скачать книгу бесплатно
Кай встал, поклонился ректору и его гостю.
Но следующие слова Аиля Онто остановили его.
– Кай, тот человек, которого вы привели сюда, кто он?
Всё.
Сет. Аут. Нокдаун.
Кай потерял контроль над своим лицом. Глаза его расширились, челюсть отвисла, пропал важный, серьёзный ученик, будто и не существовал вовсе. Остался нашкодивший ученик, знающий за собой вину и застигнутый на месте преступления.
– Садовник видел, как вы вошли в сад Академии. Тебя с твоим другом он узнал, но кто тот, другой?
– Я не знаю.
– Не знаешь?
– Нет. Так получилось… Я… ну, мы привели его, потому что познакомились в лесу. Нам надо было расплатиться с ним за помощь, он нам помог, и…
Кай ужасно перепугался. Теперь он по-настоящему понял, что находится не иначе чем в кабинете самого ректора прославленной Академии. В голову его сразу ударила кровь, и перед глазами всё как-то подозрительно закачалось.
– Ну, хорошо, – странным тоном произнёс ректор, – если он вам помог, то конечно за помощь надо благодарить. Ни одна живая душа даже подумать не должна, что ученики Академии способны на неблагодарность…
Кай вышел из кабинета и прошёл по коридору несколько метров, как будто плывя по воздуху. Только дойдя до лестницы, он перевёл дыхание. Потом почувствовал себя обманутым, оболганным и униженным. Что же теперь делать? Это получается, его перевербовали, сделали из него доносчика? И главное, они-то во всём правы, и ректор и тот, второй… И Рустам Тимурович, которого они называют то Роланом, то Аташ Дастуром, тоже прав. Почему же тогда появилось это чувство? Как будто его вываляли голым в грязи и выставили на всеобщее обозрение. Ну, аспид с ними – зло подумал молодой и прямолинейный Кай. Захотелось вдруг вернуться, сказать, что не будет он этим заниматься, так что пусть катятся в ледяную преисподнюю. Захотелось на мгновение, а потом он понял, что не вернётся, что он спускается вниз по лестнице и хочет как можно быстрее выйти в сад, побродить, развеяться. Ладно, будет он ходить к ректору, докладывать. Только ничего они от него не узнают. Только то, что и до этого было им известно. Во всяком случае, он постарается. Да и переговорить на эту тему с Рустамом Тимуровичем не мешало бы.
А чудеса… А что чудеса? Кай очень смутно себе представлял, чем они могут быть. Вернее сказать, он вовсе себе этого не представлял. Рустама порой очень трудно понять. Иногда он кажется эдаким простоватым старичком, иногда в нём проскальзывает огромная неведомая сила и какое-то знание. Точно он видит тебя насквозь, но только не признаётся. Такой же разный, как и его имена – Ролан, Рустам Тимурович, и многие другие. Человек без национальности с загадочным прошлым и ещё более загадочным будущим. Чудеса его открывали огромный неизведанный простор воображению. Он мог подарить древний замок, скатерть-самобранку или просто коробок спичек и назвать это чудом.
Кай вышел из Академии и направился к хижинам, но на полпути остановился. Он оглянулся по сторонам. Никого рядом видно не было, но он чётко помнил, что десять минут назад тут тоже никого не видел. Садовник. Вполне возможно, что он где-то здесь… Ну и аспид с ним.
Быстрым шагом пасынок зимы пошёл к окружающей сад стене. Отсюда она казалась огромной змеёй, жёлто-бурым кольцом развалившейся в жиденькой тени деревьев. Видны были даже старые крошащиеся чешуйки кирпичей. Кай добрался до стены, погружённый в свои мысли и прямо перед ней споткнулся о сломавшуюся корявую ветку. Он чуть не упал, но сумел-таки бурными взмахами рук удержать равновесие. Досадливо Кай поддел ветку ногой и откинул в сторону. Та отскочила в одуряющее пахнущий куст роз, и на секунду Каю показалось, что за кровавыми бутонами притаилось что-то постороннее. Однако он не обратил на это особого внимания, сочтя за лучшее быстрее выкинуть из головы, а зацепился за ветвь горчичного дерева, потом за стену и ловко перепрыгнув ее, оказался на маленькой безлюдной улочке. Ему не хотелось идти в обход через пролом в академской стене. Во-первых, это заняло бы время, а во-вторых, ему не хотелось сталкиваться сейчас с Лоем. На это у него были свои, достаточно веские причины.
Окинув взглядом пустынную улочку, Кай побрёл по ней, не обращая внимания на палящее солнце и лицо его было мрачно, как будто он задумал сделать нечто неприятное, но совершенно необходимое. Неспешным шагом он покинул центр города, отданный на откуп учёным и торгашам, миновал кварталы язычников, где царили мир и покой после ночной вакханалии, и направился к вотчине огнепоклонников, на ту их улицу, что считалась самой богатой, улицу Рыбы.
Символом улицы Рыбы было синее колесо. Колесо висело над старой крошащейся каменной аркой, с которой улица эта начиналась. Колесо было деревянным и выкрашено синей краской. Поскольку дерево стоило довольно дорого, колесо периодически воровали, в результате чего со временем у арки появился стражник. Был стражник этот в старых кожаных доспехах, протёртых местами чуть не до дыр, зато со сверкающим на солнце отлично заточенным мечом.
В Аше не было колесниц, не было телег. Всю поклажу люди носили либо на себе, либо же на вьючных животных. И только самые состоятельные жители города плыли вальяжно в уютных палантинах.
На улице Рыбы преимущественно селились именно таковые.
Потому Каю пришлось проявить немало ловкости и юркости, ускользая от несущих на своих спинах палантины мускулистых рабов. Впереди каждого палантина следовал либо один, либо, при особой знатности несомой персоны, трое рабов, расталкивающих перед палантином зазевавшуюся публику.
Свернув в узкие грязные переулки, Кай срезал, и, преодолев замысловатый этот путь, вышел к большому особняку. Приняв решение, не потребовавшее особых раздумий, Кай нырнул в узкий проход между домами и затем, через стену кустарников, проник в сад одного из них. Сады тут были маленькие и вялые, потому что земли на всех желающих иметь здесь особняки не хватало, и землевладельцы обычно разбивали сады в пригородах, или вообще не разбивали, а сдавали арендаторам под пастбища.
Прокравшись по саду, Кай проскользнул в каменный проход, из которого пахло всякими разностями и вкусностями. Рядом с проходом, правда, валялись огрызки и объедки, в которых рылась тощая собака с обвислыми ушами, а на стене темнело пятно от в незапамятные времена вылитых на неё помоев, но настроения это сильно не портило. Когда-то собака считалась в Аше священным животным, приравнивавшимся к человеку, но со временем обычай этот подзатёрся и распространялся теперь только на некоторых священных собак-хаурва, живущих на Эмпирее.
– Эй, – окликнула его худая кухарка (в представлении Кая все кухарки неизменно должны были быть толстыми, и потому при виде этой он несколько терялся).
– А, да?
Кай как очень послушный и вышколенный академский ученик застыл по стойке, чем-то напоминающую стойку «смирно» в армиях другой половины мира и уставился на кухарку уж вовсе покорным взглядом.
– Шо опять припёрся? Дома тебя не кормят? Чё стоишь, как жердь? Я к тебе обращаюсь!
Кай изобразил на лице вдохновенно-тупую улыбку и бочком-бочком, двинулся к проходу вглубь особняка. Не дослушивая кухарку до конца, которая считала его кем-то вроде мальчика на побегушках, он растворился в прохладной тени дома.
Та окликнула его в последний раз, а затем смирилась с неизбежным. Кай же походкой своего в доску человека прошёлся в другое крыло дома. Ему навстречу попалось несколько слуг – кто-то на него не отреагировал, поскольку за последние три года он стал здесь уже привычным человеком, кто-то даже приветливо кивнул, улыбнулся. Кай на это улыбался в ответ, и тоже приветливо, но в меру сухо. В конце концов, в этом доме он боялся только двоих человек – его хозяина и кухарки на грязной кухне, хотя последняя так и манит привлекательными запахами, где на горячих углях печётся мясо с овощами, а на песке поспевает кофейный напиток.
Кай задумался над тем, почему его так и тянет на кулинарные фантазии, и пришёл к выводу, что не мешало бы и поесть. Короче – дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде.
Кай замер перед каменным порталом в большую светлую угловую комнату, отделённую от всего дома белым тюлем, покрытым узорами золотых ниток. Узоры были похожи иной на антилоп и газелей, иной на птиц, взмывающих вверх, но точно сказать было сложно. Кай постучал по стене, дождался мелодично-напевного «войдите» и проник в комнату.
Азира, дочь хозяина особняка сидела в центре комнаты и водила металлическим пером по красному песку в квадратной песочнице, создавая ей одной понятные рисунки.
Поскольку Азира не удостоила его взглядом, Кай кашлянул, прибегая к излюбленному приёму в разного рода романах. В жизни он, во всяком случае, такого не наблюдал.
Азира оторвалась от творческого процесса и посмотрела на него затуманенным взглядом.
– А, Кай, – сказала она звонким голосом, – проходи, я знала, что ты придёшь.
Кай улыбнулся провидице и сел у стены на жёлто-зелёную циновку. По опыту он знал, что отрывать её от этого дела абсолютно бессмысленно – в крайнем случае, она отделается парой-тройкой односложных откликов. Впрочем, на этот раз ему повезло больше чем обычно, Азира почти сразу прервала ритуал вождения пером по крашенному песку, осмотрела свой труд критическим взглядом и смешала всё резким движением руки. За этим последовал следующий ритуал – выравнивание песка, который она ласково гладила худыми руками, словно гончар, создающий на своём круге диск для Летних Игр.
– Эльза в тени, – сказала провидица отстранённо, – Панна в третьем доме. Тьма с гор – луна нарождается. Что тебе Кай?
Кай заворожено смотрел в глаза Азиры. На всей равнине, и в Аше и в других городах, жили люди с карими глазами. И только у првидицы Азиры Ирбе глаза были голубого цвета. Многие говорили, что глаза эти похожи на озёра, но Кай видел, что голубизна эта живёт своей собсвтенной жизнью, колыхается в её глазах, переливается всеми оттенками ультрамарина. Словно в глазах её жило синее пламя.
Только вот никто больше отчего-то этого больше не видел. Однажды Кай рассказал об этом Лою, ещё пару лет назад, но Лой только покрутил пальцем у виска.
– Ой, прости, я себя так жутко веду, – вдруг сообщила провидица.
Азира мгновенно, как это и всегда бывало, ожила, вскочила на ноги, отодвинула сандалией песочницу, воткнув в песок перо, тут же подошла к Каю и повисла на шее. Для Азиры это было естественным. Она не сдерживала эмоций и чувств. Кай не помнил, откуда это всё пошло, но он ещё давно, с довольно равннего детства знал, что Азира его сестра. Просто он знал это всегда. Возможно, во всём была вина фраваши.
Кай помнил себя с того момента, когда очнулся в Академии Аши. Вернее, все обрывки его детских воспоминаний начинались с Академии. Он не помнил первых лет своей жизни. Только иногда ему снилась снежная колесница. И всё.
Азира всегда жила на равнине в Аше.
Но она без сомнения была его родной сестрой. И кто видел их вместе не смог бы оспорить этого. Это было одно и то же лицо, в его мужской и женской ипостаси. Они были слишком похожи, только у Азиры были голыбые, а у Кая карие глаза.
– Чего тебя так долго не было? Я скучала.
Кай кривовато улыбнулся. В этом была вся Азира – она уверяла, что соскучилась, даже если Кай отсутствовал минут пять. Самого Кая такая детская наивность иногда просто бесила, и он руку готов был дать на отсечение, что она просто играет, потому что ну не может такого быть. Ей семнадцать, кажется, лет (точнее никто не знает, даже её отец), и не могут нормальные семнадцатилетние девушки так себя вести, даже если они тупые как пальма или упёртые кокетки.
Впрочем, Азира и не была обычной девушкой – она была провидицей.
– Сейчас я накрою! – сообщила провидица.
Азира пронзительно вскрикнула, так что Кай даже вздрогнул и почти подскочил на месте. На мгновение ему показалось, что сейчас она закричит, что её насилуют и надо, просто необходимо порезать его в фарш, таков был этот крик.
Однако вооружённая охрана с ятаганами не возникла в дверях, а появилась там изящной газовой нимфой служанка, кивнула понимающе, и исчезла столь же внезапно, как возникла.
Вскоре как по волшебству перед Каем на маленьких ножках точно сам по себе возник крохотный металлический столик, а на столике жареная рыба, свинина, фрукты, разложенные прямо так, без тарелок, вино и вода. Просто чудо, что всё это уместилось там.
– Как охота?
Кай поморщился. Он так и знал, что Азира непременно об этом спросит.
– Пока не везёт.
– Странно, – Азира задумчиво посмотрела на Кая, – мне казалось, что сегодня ты обязательно увидишь гарпию… – тут глаза её прищурились, и в них загуляло голубое пламя. Кай увидел его совершенно отчётливо. Два голубых язычка пламени в каждом зрачке шаловливо сверкнули.– Ты видел! Ты врёшь! Ты видел, но промазал, мазила!
Вернулся Кай уже к вечеру. Перебираться через стену там же он не стал, а на сей раз, снизошёл-таки до пролома. У хижин горели глиняные печи, на которых что-то варилось и жарилось. Ученики Академии – сыны ветра, пасынки, дети крови, ели, пили, трепались просто так, ни о чём. Лой сидел у одной из печей и, увидев Кая, посмотрел на него мрачным пристальным взглядом. Кай быстро поужинал и сразу ушёл в свою хижину.
Несколькими часами раньше, пока Кай брёл по саду, погружённый в свои не слишком весёлые размышления, Валтасар отправился на разведку. Он перелез каменную стену сада, чуть не сорвался с неё и только чудом уцелел, вцепившись обеими руками в длинную корявую ветку. Ветка согнулась, опустив его почти до самой земли, потом с резким хрустом отломилась, и он жёстко приземлился, так что на пару секунд забыл, как дышать, а перед глазами заскакали цветные чёртики.
Но вот, наконец, он поднялся и услышал чьи-то приближающиеся шаги. Валтасар быстро нырнул в розовый куст, тут же познав всю остроту его шипов. Спустя некоторое время перед стеной появился Кай. Валтасар замер, в надежде, что остался незамеченным. Кай посмотрел на него – прямо на него, и Валтасар приготовился к стремительному прыжку, но Кай отвернулся, видимо, так ничего и не заметив, и полез через стену.
Так, так, не у меня одного есть тут секреты, мелькнула у Валтасара мысль.
И тут на секунду Валтасара посетило видение – сочная виноградная гроздь с большими зелёными ягодами и сок, стекающий по пальцам в золотой кубок, но в следующую секунду видение рассеялось в знойном мареве, и Валтасар мотнул головой. На какое-то мгновение он подумал, что жара сыграла с ним злую шутку и у него начались галлюцинации. Внутри сразу стало холодно, но Валтасар усилием воли заставил себя встать на ноги и выбраться из кустов.
Ну, нет, у меня ещё дела. Рановато сходить с ума на ровном месте.
Он собирался осмотреть сад днём, чтобы позже не заблудиться здесь. Потом его ждёт ещё курильня, где он дождётся темноты. Валтасар вздохнул и вытер потный лоб рукавом. Надо днём здесь одеваться легче, решил он, всё-таки это не предгорья, здесь нет, и не может быть снега, здесь нет того ровного прохладного климата. Надо было подумать об этом раньше. Да, надо было… Валтасар задумался, почему он это не предусмотрел, но тут же воспоминания натолкнулись на какой-то тёмный жуткий барьер в глубине его сознания, за которым шипящей ядовитой змеёй зашевелилось предупреждение и мысли Валтасара тут же приняли иной ход.
Надо быть осторожным, чтобы меня не заметили. Да, не нужно было соваться сюда с этими, кто-нибудь наверняка нас видел и меня знает в лицо. Главное – осторожность. Если не соблюсти её всё может рухнуть.
Он вздохнул и стал красться по пустому в это время суток саду, стараясь держаться за ветвями деревьев и кустарников.
Вскоре Валтасар добрался до каменной лестницы – довольно широкой – ведущей куда-то вниз, в подвалы Академии. Железная решётка, преграждающая путь была открыта. Ахриман всегда заботился о нём и помогал ему… Впрочем, не обременяя себя слишком многими раздумьями, он быстро сбежал по ней вниз и окунулся в прохладу погреба. Валтасар облегчённо вздохнул и, дав глазам привыкнуть к полумраку, увидел два арочных прохода. За обоими оказались какие-то склады – стояли ровными рядами, как пехлеваны на плацу, кувшины, валялись у стен мешки и кожаные, набитые чем-то так, что видны были сшивающие их нитки, сумки из кожи. Не удостоив вниманием всё это богатство, Валтасар выбрался из погреба внутрь Академии.
Он попал в совершенно пустой коридор с колоннадой, где прямоугольные колонны были исчерчены орнаментами, а купольный потолок покрыт росписью в красно-розовых тонах, где сталкивались армады, и кровь лилась рекой, питая иссушенные травы равнины.
Валтасар смотрел на всё это великолепие с отвалившейся челюстью. Никогда в своей жизни он не видел ничего подобного, и зрелище потрясло его до глубины души.
Не встречая ни кого, Валтасар как зачарованный бродил по залам, но вот вдруг откуда-то до него донеслись отголоски человеческой речи. Валтасар быстро оглянулся в поисках укрытия, но увидел только решетчатые железные двери. Он быстро скользнул туда, и выяснилось, что за дверьми начинается неф, где на стенах за колоннами развешено оружие, а внутри располагались площадки для боя и стрельбы. Это была оружейная зала, где любил коротать вечера пасынок зимы Кай. О пристрастиях Кая Валтасар, впрочем, не знал ровным счётом ничего.
Зато он очень чётко отдавал себе отчёт в том, что нужно непременно вооружиться. Если его увидят здесь, то примут за вора. Для своего предприятия Валтасару совершенно не нужен был шум, а уж если его схватят и отрубят руку…
Валтасар метнулся к стене, схватил то, что попалось первым, и кинулся обратно к дверям, в засаду. Голоса приближались.
Тут только Валтасар заметил, что крепко сжимает в руке длинный стилет. Он не умел обращаться со стилетом – вообще с колющим оружием он не был на короткой ноге, но, тем не менее, не стал ничего менять. Только ухватил в другую руку свой импровизированный топор.
Голоса раздались прямо за дверьми, но тут же стали удаляться, и Валтасар облегчённо вздохнул.
Опустив взгляд на стилет, он обнаружил, что рукоять его выполнена в виде драконьей головы с рубиновыми глазами. Ахриман.
Это знак, подумал Валтасар. Это точно знак. Он подержал стилет в руках, а затем осторожно спрятал его в сапог.
Он ещё пригодится ему для дела. И вновь Валтасар ощутил, что дэвы Ахримана заботятся о нём – его самом преданном рабе…
ГЛАВА 4. Ратаэштар
Президент Ордена Вазишт, один из знатнейших ратаэштар, военной знати города Аши, выпрыгнул из седла на пересечении Мельничной и Костяной (или, как её ещё звали, Остяной) улиц, что в кварталах язычников, куда и в голову не пришло бы заходить истинному бехдину. Конь его всхрапнул. Мотнул головой, и президент машинально погладил его по морде, чтобы он успокоился. Пожалуй, кварталы эти были самыми пёстрыми во всём городе. Здесь жили люди, как и приезжие из других городов, так и местные, а так же перебравшиеся в город уроженцы предгорий, которых хоть и не считали приезжими, но, тем не менее, и своими тоже. Здесь множество религий, культов и сект смешались в какой-то безумный психоделический пейзаж – яркие одежды, звуки бубнов, и свирелей, запахи благовоний, тлеющих алтарей жертвенников и выгребных ям. На этом маленьком перекрёстке сталкивались дороги, ведущие к крупнейшим храмам и идолам многобожников, и разные процессии, громыхая всем, чем можно и протяжно запевая молитвы, гимны, заговоры, тянулись почти непрерывно.
Если пройти по Мельничной улице несколько домов, то можно натолкнуться на статую Бафомета – с человеческим телом и головой быка, которому почитатели наложили на постамент цветов и плодов, рассчитывая взамен получить удачу, счастье, денег, ну и всего прочего, чего ждут от богов люди. Дальше, за пекарнями (мельниц на улице естественно не было, и ни кто уже толком не помнил, отчего её так назвали) стояло капище, пожалуй, самого популярного среди язычников божества, а вернее богини. Это была богиня Иштар, которую президент мысленно называл богиней-всего-чего-можно. От комментариев в слух он, правда, воздерживался, так как за такие разговоры можно было запросто получить и нож в спину, не взирая на ранг. Да к тому же по городу он всегда перемещался инкогнито, так что язычник, что обагрит в таком случае руки его кровью, даже не узнает, на кого покусился. Костяная же улица вела к вивариуму – зверинцу, чьи стены были украшены огромными костями доисторических монстров и вокруг которого расположились алтари около десятка всяких божеств мелкого пошиба. Жрецы этих культов в основном промышляли попрошайничеством, наведением и снятием порчи, а так же гаданием и предсказанием судьбы по особым картам, камешкам и голубиному помёту.
Одним словом, пересечение этих двух улиц было довольно оживлённым. И никто даже представить себе не мог, какие вещи творятся в подвале скромного каменного дома с узкими, как бойницы окнами, за аркой которого расположилось некое подобие конюшни. При всём желании тут можно было держать одновременно лишь трёх лошадей, а весь остальной довольно обширный внутренний двор был завален самым разным хламом от железных мотыг и разодранных кожаных доспехов, до битых кувшинов и плетёных корзин. Среди всего этого стояли курильницы, которые горели всегда от восхода и до заката солнца, а так же каменные и глиняные идолы, закопченные от дыма, так что казались чернокожими людьми из старинных легенд. В городе их уже прозвали мусорными богами, но адепты культа прозвище это не принимали близко к сердцу и исправно раз в два года объявляли приближающийся конец света.
На разведённом тут же костре люди в серо-коричневых балахонах жарили мясо и то и дело прикладывались к бутылке. По всеобщему мнению тут обиталась секта, называющая себя поклонниками тысячи богов (действуя по принципу – чем больше, тем лучше). Многие эту секту, впрочем, в серьёз не воспринимали, для большинства она была лишь сбродом, который обожает выпить и постоянно попрошайничает на площадях и трактах вокруг Аши. Но говаривали люди, что иногда, очень редко, можно услышать из-под земли голоса мертвецов, дрожащих от холода в аду. Они как будто подпевали адептам тысячи богов, когда те затягивали разудалую песню. Впрочем, при этом видно было, что у сектантов даже под страхом смерти не хватит фантазии выдумать имена всем тем богам, которым они поклонялись. Коротко говоря, это была весёлая компания, которую терпели, в меру побаивались, и к которой бывало, захаживали выпить.
Именно сюда-то и приехал президент могущественного Ордена Вазишт.
Он взял лошадь под уздцы и провёл её той самой аркой. Арка эта была настолько низкой, что верхом проехать было совершенно невозможно. Мало кто знал, что к тому же в каменной кладке дома была устроена потайная решётка, которая могла бы преградить путь любому в случае необходимости. А вон те наполовину осыпавшиеся барельефы – головы львов с распахнутыми пастями, на самом деле замаскированные бойницы, из которых всегда готова вылететь стрела, и убить не слишком вежливого гостя, тонко пропев в воздухе.
Президент был облачён в одежды секты и, входя, столкнулся с точно таким же послушником, идущим несколько неуверенно, бормоча что-то себе под нос пьяным голосом. От послушника за версту несло брагой. Когда они почти поравнялись, президент чуть сбавил шаг, и послушник успел шепнуть ему совершенно трезвым голосом.
– Третья перемена часов. Служу повелителю.
Президент кивнул.
– Служи верно, – это была традиционная фраза, как и предыдущая.
– Вера и разум, – тихо ответил послушник.
Они разминулись.
Замаскированный стражник ушёл отсыпаться, а президент прошёл во внутренний двор. Передал лошадь другому якобы подвыпившему адепту, обладающему подозрительной плехванской осанкой. После этого он прошёл в дом, отодвинув грязную занавеску, с вышитой на ней эмблемой – волком на человеческих ногах, заменяющую тут дверь. В среде бехдинов волк в отличие от собаки считался животным тьмы и зла, но во многих языческих культах был очень популярен.
Внутри дома царил полумрак, плавала пыль, а у стен, так же как и во дворе, валялся всякий хлам. Так же здесь стояли мехи с вином, а в углу был устроен маленький алтарь с глиняной статуэткой, окружённой зажженными свечами и дымящимися курильницами.
Президент прошёл в следующую комнату, где свечами был уставлен весь пол, так что двигаться там можно было лишь в ритме какого-то неграциозного танца. Посреди комнаты на циновке сидел полный человек с обрюзгшей и обвислой физиономией запойного пьяницы, почти полностью загораживая алтарь за собой. Ни чем он не напоминал теперь знаменитого в своё время поэта. Пожалуй, бывший стихотворец единственный был по-настоящему пьян. Насколько было известно президенту Ордена Вазишт, Балу Ион не просыхал с тех пор, как расхитители могил убили его жену и троих сыновей.
Эх, Балу, Балу, если б ты знал, если бы только знал, какие трупоеды на самом деле покусились на твою семью, подумал президент. Это твои стихи так не пришлись по душе кое-кому из Совета. А потом ещё раз, и ещё… А потом они придумали, как сломать такого популярного в народе – и среди язычников, и даже среди единобожников человека.
И вдруг впервые президент подумал (открытие это как молния озарила его сознание), что прекрасно он всё знает. И кто, и за что… И пьет, потому что не может себе простить, что не остановился тогда, решил, что всё ему можно, решил, что справится… И потому, что чувствует собственное бессилие против Совета.
И вот он надирается до чёртиков и декламирует утробным голосом стихи, которые сам же и ненавидит.
Зато это отличная маскировка, – подумал президент, – его считают здесь почти оракулом, ходят за предсказанием, за советом.
Балу Ион вгляделся в президента тусклым взглядом, и даже при неверном свете президент решил, что глаза его красные и на выкате.
– Добр день, – сказал Балу, – снег падает.
– Не такой уж этот день добрый, – отозвался президент. Про снег он смолчал.
– Два – это число воды… ы… ы… ик!.. Ты знаешь?
Президент стал аккуратно пробираться мимо свечей.
