Тамара Че Гевара

– У меня к вам серьёзный вопрос, девочки! – Я перешла на шёпот и поманила их к себе.

Мои ученицы с готовностью приблизились.

– Я напрочь забыла, как зовут Хомякову.

Девочки в удивлении разинули рты. Одна хмыкнула, другая экнула, а третья воскликнула:

– Морфэма!

– МорфЕма? – на всякий случай уточнила я.

– МорфЭма, морфЭма! – наперебой закричали они.

Мне не удалось узнать, откуда у Хомяковой такое прозвище, потому что мальчикам тоже хотелось и познакомиться, и прощупать границы – всё, как нас учили на педагогике. Один сорванец (буду пока называть его так, хотя одноклассники обращались к нему иначе) запустил бумажный самолётик прямо в спину кому-то из девочек и стоял довольный в ожидании реакции.

Дети – удивительные существа. Только в книжках они говорят по одному и на удивление высоким слогом, например:

«Лёнька, как тебе не стыдно позорить наш дружный класс?»

Или:

«Друзья, давайте простим его! Ведь он больше так не будет, правда, Лёнька?»

В жизни же их речь – вовсе не гладкая реченька, но кипучая Ниагара:

– Вообще оборзел, урод! Кринж! Конч! Поставьте кол этому козлу! Поставите?

И это я ещё сделала вид, что не услышала половины слов.

Когда вы в очередной раз встретите в сети заголовок «Дети довели до слёз учительницу» – подумайте, каким смягчающим буфером служит профессия педагога и кто на самом деле не даёт детям довести до слёз, например, сапожника, арматурщика или дембеля.

– Покажи ей!

Надо будет рассказать ребятам, что невежливо говорить о человеке в третьем лице в его присутствии, подумала я, а тем временем с этой репликой мне под нос сунули экран. Видео. Уже знакомый нам сорванец ухитрился при помощи полиэтиленового пакета поставить на подоконник в столовой полный стакан компота верх дном. Дело оставалось за малым – аккуратно вытащить этот самый пакет из-под стакана. За исполнителя фокуса болел весь класс.

«Что же ты делаешь, негодный мальчик?» – спросила подоспевшая уборщица, и дети разразились дружным хохотом, потому что уборщица не скромничала, как я сейчас, а выразилась экспрессивно и метко, как на заборах пишут.

Тут я поняла, что попалась в ловушку для молоденьких учительниц. Видео кончилось, и теперь весь класс, и особенно главный герой ролика с нетерпением ждали моей реакции. Проверочка «свой-чужой» – нет права на ошибку. И ругаться нельзя, и смеяться нельзя, и отмолчаться нельзя.

Слава Игорю, у меня была при себе подходящая заготовочка. Я ведь и сама, каюсь, владею русским языком изрядно за рамками школьной программы, а Игорь, моя непрошеная совесть, любит ткнуть меня носом в несоответствие его ожиданиям. Мне оставалось лишь вспомнить одну из его прибауток.

Итак, я как могла изобразила осуждение, покачала головой и вздохнула:

– Ну, теперь я поняла, у кого вы этих слов нахватались.

Детишечки восприняли мой ответ более чем благосклонно. Кажется, я прошла испытание.

И в этот момент мой ангел-хранитель решил напомнить о себе самым остроумным способом. Я, конечно, имею в виду Игоря, с чувством юмора которого вы уже немного познакомились. Он прислал мне фото самого себя. Не целиком. Фрагмент. Хорошо, что я знала, чего от него ожидать, и мгновенно сориентировалась: ни один ребёнок не пострадал.

Не помню, как я выскочила из кабинета, но помню, как долго бежала в поисках укромного угла и наконец забилась куда-то под лестницу. Оттуда, заткнув второе ухо пальцем, я позвонила своему суженому и высказала ему многое. Как он вообще додумался послать мне в школе свой…

Но ничто не могло поколебать невозмутимости Игоря.

– Так я же не во время урока, – фыркнул он. – А ты вообще где? Так-то тебя в учительской ждут.

Это какая-то манипуляция, это ненормально, я считаю. Вот есть виноватый человек, косячник, которому по-хорошему надо бы оторвать кое-что, и вдруг – хоба! И он уже не виноват, а я снова бегу по школе, на этот раз в поисках учительской. Кринж.

Наш дружный коллектив

– И где же мы ходим? – спросила меня круглая румяная женщина, лишь только я залетела в учительскую. Впрочем, это прозвучало вполне приветливо, я бы даже сказала, радушно.

– Я знакомилась с учениками.

– Зачем? – искренне удивилась присутствовавшая здесь Хомякова.

А вот румяная, напротив, поддержала меня:

– И правильно! И с нами сейчас познакомишься! – С этими словами она, поворачивая меня за локоть, будто бы я пулемёт, застрочила скороговоркой, поочерёдно указывая на попадающихся коллег: имя-отчество-предмет, имя-отчество-предмет, имя-отчество-предмет. Отстрелявшись, она предложила мне представиться, и я назвалась.

– Боюсь, всех сразу не запомню, – испугалась я, потому что осознанно уловила лишь как зовут Игоря Владимировича – физрука нашей школы.

– И не бойся! Иди сюда! – Румяная вытащила меня в коридор и поставила перед внушительным стендом «Наш дружный коллектив». – Вот они мы все.

Её палец упёрся в саму себя примерно десятилетней давности – ещё не круглую, но уже овальную. «Марина Васильевна Румянцева (Боже мой, как совпало!), учитель начальных классов», – прочитала я.

И вдруг со мной случилось какое-то «недодежавю». Я узнала костюм завуча Потешкиной отдельно от Потешкиной. Отвечаю, это был он – своими петушиными цветами идеально очетающийся с её привычкой смотреть по-куриному боком, этого не забыть. Однако сверху к костюму почему-то была приделана голова совсем другой женщины, а снизу – подпись: «Башмакова Галина Адольфовна, директор».

– Может быть очень скоро и ты на этой доске окажешься, – разулыбалась Румянцева и, вдруг сообразив, над чем это я залипла, стрельнула взглядом в обе стороны по коридору, склонилась к моему уху и серьёзно добавила: – А может быть, когда-нибудь тебе и этот костюм достанется.

Я посмотрела на неё. Она посмотрела на меня. Мы обе поняли, что мы обе всё поняли, и, связанные нашей тайной, молча вернулись в учительскую. Румянцева снова превратилась в веселушку:

– Что ж, милая Тамара, в начале твоего трудового пути мы пожелаем тебе самого главного в нашей профессии. Как ты думаешь – чего?

Она говорила тягуче, нараспев, будто на утреннике, подсказывая, в каком месте надо позвать Деда Мороза. Я поддалась праздничному настроению и стала гадать, что же в моей будущей профессии главное.

– Всё лучшее – детям?

Не знаю, почему я так сказала. Кажется, где-то слышала эту фразу, и сейчас она вдруг сама собой всплыла в памяти в ответ на эмоцию. Да, такой себе из меня импровизатор… Румянцева же ничуть не подала виду, что я сморозила глупость, а сразу перешла к правильному ответу:

– Главное в нашей профессии – иметь мужа, чтобы нас обеспечивал, пока мы тут «всё лучшее детям»!

От неожиданности я всхохотнула, а Румянцева будто бы только этого и ждала:

– Чего ты смеёшься? Видишь, никто не улыбается. А как ты думаешь, почему?

И правда – никто в учительской не улыбался. Разве только Игорь, но он не в счёт. Наверное, они уже видели этот номер раньше, вот им и не смешно, подумала я. Но на этот раз не стала озвучивать сырые догадки и ответила вопросом:

– А почему?

– А потому что, Тамарочка, это не шутка.

Стало грустно и немного страшно. Я вздрогнула и инстинктивно посмотрела на Игоря. Надо же… Инстинктивно. А ведь я так не хотела вот этого всего. Я никогда не видела себя в роли приживалки, подруги на шее. «Муж добивается чина, а жена варит щи на». Нет. Хотя Игорь в этом смысле надёжен, я искренне им горжусь. В свои двадцать пять он настоящий добытчик: и физрук в школе, и тренер в клубе, и водитель в такси, словом, хочешь жить – умей вертеться. Правда, в своём такси он чаще вертел меня, чем баранку, но тем не менее…

Зачем же я пошла в учительницы, раз хочу сама себя кормить, спросите вы? Не надо меня ловить. Я знала куда иду, готова нести свой крест и владею навыками выживания. Себе на хлеб, пусть и без масла, я всегда заработаю сама. Как? Ну, во-первых, – репетиторство. А, во-вторых, можно же ещё что-нибудь придумать.

Говорят, в Люксембурге учительница получает по восемь тысяч евро в месяц. Врут, наверное. Хотя нет, я сейчас проверила, действительно получает, и даже не восемь, а девять. Божечки, сколько же это нашими? А если она ещё будет давать частные уроки и готовить абитуриентов? Нет, мне не под силу это сосчитать, я гуманитарий. А ещё там автобусы бесплатные…

Так. Пока я не в Люксембурге, надо как-то выживать. Да и мужика своего пора пожалеть, а то можно и заездить. Потом в сорок лет шмяк, инфаркт и выноси – кому это надо? Есть у меня одна задумка. Я стану блогером! Нет, это не вместо моих «записок», а параллельно. Думаю потянуть и блог, и мемуары. Буду писать о педагогике. А что? Кривляться на камеру я не умею, а вот пишу крепко. У меня будет серьёзный канал. Раскрутить его, монетизировать, а потом жить за счёт рекламы и в ус себе не дуть. Оно так и работает, это все знают. Сегодня же заведу, давно надо было.

Я неслась домой, больше всего на свете боясь забыть удачные мысли для своего первого поста. «Чем встречает школа», – это будет настоящий боевик. Утренняя вахтёрша проснётся знаменитой, когда пост выйдет. Меня распирало изнутри, как банку с кока-колой: потяни за кольцо, и рванёт. Я была готова писать на стенах, асфальте и деревьях и как никогда понимала Есенина, который, не найдя в «Англетере» чернил, вскрыл себе вены. Господи, да что же я туплю? Ведь у меня в телефоне есть диктофон!

И конечно, только я раскрыла рот, как зачем-то понадобилась любимому.

– Алё, ты где, прогульщица?

– В смысле, прогульщица? Меня Хомякова отпустила!

– В смысле «отпустила»? А кто будет проставляться перед коллективом? Надо, а то зачморят. Слышала про школьный буллинг?

Игорь знатный шутник, с ним нельзя уши развешивать. Пропадёшь, если не мыслишь критически.

– Что-то я не помню, чтобы кто-то говорил насчёт проставляться.

– Говорили, пока ты со школьниками знакомилась.

– Ну и кому они говорили, если я со школьниками знакомилась?

– Как кому? Так-то у нас ещё практикантка по английскому есть.

– Блин.

Неужели это правда? Но не будет же Игорь так нелепо врать. Проще согласиться, а то мало ли что. Мне вспомнилось, как Хомякова обошлась с сегодняшней именинницей, и я сдалась.

– Ладно. Во сколько?

– В пять в учительской.

– В пять? А чего такое время тупое? Почему не субботу утром? Многим удобней было бы.

– Идеальное время! Дети расходятся, шоу начинается. Сегодня ты узнаешь, что творится в школе после заката.

Что творится в школе после заката

Игорь сказал, что к чаю всё купит сам, потому что заботится обо мне. Надеюсь, это будут не ломаные пряники. К пяти часам я снова попёрлась в школу. В этот раз другим путём – посуху. А ещё я не встретила никакой вахтёрши: заходите кто хотите, хоть в бахилах, хоть без, никто вам и слова не скажет.

Вы помните, как молчит школа во время уроков? Тишина аж трещит, она натянутая, опасная и вот-вот взорвётся звонком. Теперь же вокруг меня стояла тишина безучастная. Даже не стояла и не царила. Она безвольно болталась, как ветер по заброшке. Однажды Игорь затащил меня на развалины какого-то завода якобы для того, чтобы представить знакомым бомжам. Мы долго их ждали и даже успели заскучать. Бомжи же появились в самый пикантный момент и оказались совершенно незнакомыми. Мы бежали по цехам и залам, таким же гулким и пустым, как сейчас школа. Только стёкол в оконных проёмах не было, вот и вся разница.

Я остановилась перед дверью учительской, чтобы побороть вдруг нахлынувшее волнение. Неловко быть виновницей торжества, когда твоей фотографии даже нет на стенде «нашего дружного коллектива». Глубоко вздохнув, я нажала на ручку и шагнула из тишины в тишину.

А где же все? Как же так? Может быть, они попрятались и затаились, чтобы выскочить с криками «Сюрприз»? В смятении я принялась искать телефон, и в этот миг за моей спиной вдруг заиграла старая, заезженная, но так и не растерявшая своей сексуальности мелодия. Всё-таки он меня провёл. Убью гада.

– Здравствуй, девочка. Ты новенькая? – Игорь всегда опускает голос в нижний регистр, начиная нашу любимую игру.

Так обидно застигнутая врасплох, я ещё не придумала, кем буду в этой импровизации, а Игорь времени не терял и, схватив мои ягодицы медвежьими ручищами, посадил меня на стол. Я безвольно сменила гнев на милость, а злость на страсть, когда его руки легли на мои плечи. Правда, он сделал это только для того, чтобы стащить с меня пальто. Затем Игорь, как лесной волк, с шумом втянул мой запах и впился в шею жарким поцелуем. Теряя контроль над собой, я уже готова была опрокинуться назад, но он удержал меня в объятиях.

– Твой текст, детка. Ты что, забыла?

Так, действительно, чего это я. Собралась, включилась:

– Извините, это, наверное, какая-то ошибка. Я пришла сюда сеять разумное, доброе вечное.

«Робкая практикантка» – не придумав ничего оригинальнее, я приняла очевидную, хоть и несколько шаблонную роль. Начнём так, а дальше посмотрим, к тому же он в этом этюде вроде неплохо ориентируется:

– Ты должна пройти посвящение, прежде чем что-то здесь сеять.

Он снова поставил меня на пол, развернув к себе задом. Я охнула от мощного толчка бёдрами и вцепилась руками в стол.

– А вам тоже приходилось проходить это посвящение?

– Нет, – продышал он мне на ухо, схватив при этом за грудь. – Я родился сеятелем.

«А он сегодня хорош», – подумала я и решила включить в сюжет любовный треугольник.

– Вообще-то у меня есть парень. Спортсмен.

Тут рождённый сеять рывком развернул меня к себе и испытующе заглянул в глаза.

– И где же он?

– Да вот, позвал меня сюда на вечеринку, но сам почему-то не пришёл.

– Так он у тебя обманщик? – Игорь снова прошёлся губами по моей шее и вдруг залез языком в ухо. Всегда так делает, когда хочет меня сбить. Но не тут-то было.

– Нет, он у меня дурачок, – ответила я, ёжась от щекотки.

Дальше Игорь скатился в совсем уж банальный ход, даже стало немного обидно.

– Если бы я был твоим парнем, я бы никогда тебя не обманывал и любил бы каждый день по два раза. – На этой реплике его рука нырнула под мой свитер, где за долю секунды расправилась с лифчиком. Игорь ворвался в родную стихию. Знает все мои застёжки лучше, чем я сама, в этом его суперсила. Бывало, обернуться не успею, как он уже и сам расчехлится, и я окажусь перед ним в костюме Евы. Ему бы фокусы показывать с переодеванием: ловкость рук и никакого мошенства.

Тем временем мой Адам снова развернул меня, и вдруг стало ясно как день, что пока я тут рефлексировала, партия подошла к концу: белым остался всего один ход.

– Игорь, ты дурак? – только и успела всхлипнуть изнутри меня маленькая приличная девочка.

– Называй меня Игорем Владимировичем. Я буду вести у тебя физкультуру. Ставим ноги на ширину плеч…

– Дверь хотя бы закрой, извращенец.

Он отвечал мне, уже ритмично шатая стол:

– Во время урока дверь не должна закрываться на замок, это требование пожарных.

Я продолжала упорно шутить, будто не замечая происходящего между нами:

– Ого! То есть, к нам ещё и пожарные приедут?

– Конечно, если от нашего трения возникнет пожар.

А вот сейчас я отыграюсь. Обожаю его дразнить, зная, что он не собирается мною ни с кем делиться.

– Я вся горю! Вызывай подкрепление!

Как я уже говорила, сегодня Игорь был особенно хорош. Он схватил со стола какую-то тетрадь и принялся затыкать ею мой рот.

– Рано. Я пока сам справляюсь.

Гейм овер. Я не могла больше прикидываться невозмутимой, отдаваться, ржать и думать над следующей шуткой.

Мой принц

Таким образом запуск моего блога затянулся на несколько часов, и я вот что подумала… Честное слово, мне было бы сподручнее завести блог эротический, а не педагогический. Во-первых, материала больше: каждый день – новый контент, а то и не по одному разу. Во-вторых, с такой жизнью, как у меня, надо успевать записывать серьёзные мысли, пока они не стёрлись из памяти повседневной рутиной, состоящей из двух простых пунктов: сначала «свари-накорми», а потом «постели-уложи». Нелёгкая гендерная доля.

После ужина Игорь подбирался ко мне, на что-то рассчитывая, но я отбилась и засела за блог, переживая, что уже забыла всё задуманное, а запал иссяк. Игорь всё ещё бродил вокруг, как кот, кругами, пытаясь завести не песнь, не сказку, а меня, но я не собиралась размениваться. Через какое-то время он принялся шататься голым, думая, что это смешно. Я наорала на него, чтобы зашторил окна, и выгнала. Он ушёл в постель и оттуда тихо скулил.

А ведь когда-то я сама довела наши отношения до этого состояния! Странно теперь каждый день задаваться вопросом: «А нормальная ли мы пара?» В первый месяц нашего романа, покуда Игорь ещё считал меня тихоней, я вдруг решила затеять игру, которую вычитала уже стыдно признаться где. В тот день мы сыграли в доктора.

Кстати, многие родители, и прежде всего мамы думают, что чтение хороших книг убережёт их дочерей от преждевременного вступления в половую жизнь и всяких нехороших излишеств. Ха-ха. Таким мамам будет прелюбопытно ознакомиться с моим опытом.

Как я уже упоминала, я читаю всё и много, и вот однажды вдруг приналегла на «18+». Среди прочего там оказалась «Лолита» Набокова, избранные произведения Бунина, затем, ладно, признаюсь, «Пятьдесят оттенков серого». И это далеко не полный перечень: я сознательно повышала градус. Затем я полирнула эту гремучую смесь мемуарами Казановы, а Игорь просто оказался в нужное время в нужном месте. Другой, может быть, и спасовал бы, но мой мужчина доказал, что я не зря его выбрала. После первого опыта наших «чтений» я сообщила потрясённому ему, что теперь так будет иногда, но, как впоследствии оказалось, ошиблась. Получилось всегда.

Я ещё думала таким образом привить Игорю любовь к чтению, а то стыдно – педагог же, но он вполне доволен нашими играми «по мотивам», не утруждаясь при этом приготовлением домашнего задания.

Вот такие у нас отношения. Как вам? Извините, я постоянно пытаюсь там-сям выяснить, не перебарщиваем ли мы, потому что Игорь – мой первый мужчина, и я не знаю, всё ли мы делаем правильно. Но я же общаюсь с подругами. По их рассказам (за исключением одной, но о ней позже), там вообще скукотища – ни бомжей, ни заброшек, ни ролевых игр, так что мне повезло. У меня одних только обрядов посвящения бывает до трёх в неделю. Я уже и не помню, когда в последний раз ложилась спать в белье, потому что какой смысл?

Игорь гордится нашими достижениями. Он во всём стремится видеть результат и рекорд, и поэтому мне кажется, что для него наши постельные забавы – именно достижения, а не отношения. Однажды мы высвободили себе целое воскресенье, чтобы проверить, насколько нас хватит. Получилось восемь раз – я потом неделю еле ноги передвигала. И сегодняшним достижением Игорь тоже очень гордится: сам за ужином сознался, как давно мечтал превратить храм науки в храм любви.

Извращенец? Но я же люблю его.

Иногда думаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы мы не встретились. Поступи я, например, не в педагогический… Хотя это вряд ли. Тут моя судьба была предопределена, если не сказать предначертана. Сложилось всё: и доступность поступления, и преемственность поколений (прабабушка моя тоже была учительницей). А самое главное – я явственно представляла себе, чем во взрослой жизни занимается дипломированный педагог. В отличие, скажем, от инженера, экономиста или товароведа.

Вдобавок на моё решение повлияли, конечно, любовь к книгам, и подруга нашей семьи по прозвищу Люся-Франкенштейн. Она работала варщицей на бумкомбинате и при наших нечастых встречах агитировала меня связать судьбу с бумажным производством. Мол, нужная, почётная профессия, а ещё за вредность талоны на сухое молоко дают. За год до моего окончания школы Люся упала в чан с целлюлозой. Её выловили по частям, но починили и вернули в строй. С тех пор она стала прямо настаивать, чтобы я пошла по её стопам, потому что смена нужна, а я что есть силы налегла на ЕГЭ и окончательно определилась с филфаком.

– Что вы читаете?

В юности мне мечталось, что однажды ко мне именно вот с таким вопросом подойдёт мой принц и завяжет знакомство, а потом очень быстро сделает меня своей принцессой и королевой. Когда же передо мной предстал Игорь (а кто же ещё), я на всякий случай огляделась по сторонам, не перепутала ли судьба моего принца с этим дикарём. А ещё я немного расстроилась, что в этот день не читала чего-нибудь более подходящего для романтического момента.

– Стивена Кинга…

– Я обожаю Кинга! Я прочитал его всего! – заорал принц, и я сразу поняла, что он врёт. Невозможно знать всего Кинга, потому что он пишет быстрее, чем люди успевают читать. Тем временем мой принц позвал меня на бал, который в его королевстве назывался «впиской».

Надо сказать, что я крепко засомневалась насчёт всего вот этого. Принц-физрук меня в равной мере и заинтересовал, и напугал. Пойти на бал меня в итоге почти силой заставила подружка. Мы с ней на этой почве и познакомились. Точнее – она со мной, как только Игорь отошёл. Она назвалась Машкой и навязалась быть моей провожатой:

– Первое свидание первокурсницы и старшекурсника не может проходить иначе. Это как в Индии – обязательное присутствие родителей.

Я согласилась – мне и самой было бы комфортней под чьим-нибудь присмотром.

– К тому же меня без тебя не пустят, – добавила Машка. – А так – сойду за страшненькую подружку.

– Ты не страшненькая! – запротестовала я из вежливости.

– Ой, не свисти, – ответила мне она.

Мне пришлось совершенно бестактно покинуть мою новую страшную подружку сразу, как только мы приехали на бал. Принц – большой выдумщик – с ходу предложил мне уединиться, чтобы пройти несложное посвящение в первокурсницы, и там потратил на уговоры всю ночь.

За Машку не переживайте, она не пропала. Ей слово: «Я насчёт своей привлекательности иллюзий не строю. Тут моя очередь последняя, поэтому надо брать счастье в свои руки. Это красотки всё боятся продешевить, как бы их никто не трахнул забесплатно, а мне терять нечего. В моём случае внешность не товар, а отягчающее обстоятельство».

Она выбрала себе парня по принципу «он один, и я одна» и схватила его за промежность. С тех пор я не устаю восхищаться её целеустремлённостью. Парень сбежал, но Машка не отчаялась. Она его догнала, извинилась, предложила выпить и поила до бесчувствия. Затем унесла в укромное место.

Там она не меньше часа колдовала над безжизненным телом, но, очевидно, по неопытности перебрала с анестезией. «Он очень хотел, но у него ничего не получилось», – вспоминала она потом о своём первом мужчине.

Откуда я это знаю, если была с Игорем? Так Машка же сама мне обо всём и рассказала.

Что же касается нас с Игорем, то мне всё понравилось. Конечно, в первый раз у нас с ним тоже ничего не было, потому что я не такая, но я уж позаботилась, чтобы второй подготовительный и третий решающий наступили поскорее. Воспитанная книгами, я знала, что литературные героини с этим не затягивают, даже самые целомудренные не ломаются дольше трёхсот страниц. Я была в этом настолько уверена, что даже не консультировалась у подружек.

Представьте себе, теперь, с жизненным опытом, я узнала, что литературные барышни вообще-то на порядок более распущенны, чем их читательницы. В жизни никакой автор не спешит подложить принцессу под принца, но я жила как в сказке. Читала бы меньше – была бы целее.

Только не подумайте, что я о чём-то жалею. Мой Игорь сделал для меня очень многое, в чём я действительно нуждалась, и я безмерно благодарна ему за это. Он первым показал мне, что я… нормальная.

У всех, наверное, есть комплексы? Так вот, у меня их было, я уверена, больше всех, и откуда бы вы думали они начинались?

Тамара – ужасное бабкино имя, означающее финиковую пальму – эталон красоты.

Вот где??? В моей семье была целая куча тётушек с этим самым именем, и все похожие на свиноматок. Мне, нежному ребёнку, показывали их фото в семейном альбоме непременно со словами: «Смотри – это тётя Тамара, совсем как ты. Ты тоже Тамара, только маленькая». И я живо выстраивала логическую цепочку: кем, точнее, какой я стану, когда вырасту. Смешно? А мне-то в четыре годика было совсем не до смеху.

Хотите кое-чего ещё расскажу? Говорить о таком позволяют себе только взрослые женщины тридцать пять плюс, потому что им уже нечего терять. Я видела пару шуточек на эту тему в женском стендапе. Помню, как потом камера показала зал с красными от смущения мужиками. Я расскажу вам про сиськи.

Я страшно комплексовала насчёт своих сосков. Они ни за что не хотели аппетитно стоять, чего я от них очень ждала, ведь мне было невдомёк, что инстаграмовские образцы, к которым я стремилась, проходили тщательную подготовку перед каждой съёмкой. Нет, мои, конечно, тоже, уверенно твердели и оттопыривались от холода или, как вы уже догадались, от возбуждения, но в обычном своём сдутом состоянии напоминали куриную жопку. Да, я считала это ненормальным и даже прибегала к различным мерам принудительной фиксации. Ладно, это я, может быть, ещё и вырежу. Вдруг мои записки когда-нибудь опубликуют.