Лики миров

Добрынина Елена

Лики миров

Тому, кто умеет любить и ждать

Глава 1

Вам снятся сны? Согласна, так себе вопрос… А повторяющиеся, когда изо дня в день одно и то же? Мне вот снятся. Сразу после того, как усну, перед тем как провалиться в новое, еще неизведанное сновидение, я вижу один и тот же сон. Почти как в кино, когда перед сеансом показывают рекламу, только очень и очень непривычную.

Я стою… И это все, что я могу сказать: ноги ощущают под собой твердое основание, вокруг темно и ничего не видно, но мне вовсе не страшно, мне просторно. Тепло и пахнет травами.

Через некоторое время я начинаю различать, что темнота вовсе не однородна, в ней тоже много красок, оттенков и степеней прозрачности. Я поднимаю взгляд вверх – и застываю от невозможной красоты: там, в пестром вихре сумрака, мерцают огни. Миллионы, миллиарды крошечных сверкающих глазков. Мгла становится полупрозрачной, и я вижу свою тень – плотную, темную, вытянутую, как макаронина, с крошечной головкой и длиннющими ногами. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю, что тень не одна, их четыре. Они жутковатыми лепестками окружают меня и вырастают огромными-преогромными, до самого неба, до звезд. И начинают вращаться.

Серая, белая, синяя, черная… серая, белая, синяя, черная… все быстрее и быстрее, по кругу, снова и снова, как на чокнутой карусели…

У меня кружится голова, но мне весело, хоть и немного странно. Потом все закручивается в единую темную воронку, и я слышу звонкий – настоящий хрусталь – и слегка монотонный голос: «Де-я, – говорит он, – Де-я, возьми, теперь это твое».

И сон обрывается.

Я так привыкла к этому сну, что даже не особенно его замечала. И до вполне сознательного возраста думала, что у всех бывает такая засыпательная заставка, своего рода сонный опенинг. Потом-то выяснилось, что нет.

Кстати, я Дея, очень приятно. Это мое настоящее имя, полное – Медея. За него спасибо родителям, которые настолько увлечены были древнегреческой мифологией, что и дочь свою единственную с пеленок, так сказать, к ней приобщили.

Родители мои вообще своеобразные личности – свободолюбивые, интеллектуальные, любящие все необычное, загадочное и таинственное. Они были бы рады, окажись я талантливой поэтессой с томным взглядом и надрывом в душе, увлекись йогой и поездками в Гималаи или, на худой конец, заинтересуйся метафизикой.

Но, увы, порадовать их было нечем. Даже внешность у меня не особенно примечательная, без томной бледности или аристократического изящества: улыбчивая мордашка с румяными щечками, светло-карие глаза и слегка, самую чуточку, волнистые светло-каштановые волосы… не темные, но и не светлые. Работаю я самым обычным офисным планктончиком и вместо йоги и метафизики предпочитаю пробежки и книжки о приключениях.

Мама с папой меня, конечно, все равно любят, но время от времени вздыхают, мол, скучновато ты живешь, Медея Сергеевна, не продвинуто с духовной и культурной точек зрения.

Все так, зато самостоятельно. Это тоже заслуга родителей: по их мнению, воспитание заключается в том, чтобы не мешать ребенку развиваться и не душить своим обществом. Поэтому жить сама по себе я начала довольно рано: как только в институт поступила, родные переписали на меня старенькую квартиру, а сами уехали к своей мечте – домику у моря. Вот с тех пор я и самостоятельная – уже лет семь как.

А в этом году я обменяла свою квартиру в спокойном старом квартале на новенькую, с иголочки, в современной многоэтажке, и была очень довольна. До тех пор, пока не пригласила в нее Катюху. Это моя подруга, и вот она как раз и по йоге спец, и по фэн-шуй, и по прочим загадочным штучкам.

– Дейка, – сказала она с видом знатока, – ну что я могу сказать? Денег здесь ты много не заработаешь, но мужики должны табунами водиться.

Про деньги обидно, конечно, вышло, но у меня по всем фронтам не особо… Поэтому «табунам» я порадовалась. Несколько преждевременно, как оказалось.

Стоило проводить Катюху до автобусной остановки, как я наткнулась на первого представителя потенциального «табуна». Им оказался Павлентий, что еще раз подтверждает известную фразу о том, что первый блин комом.

– Дея, надо же, сколько зим, сколько лет! Переехала? Это ты удачно… Я в соседнем подъезде живу! – обрадовался первый конь обещанного мне стада. Хотя, может, его и считать-то не стоит. Он уже, как бы это так сказать, объезженный и сданный на колбасу за профнепригодность.

Павлентий – мой бывший однокурсник и в прошлом большая моя любовь. Сколько нервов я себе извела из-за этих светлых кудряшек, атлетично сложенной фигуры и очаровательной улыбки, сложно сосчитать. Роман у нас случился, но быстро сдулся: Павлентий оказался совершенно не приспособленным к длительным отношениям. Проще говоря, бабником. Из разряда тех, на кого и сердиться из-за этого грех: он с такой детской непосредственностью и искренностью увлекался новой юбкой, что это даже умиляло. После того как я пережила крах своих надежд, мы с ним подружились. И вот другом он оказался отличным. Да и в целом парнем был (и остался, по счастью) веселым, доброжелательным и приятным во всех отношениях. Если, конечно, не собираться за него замуж. Так мы и приятельствовали, пока не закончили учебу, а потом потихоньку-полегоньку потерялись и год-другой только поздравительные открыточки в мессенджерах друг другу отправляли на Новый год да на дни рождения.

Короче говоря, после этой встречи мы снова начали нормально общаться. Дружески и вполне тепло. Он рассказывал мне об очередных своих увлечениях, я ему – о работе или о книжках.

– Слушай, Дей, – сказал он мне как-то, – когда, говоришь, у тебя отпуск?

– В конце июля, – ответила я и загрустила: денег на шикарный отдых не было, придется снова к родителям ехать. У них хорошо, конечно, но хочется порой разнообразия.

– Айда с нами в поход! – воодушевился Павлентий. – В горы. А то читаешь о приключениях, а сама как таракан запечный живешь. И недорого выйдет: рюкзак и палатку я тебе найду.

– Конечно, иди, – поддержала эту идею в телефонном разговоре мама. – Отличная идея. К тому же ближе к августу звездопад обещали. В горах, под звездами… как романтично!

В общем, они меня уговорили, и я согласилась на эту авантюру.

О чем пожалела неоднократно.

Это Павлентию хорошо: он и к нагрузкам привычный, и подход к жизни у него предельно простой. Поэтому он и по горам с рюкзаком скакал, и по палаткам с девчонками шуршал, и у костра песни пел с удовольствием. Я же умудрилась чуть не до дыр стереть себе пятки, поймать в рюкзак сколопендру и, обнаружив это, перебудить криками весь лагерь. На гитаре я умела играть только незабвенную вещь под названием «Смерть клопа», пела плохо, еще и книжку выбрала себе крайне неудачно – маленький томик «Властелина колец» в оригинале. После целого дня топанья по горным тропкам с тяжеленной котомкой за плечами, когда ноги гудят и отказываются шевелиться, читать про то, как хоббиты все идут и идут, идут и идут, превозмогая все трудности, по тем же самым горам, было выше моих сил.

Что касается романтической составляющей, здесь тоже все оказалось предельно уныло. Не знаю, подействовал тут принцип «подобное к подобному» или просто закон подлости, но мужская часть нашей группы подобралась такая, что мне никак не удавалось избавиться от ощущения, что я путешествую с пятью Павлентиями одновременно. При этом оригинальная версия еще была и самой симпатичной, а это и вовсе удручало. Поэтому не срослось.

Только спустя много дней мучений, когда пятки зажили, мышцы привыкли к нагрузке, парни поняли, что от меня им точно ничего не обломится, я наконец начала понимать, что есть в походах и своя дикая прелесть. Но путешествие наше уже подходило к концу.

В одну из последних ночей мне не спалось, я крутилась в палатке с бока на бок. И только вознамерилась задремать, как запищал смартфон – неожиданно пришло сообщение от Катюхи: «Счастливого Лугнасада!»

Я хмыкнула, отправила ей: «И тебя туда же» и в раздумьях села, а потом и совсем вышла из палатки, чтобы воздухом подышать. Все наши давно уже разбежались по своим (а кто и не очень) местам. Было темно… совсем. И звезды… Они тоже были, да еще как. Если долго смотреть вверх, то покажется, что на всем белом свете только и есть – я и звезды.

Я стояла, не в силах отвести взгляда от сверкающей россыпи космических бриллиантов на черном бархате мироздания. В какой-то момент у меня заболела шея и начала кружиться голова. Как иначе объяснить тот факт, что звезды начали вращаться?

Будто во сне, мне почудилось мелькание теней – серой, белой, синей, черной… А потом я услышала знакомый, тысячи раз уже слышанный хрустальный голос.

– Дея, – звал он, – время пришло, найди Ключ… Найди Ключ, Дея…

А дальше я, кажется, отключилась. Во всяком случае, в себя пришла, уже лежа на земле, распластавшись на ней, как цыпленок табака на тарелке, и придавленная, будто прессом, великолепием звездного неба.

«Да, Медея Сергеевна, какая ты, оказывается, романтичная натура, – подумала я про себя, поднимаясь и отряхиваясь, – засмотреться на звезды до обморока – это не каждому дано».

«Найди Ключ, Дея… найди Ключ… Ключ», – звенели в ушах отголоски сна.

С этой мыслью я устроилась в спальном мешке и наконец заснула. А через день-другой наш поход закончился, и я вернулась к нормальной цивилизованной жизни.

Почти нормальной. За исключением того, что мне стали сниться Сны. Вот именно так, с большой буквы, чтобы выделить их от остальных. Они были странными, до ужаса реальными и особенно отличались от обычных сновидений тем, что после них я чувствовала себя усталой, разбитой, будто и не спала вовсе.

Первый такой Сон мне приснился в метро, когда я ехала на работу.

Мне снится, что я лечу. Высоко и легко, так просто, будто умею делать это с самого рождения. Нет ничего естественнее и привычнее. Кругом царит ночь… Небо – темное, густо-лиловое, будто кто-то вылил целую бутылку темно-фиолетовых чернил на лист бумаги, – набухает черными, еще более темными, тучами. Ни одной звезды не видно.

Подо мной проплывают поистине инфернальные пейзажи: черные мрачные треугольники гор, местами растрескавшиеся, словно сделанные из крашеной скорлупы. Из глубоких трещин сочится лава, яркая, огненно-рыжая. Кое-где она же, прорвавшись диким безудержным нарывом, извергается фонтаном и уже остывающими обугленными волнами сбегает вниз. Временами я чувствую жар, поднимающийся от вулканов, и тогда набираю высоту. Темные облака пепла местами заслоняют небо, но не причиняют мне вреда.

Я летела, летела, летела, отстраненная и абсолютно свободная…

…пока не шмякнулась лбом о поручень. Тут-то я и проснулась, огляделась, поняла, что вот-вот проеду нужную остановку и выскочила из поезда с выпученными глазами, словно кот, которого собираются вымыть, из ванны.

Следующий Сон явился ко мне на работе, в обеденный перерыв. Поела я в этот раз на удивление быстро, и у меня оставалось в запасе еще минут двадцать. Спать хотелось немилосердно, и я решила вздремнуть с четверть часа.

В этот раз я уже не лечу, а очень бодро и уверенно передвигаюсь по дорожке на своих двоих. Да и местность в корне отличается от вулканического апокалипсиса: зеленая шелковистая травка вокруг, пригорки да овражки, утоптанная грунтовая дорога, достаточно широкая, чтобы на ней могли разъехаться две телеги. Вот по обочине этой дороги я и иду.

Телеги, кстати, проезжают тут частенько, запряженные большими тяжелыми лошадьми с мохнатыми, будто в бахромчатых брюках-клеш, ногами. А еще порой пробегает такое, что, заметь я подобное не во сне, а наяву, точно сиганула бы со страху в канаву. Да-да, именно «пробегает». Больше всего оно похоже на тираннозавра, только несколько меньшего размера: мощные задние ноги, коротенькие передние, длинный балансирующий хвост и крупная башка с крошечными, глубоко посаженными глазками. Гладкая темная шкура, смахивающая на плотно пригнанную чешую, и трогательная зеленая гривка на макушке.

На спине этих созданий в специальных седлах восседают наездники в длинных накидках с капюшонами.

Бегают зеленогривые ти-рексики очень шустро. Третий по счету проносится так близко ко мне, что я пугаюсь, отшатываюсь и рука привычным жестом нащупывает рукоятку висящего на поясе меча…

– …не за то, чтобы спать на рабочем месте, – раздался над ухом голос начальника, и я резко разлепила глаза.

«Ого… это я на целых полчаса вырубилась, оказывается».

– Извините, Александр Николаевич, – тут же повинилась я, – это больше не повторится.

Тот посмотрел на меня недовольно, но ничего не сказал. Вот же… Черт.

Босс у нас строгий, не забалуешь. Фамилия его Чертов (с ударением на «о»). Сам он высок, голову бреет наголо, да и вообще весьма похож на актера Куценко. Все вышесказанное вкупе с непростым характером совершенно логично привело к тому, что за глаза мы его иначе, как Чертом Лысым, не называли. Надо ж было прямо при нем так лопухнуться!

Новое сновидение явилось ко мне под утро, когда спится слаще всего. И оказалось футуристичным.

Я гуляю по улицам города, словно сошедшего с экрана фантастического фильма: высоченные светлые здания сверкают огромными окнами. Некоторые из строений имеют привычную прямоугольную форму, некоторые закручиваются спиралями или напоминают башни, построенные из отдельных, слегка съехавших кубиков. Под прозрачными куполами и стенами то там, то тут видны зеленые заросли – то ли внутренние парки, то ли агрофермы.

Сами улицы закатаны не в асфальт, а в неизвестную мне разновидность гладкого нескользкого пластика. Ходить здесь можно спокойно, не боясь попасть под колеса автомобиля. Потому что никаких автомобилей нет и в помине. Зато, начиная примерно с пятого-шестого этажа, все воздушное пространство города пронзают летающие туда-сюда небольшие автолеты, похожие на вытянутые разноцветные драже.

Прохожие немного напоминают посетителей спортзала – большинство в обтягивающих кофтах и легинсах, а поверх них— шорты, юбки и легкие свободные куртки.

Едва я успеваю рассмотреть городские пейзажи, как на руке вибрирует комм-браслет, и на дисплее всплывает сообщение о том, что через час мне предстоит явиться на собрание по поводу предстоящей практики. Значит, пора закругляться с прогулкой, надо подниматься на третий уровень и ловить такси до дома.

Пока я жду свой автолет, мимо проходят трое молодых людей – два парня и девушка – в темно-синей форме космофлота.

– Надо же! – восклицает девушка. – За полгода здесь совершенно ничего не изменилось, и я даже этому рада.

– А я рад тому, что наконец-то смогу от вас отдохнуть, – хмыкает один из космолетчиков. – Надоели хуже горькой редьки.

– Мы тоже тебя любим, – хлопает девушка его по плечу.

Кажется, они только что вернулись из рейса…

Где-то запиликала знакомая до боли мелодия. Сначала ненавязчиво, потом все громче и громче, пока не заполнила собой все пространство. Я еле продрала глаза и уставилась на разрывающийся будильник. Моргнула раз, другой, чертыхнулась – и бросилась скорее одеваться. Как я умудрилась проспать больше чем на полчаса? Хуже всего, что голова была такая тяжелая, будто я всю ночь глаз не сомкнула.

Едва я успела плюхнуться на свое рабочее место, как Алена, наш секретарь, бойко мне сообщила:

– Дея, тебя вызывают.

– Куда? – насторожилась я.

– К Черту на Куличики, – сообщила она шепотом.

На ковер к начальству то есть.

За опоздание меня пропесочили знатно, но если бы дело только этим и ограничилось…

Весь день я ходила как в тумане. Спать хотелось немилосердно. Работу выполняла на автопилоте, за что и поплатилась: автопилот оказался на редкость глючным. Суммы не те проставил, даты перепутал, обозвал Юлианну Бартоломеевну Юлией Бармаглотовной и, в довершение всего, умудрился в деловой переписке указать фамилию руководителя вместо «Чертов» – «Лысов»… Короче говоря, сделал все, чтобы к вечеру взбешенный босс, стуча по столу кулаком размером с бычье сердце, едва не выгнал меня взашей.

– Еще один залет, Колесникова, – громогласно заявлял он, – и уволю к чертовой матери!

Я, хотя и находилась в полуобморочном состоянии, губу закусила и голову склонила пониже на всякий случай.

– Даю тебе последний шанс! – взрычало руководство. – Завтра берешь отпуск за свой счет, а послезавтра являешься на рабочее место в бодром и работоспособном виде, иначе…

Я послушным болванчиком согласно кивала.

– Свободна! – рявкнул Александр Николаевич и пробормотал себе под нос: – Черт знает что творится.

– И что? – уточнил автопилот, но тут же был вырублен гневным начальственным взглядом и выдворен за дверь вместе со мной.

Думаете, это босс у нас такой понимающий? Вовсе нет, просто работать некому – кто в отпуске, кто в больницу попал, а Машка вообще успела провернуть подпольную операцию и отчалить с больничного сразу в декрет. А тут на горизонте замаячил перспективный клиент, поэтому я относительно легко отделалась.

Весь свой «отпускной» день я валяла дурака, то есть себя любимую: читала, отсыпалась и смотрела Сны…

В первом из них я снова летала. И как же мне нравилось это ощущение свободы! Жаль, сон был не слишком длинный.

На этот раз подо мной нет вулканов, и обволакивающая непроницаемая тьма вокруг тоже отсутствует. А вот горы есть. Их белоснежные шапки сверкают в солнечных лучах. Светло-голубое небо, искристый прохладный воздух, – настоящее пиршество для тех, кто хочет простора. Иногда я спускаюсь чуть ниже, и тогда безмятежность в моей душе сменяется чем-то похожим на молчаливый восторг: горные реки падают с крутых склонов, образуя немыслимые каскады водопадов, в которых играют, переливаясь, отражаясь, дразня своей эфемерностью, разноцветные яркие радуги.

Я бы с радостью смотрела и смотрела этот Сон, столько удовольствия он мне принес… И когда провалилась в другое, самое обычное, сновидение испытала отчетливое разочарование.

А вот второй Сон, приснившийся мне ночью, оказался длиннее.

Я на обочине знакомой дороги и снова сжимаю рукоятку меча.

Первым делом я оглядываю сама себя. Мда… Кто-то явно перечитал книг о приключениях, иначе откуда эти узкие брючки, заправленные в высоченные сапоги, эта свободная, с разрезами по бокам полотняная рубаха с широкими рукавами? А кожаный жилет, пригнанный по фигуре с помощью множества ремешков? А сверху всего этого великолепия еще и темно-серый плащ. Отдельным пунктом у нас идет оружие – короткий меч, висящий на поясе, и кинжал, заткнутый за голенище. От осмотра меня отвлекает очередная телега с запряженным в нее серым в яблоках битюгом, едущая в нужную мне сторону.

– Дядя, а дядь… до города подбросишь? – неожиданно для себя спрашиваю я бородатого мужика, держащего поводья.

– Нема дураков, госпожичка, – отвечает тот, – опасаюсь я вашу породу. Хто знает, чего вам в голову взбредет. Вы лучше вон, на саврусах кого поймайте, они вас мигом домчат. – Потом подстегивает битюга и уезжает вдаль.

Из нашего диалога я понимаю две вещи.

Во-первых, «наша порода» (знать бы еще, какая именно) ездит на «саврусах» – то есть на тех самых ти-рексах. А во-вторых, простой люд нам не доверяет.

«Ну и как мне поймать такую „попутку“? Они же носятся как угорелые, да и ездоки их добродушными не выглядят. Собственно, как они выглядят, вообще не поймешь – на всех мантии с капюшонами, и лиц не видно вовсе. Думай, Медея Сергеевна, думай…»

Я хлопаю себя по карманам, нахожу в одном из них пухлый кожаный кошель и, запустив туда пальцы, внимательно разглядываю улов. Он очень даже неплох: и серебряные монетки имеются, и золотых несколько штук, и мелких медяшек без счета.

«Ага, вот и аргументы. Дело за малым – привлечь к себе внимание».

Я некоторое время вглядываюсь вдаль, замечаю подходящий «транспорт», бегущий в сторону города, и иду «таксовать». То есть выхожу на середину дороги и начинаю орать, подпрыгивать и размахивать руками, надеясь при этом, что, если тварюшка затормозить не успеет или не пожелает, у меня хватит проворства отскочить в сторону.

Хватило!! Меня только окатывает пыльной волной и сбивает с головы капюшон.

– Тпру! Совсем девки охамели! – с возмущением восклицает наездник, и саврус останавливается в нескольких шагах от меня.

Я, подкашливая и разгоняя клубы вновь поднявшейся пыли, бросаюсь к ним. Наездник, как ему и положено, в серой мантии, с натянутым на самый нос капюшоном, оборачивается в мою сторону

– Ну и сколько? – звучит вновь мужской голос. Молодой и звонкий.

Хороший такой вопрос. Я как раз об этом думаю. Золотой – слишком жирно будет. Серебряную монетку, – наверное, маловато…

– Пять серебряных? – отвечаю наконец несколько неуверенно.

– Ты на пять не выглядишь, – отрезает грубиян.

«Я… что?»

– Ой, дурак, – не остаюсь я в долгу. – Я ж тебе деньги предлагаю.

Всадник ненадолго зависает. Наверное, в его практике такого еще не встречалось, чтобы девицы под савруса кидались и монетами одаривали.

– Подвезешь до города?

– Какого? – с подозрением спрашивает мой собеседник.

– Хотя бы до ближайшего… – вздыхаю я. – Так-то мне в столицу надо.

– Хм… – задумывается потенциальный «бомбила», – монеты мне, конечно, не помешают. Спереди или сзади предпочитаешь? – Он хлопает по спине милой зверюшки, которая очень недобро косится на меня красным глазком.

– Сзади, – решаю я.

Так оно безопаснее. И от ти-рексовой морды подальше, и этот, наверху который, пялиться не будет.

– Лютик, хвост! – командует серый «дементор», и я чуть со смеху не лопаюсь: «Вот эта вот страховидла – Лютик? Надо же…» Тем временем саврус послушно сворачивает хвост серпиком так, что на него вполне можно опереться ногой.

– Ну, давай, забирайся, – нетерпеливо произносит всадник.

Я встаю на хвост, Лютик тут же приподнимает меня повыше, и я ползком забираюсь на его широкую спину. Обхватываю руками сидящего впереди наездника и хмыкаю одобрительно: со спортом товарищ явно дружит, вот молодец.

– Что, – вопрошает тот несколько озадаченно, – даже лицо не попросишь показать?

«Тоже мне, Гюльчатай нашлась».

– Не-а, – смеюсь, – не надо, вдруг ты страшный, а я себе уже напредставляла. Трогай давай!

Он и трогает… точнее, щиплется за то самое, на чем сидят. Как исхитряется только?

Я возмущенно ойкаю, шлепаю его по спине и мстительно заявляю:

– За непристойное поведение один серебряный с тебя снимаю. Получишь только четыре.

Тот разочарованно цокает языком, но не спорит, кричит Лютику:«Пошел!» – и мы отправляемся в путь.

Потом этот Сон сменился другим, самым обычным, суетливым, про работу, и к тому моменту, как зазвонил будильник, я даже рада была, что пора вставать.

Глава 2

– Доброе утро, большой капучино с корицей, будьте добры.

Я оплатила заказ и отошла в сторону, чтобы не мешать другим страждущим дозы утреннего кофе.

Пока все шло неплохо. Я не проспала и даже почти выспалась. На радостях сделала зарядку и нормально позавтракала. Из дома вышла пораньше, настроенная на великие свершения, в метро мне улыбнулся симпатичный парень. И вот теперь я ждала свой любимый утренний напиток в ближайшей к офису кафешке и даже никуда не опаздывала. Красота!

Первое препятствие возникло на горизонте, когда я подошла к стойке с крышками. Они оказались на редкость бестолковыми и никак не хотели натягиваться на картонный стакан. С горем пополам совладав с этой помехой, я подхватила сумку и эдакой деловой мадамой пошла к выходу. Сегодня мне казалось, что я очень крута, ни дать ни взять бизнес-леди из рекламы, которая все дела решает на бегу, а ее волосы при этом упруго и красиво распадаются волнами по плечам. Я шла и не знала, что в состоянии куража мне осталось пребывать три… два… один…

Дверь кафе открылась, пропуская нового посетителя – молодого мужчину в темно-синем костюме, что само по себе не примечательно, тут большая часть представителей сильного пола так ходит: все-таки деловой центр. А вот то, что он был хорош собой, это было намного-намного хуже. Потому что я ужасно, просто до икоты боюсь красивых мужчин. Я когда таких вижу, сразу начинаю краснеть, мекать, бекать и вести себя не очень умно. Хотя, в целом, не могу сказать, что я робкого десятка, но это фобия какая-то, просто выше моих сил. Поэтому красавцев я стараюсь избегать и смотреть на них исключительно со стороны.