На Камчатку!

Вито Сансоне. «Сибирь. Эпопея века» 1977 г.

В Уояне, где живет теперь путеец-пенсионер, всё гораздо прозаичнее, жизнь тут не сильно отличается от жизни в других окрестных поселках – вода привозная, местную лучше совсем не пить, и очень много бездельников, особенно среди молодёжи. В основном это обусловлено отсутствием работы – кроме добычи полезных ископаемых и железной дороги, больше ничего нет. Поэтому процветает пьянство, причем абсолютно непонятно, откуда берутся деньги. К сожалению, пьянство – постоянный бич русских селений.

Интересны и легенды о местных скалах или «гольцах», как их тут называют. Есть в этих краях «Спящая тунгуска» – под высоким обрывом лежит каменная девушка, она долго ждала своего любимого, но так и не дождавшись, бросилась со скалы, и за свою любовь была увековечена в камне. Есть «Замок» – по крутой горе тянется наверх узенькая тропка, а на самой вершине нагромождение камней, издали напоминающее средневековый замок. Встречаются тут и горы, покрытые обманной травой – с одной стороны она красная, а с другой – белая, а если посмотреть поближе, она желто-белая, вот только в руки ее лучше не брать – ядовитая.

Так и приехали в Уоян. Состав поедет дальше только через четыре часа, через два часа есть ещё электричка, а пока можно и перекусить. На станции глухо – людей нет, кафе нет, даже магазинчика захудалого нет. Зато отделан вокзал классно, строили на славу.

Сидя в пустом зале, в очередной раз осознаю, что такое тоска по дому – хоть вой. И далеко я, и даже не дозвониться, и ближайшие родные души в Иркутске, а она точит сердце, гложет, и не с кем поговорить, и только блокнот в руках… а мечтал ведь о том, чтобы пожить хотя бы годик где-нибудь далеко, в тайге, например, а тут прошло 17 дней, и не знаешь, как, куда, чего… Грустно и одиноко, сижу в пустом здании вокзала, окружённый немыми холодными стенами.

Электричка оказалась вагоном с тёткой-контроллёром, которая брать меня отказалась. Ну и ладно, ведь я уже успел поговорить с машинистом состава, на котором сюда приехал, он сказал подойти через часок.

Еще немного погулял, и заранее направился к локомотиву, но не достиг я ещё желанной кабины, как на соседний путь пришёл ещё один состав, перекрыв мне путь, а в это время мой состав тронулся и начал набирать скорость… тут я чуть не разрыдался, слава Богу, на восток формировалось ещё два состава – в одном машинист брать меня не захотел, а бригада другого подойдёт только через 40 минут.

Ждать не стал – в том составе, на который меня не взяли, был вагон со специальной крытой площадкой, на которой должны ездить охраняющие груз ВОХРовцы (сотрудники военизированной охраны), но они предпочитают продуваемой всеми ветрами площадке кабину локомотива. Я же, одевшись потеплее, с горя, решил попробовать и этот способ путешествия. И через полчаса мы тронулись. Мимо пролетали будки путейцев, стрелки, а вскоре остались только серые столбы да зелёное колыхание тайги.

Погода хорошая, на горизонте среди облаков стоят тёмно-синие громады гор. Как будто находишься в прошлом – вокруг первозданная природа, здесь совершенно не чувствуются никакие следы современности, да и оборудование железной дороги не менялось, наверное, со времен сдачи БАМа в эксплуатацию.

При попытке попИсать на ходу, на 1302 километре БАМа, мной был трагически потерян подпопник ручной работы с гордой надписью «Автостоп Москва-Байкал-Москва 2000». Я его брал во все походы, и он не раз выручал меня во время сидений на холодных поверхностях.

Но приключения на этом не закончились. На одной из технических остановок, которые случаются вследствие единичности колеи, на мою уютную площадку подсел пьяненький мужичок, представившийся Максимилианом, пока состав стоял, разговорились. Он отсидел восемь лет за убийство – кто-то оскорбил его жену, за что получил много ножевых ранений и умер. Когда он вспоминал это, глаза становились словно стеклянными, и сквозь это стекло светились жутковатые огоньки, на губах начинала блуждать свиреповатая улыбка, а руки, словно вновь держали нож и со всей дури втыкали его в перегородку, защищавшую нас от ветра. Потом он вновь начинал улыбаться добродушно-туповатой щербатой улыбкой. Такая улыбка свойственная многим людям, проведшим некоторое время на зоне. С женой он, кстати давно уже, развёлся, оставив её одну с малолетним сыном. А сам теперь собирается поехать на прииски подзаработать.

Пока ехали, он все сетовал, что я совсем не знаю жизни, что меня тут любая шпана может побить, отнять рюкзак. Когда я спросил, зачем им может понадобиться мой рюкзак, он ответил, что, мол, кто их знает, просто так заберут, и всё. При этом интонация его менялась, прозрачно намекая, что он вполне может оказаться в составе этой шпаны. Признаться, в отдельные моменты становилось очень страшно, поскольку борьба на площадке бешено мчащегося поезда – очень неблагодарное занятие, да и моральные принципы у нас разные. В некоторые моменты я понимал, что в общем-то, жизнь моя висит на волоске, но молитва – великая сила. Волосок выдержал.

Жизнь может быть весьма скучна, а может быть безумно интересна. Вот только, думаю, это мало зависит от того, живешь ли ты в большом городе, или в глухой деревне. Зависит это от того, умеешь ли ты увидеть вокруг себя ту первозданную красоту, что заставляет каждый раз так сжиматься сердце, или просто живёшь, обслуживая своё тело.

Проезжали мы и знаменитый Северомуйский тоннель, который до сих пор остается недостроенным, хотя работы всё ещё идут. Немало людей погибло под завалами для того, чтобы поезда могли ехать спокойно и не преодолевать сначала 4% уклон, а потом «Чертов мост», ехать по которому надо очень медленно, чтобы он не развалился, а внизу огромная пропасть. Жалко, что уже успело стемнеть, а то бы получились замечательные кадры.

В Северомуйске, слава Богу, мой незваный попутчик спрыгнул на ходу и пошёл домой.

Дальше еду один, чему несказанно рад. Правда, холодно, ветрено и темно, пытаюсь спать, получается с трудом. К ночи оказался в Таксимо, дальше электрификация дороги кончается, и вместо электровозов ездят тепловозы.

Я отправился на станцию разведывать обстановку, и сразу же познакомился с молодым пареньком лет восемнадцати-девятнадцати, который работал тут милиционером. Алексею было скучно, как и мне. Он работает недавно, больше для развлечения, чем для заработка, потому что жена, на 15 лет его старше, в торговле сейчас получает примерно в 20 раз больше… но он почти привык.

Ни за какие коврижки не согласился бы на такую жизнь.

Вокзал, как и все вокзалы на БАМе, очень красивый, большой, туалеты, да простите вы меня за такую подробность, очень чистые и ухоженные. Умываюсь и привожу себя в порядок. Еду здесь можно достать только в кафе недалеко от вокзала, правда оно, несмотря на поздний час, забито гуляющими людьми до отказа. Решил не ждать, потому что очередь была весьма большой, и сходить лучше в диспетчерскую.

Там, как оказалось, про меня уже знают, потому что, внешнее состояние вагонов контролируется с помощью мощного прожектора, установленного перед каждой станцией, просто некому было меня ловить как нарушителя. Диспетчер, симпатичная средних лет женщина, сказала, когда будет следующий состав, и я пошел смотреть на манёвры. Маневровый паровоз подъезжал к составу, и бородатый путеец, больше похожий на цыгана из фильма «Возвращение Будулая», отцеплял очередной вагон. Рывок, и вагон отделялся от своего состава, путеец вместе с ним уезжал до стрелки и вновь возвращался, подцепляя его к другому составу. Эта процедура повторилась раз двадцать, пока мне не надоело смотреть.

А в это время к перрону подошёл поезд до станции Чара. Начальник поезда спит, бегу к проводнику общего вагона, и он меня берёт, узнав о цели и способе путешествования.

Мест полно, набираю кипятку и сажусь пить чай. Мимо очень быстро прошел, а потом, увидев рюкзак, вернулся среднего роста худощавый бородатый человек. Очень культурно, чего я не ожидал уже в этих краях, попросил разрешения зайти в гости, на что я, не мог не дать согласия. Познакомились с Владимиром (он представился Володькой), ему уже пятьдесят два года, раньше ходил под парусом по Байкалу на шестивёсельном яле, мне очень обрадовался, особенно тому, что я еду один на Камчатку и был на Байкале, даже сравнивал меня с Фёдором Конюховым, имя которого, как я убедился впоследствии, известно чуть ли не каждому второму человеку в России, по крайней мере в восточной её части.

Фёдор Филиппович Конюхов (1951 года рождения) – профессиональный путешественник, заслуженный мастер спорта, яхтенный капитан. Участник около 40 уникальных экспедиций различного типа. В их числе восхождение на высочайшие вершины семи материков, одиночное достижение Северного и Южного полюсов, три одиночных кругосветных плавания. Художник, писатель, автор многих прекрасных картин и книг.

Узнав, что я верю в Бога, он обрадовался ещё больше, снял с себя и подарил мне образок Николая Чудотворца, помощника всем путешествующим. А потом мы долго и интересно беседовали. Образок этот, конечно же сохранился до конца путешествия, и до сих пор иногда, когда бывает трудно, выручает меня.

«Я не раз спасался от инфаркта, выходил из запоя, особенно в те времена, когда много пил, выжил после дистрофии на зоне. Когда очень трудно, ты чувствуешь, что тяжело тебе, что нет больше сил терпеть, что вот он, край. Возьми зажги спичку, и воткни. Не бойся эту боль, она быстро пройдет, зато от главной боли отвлечет, и легче сразу станет», – и на моих глазах он зажег спичку, и пока сера разгоралась, сняв повязку, воткнул ее себе в руку. Под повязкой оказалось еще несколько следов от спичек. «Но это помогает лишь на некоторое время. Жить можно только с верой в Бога. Я в Него поверил, когда выживал  на зоне, где сидел за убийство.

Но убил я нехорошего человека, с ним совладать по-другому было уже нельзя, много зла он сотворил. Зато на зоне я выдержал до конца, не изменил себе, не примкнул ни к одной «семейке» и не стал «стукачом», хотя начальство сажало много раз в карцер, пропуская по нескольку раз «через матрас». По закону больше трех недельных карцеров назначать за один раз нельзя, поэтому неугодным назначают максимум, потом на одну ночь отпускают в камеру, а затем повторяют процедуру. Так они довели меня сначала до дистрофии, а потом до пеллагры, это болезнь, когда от голода кожа сереет и начинает отслаиваться. Врач в лазарете был очень удивлен, увидев меня после карцеров, потому что по всем законам медицины, человек, потерявший больше тридцати процентов от нормального веса, должен был уже умереть. Но Бог меня спас, я выжил и не сломался. За это меня впоследствии уважали все, даже «воры в законе». И еще больше стали уважать, когда я, выйдя на свободу, не пошёл в криминал, а вернулся к нормальной жизни и стал работать «на государство», несмотря на некоторые предложения».

Как сейчас передо мной стоит этот волевой человек с пронзительным, но одновременно очень добрым, взглядом, черными прямыми волосами и бородой, золотыми зубами, орлиным носом и мягким, с хрипотцой голосом. Извинившись и попрощавшись, он пошёл к своим товарищам, с которыми вместе едет на вахту.

Так за один день я встретил своего злого и своего доброго ангела.

Заснул сразу же, потому что глаза сами слипались.

День восемнадцатый. 17.07

Проснулся, когда уже рассвело, и был очень рад, вновь увидев Владимира, он сидел напротив, о чем-то задумавшись, стараясь не нарушить мой сон. Почему-то от этого стало очень хорошо и тепло на душе. Жеромкин его фамилия, Жеромой звали на зоне. Я с удовольствием подарил ему свою книжку. Володька очень расчувствовался, оказалось, никто ещё никогда не дарил ему книг.

И снова рассказывал, как ездили на соревнования по гребле, как его кемеровская команда занимала почётные места буквально чудом, не имея ни нормального снаряжения, ни формы, за что их все называли «пиратами».

Потом поведал о том, как устраивали парусную регату на Байкале и как он гонялся с яхтами на шестивесельном яле по волнам.

Владимир рассказывал, как вести себя с людьми, как определять сущность человека по его мимике и жестам, и о многом другом. Но тут поезд стал подъезжать к станции Чара.

Попрощались, крепко пожав друг другу руки, дальше наши дороги расходятся, к сожалению. Вряд ли мы когда-нибудь ещё увидимся. Он поехал на вахту, а я отправился изучать окрестности. Когда будет ближайший транспорт неизвестно, чтобы узнать, что тут есть интересного, пошёл знакомиться с милиционерами. Скорее по привычке, чем по необходимости, один из них решил проверить мой рюкзак на случай всяких незаконных вещей. Очень быстро ему это занятие наскучило. Пообщавшись с ними, выяснил, что в поселке есть краеведческий музей, а также молельный дом, они даже дорогу указали – от вокзала направо, наискосок до стадиона, а оттуда музей уже виден. По пути спросил у тёти, правильно ли иду, и получил в провожатые симпатичную девушку, которая шла как раз в те края.

В музее представлен быт коренного населения – эвенков, история БАМа, геология этого региона, в том числе чароит – красивый сине-фиолетовый камень, который добывается только здесь, и больше нигде в мире. Есть тут и чучела местных зверей, и даже учебник эвенкийского языка.

В начале 30-х годов группа лингвистов, которую возглавил академик Виктор Владимирович Виноградов, в результате углублённых исследований в области фонетики, создала первый алфавит для северных народов. В 1930-1931 годах они предложили типовой алфавит на основе латинской графики, как это уже было сделано ранее для некоторых народов Средней Азии. Год спустя были изданы азбуки и учебники для ненцев, селькупов, манси, нанайцев, эвенков, эвенов и ряда других народов.

В 1937 году латинские буквы заменили русскими. Практика показала, что детям трудно запоминать два алфавита – один для родного языка, а второй – для русского.

А ещё в проекте планируется организация в музее фотовыставки – весь холл завален огромными красивейшими фотографиями местной природы.

Зашёл в молельный дом, находившийся неподалеку, он ничем не отличался от других деревянных домов, но вокруг него не было забора, и сверху возвышался небольшой деревянный крест. Внутри средних лет женщина в белом платке. Оказалось, что здесь нет своего батюшки, но иногда для проведения служб он приезжает из Тынды. Зато тут замечательные прихожане. А ещё скоро начинается строительство нового храма, которое должно продлиться год-два, строиться он будет на месте сгоревшего отделения милиции.

Приняли меня очень тепло, дали номер местной православной газеты, в чтение которого я с удовольствием погрузился, очень вкусно накормили и оставили отдыхать. Позволив себе немного расслабиться, возвращаюсь на станцию, решив пройти мимо места, где будет стоять новый храм. Строительство уже почти началось – старый кирпичный остов очищается от гари, видимо, эти стены ещё послужат людям, расчищается площадка.

Пока я ходил, один состав на восток ушел, приходится теперь ждать рабочего поезда, так здесь называют заменяющие электрички вагоны пригородного сообщения или, по народному, «бичевозы».

На улице разговорился с мужиком, я его приметил ещё на станции Лена, когда болтали с Татьяной, оказалось, что он едет в Тынду, где жил несколько лет, и надеется теперь найти там работу, пользуясь старыми связями. Много интересного рассказал он о Тынде, её в шутку называют «крайняя точка Москвы», потому что строили этот город москвичи, и все дома здесь сделаны по московским проектам, центральная улица называется Красная Пресня, есть тут и свой Арбат, и район Сокольники.

Разговор прерывает дежурная по станции, которая сама, добровольно сообщает мне о том, что появился состав на восток (они все имеют чётные номера, и местное население их так и называет «чётные»). Идем вместе к машинисту, но он брать нас не хочет. Попутчик мой, огорчившись, пошел обратно, впрочем, не оставляя попытки уехать в каком-нибудь пустом вагоне, я же остался ждать. Вместе со мной стоит старая бригада тепловоза, ребята заинтересовались моим снаряжением и целью поездки, а когда узнали, что я путешественник и еду на Камчатку, уговорили новую бригаду меня взять. И вот я уже в тепловозе, правда, не зная особенностей этого вида транспорта, хватался за поручни голыми руками, поэтому когда залез наверх, они уже были черными. Железнодорожники носят для этих целей две специальные тряпочки. Кабина тепловоза от кабины электровоза отличается не сильно – так же много неизвестных рычажков и кнопок, зато внутри локомотива вместо жутких шкафов с высоким напряжением мощные ревущие дизели, питающиеся соляркой.

Проезжать участок Чара-Хани очень советую днем – это незабываемое зрелище – поезд идет медленно, Магистраль проходит здесь на высоте около тысячи метров над уровнем моря, а сопки достигают трёх тысяч метров. Вдоль трассы течёт горная речка, целиком состоящая из перекатов, в ширину она достигает, наверное, около трёхсот метров, местами встречаются большие участки чего-то белого, чего, отсюда разглядеть не могу. Потом оказалось, что это просто нерастаявший лед. Он лежит тут примерно до середины августа.

Где-то на одном из двухколеечных участков мы встали примерно на час – пропускали встречный поезд. Я же, раскрыв рот, глядел в окно, совершенно ошалев от красоты неба, тайги, гор и горных озер. Только перед самым отправлением вспомнил, что у меня с собой краски, но было уже поздно. Зато пришёл помощник машиниста и пригласил в главную кабину пить чай. Пока проходим через три секции тепловоза, закрываю одно ухо и открываю рот, чтобы не оглохнуть от шума мощных двигателей. Периодически ботинки скользят по полу – настолько все вокруг промаслено.

Мужики рассказывают про местную рыбалку, ягоды, жизнь, я тоже так могу, и в свою очередь рассказываю о том, как путешествую, где побывал, что повидал. На рыбалку тут подвозят коллеги, стоит лишь выбрать какое-нибудь озеро, и товарный состав остановится в нужной точке.

Иногда они совершенно серьёзно обсуждают вопрос где встать, чтобы удобнее было наколоть с речки льда для чая, но к сожалению, так и не воплощают своих планов. Потом возвращаюсь к себе, пишу заметки, иногда лаская взгляд видом горной речки, несущейся мимо.

Республика Саха (Якутия) (14 rus) – огромная страна, занимающая 1/40 часть земной суши, площадь около 3103 тыс. кв. км, при этом население всего 1 миллион жителей, раскиданный по бескрайней тайге и тундре.

Приехали на станцию Хани, это уже юг Якутии. Хани представляет собой пять пятиэтажек и несколько частных домов, окружённых тайгой. Поговорил с пареньком, как оказалось, милиционером, и пошел искать хлеб в посёлке. Оказалось, что все магазины, расположенные в подъездах, уже закрыты, и хлеб можно попробовать купить только в пекарне. У одного из подъездов сидели пьяные мужики, с которыми по пути разговорился, рассказав кто и откуда. Тут как раз подъехала местная молодёжь – они катались на мотоциклах, и меня с ветерком и музыкой подбросили до пекарни, правда, оказалось, что и там хлеба нет. Зато много интересного узнал об их жизни, ребята часто ходят на охоту в тайгу, что является скорее необходимостью, чем просто приятным времяпрепровождением. Один из них, Миша, просил передать привет группе Сектор Газа, которую он очень любит, что я, к сожалению, сделать не смог, так что, дорогой читатель, если у тебя есть возможность, передай, пожалуйста, привет ребятам от Миши Соколова из Хани. А еще в посёлке сломался трансформатор, поэтому в ближайшие 4 дня электричества не будет. Женщины сидят у подъездов на улице и обсуждают дела насущные.

На станции же электричество было, потому что они запитаны от железной дороги. Я поднялся в диспетчерскую, где и познакомился с дежурной – Галиной Григорьевной. Ближайший поезд, как оказалось, будет через два часа. Я рассказал о своих похождениях и попросил кипятка для чая, за что Галина Григорьевна накормила меня макаронами, хлебом и огурцами собственного производства. Первый раз в жизни я ел настоящие якутские огурцы!

Я подарил ей свою книжку про Байкал, а она снабдила меня в дорогу еще хлебом, якутскими огурцами и якутской же редиской. Не раз потом я вспоминал её добрым словом.

Но локомотив уже готов, и Галина Григорьевна уговорила машинистов взять меня с собой. Эта бригада едет до станции Юктали. Залезаю в заднюю кабину, и вскоре сюда приходит ещё один железнодорожник. Он рассказывает, что БАМ начинает потихоньку возрождаться, что стали разрабатываться новые месторождения, в том числе начато строительство новой 300-километровой ветки к угольному месторождению.

Темнеет, поэтому гасим свет и ложимся, то есть садимся спать. Что-то капает с вентиляционного отверстия, но стоит слегка отклониться, и оно пролетает мимо.

В Юкталях он сходит, сменяется бригада, я же решаю заснуть прямо тут в надежде, что всё-таки возьмут. Здесь уже начинается Амурская область.

Амурская область (28 rus) – образована в 1932 году, по 1948 год входила в состав Хабаровского края. Территория 364 тыс. кв. км, население 1 миллион человек. Центр – небольшой город Благовещенск, расположенный в 7985 км от Москвы.

Ура, так и есть, и вскоре мы едем до Тынды. Сплю, иногда перекидываясь парой слов с помощником машиниста, который заходит проверять показания приборов.

День девятнадцатый. 18.07

Утром с огромным удовольствием лопал редиску с огурцами, а потом пришёл помощник и угостил горячим чаем с булочкой. Славно! Пью чай и строю планы на Тынду – нужно обязательно позвонить домой, сходить в музей истории БАМа и искупаться в речке, если погода позволит, если нет – найти баню, перепачкаться уже успел основательно – все вокруг в масле и солярке.

Примерно к часу дня прибыли в Тынду. Столица БАМа встретила красивейшим, похожим на летающую тарелку вокзалом, посередине стояла огромная стела, наверху которой размещалось еще какое-то помещение неизвестного назначения. Погода была неласковая, поэтому сел на автобус. Баня оказалась в нескольких остановках от вокзала, но я долго бродил вокруг неё, пытаясь найти вход. Местные жители сами толком не знали, как туда попасть, но тот, кто смог доехать до Тынды, обязательно, если захочет, сможет попасть в баню. Этот день, среда, к сожалению, был не банный, зато тут работали душевые кабины, которыми я и воспользовался. Потом зашел на почту позвонить домой. Оказалось, что за почтой есть компьютерный клуб, где можно воспользоваться интернетом. О, счастливая возможность пообщаться с друзьями! Протоколы связи по разноцветным проводам в считанные секунды соединяют с любой электронизированной точкой планеты.

Следующим пунктом был музей БАМа, который пока находится в Городской библиотеке, но вскоре переедет в бывший детский садик, где сможет выставить всю свою богатую композицию. Меня радушно встречают, за сегодняшний день я второй посетитель, утром передо мной был один немец, изучающий историю железных дорог. Светлана с Наташей очень интересно рассказывают про БАМ, как он строился, про строителей БАМа, но об этом вы могли прочитать выше. Потом они провели меня ещё в одно помещение, спрятанное в темноте за замком, где собран старинный быт тындинцев: утюги, работающие на углях, различная утварь, есть даже работающий патефон и арифмометр – всё это девушки собирали собственноручно. Здесь же висят картины, подаренные музею художниками, бывавшими в этих краях и очарованными красотой местной природы.

На прощание они вручили мне книжку со стихами поэтов БАМа и показали короткий путь до вокзала, пожалев, что я не успею на пассажирский поезд, который отходит через десять минут.

Но поезд еще стоял, наудачу решил попробовать. Быстро нашел начальника поезда, рассказал ему о себе, и он сказал, что возьмет меня до Февральска (а это два товарных перегона!). Только успел расположиться в последнем вагоне, один в целом плацкартном купе, как поезд тронулся, и вскоре мы уже мчались на восток.

Мои спутники из соседних купе постоянно бродят по вагону, пытаясь найти собутыльников. В конце концов они собираются все в одном месте, шумят, пьют, играют в карты и ругают друг друга на чем свет стоит. Как, все-таки, интересно устроен мир! «Физический труд облагораживает…» Возможно, но в таком случае рядом со мной целое купе исключений из этого правила. Несмотря на ругань, периодически заходит разговор по душам, и оказывается, что у каждого есть что сказать, и жена есть, и ребенок, и любит он их, или же наоборот, разведены, и будущее страны волнует. Вот такая вот внешность, вот такая вот внутренность.