дар дом, расположенный по нужному адресу. Им всегда владела Овчинникова С.А.

По замыслу Сергея, стратегия договора дарения была полностью изменена.

В общем-то, всё произошедшее не составило огромного труда, так как изначально пришедшая в голову Хорина идея о подмене владельца участка промелькнула у него сразу же после встречи со своей подопечной.

Ката тут же повеселела, захотела улыбаться и болтать – что вполне можно было соотнести с привычным состоянием в период радостного события, желанной новости или просто всплеска неизвестного гормона.

32.

Когда дует ветер, ставь не стены, а паруса.

Восточная мудрость.

Серёга, которого так по-братски называл Михаил Лукавин, прибыл в частное сыскное агентство «Перфект» через час после звонка. У двери с надписью Колобков А.С. сидела аккуратная женщина без возраста, в очках, выдающих её близорукость по лупам в очках. Размер диоптрий превышал среднестатистическое отклонение от нормы. Уж очень маленькими выглядели в очках её глаза.

Она подняла их на вошедшего Серёгу, поморгала малюсенькими зрачками и как ни в чём не бывало опустила их к дешёвому столу, забросанному листочками и разноцветными стикерами. У оперуполномоченного сложилось впечатление, что бардак её не волновал, точно так же, как и вошедший лейтенант.

– Я к Колобкову, – равнодушно доложил он.

– Ага.

– Он у себя?

– Ага.

И Серёга вошёл в помещение, гораздо краше его приёмной. Что было странным.

Не должна ли именно приёмная прежде всего привлекать посетителей?

А внутри главного гнёздышка всё было налажено: фикусы, пальмы (хоть и ненастоящие), огромный резной стол с такими же шкафчиками и люстра.... ё, вероятно, сняли из торжественного зала для проведения банкетов.

– Здравствуйте. Меня зовут Сергей Евфратович. Я от Лукавина, – в свойственной ему служебной манере представился Серёга.

Мужчина, далеко не соответствующий собственной фамилии, так как оказался совсем не толстым, а довольно-таки жилистым и худощавым, привстал и дружелюбно протянул руку.

– Евфратович? Какое интересное отчество. Как же звали вашего отца – Евфрат?

– Никак нет, – пародирующим тоном солдата ответил он, – это фамилия.

– Ах, вот оно как… Ну, что же, Сергей Евфратович, я в курсе дела, по которому вы сюда явились.

Накануне Колобков ответил на звонок, который вернул его в прошлое. С Мишкой они служили вместе. И так давно, что в голове промелькнула мысль разговора с призраком. Он даже не знал, с чего начать разговор. Столько лет прошло. Столько воды утекло. Как только Мишка его нашёл?

Он даже обиделся на то, что Лукавин позвонил спустя столько времени и вместо того, чтобы спросить о жизни, сразу начал говорить по делу.

Правда после обещался встретиться и выпить по кружке «Жигулей», и не по одной.

– Странно, что вам не хватило собственной проверки. По-моему, всё очевидно, и здесь кроется похищение не с целью выкупа, а всё куда более прозаично и к частникам не ходи… – с некоторой издевательской иронией выразился Колобков, и младший лейтенант заметил гусиные лапки под его глазами. Детектив улыбнулся и посмотрел на своего гостя в ожидании реакции на его наглую шутку. Но Сергей привык, что правоохранительные органы недооценивают и подтрунивают над тем, как те проводят расследование. Он улыбнулся в ответ и проглотил сарказм.

– Вы считаете, что похитителю деньги не нужны, а дело в личной неприязни?

– Ребят, но это же очевидно, – усмехнулся Колобков, и Серёга успел заметить слегка подрумяненные щеки – схожие со сказочным Колобком черты у него всё же были.

В кабинете не было жарко и душно – окно было открыто почти нараспашку. Но причина прилива крови сразу же бросилась в глаза в виде хрустального графина с коричневой жидкостью недалеко от стола. Здесь служебная наблюдательность Сергея его не подвела: Колобков явно приложился к тому графину перед встречей.

– Я сижу в этом кресле пять долгих лет – счастливое число, не находите ли? За это время я сталкивался с подобными делами всего – ничего, – он перевёл взгляд на поднятые вверх пальцы, стараясь, видимо, показать на количество похожих дел.

Согнутых пальцев оказалось восемь. И три из восьми были похищениями на почве зависти и мести. Не всегда похититель нуждается в деньгах. Иногда он хочет доставить душевную боль своему оппоненту или, манипулируя похищенным, получить то, что ему не хватает. Те, кому нужны хрустящие купюры, свяжутся с родственниками в день похищения, максимум на следующий. Однажды в моей практике вымогатель ждал три дня, чтобы объявить о том, что он держит у себя в подвале молодую женщину. Но последняя была гулящей, и он отлично понимал, что родственники слишком быстро не хватятся её. Их необходимо было подготовить к информации о том, что женщина гуляет не по своей воли. Он ещё и насиловал её так, что на третий день, когда он передал ей трубку, чтобы поговорить с отцом, она ревела так, что тот не понял ни одного слова. Такое психологическое давление применяется редко. За детей же похитители просят деньги сразу. Достаточно и нескольких часов, чтобы родители сошли с ума от горя и согласились бы отдать всё, лишь бы их чадо вернули.

Колобков причмокнул еле слышно, уставился на своего собеседника и ждал, когда не наученный и не умудрённый криминальными делами младший лейтенант придёт в себя.

Когда Александру позвонили из знакомого участка, в котором не первый раз нуждались в услугах частных сыщиков, он не придал этому значения. Это было нормальной практикой помогать полиции, дабы те прикрывали от уплаты налогов.

Но сейчас дело было совсем в другом.

На участке, ответственном за похищение ребёнка, работал Лукавин… видимо, его перевели, или он только недавно приступил к своим обязанностям, так как Колобков давно о нём ничего не слышал.

Помочь ему нужно было обязательно.

– Давайте я вас угощу чем-нибудь, – предложил Колобков, отводя глаза в сторону графина с коричневой жидкостью.

– Я на службе.

– Ну, будет вам… Вы от Лукавина! Мишка такой человек! Человечище просто. Вы и представить себе не можете!

Далее последовала история о том, как Колобков повстречался с Лукавиным семь лет тому назад в Андижане, когда их – ещё обоих в те времена служивших в Узбекистане – попросили посодействовать борьбе с протестующими мусульманами. Михаил тогда был уверен, что его новый напарник –узбек. Черты лица Колобкова, правда, отличались от славянских – кожа была смуглая, волосы седели на месте когда-то иссиня-черных волос, а глаза явно были карими и слегка зауженными. Хотя последнее, возможно,казалось из-за оплывшего лица, на котором глаза прятались в виде двух тоненьких чёрточек одинакового размера.

Александр поведал историю его неординарной встречи с оперуполномоченным – теперь со стажем – Михаилом. А случилось это, когда те входили в состав военнослужащих и защищали город от возможных атак и передвижений террористов. Представленные друг другу впопыхах и не запомнившие толком внешности друг друга, они оказались буквально приставленными спиной к спине и осуществляли расстрел боевиков. Последние пытались восстановить справедливость бизнес-идей путем нападения на мирное население, буквально атакуя его и шантажируя тем самым правительство Узбекистана.

– Миха защищал меня, как будто мы до этого были знакомы, – рассказывал Александр, – я постоянно ощущал его руку на своем комбинезоне. Тогда это казалось странным, ведь, по большому счёту, мне не было дела до него. Но он сумел внушить мне обратное за пару дней.

Алекс, как потом назвал его про себя Серёга, оказался философски мыслящим парнем.

Рассказывал про восточные мудрости. Все эти мудрости говорили об одной идее: о том, что нужно делиться тем, что имеешь, и помогать, если есть на то возможность, не жеманствуя при этом; подбадривал то и дело и ссылался на божий умысел происходящего. «Даже если произошло несчастье, нужно отыскать в этом скрытый замысел и понять выгоду от этого негодования». «Как сейчас помню строки, – сказал он, – "…когда дует ветер, ставь не стены, а паруса."»