«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Так что если в отношении длины фронтов укрепрайонов «линии Сталина» Резун прибег к частичному украшательству действительности (полулжи), то в отношении глубины УРов «украсил» на целый порядок (пририсовал нолик), т.е. попросту нагло соврал.

Теперь обратимся к «сверхмощным дотам» «линии Сталина». Резун, как мы помним, привёл, по его утверждению, описание «типичненького средненького дота». Что про это можно сказать? Во-первых, совершенно не ясно, дот из какого укрепрайона описывает Резун. Вся штука в том, что никакого Могилёв-Подольского УРа не существовало. На «линии Сталина» были Каменец-

НА ДАННОЙ СТРАНИЦЕ БУДЕТ РАСПОЛАГАТЬСЯ ТАБЛИЦА № 10

Подольский и Могилёв-Ямпольский УРы. Первый строился в 1938-1939 годах и так и не был закончен строительством. Второй создавался в период 1929-1937 годов, а в 1938 году началась его частичная реконструкция, также до конца не доведённая. Так вот, если Резун говорит о Каменец-Подольском УРе, то из 158 построенных в нём ДОСов (см. таблицу №10) ни один не был боеготовым. Так что, водопровод в доте этого УРа, описанном Резуном, может быть, и действовал, но к отражению наступления противника дот был не готов (вряд ли было возможно отразить это наступление струйкой воды из-под крана действующего водопровода). Но, скорее всего, речь идёт всё-таки о доте Могилёв-Ямпольского УРа, который к 1938 году имел 276 вполне боеготовых ДОСов. Но вот незадача: по данным специально занимавшегося этим вопросом А. Г. Хорькова, в 13 первых укрепрайонах «линии Сталина» из 3196 оборонительных сооружений (общее количество ДОСов в этих УРах) только 409 имели капонирную артиллерию или были приспособлены для её размещения [14;61]. Т.е., фактически, на одно долговременное огневое сооружение с артиллерией приходилось восемь сооружений без неё. Уже по одной этой причине описанный Резуном дот не мог быть стандартным, типичным. Таким был в среднем каждый девятый дот.

И уж, тем более, подобный дот не был средним. Судя по описанию его вооружения и находящихся в нём помещений, перед нами дот так называемой первой категории. Такие доты были наиболее совершенными фортификационными сооружениями «линии Сталина».

А вот ещё одно описание линии укрепрайонов:

«Огневые группы, опорные пункты, узлы обороны этих укрепрайонов были оборудованы в основном одинаково. Их основу составляли долговременные огневые сооружения (ДОС). Основными требованиями, предъявляемыми к ним, были: обслуживание небольшим количеством личного состава при полной механизации вооружения, обеспечения боевых действий и жизнедеятельности; наивысшая защищённость сооружений от огня и отравляющих веществ противника; тщательная маскировка; разнообразие форм; секционный характер сооружения; создание эффективной системы огня.

ДОСы по своему вооружению, устройству и оборудованию делились на три группы: малые огневые сооружения (одноэтажные пулемётные, орудийные и орудийно-пулемётные сооружения), огневые сооружения средней мощности (одно-, двухэтажные пулемётные, орудийные, орудийно-пулемётные сооружения – полукапониры, капониры), огневые сооружения укреплённых групп и опорных пунктов с комплексным вооружением.

ДОСы имели развитую подземную часть. Личный состав, вооружение и боеприпасы укрывались в них за бетонными стенами (до 3,5 метров) и находились под землёй. В огневых сооружениях устанавливалась фильтрационная аппаратура, проводилось освещение…

Огневые группы (фортики, форты) представляли собой, как правило, несколько ДОСов со специальным вооружением – пулемётами, пушками (25-, 37-, 47-,75-мм), миномётами (60-,81-мм), гаубицами (135-мм). Казематированное вооружение находилось в бронебашнях и бронеколпаках, расположенных в верхней части сооружений. Иногда орудия, предназначенные для прикрытия промежутков, помещались в амбразурах боевых казематов для ведения огня в ограниченном секторе. Имелись и зенитные орудия. Сооружения оборудовались, как правило, 6 пушками различного калибра, 12 пулемётами, 2-3 миномётами.

Для ведения наблюдения за полем боя, управления войсками, сооружались наблюдательные пункты (НП), представляющие собой 3-4-амбразурные бронеколпаки, установленные в одном из огневых сооружений. Боевая часть укрепления окружалась кольцевыми заграждениями…Маскировка огневых точек считалась необходимым условием успешных действий оборонявшихся.

Огневые группы имели как наружную, так и подземные части. На поверхности земли находилось только то, что необходимо для ведения огня. Всё остальное располагалось под землёй. Это: убежища-казармы для личного состава, склады боеприпасов и продовольствия, медицинские пункты, санитарно-техническое оборудование, электростанции и энергоустановки, бытовое оборудование и т.д. Общая площадь подземной части нередко достигала 0,15 кв. километра.

Помимо этого, все сооружения групп были связаны между собой подземными галереями. Многие подземные коммуникации оборудовались приспособлениями для преграждения их в случае возникновения опасности, а также для ведения в них борьбы с противником.

Опорные пункты были сравнительно крупными по размерам и числу огневых сооружений. Входившие в них 5-10 огневых сооружений также имели центральную подземную часть и подземные ходы сообщения, соединяющие огневые сооружения в единую оборонительную систему с мощной подземной частью. Входной блок в опорные пункты выносился на 1 500 – 2 000 метров в глубину позиции и оборудовался амбразурами для орудий, бронеколпаками для пулемётов в целях недопущения проникновения противника внутрь сооружения. Опорные пункты, по сравнению с огневыми группами, имели более мощное вооружение: 75-, 120-, 135-мм орудия в железных казематах или в броневых вращающихся башнях. Общее количество орудий и миномётов достигало 20 единиц, пулемётов – более 30 единиц…

…опорные пункты занимали площадь 1 800 на 800 метров при гарнизоне до 800 человек. Наличие круговой системы огня казематированного оружия и заграждений, надёжная защита личного состава от огня противника путём расположения под землёй (до 15-20 метров) за железобетонными и бронированными стенами (до 3,5 метров), большие запасы продовольствия и боеприпасов (на 3 месяца) – всё это давало возможность гарнизону опорного пункта длительное время успешно сдерживать атаки наземного противника.

Узлы обороны (ансамбли) располагались на наиболее важных участках укрепрайонов…Они состояли из отдельного входного блока, отнесённого в глубину, долговременных огневых сооружений и круговых заграждений, состоявших из противотанкового рва шириной до 8-10 м, а также проволочной сети шириной около 10 метров. Ансамбль имел развитую подземную систему, представлявшую собой центральную подземную часть и подземные ходы сообщений, связывающие между собой все элементы узла обороны в единый комплекс.

Магистральные подземные галереи имели ширину 6-8 метров, соединительные галереи – несколько меньшую – 2-3 метра, но позволявшую достаточно быстро продвигаться по ней гарнизону. Передвижение подразделений, доставка большого количества боеприпасов, других материальных средств осуществлялась электропоездами по подземным железным дорогам.

Входы в подземную часть, как правило, совмещались с огневыми сооружениями (в укреплённых группах) или устраивались в виде отдельных блоков, вынесенных на 1500-2000 метров в глубину обороны. Они располагались в складках местности и искусно маскировались» [14;112-120].

Вот это сила! Вот это мощь! Не так ли? Читатель может задать логичный вопрос: «А чего же мы критикуем Резуна за преувеличение мощи «линии Сталина», когда тут такая силища?» Не спорим, тут и мощь, и силища. Только перед нами описание… «линии Мажино». Да, да, той самой «линии Мажино», о которой Резун хоть прямо и не говорит, что она уступала «линии Сталина» (говоря это прямым текстом, он бы сильно рисковал заслужить упрёк в самой беззастенчивой лжи), но исподволь даёт читателю это понять: мол, в отличие от «линии Мажино» на «линии Сталина» и зенитное-то прикрытие было, и противотанковая направленность оборонительных сооружений существовала, и броневая сталь при строительстве ДОСов использовалась [82; 88]. Раз «в отличие», то читателю приходится делать вывод, что на «линии Мажино» зенитного прикрытия не было, противотанковой направленности оборонительных сооружений не существовало, а броневая сталь при строительстве её ДОСов почти не использовалась. Следовательно, «линия Сталина» по всем статьям превосходила «линию Мажино».

Из приведённого выше описания уже видно, что это не совсем так, а точнее – совсем не так. Ещё некоторая информация о «линии Мажино». Она представляла собой приграничный укреплённый фронт протяжённостью около 400 километров [14; 111]. В неё входили: 1) Рейнский укреплённый фронт, опиравшийся на реки Рейн, Илль, Рейнско-Ронский канал; 2) Эльзасский (Лаутерский) укрепрайон; 3) Лотарингский (Мецский) укрепрайон; 4) Бельфорский укрепрайон; 5) Саарский участок заграждений; 6) Арденский участок заграждений и 7) Фландрский участок заграждений [14; 111-113].

Рейнский фронт (протяжённость около 100 км) включал Нижнерейнский укреплённый сектор с укреплёнными участками Кольмар и Страсбург [14; 111].

Наиболее важные операционные направления прикрывались Эльзасским и Лотарингским укреплёнными районами, оборудованными мощными опорными пунктами и укреплёнными группами с хорошо развитой подземной частью [14; 112].

Эльзасский укреплённый район (до 80 километров) состоял из трёх секторов: Хахенау, Вогезы, Рорбах. Основу главной полосы обороны укрепрайона составляли расположенные в одну линию 10 опорных пунктов с глубокой подземной частью. Расстояние между ними достигало 8-12 километров. На наиболее важном участке обороны этого укрепрайона находился узел обороны (ансамбль) Хохвальд – один из самых крупных узлов обороны «линии Мажино» [144 112,118].

Лотарингский укреплённый район (около 120 километров) делился на четыре сектора. Здесь устойчивость обороны достигалась за счёт использования системы 38 опорных пунктов и укреплённых групп с развитой подземной частью, а также около 100 промежуточных укреплений. Узел обороны Хакенберг прикрывал самое важное направление. Французское командование называло этот ансамбль чудом подземной техники, «подземным городом». Он занимал площадь 1200 на 1500 метров, а гарнизон его насчитывал 1200 человек. Все основные элементы узла обороны Хакенберг находились глубоко в недрах горы, напоминавшей собой небольшой городок. Помимо специально подготовленных к обороне огневых сооружений, предполагалось широко использовать имевшиеся в этом районе рудники и шахты. На вооружении ансамбля находилось 25 орудий различного калибра (37-, 75-, 135-мм), 40 миномётов (50-, 60-, 81-мм), до 75 пулемётов [14; 112,120].

Участки заграждений имели много лёгких и средних железобетонных сооружений [14; 112].

Серьёзными укреплениями линии Мажино были встроенные в неё и дооборудованные старые крепости: Мец, Марна (Фон-дер-Гольц), Мобёж, Верден, Туль, Эпиналь, Бельфор.

Например, крепость Марна, заложенная ещё германцами и носившая у них название Фон-дер-Гольц, занимала горный хребет в 2,5 километра, тянущийся с севера на юг. Её площадь достигала 200 га. Она состояла из трёх отдельно расположенных укреплений: группы Арс-Лакенекси, укреплений Мерси и Жюри. Каждый из этих элементов системы мог обороняться самостоятельно. Для поддержания взаимодействия, маневра силами и средствами все они соединялись хорошо вентилируемыми и освещаемыми подземными ходами общей протяжённостью до 5 километров. В центре крепости глубоко под землёй располагалась электростанция с десятью дизелями и складом на 150 куб.метров мазута. Станция была связана со всеми элементами крепости при помощи потерн – специальных проходов шириной от 1,5 до 1,8 метра и высотой около 2,2 метра. Вода по всем элементам крепости подавалась по трубам, проложенным в потернах, и сохранялась в водяных погребах или бетонных резервуарах. В состав оборонного комплекса входили: гидравлическая станция с механической помпой, канализация, телефонные станции, лазареты с операционными залами, ванными комнатами, палатами для больных, кухни, склады материалов и боеприпасов, подвалы центрального отопления, основания контрминных галерей и другие сооружения. Крепость была окружена рвами, которые, как и местность перед ними, освещались прожекторами [14; 120-124].

Не менее внушительно выглядела и крепость Мец. После генеральной реконструкции основная масса её сооружений была спрятана глубоко под землёй (на глубине до 50 метров). Подземные постройки занимали площадь 2,5 кв. километра. Под землю было спрятано всё: казармы, склады, лазареты, электростанция и т.д. Всё это было соединено подземными ходами сообщения. На поверхность земли выступали только верхние части бетонных колодцев, прикрытых куполами, под которыми помещались орудия, пулемёты, командно-наблюдательные пункты и наблюдательные посты. Помещения располагались в несколько этажей, число которых достигало шести. В нижних этажах были проложены железнодорожные пути. Подъём из нижних этажей в верхние осуществлялся при помощи электрических лифтов и ступенчатых ходов. Во всех помещениях принимались самые современные меры против отравляющих веществ: воздухонепроницаемые двери, шлюзы, противодавление (подпор воздуха или воздухонаддув) и др. Также как узел обороны Хакенберг, крепость Мец называли «подземным городом» [14;124-126].

На всём протяжении «линии Мажино» широко использовались противотанковые рвы и надолбы.

Всего на этой линии было построено 5600 ДОСов, в том числе 520 артиллерийских [14; 126].

В целом, по мнению специалистов, «линия Мажино» представляла собой уникальное оборонительное сооружение XX века [14; 126].

«Линия Сталина» уступала «линии Мажино» и в количестве ДОСов (3196 против 5600), и в плотности их расположения («линия Мажино» прикрывала фронт в 400 километров, а «линия Сталина» – свыше 2000 километров), и в качественных характеристиках ДОСов: ничего подобного французским узлам обороны и крепостям на «линии Сталина» не было. Ведь Резун даёт неверную информацию, утверждая, что в УРах по старой границе «строились гигантские фортификационные ансамбли» [82;87]. В укрепрайонах не только постройки второй половины 20-х – 1937, но и 1938-1939 годов ни одного узла обороны не было предусмотрено. И, как может судить сам читатель из описания «линии Мажино», тот дот, про который повествует Резун, будучи для «линии Сталина» дотом первой категории, для укреплённой линии французов, и впрямь, был «средненьким».

Мы совсем не хотим сказать, что советские укрепления по старой границе были «спичечными коробками». Нет. Это были мощные фортификационные сооружения. Но более совершенными, чем укрепления «линии Мажино», они, конечно же, не были.

Также хотелось бы обратить внимание на ещё один нюанс. Расхваливая «линию Сталина» в сравнении с «линией Мажино», Резун бесспорным минусом последней считает её придвинутость к французской границе [82;88]. Но при этом он всё-таки не упрекает французов в агрессивных намерениях в отношении Германии, т.е. не приходит к тому выводу, который он делает из размещения у самой границы укреплений советской «линии Молотова». Получается, что расположение оборонительных полос УРов в непосредственной близости от государственной границы само по себе подготовку к нападению не означает. У такого расположения могут быть и другие причины (политические, идеологические). В принципе, мы готовы согласиться с Резуном, что послевоенные мемуары советских военачальников (Г. К. Жукова, И. Х. Баграмяна, Л. М. Сандалова и других), в которых они приводят примеры дискуссий и обсуждений вопроса невыгодной оперативной конфигурации укрепрайонов по новой границе, могут быть попыткой замаскировать истинные цели такого строительства этих УРов. Все эти мемуары, строго говоря, аргументом против доводов Резуна быть не могут. Однако тот факт, что не одни русские «страдали грехом приграничного строительства укреплённых районов», а «страдали» этим и неагрессивные французы, свидетельством против резуновских построений очень даже может являться.

Продолжая разговор о «бутафорском» характере строительства «линии Молотова», снова обратимся к таблице №10.

Что сразу бросается в глаза? То, что утверждение Резуна относительно меньшей глубины УРов по новой границе в сравнении с УРами по старой, является искажением фактов. На самом деле всё было как раз наоборот: укрепрайоны «линии Молотова» имели большую глубину, чем укрепрайоны «линии Сталина». Если для последних глубина в 5 километров была в общем-то исключением (она была далеко не у всех УРов, а у тех, у которых была, существовала не по всему фронту), то для первых она становится нормой (5-6 км). Более того, укреплённые районы в Прибалтике имеют на некоторых участках глубину до 16 километров. Такого на старой границе и близко не наблюдалось.

Между прочим, в новых УРах начинают создаваться узлы обороны, т.е. те самые «фортификационные ансамбли», которые Резун «разместил» в «старых» УРах, хотя их там не было в реальности [38;152-153], [82;87]. Причём, создание узлов обороны происходило во всех без исключения укрепрайонах на новой границе. Их количество в укреплённых районах было различным (варьировалось от 1 до 17) [38;152-153].

Если подсчитать по таблице № 10 количество созданных и строящихся ДОСов на «линии Молотова», то оно окажется равным 5807.

Вот теперь сложите всё в голове (большую глубину новых УРов, создание в них узлов обороны, которых не было в УРах «старых», приближающееся к 6 тысячам количество ДОСов) и представьте, какую дорогостоящую, трудо- и ресурсоёмкую демонстрацию затеяли советское правительство и советские военные на рубежах СССР. Даже не зная уже цитировавшихся документов, можно сказать, что военное и политическое руководство страны Советов чрезвычайно серьёзно относилось к затеянной им на границе «акции маскировки своих намерений». И серьёзность эта заставляет усомниться в том, что перед нами всего лишь «отвлекающий маневр».

Любопытны документы, о которых мы ещё не говорили (или говорили не в связи с вопросом об УРах). Сама частота обращения на высшем военном и правительственном уровне к проблеме строительства и приведения в боевую готовность УРов говорит о многом. В феврале-марте 1941 года Главный военный совет дважды обсуждал вопрос о быстрейшем завершении строительства новых укреплённых районов. Чтобы как-то компенсировать недостающее в них вооружение, решили демонтировать часть артиллерийского вооружения со старых УРов и переместить его на западное и юго-западное направления, временно приспособив орудия под новые сооружения. В то же время на разоружённых участках было решено сохранить часть вооружения, так как старые укреплённые районы предполагалось использовать в военное время [14;86-87], [29; 214-215]. Причём, соответствующий приказ родился, как утверждает в своих мемуарах Г. К. Жуков, после острейшей дискуссии между высшими военными, в которую вынужден был вмешаться Сталин: против демонтажа вооружения в «старых» УРах выступали С. К. Тимошенко и он, Г. К. Жуков, за демонтаж – Г. И. Кулик и Б. М. Шапошников. Сталин поддержал последних [29; 214].

14 апреля 1941 года Генеральный штаб издаёт директиву следующего содержания:

«Несмотря на ряд указаний Генерального штаба Красной Армии, монтаж казематного вооружения в долговременные боевые сооружения и приведение сооружений в боевую готовность производится недопустимо медленными темпами.

Народный комиссар обороны приказал:

1. Всё имеющееся в округах вооружение для укреплённых районов срочно смонтировать в боевые сооружения и последние привести в боевую готовность.

2. При отсутствии специального вооружения установить временно (с простой заделкой) в амбразурные проёмы и короба пулемёты на полевых станках и, где возможно, орудия.

3. Приведение сооружений в боевую готовность производить, несмотря на отсутствие остального табельного оборудования сооружений, но при обязательной установке броневых, металлических и решётчатых дверей.

4. Организовать надлежащий уход и сохранность вооружения, установленного в сооружениях.

5. Начальнику Управления оборонного строительства Красной Армии немедленно отправить в округа технические указания по установке временного вооружения в железобетонные сооружения.

О принятых мерах донести к 25.4. 41 в Генеральный штаб Красной Армии.

                              Начальник Генштаба Красной Армии

                              генерал-армии – Г. Жуков

                              Начальник отдела укрепрайонов

                              Генштаба Красной Армии

                              генерал-майор – С. Ширяев»

                                                [29; 215-216].

Во второй половине мая 1941 года были созданы «Соображения по плану стратегического развёртывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками». Так вот, этот «самый агрессивный» советский военный план в шестом своём разделе содержит следующие предложения:

«Одновременно необходимо всемерно форсировать строительство и вооружение укрепрайонов, начать строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почеп и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 году на границе с Венгрией, а также продолжать строительство укрепрайонов по линии старой госграницы» [72; 471].

То есть даже в плане нападения на Германию, каковым майские «Соображения…» и считает основная масса исследователей, советское командование никак не может отвлечь своих мыслей от укрепрайонов («старых», новых и даже ещё не запланированных к строительству).

21 мая Главный военный совет принимает постановление, по которому для обеспечения боевой готовности построенных и строящихся укреплённых районов должны быть сформированы в период с 1 июля по 10 октября 1941 года 110 артиллерийско-пулемётных батальонов, 6 артиллерийских дивизионов и 16 отдельных артиллерийских батарей [14; 87].

О том, насколько руководство страны придавало большое значение означенным мероприятиям, говорит факт дублирования постановления Главного военного совета от 21 мая 1941 года постановлением СНК СССР № 1468-598сс от 4 июня 1941 года: «Об укреплённых районах». В нём, в частности, утверждались сроки создания воинских формирований для вновь строящихся укреплённых районов:

«[…] 2. Формирование частей закончить к 1 октября 1941 года, проведя его в две очереди:

1-я очередь – на 45 000 человек к 1 июля 1941 года;

2-я очередь – на 75 000 человек к 1 октября 1941 года» [28;289], [72; 128]

Кстати, обратим внимание на дату « 1 октября». Российский исследователь Ю. Житорчук по поводу постановления от 4 июня 1941 года задаёт «резунистам» и сторонникам теории «превентивного удара по Германии» вполне обоснованный вопрос:

«Только зачем же нужно было тратить колоссальные материальные и людские резервы на окончание строительства оборонительных сооружений, если, как утверждает Резун, СССР уже через месяц собирался напасть на Германию? После чего все эти сооружения должны были бы стать абсолютно бессмысленными с военной точки зрения» [28; 289-290].

Мы немножко скорректировали бы вопрос Ю. Житорчука. Какие-то мероприятия в отношении подготовки УРов со сроком «1 июля 1941 года» ещё можно объяснить с позиций гипотезы о подготовке советского нападения на Германию в июле 1941 года (в данном случае, не суть важно какого нападения: агрессивного или превентивного). В конце концов, УРы на новой границе могли служить плацдармом для наступления. Находясь у самой границы, могли обеспечить мощную огневую поддержку в начальный момент этого самого наступления. Должны были прикрыть отмобилизование и развёртывание основных сил РККА, которые устремились бы на вражескую территорию вслед за силами Первого стратегического эшелона. Наконец, по большому счёту, нельзя совершенно исключить неблагоприятный сценарий развития событий: наш удар может быть отбит противником, противник может контратаковать, и тогда укрепрайоны выполнят свою непосредственную миссию, т.е. задержат вражеское наступление на границах страны, пока Красная Армия готовит второй удар.

Но вот что делать с датой « 1 октября», фигурирующей в постановлении? Немногим меньше половины новых артпульбатов формировались к этому числу. Причём, численность их должна была быть больше, чем артпульбатов, формируемых к 1 июля (75 000 человек против 45 000). Зачем они нужны к 1 октября, если с июля мы ведём наступательную войну? Для какой цели они будут сидеть в укрепрайонах? Это же натуральное распыление сил и средств.

Примечательно, что Резун «с сотоварищи» вообще не упоминает о постановлении от 4 июня, а упоминающие его сторонники теории «советского превентивного удара» говорят только о дате «1 июля», «скромно умалчивая» про 1 октября (см., например, Н. Савин «Разгадка 1941. Причины катастрофы», М., 2010, стр. 128).