Гиблое дело

– Оставь себе, у меня их много. Проводить до дома?

– Я ночую у Армена. Поэтому и успел сюда добежать. – Армен жил с мамой на соседней от мэрии улице, но место в школе Берроуз получил по отцовской прописке.

– Уверен? Могу подкинуть, не далеко.

Он покачал головой, вытирая ладони о штаны. Печально мне улыбнулся.

– Не надо, Брукс. Дойду уж. Спасибо. Платок потом верну.

– Не надо.

– А, точно, ты же сказал. – Он отошел, а потом оглянулся через плечо. – Спасибо, Брукс.

– Береги себя, Дэйв. – Он ушел, держась подальше от обугленных останков креста. Толпа к этому времени почти разошлась, но Милена с Вилмаром меня дождались и сейчас подошли с велосипедами. Вилмар катил заодно и мой.

– О, а я про него забыл. – Я оставил велосипед на стойке и отошел от него, заметив Дэйва.

– Ничего. Как он, держится? – Вилмар дернул подбородком с ямочкой в сторону Дэйва.

– Типа того, – ответил я.

Мы проводили удаляющегося Дэйва взглядом и снова посмотрели на тлеющий крест.

– Жесть, – сказала Милена. – И такое бывает. Который час?

Вилмар потер рукав со встроенным дисплеем.

– Два ночи. Хорошо, что мне завтра не на работу.

– Я думал найти что-нибудь по гарантии занятости, – сказал я, – но, наверное, займусь лучше домом.

Несмотря на то что мой план передать дом под застройку лишал Милену и Вилмара дешевого жилья, они полностью меня поддержали. Втайне я даже немного обиделся, что они не рвались остаться моими сожителями – потому что в еще большей тайне боялся, что они дружат со мной только из-за дома, который мне повезло унаследовать.

– Зато мне завтра на работу, – сказала Милена. – Устанавливаем солнечные панели в школе Стивенсона, новенькие батареи поставим.

– Богоугодным делом занимаешься, Милена, – усмехнулся Вилмар. – Так, хочу пирог. Брукс, пойдем в «Чили Джонс»?

И мы пошли. Купили себе булочки с чили из индейки и заели их лимонным пирогом, любуясь граффити с изображением любимого пейзажа настоящего Чили Джона и споря, где он находится – в Сьеррах или в Висконсине, где в 1913 году открылся первый «Чили Джонс».

А по пути домой, набив живот горячим чили и пирогом с лимоном, я вспоминал, как переживал, что не нравлюсь Милене и Вилмару, и думал о том, насколько глупой была эта мысль. Бербанк был моим городом, здесь жили мои люди, и все мы готовы были встать друг за друга горой.

* * *

На следующий день я проснулся с мыслью, что от оружия нужно избавиться. И, пожалуй, от золота тоже. Нельзя было хранить их дома, пока в городе всякие чокнутые сжигали кресты. В полицию я обращаться тоже не собирался. Дедушкины друзья служили что в Бербанке, что в Лос-Анджелесе, и все знали, сколько среди копов республиканцев. А еще я сомневался, поверят ли мне, если я скажу, будто только сейчас наткнулся на тайный схрон деда.

И я точно знал, где мой секрет никто не найдет.

Чтобы понять, как разобрать автоматы, пришлось посмотреть парочку видео, зато так они прекрасно поместились в самый большой мой рюкзак вместе с рулоном плотной пленки и мешками для мусора. Дедушкина кладовка была буквально набита сверхпрочным бессмертным полиэтиленом: запасы со времен, когда его начали снимать с производства.

Возможно, стоило смазать оружие маслом, как делали герои в книжках, но я решил, что это уже перебор. Мне его в Бербанке прятать, не в джунглях Бирмы. Лямки рюкзака и без того едва выдерживали.

Опустевший схрон производил странное впечатление – просто унылое потрескавшееся углубление, в котором дедушка хранил свои самые ценные вещи. Я огляделся, думая, что можно туда положить, но не заметил ничего подходящего. Тогда взгляд упал на стопку одежды, сложенную поверх комода. Все, что больше не подходило мне по размеру или износилось, но было жалко выкидывать. На самом верху лежало мое детское одеяльце. Единственное, что осталось у меня от родителей, единственное, что было со мной, когда меня эвакуировали из Канады и отправили к дедушке, последний драгоценный остаток мечты, за которой гнались мама с папой.

Я взял его и принюхался, как делал всегда, но оно больше не пахло ни родителями, ни тем страшным путешествием, что мне довелось пережить. Его давно постирали. И все же стоило мне уткнуться лицом в потрепанную мягкую ткань, как старые запахи всплыли в памяти снова. Разгладив одеяльце, я положил его в тайник и закрыл люк. Моя главная ценность, оставленная в самом надежном месте. Самое то.

Закинув рюкзак на спину и усадив задницу на велосипед, я поехал в сторону места, где прошел оползень. Была середина дня, погода стояла пасмурная и туманная, и я моментально вспотел. Пока взбирался на холм, переключившись на самую медленную передачу, спина взмокла настолько, что складывалось ощущение, будто футболка с рюкзаком могут в любой момент соскользнуть. Бутылка воды, которую я с собой прихватил, опустела еще на середине холма. Голова кружилась – раньше влажность в Бербанке редко переваливала за пятнадцать процентов, но сегодня стремилась ко всем семидесяти пяти, причем третий раз за месяц.

Затопленный участок был до сих пор огорожен. Стены из мешков с песком просели: вода из них потихоньку испарялась. Оставив велосипед у забора, я огляделся. Никого не было – ну, помимо миллиарда комаров. Обычно я таскал с собой кучу средств от насекомых, но все они были в простом рюкзаке, а большой я обязательно разбирал и стирал после походов. Оставалось только отмахиваться от комаров, стирать с бровей соленые капли и стараться не думать о зашкаливающем уровне собственного идиотизма.

Старый септик нашелся не сразу – спасибо бесконечным нагромождениям срезанных заборов и развалившихся стен из мешков. Пришлось полчасика попотеть, но я все же добрался. На дне обнаружилась застойная лужа; я наклонился заглянуть в нее, и навстречу мне из воды поднялась туча комарья, которого я сразу же наглотался. Утешала лишь мысль, что никакой идиот помимо меня сюда не полезет, а значит, и спрятанное не найдет.

Дыша через нос и стирая с лица ручьи пота, я плотно завернул оружие и золото в полиэтилен, затем засунул в двойные мусорные пакеты и уложил на дно цистерны. Сверху я накидал полусухие пакеты с песком, а потом завалил септик булыжниками и прикрыл еще одним слоем мешков.

Поднявшись, чтобы оглядеть результаты труда, я вдруг покачнулся. Голова закружилась, и мгновение спустя я обнаружил, что сижу на земле. Я попытался вспомнить симптомы солнечного удара, но не смог, и задумался, а не симптом ли это сам по себе.

А, ладно. Если у меня солнечный удар, нужно поскорее добраться до тени и выпить холодной воды. Я поднялся на ноги, пошатываясь, и сел на велосипед. Допил последний оставшийся в бутылке глоток воды, закрепил ее на раме и поехал вниз.

«Ну, хоть не в горку», – подумал я и постарался отвлечься, вспоминая ближайшие магазины и кратчайший путь к ним, а заодно раздумывая, чего бы холодненького мне там купить. Я уже почти остановился на комбуче со вкусом лакрицы (и слоганом «Лучше, чем вы думаете!»), как вдруг осознал, что вот-вот врежусь в группу людей.

Я придерживался дорожек и переулков, пролегающих за домами, на автомате объезжая забытые на улице хоккейные сетки, переполненные стоки и наглых котов, но этих трех человек не замечал до последнего. Я попытался затормозить о землю ногой, крутанул руль в сторону и в итоге умудрился избежать столкновения со всем, кроме земли, о которую треснулся довольно сильно: нога оказалась зажата между велосипедом и потрескавшимся асфальтом, а голова мгновением позже отскочила от твердой земли.

Велосипед с меня сняли, и три человека склонились надо мной с озабоченным выражением лиц.

– Лучше не двигайся, – посоветовал один из них. Другая вытянула перед собой руку.

– Сколько пальцев показываю?

Плывущее зрение прояснилось.

– Три, – ответил я.

– Хорошо, – сказала она. – Открой глаза пошире, на зрачки твои посмотрю. – Я послушно распахнул глаза, которые она проверила, а потом осторожно ощупала меня с ног до головы в поисках переломов. – Ну, дружище, жить вроде будешь, но если хочешь – давай вызовем тебе «Скорую», попросим забрать на носилках?

– М-м, – сказал я. Приподнялся на локтях, что было паршивой идеей, но я не ожидал, что грохнусь так сильно. – Не надо. Простите, сам виноват. У вас нет с собой холодной воды?

Мне помогли сесть и протянули дорожную бутылку теплой застоявшейся воды, но это было лучше, чем ничего. Усилием воли я сдержался, чтобы не пить слишком быстро.

– Простите, пожалуйста, – повторил я, сделав пару приличных глотков. – Я сам виноват, правда. Слишком мало воды взял и схлопотал солнечный удар.

– Ничего, – сказала девушка. – Велик в порядке, ты жив, мы живы. Я Ана-Люсия, а это Хорхе и Эсай. – Она протянула руку, и мы стукнулись локтями сначала с ней, а потом с ее спутниками.

Только сейчас, присмотревшись, я заметил поношенную одежду этих людей, серую от дорожной пыли, и большие рюкзаки за спинами, прорехи в которых были наскоро залатаны изолентой и нитками. Сами они выглядели не лучше: опаленная солнцем кожа, взъерошенные волосы, грязные ногти.

– Вы те самые беженцы? – выпалил я.

Они переглянулись.

– Мы беженцы, – сказала Ана-Люсия. – Но не уверена, что «те самые» беженцы.

– Ну, из каравана Техачапи? Который идет в Бербанк? Не, я понимаю, что мы сейчас в Бербанке, но все-таки…

– Это мы, – подтвердила Ана-Люсия. Только сейчас я заметил настороженность в направленных на меня взглядах.

– Обалдеть! – сказал я. – Блин, простите, не хотел напугать. Я так рад с вами встретиться! – Я раскинул руки. – Добро пожаловать в Бербанк! Серьезно!

Они явно пытались понять, издеваюсь я или нет.

– Серьезно, – повторил я. – Мы с друзьями давно вас ждем. Мы обожаем Бербанк и хотим показать, какой это замечательный город.

Ана-Люсия склонила голову набок. Она была старше меня, за двадцать пять, и источала ту же ауру лидера и организатора, что и Киара. Конечно, внешне они отличались (Ана-Люсия была латиноамериканкой, а Киара – чернокожей), но я видел у Киары такой же взгляд, каким смотрела на меня сейчас Ана-Люсия.

– Слушай, кхм…

– Брукс, – представился я. – Брукс Палаццо. – Нехарактерно для себя я протянул руку. Усмехнувшись, она сняла болтающийся на рюкзаке антисептик, протерла руки и ответила крепким, мозолистым, но холодным и скользким от антисептика рукопожатием.

– Ана-Люсия Аларкон, – сказала она. – Приятно познакомиться, мистер Палаццо.

Я моргнул – на веко упала капля дождя, крупная и горячая. Еще больше забарабанили по одежде Аны-Люсии и ее спутников. Среди холмов зарокотал гром.

– Черт, – сказала Ана-Люсия, сбросила рюкзак и достала из бокового отделения дождевик. Ее друзья тоже поспешно одевались. – Черт, – повторила она, когда дождь усилился. Я только обрадовался, но боялся, что уже произвел не лучшее впечатление.

– Вы никуда не торопитесь? А то я живу тут в получасе ходьбы – не в горку! – и до сих пор не обедал.

Они переглянулись. Дождь нарастал.

– Большое спасибо, – сказала Ана-Люсия.

* * *

Ана-Люсия безапелляционно заявила, что готовить будут они, а меня отправила принимать душ и переодеваться. Я, в свою очередь, убедил ее не трогать собственную провизию и воспользоваться едой из моего холодильника, раз уж я сам их к себе пригласил. На этом мы и сошлись.

Пятнадцать минут спустя я уже сидел на кухне и запивал холодным кофе шикарные горячие бутерброды с сыром, больше напоминающие иллюстрацию из меню.

– Как ты их так поджарил? – спросил я, хрустя золотистой корочкой.

– Что, нравится? – спросил Эсай. У него не хватало переднего зуба, отчего он напоминал дружелюбно ухмыляющегося пирата.

– Стебешься? – спросил я, пытаясь не накрошить. – Обалденно же вышло!

– Мамин секретный рецепт, – сказал Эсай.

– А, – отозвался я. – Ну, раз секретный…

– Да расскажет он, – вмешалась Ана-Люсия. – Не такая уж это и тайна. Да, Эсай?

– Попробуй угадать, – предложил он.

Я прыснул, все-таки накрошил на весь стол, и они тоже расхохотались. Проглотив, я запил бутерброд кофе.

– Сначала поджарить булку, потом положить сыр?

– Не-а.

– Добавить побольше масла?

– Не.

– Хм… – Я оглядел кухню, что следовало сделать в первую очередь, и заметил на столешнице банку. – Майонез?

Трое беженцев рассмеялись.

– Ага, он самый! Вместо масла. С ним сразу все золотистое и хрустящее, – сказал Эсай. Захрустел своим бутербродом. Я захрустел своим.

– Как же вкусно, – сказал я. – Вот поэтому я и люблю все это, – я жестом указал на них, на себя, на их рюкзаки. – Культурный обмен!

Они рассмеялись, но на этот раз немного натянуто.

Ана-Люсия вытерла рот бумажным полотенцем.

– Сам же понимаешь, что не все так считают. – Она достала телефон и коснулась пальцем экрана. – Вот эти ребята, например.

Я пролистнул ленту. Там творился ад. Настоящий. Угрозы расправы. Сливы личных данных. Скриншоты с других устройств, где было видно, сколько еще людей получили угрозы. Угрозы изнасилования. Угрозы изнасилования, направленные на детей. Угрозы расправы, направленные на детей. Подписи в стиле «Патриот Бербанка» или состоящие из эмодзи с логотипом Карателя и флагами США. Я все листал и листал, но постам не было конца.

– Да это точно боты, – сказал я. – Или какой-то псих днями и ночами написывает с десяти аккаунтов. В Бербанке всего сто пятьдесят тысяч жителей! Они же не все нацисты!

– Только некоторые, – сказала Ана-Люсия, нажимая на текстовый пост о расовом смешении и демографической замене.

– Только некоторые, – согласился я. – Господи, ненавижу нацистов.

Эсай фыркнул.

– Ну ты даешь, чувак.

Я рассмеялся.

– Извини. Их все ненавидят, но они меня так задолбали.

– Ничего, скоро вымрут, – сказал Хорхе. Он редко подавал голос, но слова его всегда были вдумчивы и серьезны.

– Вымрут? – спросила Ана-Люсия. – Или наделают новых?

* * *

Я достал пиво, и мы сели на заднем дворе. Оказалось, что их компания – разведчики каравана, которые пришли вперед узнать, насколько серьезны угрозы. Когда я спросил, где они планируют остановиться на ночь, они сказали, что разобьют лагерь в лесу за городом. Тогда я написал Вилмару и Милене, чтобы заручиться их согласием, и предложил Ане-Люсии со спутниками поставить палатки у меня во дворе.

Мы сели жарить тофу, соевый сыр и сладкий картофель, а к этому времени как раз подоспели друзья. Милена достала гитару, Хорхе – губную гармошку, и оказалось, что у Аны-Люсии просто потрясающий голос.

– Какая красивая песня, – сказал я, когда мы закончили горланить «Y te vas, y te vas, y te vas».

– Хосе Альфредо Хименес, – сказала Ана-Люсия. – Моя двоюродная бабушка вышла за мексиканца, и они постоянно его включали. Сама песня ни о чем, но петь ее очень весело. – Она отхлебнула пива. – Была б моя воля – увела бы караван в Мексику.

– На границе жопа, – заметил Вилмар, рыгнув.

– Особенно для сальвадорцев, – согласилась Ана-Люсия. – Они нами детей пугают, когда те есть отказываются, особенно после того, как до них добрались русские. – Я отложил это на будущее. Насчет русских ходило много всяких теорий, и я на собственном опыте убедился, что лучше не заводить о них разговор, если не хочу забрести в дебри самых безумных заговоров.

– Это да, – сказала Милена, – но я слышала, что белых сейчас тоже не особо пускают. Надоело, что в медпомощи постоянно отказывали.

– Да они языка не знают, – сказал Эсай, и мы рассмеялись.

– Что есть, то есть, – сказал я и перешел на испанский: – Мои друзья-армяне говорят по-испански лучше меня, – и мы снова расхохотались.

Перед сном мы помогли им с палатками и закинули вещи стираться. После этого я пошел на кухню попить, где наткнулся на Милену, которая несла стакан в комнату.

– Классные ребята, – сказала она.

– Согласись, да?

– Хорошо, что ты их привел. Поскорее бы остальные тоже пришли. Нашему городу не помешает хороший пинок.

На ум пришли дедушкины друзья.

– И не говори.

К нам подошел Вилмар в домашних штанах и футболке. В уголке его губ виднелось пятнышко зубной пасты.

– Но жилья, конечно, вообще не хватает. Нам бы еще пятьдесят койко-мест раздобыть.

Я поглядел на них.

– Слушайте, можете отказаться, конечно, но я тут подумал: у нас большая лужайка перед домом, да и задний двор просто огромный, мы ими практически не пользуемся, а ребята Аны-Люсии и так в палатках живут… Купим пару биотуалетов, организуем полевую кухню, и…

– Ты. Просто. Гений, – сказал Милена, а Вилмар рассмеялся.

– Мне скоро обратно на фабрику, так что мой голос вряд ли учитывается, но я все равно «за». Когда вернусь в Мохаве, можете и комнату мою кому-нибудь передать.

Я хлопнул в ладони, пританцовывая на месте. Осталось только дождаться завтрака и сообщить новости Ане-Люсии, Эсаю и Хорхе.

Глава 3

В кандалах

Эсай с Хорхе пришли от идеи в полный восторг, а Ана-Люсия тут же спокойно отправилась измерять двор, чтобы понять, где будет лучше всего разместиться. Милена написала об этом в группу, и народ потянулся ко мне с одеждой, крупами, фильтрами для воды и прочими полезностями для полевой кухни.

Ана-Люсия, Эсай и Хорхе отправились встречать караван, а через какое-то время в дверь позвонили. Камера показала Кеннета и Деррика, и я застонал: выглядели они вне себя от злости. Я подумал, не выключить ли звонок, но они продолжали трезвонить, и я решил, что лучше с ними поругаться, чем оставить бушевать у меня на пороге.

Но я все равно прикрепил на футболку камеру и оставил мигать красным, сразу показывая: ведется запись. Потом открыл дверь.

– Скажи мне, что это неправда, – буквально накинулся на меня Деррик. На его лбу и шее выступали вены, и я едва не отшатнулся, но все же сдержался.

– Деррик, Кеннет, какая встреча.

– Ну-ка пусти нас. – Просьбой даже не пахло.

– Нет, Деррик, не пущу.

Кеннет поморщился.

– Да ладно тебе, Брукс, зачем ссориться на глазах у соседей. Мы столько лет дружим с твоей семьей…

– Вы дружили с моим дедом. Моим покойным дедом. Подозреваю, отца вы своим другом не считали. Мать вот точно не считали. И мне ты не друг, Кеннет. А Деррик мне просто не нравится.

Кеннет поморщился снова, а Деррик фыркнул.

– Скажи мне, что это неправда, – повторил он.

– Это неправда, – сказал я. – До свидания. – Я попытался закрыть дверь, но Деррик подставил ногу.

– Ты серьезно превратишь дом в лагерь беженцев? – спросил он.

– Как быстро разносятся слухи. – Я посмотрел ему в глаза. Несмотря на возраст, он был крепким мужчиной, а его ноздри раздувались, как у мультяшного быка.

– Да кто тебе позволил!..

– Заткни хлеборезку, Деррик, – посоветовал я. – Вы с друзьями только и делаете, что твердите о неприкосновенности частной собственности. Так вот, дедушка оставил дом мне. Это моя частная собственность. Если я захочу узнать твое мнение о том, что мне с ним делать и кого впускать жить, я обязательно приду и поинтересуюсь лично.

– Хочешь деда предать, Брукс? А как же дело всей его жизни, как же город, который тебя приютил? Их ты тоже предашь? Ты не можешь так поступить. Я очень уважал твоего деда, не этому он тебя учил…

– Заткнись, Деррик. Я вроде уже говорил, что этот дом снесут под застройку, и чем быстрее я этого добьюсь – тем лучше. Искренне надеюсь, что так поступят со всеми участками на этой улице, чтобы приютивший меня город мог приютить намного больше людей. Моих соотечественников, американцев, людей, которым не повезло лишиться дома и у которых хватило мужества добраться сюда. Вот так я чту память своего деда, Гитлер ты недоделанный, – разгребаю все жалкое говно, которое он успел наворотить за восемьдесят лет своей жалкой жизни на этой умирающей планете.

Деррик замахнулся, но Кеннет успел перехватить его и оттащить подальше, прижав руки к бокам со спины.

– Мелкий засранец, – выплюнул Деррик, брызжа слюной. – Очень советую подумать, что ты творишь. Знаешь, что бывает с людьми, которые продают соседей? Никакие дружки-антифа не помогут! Быть членом общества – значит пользоваться его привилегиями, а такими темпами никаких привилегий у тебя не останется. Хорошенько подумай, что это значит.

– Господи, – сказал я, наслаждаясь ситуацией, несмотря на участившийся пульс. – Ты еще и антифашистов приплел, серьезно? А космических лазерных установок Сороса не боишься? – А потом, не сдержавшись, добавил: – Вот Общество Сороса обрадуется, когда я передам им то, что нашел у дедушки в спальне. Ух, как обрадуется.

И, черт, лицо Деррика надо было видеть. Он побелел, потом покраснел, потом побагровел. Захлопал ртом, как рыба, а я перевел взгляд на Кеннета, который пялился на меня в тихом ужасе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Боггл (англ. Boggle) – настольная игра, в которую играют обычно два человека, составляя слова из имеющихся у них букв и записывая их на бумаге.