Эльвира де Моруа: огонь под перстнем

Села на пыльную кровать и чихнула. Служанка кинулась рукой стряхивать на пол песок и мел, осыпавшийся с потолка.

– Как тебя зовут? – поняла, что ей теперь надолго придется общаться с этой несимпатичной девчонкой.

– Кристина, – поклонилась служанка и слегка неловко улыбнулась.

Эльвире даже стало ее жалко: девушка не была виновата, что ее хозяин такое чудовище.

– Если мне понадобится твоя помощь, я тебя позову, – снисходительным тоном молвила графиня и взмахом велела оставить ее одну.

Как только дверь захлопнулась, Эльвира боком повалилась на кровать и уснула.

– Милая моя, – сидел в темнице Анри и переживал как скотски повели себя с его женой эти преступники. – Сколько унижений тебе пришлось перенести. И я даже не смог тебя спасти. Какой я глупец! – трепал свои засаленные волосы. – Почему я не послушался Пьера?

В ушах звенело ещё от удара сковородой. Но больше болела душа. Он даже сына не видел. И где сейчас был их малыш? Жив ли вообще?

– Эли меня не простит… Я не сберёг ни ее, ни нашего Себастьяна.

Послышались шаги и скрежет открываемого замка. Толстая железная дверь завизжала, открываясь, и на пороге появился знакомый жилистый силуэт. Стоял и свысока осматривал оборванного и грязного заключённого.

Где-то в углу пискнула мышь, пробудив вошедшего от раздумий:

– Я пришел лично сообщить тебе приятную новость.

Анри окинул его жгучей ненавистью.

– Не злись, дружок, – ехидно посмеялся Жерар. – Я ещё не успел даже рассказать про эту новость, а ты уже успел разозлиться.

Воцарилась тишина. Мышь снова пискнула.

– Ну так вот, – продолжил хозяин замка. – Завтра утром во дворе будет два пьедестала. На выбор. Один с плахой для тебя. Другой с алтарем для венчания. Состоится праздник, в любом случае. Либо я женюсь на графине. Либо твоя голова слетит с плеч. И поверь: выбирать будешь не ты.

– Скотина! Как ты смеешь такое говорить про мою жену?! – вскочил в бешенстве Анри и хотел набросится на негодяя, но цепи не дали приблизиться.

Видя недосягаемость и ярость врага, Жерар только громко рассмеялся:

– Какие вы оба смешные. Что она рычит, как дикая кошка, что ты, как загнанный тигр. В любом случае она тебе никакая не жена. Я проверял. Нет нигде записи о вашем венчании. Да и под каким именем оно могло бы состоятся? Элен Бойе? Или Эльвира де Моруа?

– Негодяй! Однажды я доберусь до тебя и придушу своими руками.

– Посмотрим как ты сможешь это сделать.

– И вырву твой поганый язык! – брызгал слюной от злости парень, но ничего не мог поделать против мощных цепей.

– Эльвира де Бриньон. Звучит не плохо, однако, – и от удовольствия причмокнул.

Из груди раненого горем Анри вырвался протяжный рык.

– Принесите ему поесть. Либо перед смертью это будет его последним ужином. Либо с моей стороны угощение на свадьбу, ибо на пир я его не позову, – пиннул в сторону заключённого какой-то камешек и вышел, пропуская в камеру стража с подносом той же еды, что принесли и Эльвире.

Анри не мог на это смотреть. Такого унижения от не испытывал никогда ни от каких господ. А этот решил посягнуть на самое святое – на его любимую женщину. И пусть они не были повенчаны, но их свела любовь. И ещё больше соединил ребенок, их сын, который где-то тоже плачет по своим пропавшим родителям.

Наступила ночь и Эльвира проснулась от стука, доносящегося со двора. Там горел свет от факелов и костра. Она поспешила к окну и увидела, как во всю строят две площадки. Одна была уже готова и на нее внесли пень. При виде плахи из груди девушки вырвался крик.

– Они хотят казнить моего Анри! Убийцы! Преступники! Да накажет вас Бог!

На ее крики вбежала Кристина и попыталась утешить госпожу:

– Не волнуйтесь так, Господь милостив. Все образумится.

Эльвира попыталась выведать у нее что там намечается и девушка передала те слова, что сказал в темнице Жерар конюху: либо казнь, либо свадьба.

Обессиленная ужасом Эльвира сползла по стене на холодный каменный пол и схватилась за голову:

– Это я во всём виновата. Это я подвергла его пыткам. Почему я не согласилась пойти замуж по велению отца? Сейчас бы моему Анри ничто не угрожало…

Кристина попыталась успокоить графиню, поднесла разбавленное водой вино. Несчастная выпила и замолчала, уставившись отрешённо в пол.

16

Рассвет занялся как будто раньше обычного. Эльвира смотрела на пугающий двор, прислонившись щекой к мутному стеклу.

Вино на столе было допито. Хотелось прирезать охранника и побежать спасать любимого. Но ножей и вилок не было. Лишь деревянная ложка. Такой только бестолковых слуг по лбу бить. Она даже усмехнулась при одном этом воображении, хотя никогда не била слуг.

Стояла и ждала своей участи: если подвергнуть Анри казни, как она сможет это выдержать? И дадут ли после этого ей самой покончить с собой? Вряд ли. Не для этого ее похищали и везли сюда.

Если согласиться на брак, будут ли гарантии, что после венчания они не убьют Анри?

Все было как за пеленой.

А ещё позади всего этого раздавался плачь младенца. Лишь мгновение она слышала его и держала на руках. Неужели он останется сиротой? А может вообще эти злодеи погубили малыша? Почему его нет сейчас в замке? Или Валентине удалось его спрятать? Сирота…

И этого тоже не могла она допустить.

Что же делать? Есть ли вообще тут выбор?

Дверь с противным скрежетом отворилась и в комнату внесли два платья: белое и чёрное.

Это был ее выбор, траур или торжество. Но в любом случае она умрет, либо от горя, либо от унижения.

Села рядом. Сами по себе вещи не были ни в чем виноваты. Эльвира провела рукой по одним обшивкам, по другим рюшечкам. Качество неплохое. И оба ее бы украсили, будь они надеты в другое время, по другому случаю.

Встала и снова подошла к окну. Оба постамента были готовы. На месте казни постелили чёрное сукно. На месте венчания – бордовое. И тоже напоминало разлитую кровь.

– Прежде чем я приму окончательное решение, я должна спросить о сыне. И спросить что будет с Анри, если я пожертвую своей любовью.

Словно по ее велению в комнату вошёл похититель. Нарядно одетый в тёмно-синий бархатный камзол, с накрученным париком, в высоких сапогах с позолоченными шпорами.

– Ох, дорогуша, ты ещё не готова? – сквасил недовольную мину, глянув на нетронутые наряды.

– Же-рар, – процедила его имя. – Ответь мне честно, где мой сын? И что ты сделаешь с Анри, если я приму твое предложение?

Кузен лишь напыщенно подошёл к окну, глянул на приготовленный двор, затем вернулся к платьям и сел на край постели.

– Сын в безопасности и сразу после свадьбы ты его получишь.

Глаза ее заблестели, наполнившись слезами радости.

– А Анри? – притихшим голосом почти простонала она.

– А конюха я отпущу на все стороны. После свадьбы он мне будет не нужен и нам не помеха. Я, конечно, не смогу устроить его в нашу конюшню. Ты же понимаешь, что я буду тебя ревновать, – и усмехнулся. – Но прослежу, чтобы он точно получил работу как можно дальше отсюда.

Говорил ли он правду или блефовал, Эльвира знать не могла, но от этих обещаний с груди словно камень свалился.

Она представила, что ей придется жить с этим неприятным человеком, что его жилистое тело приблизиться к ней и будет настойчиво требовать ласк. От одной мысли только содрогнулась, но тут же увидела перед глазами окровавленную плаху и закрыла глаза от ужаса.

Из двух зол оставалась меньшая…

– Пусть я буду несчастна. Лишь бы мои любимые были живы. Пока я жива, я до конца сохраню свою любовь в сердце, даже если телом будет пользоваться другой.

От того, что она побледнела, лицо ее стало мученически красивым и Жерару даже показалось, что она засияла.

Отмахнувшись от наваждения, он встал, ещё раз глянул на костюмы и вышел, оставив окончательный выбор за графиней.

Палач выволок Анри на площадь и почти силой втащил его по ступеням к плахе. Усадил перед пнем.

С округи согнали народ поглазеть на какое-нибудь зрелище и раздали по прянику.

Все шумели, шушукались, передавая кто что услышал и понял о том, что им предстояло увидеть сегодня. Кто-то говорил, что поймали вора и отрубят ему руки.

Другие мотали головой и убеждали, что он украл невесту де Бриньона и просил за нее выкуп.

Третьи утверждали, что ведьма приворожила обоих и теперь сама будет решать что с ними делать.

Анри не слышал ни тех, не других. В голове шумело и только одна мысль крутилась с утра:

– Прощай, моя любовь, пусть моя кровь омоет твои ноги и ты будешь спасена.

Но ему и в голову не приходило, с какой стати этот мерзавец отпустит свою кузину, едва совершив казнь ее мужа.

Но приговорённые к смерти не всегда могут рассуждать здраво. А у Анри ещё и болело от онемения все тело: столько дней провести то связанным, то в оковах.

На дворе появился организатор представления и толпа приветственно загудела. Анри с ненавистью кинул ему проклятие, но голос его затерялся в толпе.