Блюз серых лисиц

Бри обрадовалась мне как родному: кроме нее в баре никого не было, а наша приветливая брауни очень любила поговорить. Когда же она увидела, что я направляюсь к инструменту, то даже захлопала в крепенькие темные ладошки:

– Ох, Арчи, как здорово! Что-нибудь веселое, да? А то поставила тесто на пироги, от грустных песен как бы не скисло.

Как тут было отказать.

Я размял пальцы и начал, неожиданно для себя, с «Турецкого марша» Моцарта. Я даже не помнил, когда играл его в последний раз, но здесь его игриво-торжественный тон пришелся очень кстати, а быстрый темп требовал внимания, не позволял зацикливаться на посторонних мыслях.

Отдельные кусочки, осколки мыслей и воспоминаний прыгали ибеззаботно мешались, словно в калейдоскопе, а потом постепенно, направляемые ритмом, начинали складываться в нечто единое, как мозаика или своеобразное мыслительное попурри

«Очарования, кстати, у него побольше моего будет. Только странное оно какое-то»…

« Все дело в музыке, только она имеет значение. Она – тот путь, что способен подарить тебе истинное могущество. В ней – все, играй»…

И дурак бы понял, правда?

Да, меня снова переполняло то самое ощущение могущества, музыка бурлила в жилах, кружила голову… Колдовство… конечно, это оно. Вот только почему тогда ни разу в жизни я не получил никакой отдачи от своего умения?

Почему? Почему, черт меня дери?

Пальцы не порхали по клавишам, а выбивали из них задорную дробь.

Ну же, ну! В чем дело? Или все это и в самом деле бред сивой кобылы?

Обладай я подобной силой, разве не заставил бы своего опекуна одобрить мое намерение посвятить себя музыке, разве не смог бы с лету очаровать любую из внимающих мелодии девиц или утихомирить того же Фредди Россо-младшего?

Есть хоть одно существо, по-настоящему очарованное моей музыкой?

«Нет, его нет, ни еди....»

И тут я понял, что это неправда, один такой точно есть: я сам.

А что до остальных…

« …никогда не смотри в глаза тому, кто хочет тебя очаровать»…

Легче всего воздействовать на кого-то через взгляд – это любой колдун подтвердит.

На этом месте я искренне рассмеялся.

Моцарта к этому моменту сменили веселые и разудалый звуки джаза, а потом и буги-вуги. У тех, кто учил меня музыке, глаза бы полезли на лоб от такой техники игры.. Но.. плевать! Я смеялся так, что на глаза навернулись слезы.

Слушайте, я дал хорошего такого маху в самом начале своей музыкальной карьеры, еще на этапе выбора инструмента. При игре на фортепиано исполнитель находится спиной, максимум сбоку, от слушателей. А учитывая тот факт, чтоя всегда играл только ради музыки, не слишком-то интересуясь тем, чтобы произвести на кого-то впечатление, шансы очаровать кого-то помимо себя стремились к нулю.

А что если все-таки попробовать?

Из подопытных у меня имелась только Бри, поэтому, заключив небольшую сделку с совестью, я кликнул радушную коллегу.

– Бри, а не осталось у нас твоего фирменного эля? – спросил я, заглядывая в дружелюбные карие глаза с рыжими крапинками.

«Смейся, танцуй!» – приказывал взглядом. Хотя «взглядом» вряд ли будет правильно. То повеление, которое я хотел передать, зарождалось на кончиках пальцев, заполняло воздух нотами, каждая из которых имела свой голос, взгляд же просто указывал им конечную цель.

– Конечно, Арчи. – Девчонка хихикнула, прикрыв рот ладошкой, подпрыгнула на месте пару раз и умчалась в погреб за элем.

Я решил, что для первого раза это неплохой результат. А еще отметил про себя, что слова только мешают, сбивают нужный настрой.

Следующей жертвой моих экспериментов стал Одзава. Специально я не выбирал, просто он был первым, кто подошел так близко, чтобы я мог его окликнуть безо всяких подозрений.

– Брайан, привет! – сказал я ему и пристально смотря на него, отдал такой приказ: «Принеси мне стакан содовой».

Я очень старался играть поэнергичнее и смотреть повыразительней, из-за чего, как потом оказалось, наш самурай решил, что я с какого-то перепугу строю ему глазки. Самое интересное, что внушение сработало, и он пошел к стойке, то и дело оглядываясь и с подозрением косясь в мою сторону.

Бёрди, решившая, что я таким образом валяю дурака, получила от этой сцены массу удовольствия.

Потом Бри понадобилась помощь, чтобы сервировать заказанный столик, и пришлось сворачивать эксперимент и бежать ей на подмогу. В итоге гордый потомок они содовую все-таки раздобыл, но сам и выпил, предварительно обозвав меня придурком. Этим все и ограничилось. Знал бы он, что я на самом деле пытался проделать, так легко я бы не отделался.

Других попыток я не предпринимал: во-первых, понял, что способности управлять другими с помощью музыки, у меня, действительно, имеются, а во-вторых, стало очевидно, что над ними еще работать и работать.

«Ну что ж, по крайней мере мое «второе я» дает действительно полезные советы», – вынужден был признать я. – Если это и безумие, то вполне здравомыслящее».

Страх двинуться умом не прошел совсем, но немного поутих, уступив место раздражению. Сначала еле заметному, но со временем донимающим все больше, подобно больному зубу.

«…он тебе так и не сказал?», – вспоминалось мне.

Да, не сказал, даже не намекнул, хотя уж фейри-то в состоянии понять, какими способностями обладают люди.

«Доверие хрупкая штука…» Вот-вот, хрупкое. Мне так и слышалось сухое потрескивание, с каким начинает крошиться истончившееся стекло.

Можно было спросить себя: «Эй, разве кто-то тебе что-то обещал?». Можно было дождаться Донни и задать ему пару вопросов. Можно было, наконец, осторожно навести справки у остальных. Факт в том, что это даже не пришло мне в голову. Мне было ясно как божий день, что в данном вопросе я могу рассчитывать только на себя. К тому же мне хотелось взять небольшой реванш. Ну и заодно выяснить для себя еще один щекотливый вопрос: распространяется ли мой дар на народ Холмов.

Да-да, вы все правильно поняли: я собирался как следует потренироваться, а затем – чем черт не шутит – провернуть с нашим боссом ту же штуку, что и с Бри или Одзавой.

«Не убьет же он меня в конце концов».

Потом бар открылся, и я на время позабыл о секретных планах, тем более что гости в этот день оказались на редкость многочисленны и разговорчивы, да и сплетни, которые они обсуждали, заслуживали внимания: снова начали пропадать волшебные создания, а какие-то лиходеи, приехавшие на огромных шумных машинах, собирались вырубить старые бузинные деревья, но что- там приключилось, и они быстро передумали. Тут версии расходились: кто говорил, неисправности возникли, кто – перепугались чего-то, одно было известно наверняка: с бузинной хозяйкой сам Лесной господин потом разговаривал, а после этой истории увел ее куда-то.

Гости шумели, спорили, буянили. Магнусу и Одзаве даже пришлось выставить вон компанию особенно разошедшихся богганов. Райан помогал мне, Берди и заглянувшая к нам Линдси – малютке Бри.

Донни пожаловал уже под утро с большой корзиной рубиновых яблок в руках. Остановился у порога, окинул недоуменным взглядом все еще полный посетителей зал, поморщился, выхватил револьвер и пару раз выстрелил прямо в потолок.

Бах! Бах!

Галдеж тут же смолк. Установилась благословенная тишина.

– То-то же, – одобрил он еле слышно и уже громко, с театральной благодушной улыбкой и стальным блеском в глазах возвестил:

Уже уходите? Ну что ж, благодарю,

Благодарю вас всех. Спокойной ночи…

Еще мгновение гости сидели на своих местах, а потом будто ураган прошелся по залу и вымел всех до единого в радушно распахнувшиеся двери.

– Ну все, приехали», – тихо вздохнул О'ши.

Бри охнула, а Берди и Одзава переглянулись и подошли ближе. Я же, благодаря университетскому курсу английской литературы узнавший строки классика, был, мягко говоря, озадачен.

Донни взгромоздил корзину на стойку и, облокотившись на стойку, плавно повел рукой.

– Двойной виски, золотце. Сразу парочку.

– Трудный день? – предположил я, отметив, что сегодня мы поменялись местами. Судя по ответной усмешке этот факт не остался незамеченным. – Я думал, ты терпеть не можешь Шекспира.

– Так и есть, – подтвердил Донни философски. – Негодую на пройдоху Билла, недолюбливаю яблоки из Холмов и ненавижу ходить в должниках. Но вот он я: с цитатой на устах, нафаршированный плодами по самые уши да еще и кругом обязанный Мирддину. Что поделать, жизнь нечасто интересуется нашими желаниями.

Первый стакан фейри выпил залпом, словно воду. Второй слегка пригубил и покрутил в пальцах.

– Мирддину?

– Здесь его знают под этим именем. Господин лесов, заботливый владыка деревьев и справедливейший пастырь диких зверей. К людям он, разумеется, не столь дружелюбен. – Донни сделал паузу, медленно отпил виски – в это время в зале стояла совершеннейшая тишина – а потом улыбнулся так широко и лихо, что от предчувствия неприятностей даже в затылке заломило. – Он согласился принять под сень своих лесов всех волшебных созданий, которые захотят покинуть город.

У Райана изо рта выпала сигарета. Берди прикусила палец. Магни снял очки и принялся аккуратно протирать стекла тканевой салфеткой.

Возникло стойкое ощущение, что этот Мирддин доселе не отличался гостеприимством. Что настораживало еще больше.

– А фзамен..? – святой отец озвучил тот вопрос, который интересовал нас всех.

– Что может попросить добрый хозяин леса у лиса, живущего в городе? – рассмеялся фейри. И смех этот, отрывистый, глуховатый, казался каким угодно, только не беззаботным. – Разве только добыть еду для своих старых ветвистых любимцев.

«Еду? Для деревьев? Что за ерунда?»

– Так что, все дело в нескольких мешках навоза? – удивился я.

Донни покачал головой.

– Священные деревья Мирддина предпочитают вкушать кровь и плоть. В давние времена это решалось просто: друиды – жрецы его – хоронили умерших в корнях под землей. Теперь жрецов нет, сердце леса живет впроголодь, а это всегда скверно сказывается на характере.

– Подожди-ка… Хочешь сказать, что мы теперь должны поставлять хозяину леса… мертвецов?

Фейри посмотрел на меня поверх наполовину опустевшего стакана.

– Я уже говорил тебе, что ты догадливый мальчик? – спросил он восхищенно. – Жизнь одних созданий оплачивается жизнями других, разве это не справедливо? А что до мертвецов, скоро в них не будет недостатка…

Мрачное пророчество повисло в воздухе удушливой взвесью.

Донни вдруг наклонился вперед, с ловкостью хищника сцапал меня за руку и стиснул пальцы так сильно, что я почти перестал их чувствовать.

– Но в это дело ты соваться не будешь, так ведь, золотце? – И чтоб я сдох, если это был вопрос.

Положа руку на сердце я испытал облегчение: принесение кровавых жертв никогда не входило в сферу моих интересов.

– Почему это? – все же спросил я, с трудом выдернув ладонь из захвата.

Фейри сначала прикончил виски, отставил в сторону пустой стакан и только потом ответил, с видом «ну ладно, раз не хочешь по-хорошему…»:

– Во-первых, я так решил. А во-вторых… Спросим-ка у остальных, согласен ли кто из них взять тебя в напарники. Есть желающие? – осведомился он, смотря по сторонам.

Желающих не нашлось.

Неплохой удар по самолюбию, правда?

«Да пошел ты», – думал я.

«И вы тоже, предатели…», – думал я.

«Я вам всем еще докажу…», – думал я.

А вот о том, что чертов фейри опять переключил мое внимание и увильнул от прямого ответа, не подумал совсем. Да и вслух сказал совсем иное.

– Отлично, мне же лучше, – я безразлично пожал плечами, убрал стаканы и взялся драить стойку, словно на свете не было ничего важнее.

Наш босс в скором времени куда-то слился, и мы оказались предоставлены сами себе. Я предпочел сразу же уйти домой.

– Эй, старина, не сердись, – хлопнул меня по плечу О'ши, когда мы прощались. – Еще успеешь хлебнуть дерьма.

Я заверил его и остальных, что все в порядке, и вышел на улицу.

Врал, конечно: на душе было прескверно. Ощущать себя слабаком и аутсайдером мне совершенно не нравилось. Все, что мне оставалось, – направить бессильную злость в более-менее созидательное русло.

«Ладно, – думал я. – Нужно сосредоточиться на развитии моего дара».

«Да-да, – добавил ехидный внутренний голос. – Ты подчинишь себе всех врагов, заставишь их плясать, как цирковых собачек, и утрешь нос так называемым «друзьям». Если где-нибудь поблизости окажется пианино, конечно. Кстати, когда наткнешься на вооруженных ребят, желающих показать, почем фунт лиха, не забудь поинтересоваться, не взяли ли они с собой, случайно, рояль… »

Скрипя зубами, пришлось признать, что эта внутренняя ехидна права: чтобы получить хоть какой-то толк от своего странного умения, мне стоило выбрать инструмент попроще. Небольшой, легкий, который можно без труда носить с собой. Губную гармошку, например или, скажем… свирель.

Я чуть не споткнулся на ровном месте.

«Точно, у меня же есть свирель!»

Смешно, но за все это время я ни разу о ней не вспомнил – положил на одну из закрытых полок в в шкафу, и она даже на глаза мне не попадалась.

Вернувшись к себе я первым делом нашел свирель, повертел в руках, снова удивился ее легкости и тому, как удобно ее держать – и положил на стол, чтобы не забыть о ней с утра.

После завтрака мисс Паркер ушла на прогулку, я же занялся инструментом – протер его мягкой тканевой салфеткой, поднес к губам и попробовал извлечь из него какие-то звуки.

Получилось. Свирель не самый сложный инструмент – свисток да шесть отверстий на длинной серебристой трубке. Послушав ее звучание, я интуитивно сыграл простейшую гамму, приоткрывая по одному отверстию сверху вниз.

Это занятие неожиданно увлекло. Свирель не играла – пела, хотя звук выходил слегка прерывистым, да и дыхания надолго не хватало. Стоило бы взять урок-другой у хорошего флейтиста, чтобы сразу поставил технику и дал рекомендации.

Флейтистов я не знал, зато был знаком с парнями, отлично владеющими трубой и тромбоном. К тому же оказалось, что сегодня воскресенье, а значит, у нормальных людей выходной, а у меня – неплохие шансы застать музыкантов в закусочной Хэма пораньше.

Сол был уже на месте, и встретил меня с распростертыми объятиями.

– Слушай, тебе бы классика лучше, – заявил он после пары-тройки пошлых шутеек о флейтах и озабоченном начальстве.

– Может, Эрни попросить или Уэйна? – подал голос Бенни и пояснил, что имеет в виду музыкантов из Лос-Анджелеса, с которыми познакомились не так давно.

– С претензиями, как и вся их братия, но ребята неплохие. Ты же в средствах не стеснен?

В итоге парни обещали расспросить знакомых и прислать курьера с запиской, как только станет хоть что-то известно. На этом мы и распрощались.

Вечер в «Норе» тянулся как никогда долго. И дело было не в моих надуманных обидах ( хотя небольшой неприятный осадочек после вчерашнего разговора, остался, что греха таить), а в медленно, но неотвратимо приближающемся предчувствии больших неприятностей. Пока все было относительно тихо, но это была обманчивая, давящая тишина, в которой то и дело раздавались маленькие тревожные звоночки: слушки о том, что некоторые из наших постоянных гостей решили на время податься в леса и о небольшой банде, внезапно решившей «устроить разговор» с «Лисицами». Отсутствие Донни, Одзавы и Райана, которые как раз на этот самый «разговор» и отправились. По составу делигации наших «переговорщиков», больше напоминающей карательный отряд, было ясно, что господин леса может разжиться первой партией обещанных жертв уже сегодня.

Работы хватало, и все же полностью отвлечься не получалось: неприятное чувство, что вот-вот что-то должно случиться, только нарастало.

Поэтому когда ближе к закрытию в бар вошел слегка помятый курьер из агентства и вручил Магнусу конверт , я испытал невольное облегчение: теперь, по-крайней мере, точно узнаем, чего опасаться, а не ждать подставы со всех сторон разом.

– Зфонил инспектор Харрис, просил сообщийть «этому вертлявому дьяфолу»… думаю, он имеет в виду Донована: нашли еще одного парня с вырванным горлом. Адрес прилагается, – сообщил нам святой отец, пробежав глазами записку.

Берди, пристроившая голову на его плечо и таким образом тоже читающая послание, тут же заметила:

– Это на юге, в самой гуще черных кварталов, странный выбор.

Записка перешла к Пинки.

«Значит еще один несчастный»,

– Как найти Донни? – спросил я.

Магнус пожал плечами.

– Скашем, когда появится: он не любит, когда его дергают по пустякам.

Меня такой ответ не устроил, и считать жестокие серийные убийства «пустяками» я отказывался.

– Но ведь мы не обязаны сидеть, сложа руки? – пристал я к управляющему. – Донни, может, только послезавтра объявится.

– Арчи… – он явно собирался меня осадить, но тут неожиданно на мою сторону встал Пинки.

– Малец прав, Магни. Мой нюх подсказывает, что днем будет дождь, – индеец легонько постучал себя пальцем по кончику колоритного, с горбинкой, носа. – И если мы хотим найти следы, чтобы поймать убийцу, надо действовать сейчас.

– Отлично, я могу провести нас тайной тропой, если найдется подходящая, – тут же подхватил я.

Магнус подумал немного, поправил очки – и дал добро.