На Камчатку!

Оставшееся время я посвятил изучению окрестностей. Вдоль берега можно пройти очень далеко, перепрыгивая с одного камня на другой. В глубине зеленеют водоросли, тут и там лежат, раскинув руки-щупальца морские звёзды, чернеют колючками морские ежи. Скалы из красноватого камня, местами поросшие светло-зеленым папоротником, очень красиво сочетались с синим небом и изумрудным морем. Местами из скал текли ручейки, но они были столь малы, что пить из них было невозможно, зато этой воды вдоволь хватало паучкам, которые с большим удовольствием сплетали серебряные паутинки вокруг.

Вечером, надев парадную тельняшку, отправился в гости. Как раз приплыли ребята, и началась чистка мидий. Познакомились с Олегом и Вадимом, все они оказались выпускниками архитектурного факультета Дальневосточного Государственного Университета. Как ни странно, найти работу по их довольно редкой специальности с приличной зарплатой очень сложно.

Я спросил о том, как они пережили зиму, потому что по телевизору стоял несмолкаемый вой журналистов по поводу отключений отопления в Приморье. Оказалось, что во Владивостоке отопление зимой не отключали, осенью, правда, бывало, и электричества иногда нет, и горячей воды. Но примерно такая же ситуация в то время была и в Иркутске, и во многих городах России.

 Призванные думать о других, заботятся в первую очередь о себе, это правило, к сожалению, подтверждается во многих регионах.

Ребята рассказывали много о сдаче дипломов, я – об автостопе, о Москве.

Незаметно стемнело, закончились мидии, и мы вышли на природу. Небо невозможно красивое – чёрное, видна каждая звездочка, от горизонта до горизонта раскинулся Млечный путь. А луна, напротив, спряталась – у неё сегодня почти полное затмение. Вдали, за островом Русским зарево – это сверкает Владивосток. Если бросить в море камень, оно начинает светиться –фосфоресцирует прибрежный планктон.

Немного ещё посидев, разбредаемся по палаткам, я хочу завтра тоже отправиться во Владик, за компанию. Дорогу обратно до палатки подсвечивают маленькие летающие маячки – это светлячки. Спокойно шумит море, за прибоем почти не слышен переливистый шёпот ручья.

День двадцать пятый. 24.07

Попросил у ребят маску с трубкой и поплыл исследовать подводный мир. Среди камней лежат морские ежи (серые даже съедобны, а чёрные – нет), звёзды греются на солнышке, кое-где можно найти мидии, правда, гребешков тут уже нет – почти всех выловили, теперь чтобы их достать с глубины, нужен акваланг. В водорослях прячутся мелкие рыбёшки, видимость около пяти метров. Нырнул на дно и быстро вынырнул – вода, по сравнению с тёплым верхним слоем, прохладная. А ещё в море водится множество рыб (камбалу ловят запросто на удочку, а местных названий многих других я просто не смог запомнить), на глубоководье живут крабы (их ловят сетями или ловушками с начинкой), бывают кальмары.

Невероятно соскучился по морю, ещё в детстве, когда мы, волею судеб, жили несколько лет в Южном Йемене на берегу Аденского залива Индийского океана, очень любил плавать с маской и изучать жизнь его обитателей, а также охотиться на них.

Потом мы собрались и пошли на паром, который ходит раз в сутки и отчаливает около 15:00. Так как вещей оказалось очень много, нашли в Алексеевском машину, которая подбросила нас по пути до источника. Я был поражён – буквально в двух метрах от берега моря из-под земли бьет холодная чистейшая пресная вода, при том очень вкусная.

Снова несёмся в кузове по джунглям, распевая песни.

Вместе с остальными пассажирами залезли на паром и, попрощавшись, с Поповым, через несколько часов прибыли во Владивосток, где я расстался с ребятами и пошел в музей подводного флота, который, как оказалось, располагался в той самой подводной лодке, у которой я снимался накануне.

Здесь можно узнать об истории подводного флота с самого его начала до Великой Отечественной войны, посмотреть в перископ, полежать на настоящих подвесных койках. Было интересно узнать, что первую в мире боевую подлодку изобрел в 1720 году крестьянин подмосковного села Ефим Прокопьевич Никонов, походила она на большую черепаху и приводилась в движение педальным приводом, а день рождения подводного флота России празднуется 6 марта (ст. стиль), начиная с 1906 года. Много сделали наши подлодки во время русско-японской войны, во время Великой Отечественной, немало героических подвигов совершено моряками-подводниками.

Дойдя до порта, выяснил, что на Петропавловск-Камчатский есть два парохода, ближайший, «Капитан Кремс», встанет под загрузку ночью 25-го числа, а «Капитан Артюх» придет в порт только 27-го. Стало быть, есть ещё две ночи ожидания. По совету ребят, решаю поехать в бухту Три поросёнка, не очень посещаемую, но весьма примечательную.

А пока есть время, пошел гулять по набережной. По морю, отражающему склонившееся к горизонту солнце, ходят яхты, сквозь листву деревьев пробиваются яркие лучи, довольно много отдыхающих, среди которых часто встречаются китайцы, полуголые люди купаются в море – типичный пейзаж курортного города.

Как выяснилось, о Трех поросенках знает далеко не каждый, а представление о том, как туда доехать, имеет совсем мало людей. Но основное направление я получил – автобус №28 ходит в те края.

По расписанию он будет через полчаса. Пока его нет, познакомился со Станиславом – он с женой и детьми приехал сюда отдыхать. Пока дети в лагере, они снимают домик на берегу моря в Шаморе. А живут они на севере Камчатки, в Корякском АО. Там уже сплошная тундра, довольно холодно, зато много грибов.

Через полчаса выяснилось, что автобуса сегодня не будет, потому что у водителя оказались дела поважнее. Дело в том, что автобусы в своей массе коммерческие, поэтому водители вольны отменять свои рейсы. В те края едет семь человек, я восьмой, самая пробивная тётя нашла микрик, согласившийся отвезти нас в Шамору, а именно туда стремились все. Я не стал спорить, тем более раз представился шанс побывать в месте, воспетом Константином Кинчевым и Ильёй Лагутенко.

По пути проезжали огромную жуткую городскую свалку, такого количества мусора я ни разу ещё не видел, по ней ездили трактора, что-то горело, и был довольно неприятный запах. А над всем этим, кружились серые грязные чайки.

Но потом этот пейзаж сменился другим, появились деревья, сопки, и через десять минут ничто уже не напоминало той картины результатов человеческой жизнедеятельности.

Шамора, куда мы приехали, оказалась довольно большой бухтой в Уссурийском заливе, представляющей собой несколько километров пляжей, на которых летом отдыхает половина Владивостока.

Станислав, оставив вещи в домике, проводил меня до места, где меньше людей и можно неплохо встать с палаткой. К тому же тут неподалеку есть душ, и можно добыть пресной воды. Напоследок пообещал зайти завтра в гости с женой.

Пока ставил палатку, мимо прошла женщина и посоветовала поставить ее поближе к скалам, где было действительно хорошее место, но я отказался, сказав, что не променяю чистую гальку на прилипающий куда только можно песок.

Тем временем стемнело, и неизвестно откуда взялись комары. В целях защиты, нашёл в темноте сыроватые дрова и развёл костер. Горячая каша и чай оказались очень кстати.

Засыпал вновь под шум прибоя, в палатке немного душно, зато нет комаров.

День двадцать шестой. 25.07

Сегодня я решил выспаться впрок, мало ли что, завсегда пригодится. Спал аж до 10:30, потом сдался и вылез-таки из палатки. Сходив за водой, приготовил геркулес и кофе. Завтрак был весьма хорош. Впереди целый день, который я посвятил отдыханию и отъеданию.

Сначала сидел и рисовал бухту – плавный изгиб берега, заканчивающийся небольшим мыском, скалы, словно вырастающие из песка, силуэты деревьев на вершине, море, покрытое кое-где белыми барашками волн, морской воздух с запахом водорослей, лежащих на берегу, смех детей, прыгающих по камням.

Потом пошел лазать по скалам – занятие довольно интересное, особенно тем, что на вершине скалы, куда я хотел попасть сначала снизу, а потом попал-таки сверху, продираясь через заросли молодого дубняка и колючек, судя по следам, никто никогда не был.

Добившись желаемого, разлегся на песке и стал читать книжки, подаренные мне друзьями из Хабаровска (Сашей и Наташей).

Мимо снова прошла вчерашняя женщина, пользуясь случаем, попросил сфотографировать меня в палатке.

После обеда небо стало затягивать облаками и туманом, подул ветер, и я задумался о том, чтобы перебраться в палатку. Но лежать на гальке было очень интересно – совершенно случайно иногда глаз выхватывает из этого нагромождения пёстрости осколок древней цивилизации, пробку от бутылки, симпатичный кулон… да нет, не золотой, просто побрякушка,… красивый камень, словно сделанный рукой Великого Художника… хотя почему «словно», так оно и есть.

Пока я так лежал и размышлял, подобно дядьке Черномору, из волн появился человек в гидрокостюме, и первым делом спросил меня закурить. Получив отказ, не расстроился, а стал выжидательно смотреть на море. Что-то у него спросил, он что-то ответил, потом я рассказал, откуда и как приехал, он очень удивился и рассказал, в свою очередь, что с напарником ловит тут трепангов, которые очень ценятся в ресторанах. А ещё сказал, что тут есть неподалеку общий душ с пресной водой, что весьма ценно, поскольку морская вода склонна разъедать все, с чем соприкасается. Вскоре, словно тридцать три богатыря, вышел его напарник и они, попрощавшись, отправились в душ.

Ближе к вечеру по берегу в поисках ракушек стали бродить дяди, тёти и их дети, они ходили по песку, разрывали груды водорослей, выброшенных на берег, пристально глядели под ноги и искренне радовались каждой новой находке.

А я лежал, размышлял и наслаждался закатом. А потом поужинал и лёг спать.

День двадцать седьмой. 26.07

Чтобы успеть на пароход, встал с рассветом, принял душ и мимо туристических домиков, ресторанов, кортов и пляжей, пошёл к посту ДПС, откуда вскоре уехал во Владик на микрике. Надо спешить, а то претендентов на пароход, наверняка, немало, а гулять тут ещё 4 дня вовсе не хочется. Прямо из машины пересел на автобус, который шёл до ж/д вокзала. Вокзал и морской порт здесь находятся рядом. И далее в район Эгершельд, куда мне и надо было. Автобусы здесь тоже кардинально отличаются от привычных московских – почти все японского или корейского производства, с мягкими сидениями, предназначенные в основном для перевозки пассажиров на дальние расстояния, они очень неудобны в городе. Приятно поражает и то, что оплачивать проезд нужно только при выходе из автобуса, и ни разу не встретил я ситуации, когда бы человек пытался обмануть водителя.

Вход на территорию порта оказался платным, для обыкновенного пешехода, чтобы попасть туда, нужно заплатить аж 17 рублей. А от проходной ещё нужно было идти минут пятнадцать до одного из последних причалов. И вот наконец желанный корабль! Контейнеровоз «Капитан Кремс», притянутый канатами, лишь слегка покачивался на волнах. Нисколько не смущаясь, я поднялся по трапу и спросил, где можно найти капитана, так как я хочу уйти с вами на Камчатку. Оказалось, что вопросами пассажиров заведует старпом, который появится часа через два.

Я встал в сторонке, чтобы не мешать погрузке, и стал наблюдать жизнь порта. Мимо ездили грузовики с контейнерами, различные погрузчики сновали туда и сюда, огромные портовые краны, двигаясь по рельсам переносили на борт судна готовые к отправке грузы. Иногда приезжали молодые люди на иномарках и громко с кем-то ругались по мобильным телефонам, обговаривая условия погрузки, разгрузки и ещё какие-то детали. Недалеко от меня примостилась бригада портовых рабочих. Поскольку они сейчас не участвовали ни в какой работе, двое стали играть в шахматы, а остальные по мере возможности содействовали игре. Я был очень поражён, наблюдая эту сцену: ни единого слова матом, ни какого другого ругательства не проносилось над причалом, шутки были смешными, отношения в коллективе прекрасные. При встрече с другой бригадой они вежливо перездоровались и продолжили игру. Согласись, дорогой читатель, это довольно резко отличается от того, что мы привыкли видеть в фильмах.

 Пока стоял, познакомился с остальными людьми, желающими тоже уйти на этом пароходе. Были здесь строитель Бурейской ГЭС с женой, старичок-китаец, очень общительный, он рассказал, что уже не раз ходил на этом пароходе, и что тут замечательно кормят, с ним был неразговорчивый молодой человек в камуфляже, он стоял в стороне, потом подошли парень с девушкой, они собирались на Сахалин. Постепенно количество собравшихся людей стало превышать девять человек, которые мог взять пароход…

Наконец нас пустили на борт и стали по одному запускать к старпому. Лица выходивших светились так, как будто они выносили с собой какую-то тайну, на вопросы вроде «ну как?», отвечали: «мы уже отмучились…» Хорошо, что я был в начале очереди, иначе бы лопнул бы от нетерпения. Когда я предстал перед старпомом, оказалось, что все не так страшно, вот только по-автостоповски (то есть бесплатно) мне не проехать.

Завтра около 9 надо быть на борту, потому что в первой половине дня мы отходим. Времени теперь много, можно посвятить его изучению владивостокских музеев и других достопримечательностей. Первым делом я зашёл в замечательную столовую недалеко от порта – силы таскать рюкзак ещё сегодня пригодятся.

Потом вернулся на Морвокзал и решил отправиться в краеведческий музей, он тут наверняка должен быть. Первый же спрошенный мной пешеход, как это ни странно, абсолютно точно указал направление. Пока шёл, наткнулся на Галерею приморских художников, а затем и на Союз приморских художников, в первой была выставка китайских мастеров рисования на шёлке, а Союз порадовал выставкой их Омских коллег.

Краеведческий музей был неподалёку. Оставив рюкзак, который мне любезно разрешили поставить в угол, я пустился исследовать Приморье, представленное тут в стеклянных стеллажах.

Музей расположен на 3-х этажах, рассказывающих о геологии, географии, климате, животном и растительном мирах, истории, начиная от начала нашей эры до последних дней, о местных народностях, об исследовании и исследователях этого края.

В 698-926 годах, на территории современного Приморья существовало государство Бохай, возглавляемое королём. У короля было всего два министра: левый министр и правый министр. При левом существовали департаменты Справедливости, Человеколюбия и Правосудия; при правом – департаменты: Благоразумия, Обычаев и Верности. Какой пример для наших политических деятелей!

Бродил так до самого закрытия, пока не понял, что ещё немного, и свалюсь под грузом информации и усталости. Когда выходил из музея, начался дождь, которому поначалу я не придал особого значения и побрел к Морвокзалу, чтобы написать по интернету друзьям. Так как скорость связи была очень медленная, решил повторить попытку в другой раз и отправился на почту. Пока дошёл до почты (а идти тут минут пять), промочил ноги – во Владивостоке дождь подразумевает под собой, что все выпавшие осадки с верхних точек города в конце концов начнут стремиться вниз, а это чревато затоплением нижних улиц.

Позвонил родителям, после чего полтора часа смотрел из-под крыши, как люди относятся к себе, окружающим и климатическим условиям, и какие они при этом проявляют чудеса сообразительности, стойкости и целеустремленности. Кто-то старался ни в коем случае не пострадать ни от одной капли, прикрываясь всем, чем можно; кто-то, промочив ноги, свободно шлепал по лужам; молодой муж заехал на джипе почти на нашу лестницу, чуть не сбив при этом ограждающий столбик, лишь бы его любимая не почувствовала дискомфорта от падающей с неба воды; опытные бабушки расчётливо накрылись полиэтиленовыми плащами и неспеша потащили огромные сумки с едой для внучат. Большинство же стояло под крышей, никуда уже не спеша и мечтая об окончании дождя.

Наконец дождик кончился, и я вновь очутился на Морвокзале. Сидеть тут ещё часов двенадцать, будем надеяться, что ночью его не закрывают. Через интернет написал друзьям письмо, что ухожу завтра на пароходе на Камчатку, пообщался с подругой из Москвы. Все-таки, как здорово, на экране монитора совершенно не отражаются много тысяч километров, разделяющих нас.

А потом, облокотившись на рюкзак, погрузился в объятия Морфея.

День двадцать восьмой. 27.07. На Камчатку!

На проходную к 16-му/17-му причалам я приехал почти вовремя, на входе показал вчерашний пропуск на территорию, девушка-охранник немного пожурила, но пустила. Снова долгий путь вдоль рельсов, вагонов, складских помещений, заборов, кранов и прочей портовой атрибутики, и вот, ура, я на борту «Капитана Кремса». Старпом показывает каюту… Небольшое помещение с двумя люмами (так тут называют иллюминаторы), справа двухъярусная койка, слева платяной шкаф и раковина с зеркалом… нет, без зеркала, прямо по курсу «диван», точнее, нечто, исполняющее обязанности дивана, все это в чрезвычайно запущенном состоянии. Но зато кормить будут 4 раза в сутки: в 7:30 (завтрак), 11:30 (обед), 17:00 (ужин) и 19:30 (вечерний чай).

Буквально через 10 минут познакомился с Олегом, нам вместе ехать. Он пошёл ставить машину на стоянку, а я стал разбирать рюкзак и наводить порядок, насколько это возможно: раскидываю по местам ящики, «подушки», вешаю на стену свой рисунок бухты Шаморы, все-таки, пять суток идти, пусть здесь будет красиво. Вполне удовлетворённый, засыпаю на диване, хоть и дрых в порту, но делать пока нечего.

Через час вернулся Олег, он едет только до Сахалина, а оттуда собирается на Курилы к другу. Они вместе заканчивали рыбоперерабатывательный институт, правда, работать по специальности осталось всего два-три человека с курса. Он рассказал, как ходил на полгода на сейнере в море – они ловили и перерабатывали прямо на корабле рыбу, а периодически её забирали и увозили на Землю. Оказывается, через несколько месяцев нахождения в небольшом коллективе в ограниченном пространстве, люди начинают без причины нелюбить друг друга, раздражаться по всякому поводу и ссориться из-за пустяков, поэтому максимальный срок автономного плавания составляет шесть месяцев, хотя и это бывает много.

Швартовка судна, забирающего рыбу – праздник для рыбаков. Несмотря на то, что все контакты между командами строго отслеживаются, к вечеру на судне не найдешь трезвого матроса. В связи с этим, несколько дней после прихода судна, считаются выходными. Кстати, стоимость бутылки водки в таких обстоятельствах может достигать сорока долларов или тысячи рублей.

Разговорились об обеде, Олег рассказал, что когда бывает шторм, скатерти в столовой специально смачивают – чтобы не ездили тарелки, стулья привязывают к полу, а еду быстро запивают компотом, дабы вестибулярный аппарат не дал осечку. Еще не успел желудочный сок вступить в свои права, как нас пригласили к обеду.

Обед оказался чрезвычайно вкусным, словно в ресторане, на столе масса различных соусов и приправ, начиная от кетчупа и горчицы, заканчивая соевым и чили. На третье, как всегда, компот. Наелся от души!

А после обеда к нам подселили Георгия, он едет на Камчатку жить. Родившись в Пермской области, Георгий женился на девушке из Петропавловска-Камчатского и впоследствии, отправив жену с ребенком на самолете, поехал поездом до Владивостока и далее пересел на пароход, чтобы достичь заветного полуострова. Поскольку автостопной премудрости он не знал, в пути был лишен многих благ. Я дал ему почитать книжку «Практика вольных путешествий», книжку, в которой очень удачно собрана и систематизирована информация о способах путешествования по планете без денег. Пусть лучше поздно, чем никогда. Он, начав, настолько ушёл в чтение, что читал до самого ужина. Мы же с Олегом мирно спали.

Отчаливаем, пароход слегка затрясло, и берег стал неспеша удаляться. По правому борту остались гигантские портовые краны, отсюда почему-то похожие на богомолов, через полчаса Владивосток уменьшился до размеров открытки, мы рассекали волны залива Петра Великого.

После ужина стали смотреть кино – прямо в столовой есть телевизор и видеомагнитофон. Я же болтаю с Ольгой, она живет на Камчатке и рассказывает об этом крае, а также о своих родственниках, которые буквально раскиданы по стране, почти у всех ей удалось погостить.

Потом пошел на палубу, ветер продувает насквозь, но ещё видны берега, ещё чайки несутся за кораблём. Постепенно небо окрашивается в желто-сиреневый цвет, несмотря на пасмурность, закат очень радует взор. На корме стоит Сергей, в тёплой защитного цвета куртке. Он едет в экспедицию на Сахалин изучать экологическое состояние нефтепровода, который выкупили голландцы.

Хочется сфотографировать пейзаж, вот только сели батарейки, и фотоаппарат отказался работать. Пока достаю смену со дна рюкзака, вся картинка тает среди темно-свинцовых облаков. Раз не удалось тут, иду на бак (носовую часть корабля)  – вот где явно чувствуется наша скорость! Огромные по земным меркам валы несутся навстречу, разбиваясь о нос корабля. Все это бурлит и клокочет, создавая в беспорядочном движении невероятные по красоте картины. Дух захватывает, особенно когда видишь эти валы, проносящимися на расстоянии одного-двух метров от себя, или когда пытаешься представить себе, каково оказаться сейчас за бортом. А ведь вас с ним разделяет всего несколько метров.

Японское море – одно из самых глубоких морей Мирового океана, максимальная глубина 4224 метра, средняя глубина – 1535 метра, солёность воды 34 %. Здесь есть два основных течения – холодное приморское и тёплое цусимское. Поэтому в Приморье холоднее, чем в Японии, несмотря на достаточно низкие широты.

Кроме того, Японское море – одно из самых богатых морей России. Здесь обитает более 200 видов птиц, более 400 видов водорослей, около 6000 видов животных, от простейших до млекопитающих, в том числе около 1000 видов рыб.

Да, человек перед стихией абсолютно беззащитен, его маленькая черепная коробочка пока не может подсказать, как с ней справиться. Зато размышлять о всемогуществе человека, о его равности Создателю, может.

Вдоволь насладившись и охладившись, отправился в каюту, где дописал заметки за сегодняшний день и лёг спать.

День двадцать девятый. 28.07

Проснулся около семи. Ровно в семь запело радио. Первая ночь в море прошла хорошо.

Как ни странно, к 7:30 в столовой были практически все, только Сергей остался спать. Время потянулось медленно, наверное, сказывалось отсутствие привычки, где-то там, за люмом, проносились темно-синие холодные волны, слегка покачивая пол, мы же, завалившись на койки, продолжали дремать.

Хокку:

А за иллюминатором

баландается море, Японское.

И ни одного японца.

После обеда я решил порисовать – времени «море», моря тоже «море», вот только сильный ветер норовит сдуть краски и автора этих строк в пучину. Вглядывался в игру волн, в эти безумные переливы цветов, в белые барашки, осёдлывающие наиболее резвые волны. Глубина под ногами чуть больше километра, Японское море одно из самых глубоких, а мы, как ни в чём ни бывало, ходим по палубе, думаем о чем-то, рисуем… признаться, так и не получилось у меня изобразить его. Наверное, нужно немало прожить на берегу или, лучше, на палубе, чтобы научиться чувствовать эту стихию. Никогда не видел, чтобы море повторялось, каждый миг оно разное, с каждой секундой меняется его цвет, форма, настроение.

За ночь мы успели отойти от материка и теперь, насколько охватывал взгляд, везде нас окружала вода, туманно сливаясь на горизонте с небом. Пасмурно сегодня и, как положено, ветер.

Решили пойти с Олей полазать по кораблю, все-таки, впервые на таком большом судне, всё любопытно. Залезли почти на самый верх – отсюда видно гораздо больше, чем с палубы, кружишься, и кажется, будто всё вертится вокруг тебя, море, небо, снова море, и ни одной чайки – далеко отошли от берега, сюда они не полетят. А вот на носу, у самых валов, где всё бешено ревёт навстречу, Оле не понравилось: «а, вода, да её везде полно!»