Образцовый доктор

Татьяна Донченко

Образцовый доктор

Глава 1

– Ну, давай же, возьми телефон, сволочь!

В трубке раздавались долгие и неприятные гудки, но ответа не было. Вероятно, бывший развлекался со своей Верусей или отдыхал с друзьями в бане. Другого варианта быть не может.

В памяти всплыло еще совсем недавнее воспоминание о том, сколько ссор у нас было из-за его вечных встреч с друзьями. Он мог проводить с ними или с любовницей (как выяснилось позже) каждые выходные, но не со мной. Не с нами.

– Мама? – позвала меня малышка, прижимаясь к моей груди и скорчившись от боли. Слезы катились по её нежным щечкам. – Больно!

Моя смелая, храбрая девочка!

Я крепче обняла хрупкое тело дочери и начала покрывать поцелуями её заплаканное лицо. Мой взгляд, полный безмолвной мольбы, обратился к медсестре скорой помощи. Хотя я понимала, что малышке уже вкололи обезболивающее, оно просто еще не подействовало.

– Потерпи, милая моя, скоро все пройдет, потерпи моя умница, – шептала я, поглаживая ее животик.

– А мы едем в больницу? – плакала моя девочка, дрожа от боли и страха. – Я не хочу в больницу, я боюсь!

– Машуленька, поверь, я тоже не хочу туда. – Моё сердце сжималось от боли, я ненавидела расстраивать её. – Но в больнице у врачей есть всё необходимое, чтобы понять, что с твоим животиком и почему он болит, и вылечить тебя. Давай мы с тобой, как всегда, будем одной командой: ты и я? Мы же с тобой смелые и сильные, – говорила я, поглаживая её по животику, и начала цитировать слова из её любимой сказки про кролика. – У нас с тобой не руки, а ручищи, не зубы, а зубищи, да?

– Мам, не руки, а лапы, – исправила дочка. – У кролика нет рук, у него лапки.

Моя девочка очень смышленая для своего возраста – всего три с половиной года. И похожа на своего отца. Он тоже очень умен. Насколько я помнила…

Я опять набрала номер Валеры. Бывший муж, вечно причитал, что я звоню, чтобы поплакаться и лишний раз упрекнуть его в измене. С чего он так решил? Ведь я ни разу этого не делала.

– Урод! – выругалась я в трубку, когда бывший снова не ответил, а под конец и вовсе сбросил вызов.

Я всего лишь хотела хотя бы раз воспользоваться его связями, которыми он так хвалился. Надеялась, что он сможет помочь Маше, направив её к опытному врачу. Вот и всё.

– Приехали, – сообщила медсестра, выходя из машины скорой и открывая нам дверь.

Я бережно взяла на руки свою бедную, страдающую от боли дочь и поспешила в больницу.

Мы долго ждали оформления всех необходимых документов. За это время мою дочь несколько раз осматривали: ей стучали по животу, давили и мяли его. Мне кажется, что от такого количества прикосновений даже у здорового человека может заболеть живот.

Наконец, уже глубокой ночью, Машулю всё же госпитализировали.

Нас определили в палату, где из шести кроватей была свободна только одна. В помещении стояла невыносимая духота. Но мы с дочкой были настолько измотаны, что были рады любому свободному месту.

– Мам, я хочу у окошка, – моя дочь внезапно начала капризничать и громко плакать, разбудив всех в палате.

– Тшшш, мы не можем, ты же видишь, все занято…

– Мам, я хочу у окошка!

Я устало вздохнула, держа дочь на руках. Мне было непонятно, как застелить кровать постелью, что нам выдали, и при этом держать малышку на руках, не уронив ее.

– Хотите на мое место? Я уступлю, – прошептала девочка-подросток, которая лежала залипая в телефоне у окна.

Девочка начала перекладывать свою постель на нашу и просто так взяла и постелила нам, заметив, что я сама не могу. Я была так благодарна, что чуть не расплакалась от усталости и радости одновременно.

Я уложила Машу на кровать и присела рядом с ней. Нежно поглаживая её, я старалась успокоить, пока ждала прихода доктора. Вскоре Маша заснула, и я, не в силах сопротивляться, тоже прилегла и начала погружаться в сон.

Проснулась от того, что кто-то развернул меня от окна, аккуратно присел на край кровати и произнес приятным бархатистым голосом:

– Давай, Косарева, еще раз взглянем на твой живот.

«Косарева? Я – Цветкова. И почему смотрят меня, а не мою девочку?!»

Спросонья вообще ничего не поняла и почему-то поддалась, когда чьи-то заботливые теплые руки неспешно задрали мою майку вверх, слегка приспустили брюки и начали прощупывать. Это прикосновение вызвало у меня странную реакцию: по телу пробежала волна мурашек. Ох!

– Хм… – задумчиво произнёс мужской голос, но я все еще не могла разглядеть его обладателя. Я лишь уловила приятный аромат чистоты и кофе.

– Мамочка? – сонно позвала моя малышка, приподнимаясь в постели. Она всегда спала рядом со мной, будто прилипнув ко мне. Со стороны даже не всегда можно было понять, одна я лежала или с дочкой.

– Алексей Дмитриевич, я перебралась сюда, поменялась с малышкой, – произнесла с соседней кровати девочка-подросток.

– А… вот как? – тихо произнес обладатель приятного голоса, отдернув руки от моего живота. – Вот, черт!

Я, постепенно осознавая, что произошло, взглянула на мужчину в темно-синем медицинском костюме и белом халате поверх, и его лицо, освещенное светом из больничного коридора. И внезапно я поняла, почему его голос показался мне таким знакомым…

– Вот, черт… – прошептала я, повторяя за ним, теряя контроль над собой.

Это же ОН!

Глава 2

Боже мой… Неужели это правда он? В полумраке палаты, я все еще чувствовала прикосновение его теплых рук к животу.

Девочка-подросток по соседству разразилась смехом. А он… он что-то бормотал вроде извинений.

Я чувствовала себя неловко, но старалась держать себя в руках. Меня сразила наповал эта встреча, к которой я была не готова.

Это был совершенно точно он! Мой мужчина-мечта!

Мы встретились лишь однажды. Я летала домой к маме в Норильск, и мой рейс обратно в Москву задержали из-за сильной метели. Мы познакомились в баре аэропорта и провели вместе незабываемую ночь в отеле. Наутро я сбежала сгорая от стыда.

И вот, спустя столько лет, он, врач, осматривал мой живот, приняв меня за девочку-подростка.

Доктор встал с кровати и отступил, бормоча извинения.

– Простите, я перепутал вас с Косаревой… Тут темно, и…

Но я уже ничего не слышала. Слова тонули в бурлящем водовороте смущения и… чего-то еще.

Как такое вообще возможно? Судьба решила пошутить?

– Все в порядке, ничего страшного, – осипшим голосом ответила я, садясь в кровати. По телу все еще гуляли мурашки – отголоски от его теплых прикосновений.

Интересно, он меня узнал? Или тут слишком темно? Или та ночь оставила неизгладимые впечатления только на меня одну?

В любом случае, сейчас это не важно.

– Минутку, я посмотрю Косареву и вернусь к вам, – пообещал доктор, встряхнув головой.

Его лицо выхватил свет льющийся из коридора и у меня буквально перехватило дыхание. Он еще красивее, чем я его помнила!

Я задержала взгляд на его густой шевелюре, помня какая она была на ощупь и сжала руки, чтобы немного отрезвить себя.

Мне нужно было собраться с мыслями, понять, что делать дальше. Потому что сейчас, в этот момент, я просто хотела провалиться сквозь землю.

– Мам, доктор будет опять стучать по моему животику? – малышка взяла меня за руку, прижалась к ней щекой и снова начала плакать.

Я нежно погладила её по голове, чувствуя разочарование и беспокойство. Ей только удалось уснуть и немного отдохнуть от боли, как её снова разбудили и напугали. Бедная, измученная моя девочка.

Закончив осмотр соседки, доктор с чарующим голосом, который невозможно было забыть даже спустя столько лет, обратился к медсестре, чтобы дать указания по поводу лекарств и капельниц.

Затем он встал с постели девочки и вернулся к нам. Моё сердце забилось быстрее, а в ушах зашумело. Как же не вовремя! Мне нужно было сосредоточиться на том, чтобы рассказать историю дочери, но я словно утратила способность ясно мыслить.

Я говорила что-то невнятное, запиналась и нервничала. Между нами все еще висела неловкость от курьезной ситуации, я ее буквально каждой клеточкой чувствовала.

– Значит, с трёх часов дня ребенка беспокоила продолжительная ноющая боль в верхней части живота, а ближе к вечеру после рвоты она переместилась вниз вправо, верно? – повторил он все, что я кое-как выдала.

Я опустила голову, скрывшись за волосами, и кивнула.

– Хорошо, сейчас посмотрим, – вздохнул мужчина и обратил всё своё внимание на малышку. Он заговорил с ней нежно и ласково, но не сюсюкался, а как будто пытался завязать самую искреннюю дружбу на свете. – Привет, котенок! Меня зовут Алексей Дмитриевич, а тебя как?

– Машуля, – недоверчиво пробормотала дочь, но не отвернулась, а замерла, с любопытством ожидая, что будет дальше.

– Ты же, как все котята, любишь, когда тебя гладят по животику?

– Да…

Он слегка наклонился к дочери и прошептал, будто делясь секретом:

– Ну, смотри, маму я твою уже по животику погладил, ей понравилось, она не даст соврать, – с улыбкой в голосе сказал он, а Маша тихо хихикнула. – Сама погляди, сидит, тихонечко мурлычет.

Как он это делает? Дочь рассмешил и меня заставил покраснеть от макушки до пят.

– Давай, пока она еще в ступоре сидит и не знает как попросить еще ее погладить, мы будем гладить тебя?

Машуля перестала плакать и даже перевернулась на спину, приподняв футболку.

– А ты больно давить не будешь, доктор?

Она смотрела на него так доверчиво, словно знала его всю жизнь. Он аккуратно прикоснулся к ее животику, нежно надавливая пальцами, расспрашивая, где болит.

Я наблюдала за ними, сердце колотилось в груди. Его прикосновения были мягкими, но профессиональными. Он разговаривал с Машулей, смешил ее и успокаивал. Она разговорилась и даже поделилась секретом, что рада, что из-за живота пришлось уехать из сада пораньше и побыть с мамой побольше, потому что мама слишком много работает.

Доктор закончил осмотр, его взгляд задержался на Машуле чуть дольше положенного. У меня дыхание перехватило. Вдруг он заметит, как они похожи, вдруг узнал меня, сейчас сложит два плюс два и…

– Видишь, котенок, я же обещал, что будет не больно. Скоро мы вылечим твой животик, – сказал он и погладил ее по голове.

Он встал, а я, почему-то тоже встала за ним. Он повернулся ко мне, и я увидела в его глазах сожаление:

– Да, есть большое подозрение на аппендицит… ей сколько полных лет?

– Три с половиной, – с сухостью в горле быстро выпалила я.

– Да, это нетипично для ее возраста, дождемся анализов и будем принимать решение и … эээ…

Он посмотрел на меня растерянно, как будто не мог понять, как ко мне обращаться.

– Алена Викторовна, – представилась я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и уверенно, хотя внутри все сжалось в тугой комок.

Его глаза скользнули по моему лицу, задерживаясь на мгновение, но не находя ничего знакомого.

– Будем начеку, – ответил он, сохраняя дистанцию. – Если что, я сегодня на дежурстве буду в ординаторской. А пока медсестрам скажу, пусть дадут папаверин внутримышечно, чтобы снять боль. К вам подойдут чтобы собрать анализы, если что, сразу обращайтесь ко мне. И… да, Алена Викторовна, еще раз извините, что вас… эээ…

Он окинул взглядом мой деловой рабочий костюм, явно не предназначенный для больничной палаты, сдержанно кивнул и, буркнув еще одно «извините», ушел.

Мое сердце рухнуло в пропасть.

Как же так? Неужели он совсем меня не узнал? Я представилась, но в его глазах не мелькнуло даже намека на воспоминание. Он держался холодно, профессионально, отстраненно.

А ведь почти пять лет назад… Пять лет назад у нас была ночь, которую я до сих пор вспоминаю как самую лучшую в своей жизни.

Глава 3

Машуле сделали укол, чем вызвали новый поток нескончаемых слез у бедняжки. Она и так испытывала боль, ей было страшно, а укол, сделанный грубой рукой медсестры ее конечно же окончательно расстроил.

– Хэштэг – они тут все тупые! – проворчала девочка-подросток, провожая ненавистным взглядом медсестру. – Меня уже три дня держат, не могут догнать, что со мной не так! Только Алексей Дмитриевич – он норм. Сегодня с отпуска вышел первый день и хоть нормальные лекарства дал!

Девочка тихо прыснула со смеху, закрыла рот рукой, чтобы не разбудить никого.

– Не, ну как он вас начал щупать это ржака!

Я тоже слегка улыбнулась.

– Мама мурлыкала, – похвасталась моя Машуля, сама того не подозревая что говорит, и ее слова вызвали смех у кого-то с кровати напротив.

Хорошо, что было темно и никто не видел, как я покраснела.

– Я Зоя, кстати, – представилась девочка-подросток.

– Зови меня Алёна, – сказала я, зевая. – И что, все три дня никто не может понять, почему у тебя болит живот?

– Мама настаивает, чтобы я сделала лапароскопию, – презрительно фыркнула девочка, – такая простая! Мне потом месяц нельзя будет на танцы, а у меня соревы.

– А вдруг там что-то серьезное? – я ее понимала, у самой было спортивное прошлое. – Вдруг ты сейчас откажешься, уедешь куда-нибудь на соревнования в другой город, и там тебя прихватит.

Я знала, о чем говорю. На всероссийских соревнованиях меня увезла скорая помощь. Я долго откладывала визит к врачу и даже маме не показала свою грыжу, боялась, что после операции мне назначат постельный режим. В итоге на самый важный день в моей жизни я оказалась под скальпелем хирурга. Маме пришлось срочно отпроситься с работы и лететь ко мне в Нижний с двумя пересадками.

Я поделилась этой историей с Зоей. Не для того, чтобы читать ей нотации, а чтобы она поняла, что бывает, если долго игнорировать свое здоровье и забывать о себе.

Знаю не понаслышке. Мой неудачный брак тому пример.

Валера красиво и настойчиво добивался меня. Он словно заполнил собой всю мою жизнь. Я долго сопротивлялась. Чувствовала, что в нем есть что-то ненадежное…

Женская интуиция – это мощная, но хрупкая сила. Прислушиваться к ней нелегко, ведь она часто противоречит логике. Отстаивать свои решения, основанные на интуиции, особенно сложно, особенно когда женщина уязвима и нуждается в помощи. Если не обратить внимания на ее сигналы, можно получить жизненный урок, который не всегда будет позитивным. Зато это будет опыт, часто горький.

Интуиция подсказывала мне, что Валера – не лучший выбор. Я сопротивлялась его ухаживаниям. А после волшебной ночи с незнакомцем в отеле у меня было с чем сравнить. Я поняла, что такое настоящая страсть, сильное влечение, химия.

Мама снова заболела. Валера вызвался помочь, перевез маму в Москву, нашел лучших врачей и обещал, что все будет хорошо. Ей действительно становилось лучше. Из благодарности и радости я согласилась выйти за него замуж. Мы сыграли свадьбу быстро, чтобы мама могла быть на празднике.

А через несколько месяцев ее не стало.

У меня остались только Валера и малышка в животе.

Девочка появилась на свет раньше срока, но муж ничего не заподозрил.

Только после возвращения из роддома все изменилось. Потеря мамы и послеродовая депрессия изменили меня… Я ничего не хотела. Вставать с постели, есть, заботиться о себе. Чувствовала себя одинокой и несчастной.

Маша всегда спала беспокойно: то колики, то еще что-то. Я была измотана.

А Валера, вместо того чтобы помогать, заявил, что устал от детского плача, и начал пропадать по ночам, а иногда и сутками.

Мне было все равно.

Маша росла, часто болела, как и все дети. Мне было нелегко, но она стала моим светом. Моим солнышком. Причиной жить, работать над собой.

Валера заметил перемены: я стала заниматься спортом, внешностью и вышла на работу. Он решил, что у меня появился кто-то другой. Сначала он ревновал, потом кричал. Несколько раз он уходил из дома, а пару раз выгонял нас с Машей, и мы жили в гостинице.

Это стало последней каплей. Я решила с ним разойтись.

Когда я пришла домой и увидела его с другой, даже обрадовалась. Я не стану инициатором нашего развода!

Он предал нас и лишил всего, чем мы жили. Развод истощил меня физически и морально. Из-за частых судебных заседаний я едва не потеряла работу.

Мы с Валерой поделили всё имущество в квартире. Всё, что купили за четыре года, продали, а деньги разделили пополам. Он не оставил мне даже чайник, забрав половину всего.

К сожалению, он сумел полностью завладеть нашей квартирой. Этот человек смог доказать, что вложил в покупку деньги, полученные по наследству. Он забрал всё, хотя мы вместе работали и копили на эту квартиру.

«Машенька, конечно, может остаться здесь. Я же не против! А вот тебе, милая, Алёнушке здесь не место», – повторял он, когда я пыталась объяснить, что он лишает ребёнка крыши над головой. Похоже, его беременной любовнице Верусе в тот момент крыша была нужнее.

Я размышляла о жизни, осознавая, что больше не усну. Тем более, Машеньку постоянно беспокоили: то кровь брали, то посреди ночи отправляли на УЗИ к дежурному врачу в другом отделении.

К утру я была без сил. Маша засыпала на ходу. Я тоже отключалась периодически, несмотря на жару и солнце, пробивающееся в окно прямо на нас с дочкой.

– Алена Викторовна, – услышала бархатный голос, словно сотканный из воспоминаний и солнечных бликов.

Он будто звал меня из самой глубины прошлого, нашептывая что-то забытое, но бесконечно родное.

Веки дрогнули и распахнулись, впуская в себя свет, который поначалу резал глаза, а затем сложился в четкий образ.

Передо мной склонился мой мужчина-мечта. Он был невероятно красив, с какой-то обезоруживающей, интеллигентной красотой. Уверенный взгляд, легкая полуулыбка, играющая на губах, с флером надежности и харизмы.

Я моргала, пытаясь прогнать остатки сна, думая, что этот удивительный мужчина мне приснился, но он никуда не исчезал.

Он был здесь, реальный, словно сошедший со страниц старого журнала или вырезанный из кинопленки. Словно какая-то причудливая, искривленная реальность, игра моего больного воображения…

– Алена Викторовна, просыпайтесь, – снова позвал он, – будем готовить вашу дочь к операции. Большая вероятность, что у нее аппендицит третьей стадии.

Все, мир перед глазами поплыл.

Глава 4

Почти пять лет назад

– Все, мамуль, я скорей всего останусь в аэропорту, подожду, вдруг погода наладится… – я держала телефон между плечом и ухом и тщетно пыталась запихнуть документы в мини сумочку.

– О, прости, дорогая, зря ты вообще прилетала из-за какой-то ерунды, – запричитала мама в сотый раз.

– – Мам, микроинсульт – это серьёзно, – заметила я. – Ты к Иващенко записалась? Я взяла талон на среду, не забудь, пожалуйста.

– Да, да, конечно, я схожу.

Не сходит. Мама из тех людей, которые пойдут к врачам только в том случае, если у них что-нибудь отвалится. И то – не факт.

Я продолжала бороться с сумочкой, и тут бац! Я со всего размаха врезалась в кого-то, как таран.

Все произошло в одно мгновение: мой телефон упал, документы веером разлетелись по полу, ремешок моей любимой сумочки предательски лопнул, и ее содержимое с грохотом рассыпалось по всему полу. Косметика, ключи, блокнот – все смешалось в хаотичной куче.

Опустившись на колени, я принялась судорожно собирать свои вещи, чувствуя, как краска стыда заливает мое лицо. И тут, словно по волшебству, передо мной возникла пара крепких мужских рук.

– Давайте, я помогу, – прозвучал глубокий, бархатистый голос, от которого по коже побежали мурашки.

Голос звучал так солидно и уверенно, что я подняла голову.

Передо мной был молодой мужчина, лет тридцати. Высокий, статный, с невероятно притягательной внешностью. Его темные волосы были аккуратно уложены, а глаза… Боже, эти глаза! Глубокие, карие, с лучиками смеха в уголках.

Скульптурные черты лица, волевой подбородок, легкая небритость – все в нем кричало о силе и уверенности. От него исходил тонкий аромат дорогого парфюма, который дурманил и заставлял сердце биться чаще.

Он с искренним участием помогал мне собирать мои вещи, его пальцы то и дело нечаянно касались моих, вызывая легкий трепет.

– Простите, пожалуйста! Я не заметил вас, – повторял он, и в его голосе звучало искреннее сожаление.

Он с нескрываемым интересом рассматривал меня, словно пытаясь разгадать какую-то тайну. В его взгляде читалось что-то большее, чем просто вежливость. Что-то, что заставляло меня забыть обо всем на свете, кроме его присутствия.

– Д-да ничего страшного, бывает, – выдавила я, стараясь не заикаться. – Я и сама не смотрела куда иду.

Он так легко и непринужденно собирал мои вещи, ловко складывая разлетевшиеся тампоны обратно в упаковку и в сумочку. Я, краснея, пыталась помочь, но он отмахнулся:

– Не стоит, я сам. Просто… просто это из-за меня вы все рассыпали. Давайте я как-нибудь заглажу свою вину?

“Да, да, да!” – кричал мой внутренний голос.

– Ну, не знаю, – протянула я, делая вид, что сомневаюсь. Хотя, если честно, я уже прикидывала, что бы я заказала в баре. – Мой рейс задержали из-за метели, так что я даже не знаю, сколько у меня времени…

– Отлично, нам обоим нужно как-то убить время, а я не против хорошей компании, – он улыбнулся так, что у меня сердце сделало кульбит. – Как на счет бара отеле тут по-соседству?

Я не могла поверить, что этот мужчина так открыто флиртовал со мной, мне нравился его напор и какая-то беспрекословная уверенность в том, что я не откажу. К тому, же, он видел, что высыпалось у меня из сумочки из открытой коробки и вероятней всего догадывался, что этот флирт реально ограничится только посиделками в баре. Для него это не пикап на ночь и это внушило мне доверие к нему.

– Считайте, что это вроде компенсации за моральный и материальный ущерб, нанесенный вашим… э-э… вещам? – он указал на порванный ремешок. – Она, наверняка стоит ползарплаты какого-нибудь рандомного доктора…

Я рассмеялась.

– Это не так… – а потом решила тоже включиться игру, – Оу, ну вообще-то, да, она чертовски дорогая, лимитированная коллекция, – покрутила в руке испорченный ремешок, который в принципе знала, как починить, но ему это знать не обязательно. – Одним кофе вы тут не отделаетесь.

– Посмотрим, что можно сделать, – подмигнул он. – Меня зовут Алексей, кстати, а вас?

– Алена, – ответила я, пожимая его протянутую руку. Его прикосновение было неожиданно теплым.

Его рука обхватила мою ладонь уверенно, но не грубо. В этот момент наши глаза встретились, и я замерла.

Странное чувство – словно я знала его всю жизнь, хотя видела впервые. Это не было похоже на ту привязанность, что приходит с годами, когда человек становится частью тебя, родным и незаменимым, как старая любимая книга. Нет, это был взрыв, фейерверк, ураган эмоций, который снес все на своем пути.

Я привыкла к спокойному течению жизни, к предсказуемости и стабильности. Но этот мужчина… в его глазах я увидела отражение своих самых сокровенных желаний, страхов и надежд. Это было пугающе и одновременно невероятно притягательно.

Это он. На все сто процентов мой. И за таким мужчиной я бы не только в бар, куда угодно бы пошла.

Всего одно рукопожатие, а уже такие мысли, ай-йай-ай, Аленушка! Что будет, когда мы в баре посидим, пообщаемся, да еще, не дай бог выпьем?

Глава 5

Все еще почти пять лет назад

Мы расположились в баре гостиницы рядом с аэропортом. В помещении царил полумрак и пахло кофе и чем-то крепким.

Алексей заказал мне апероль, а себе – виски. Я одобрила его выбор. Кто же не любит апероль? Хотя, зная как быстро хмелею, пить его было рискованно.

Мы сели за барную стойку в пол оборота друг к другу. Мне почему-то показалось это очень интимным и явно намекающим на что-то большее.

– Ну, что, молочная Аленка, рассказывайте, что привело вас в этот богом забытый аэропорт в такую погоду? – спросил он с улыбкой.

Удивительно, но меня никогда не называли шоколадкой. Я всегда считала это пошлым, когда родители втыкают лицо малыша в шаблон обертки от шоколада. А теперь вот, гляньте на меня – я растаяла, как самая настоящая шоколадка.

– Гостила у мамы, она попала в больницу.

– Надеюсь, все в порядке? – мне показалось, он как-то по особенному отреагировал на мои слова. Может, у него тоже кто-то в больнице?

– Да… Или нет… У нее был микроинсульт, а она позвонила мне только на третий день, не хотела беспокоить, ну что за упрямство?

– Да, родители ведут себя, порой, как дети, – согласился Алексей, кажется зная это не по наслышке.

– А знаете что бесит, она ведь никуда не пойдет. Я уехала, она останется дома, смотреть свои сериалы.