Капли Персиковой реки

Я пыталась разглядеть на той стороне проспекта деловых людей у Гостиного двора. Но ничего подобного не наблюдалось, только на балконе второго этажа такое же столпотворение. Но, там стояли смирно, не суетились. Рустик рассказал потом, ходила легенда, что на втором этаже, в отделе «одежда», каждый четверг и субботу выбрасывали индийские джинсы. Но, опроверг сам себя, эта легенда из восьмидесятых, где они были в прошлый раз, а сейчас, по его аналитике, конец семидесятых, если судить по остроносым ботинкам на высоком каблуке у модных мужчин. Модные мужчины торговали еблом у ресторана «Невский» и у какого-то кафе на углу с Литейным проспектом. Мы проходили мимо, но я не обратила внимания. Рустик успокоил, сказал, есть вероятность, что мы здесь не последний раз.

Бабушка вышла вся мокрая и счастливая, платок съехал на плечи. В руках бумажный кулек, а в нем глазированные сырки! Ради вот этого тут народ сходит с ума? Я приуныла, стало жалко людей. Потом прошло.

…После скучного обеда и нескольких серий «Капитана Врунгеля», я снова оказалась на улице. Город окончательно преобразился, казалось, все люди вытряхнулись из коммунальных углов на улицу. А я упорно не узнавала местности, еще Рустик говорил, что почти все названия улиц поменялись, после какого-то путча в 91 году.

В огромном садике с газонами и скамейками гуляло много народу. Бабушки, коляски, дети на качелях. Без сомнения, на месте этого сквера сейчас жилой небоскреб или торговый центр.

Мы искали «немцев» под скамейками и в зарослях сирени. Нас было много, с деревянными автоматами. Сытые тополя разбрызгивали солнечные медали по асфальту, оранжевая пыль блестела на кафельных полах проходных «парадняков». Все двери настежь. Я слышала за спиной топот погони и хохотала так, что звенело в ушах. Я была счастлива. Запомнила каждый штрих, все созвучия в этом коротком отрезке времени.

– Убит!

– Нет, ты убит!

…Мама махала издали рукой, пришла с соседкой. Молодые, мои ровесницы. Маман в кримпленовом платье, подруга в черных штанах клеш с «молнией» на лобке и футболке «Ну, погоди!». Кольнула мысль, что ну его нахер такую моду, я категорически против.

– Женя! Папу не видел?! Найди, пожалуйста!

Женя знал, где папа. Черт подери, я будто в другом городе, едва узнала архитектурные диагонали. Женька вышел дворами на широкую улицу, снова свернул в переулок, и мы оказались на заднем дворе продовольственного магазина.

Косые стопки деревянных ящиков подпирали щербатые стены, пустые бочки вызывали недоумение. Черная дверь на эстакаде была приоткрыта, в щель было видно суету магазина. Мужики сидели на ящиках. Женька позвал отца:

– Пошли, мама ищет.

– Погоди, старик. Сейчас идем…

У него на ладони стоял стакан с жидкостью янтарного цвета. Он придерживал его со всем уважением, едва касаясь граней. Папа ждал, пока закончат речь почтенные алкаши. Разговор шел про то, что они посчитали – дядя Слава две машины пропил, если перевести на деньги. Этот факт вызывал трепет и уважение. Пожилой дядя Слава выглядел слегка надменным…

Дверь на эстакаде распахнулась, вышла тетка в рабочем халате.

– Слава, пошли работать, картошку взвесим.

Я увидела, что дядя Слава в грязном переднике и нарукавниках – грузчик, наверное. Тетка исчезла.

– Злая сегодня, не выебали, наверное…

– Иди, может, даст понюхать.

Гогот эхом гремел в тесном дворике. Мужики самые обычные, в рубашках с закатанными рукавами и брюках со стрелками. Диалоги начинались примерно одинаково:

– Ну что, ты вчера своей вкомкал вялого?

И все были счастливы, кроме одного типа. Я мысленно назвала его мудаком. Ему говорили – хорош, тебе завтра на работу. Мудак надувал глаза:

– У меня на эту работу хуй не стоит!

Он был в смешном пиджаке на алюминиевых пуговицах и еле стоял на ногах. Голова лежала на плече. Он смотрел в одну точку, взгляд полыхал ненавистью. Конечно, здесь веселее, чем в коммунальном раю перед черно-белым телевизором. Папаня, казалось, совсем забыл про сына. Мы с Женькой сидели неподалеку на ломаном ящике. С двух сторон нависали голые стены. Окна дома, что с эстакадой спрятались за занавески…

Внезапно, растрепанный мужчина в плаще и очках ворвался во двор. Лицо его свело в маску отчаяния, случилось что-то невероятное. Его приветствовали:

– Телескоп! Ты чего, слониху увидел?

Мужчина гыгыкнул, типа, смешно вам дуракам. Поздоровался с каждым за руку. Увел в сторонку деда в галифе.

– Павел Егорыч, вас ищу. У вас невестка в тресте работает?

– Ну, да…

– Меня на БАМ забирают! Бумага пришла, требуют одного человека от конторы. Наши подумали и решили, мол, ни семьи, ни детей, езжай, Серега…

Дед приосанился:

– А чего надо-то?

– Баба из комиссии говорит, достанешь лекарства, напишу, что не годен по зрению…

Все сочувственно молчали. Телескоп разводил руками, мол, за мной не заржавеет. Я видела эти три буквы в ДК на стенах, плакатные красавцы в касках сжимали кулаки – даешь БАМ! Улыбки и бесконечные рельсы. На Невском везде БАМ, БАМ, БАМ, как синоним вселенского счастья. Решила, вернусь, загуглю.

Телескоп убежал «за бутылкой» и пропал. Мудак отчего-то заплакал, когда его волокли домой. Женькин папа, на удивление, был трезвый, как стеклышко, только веселый. Уважаю, кто умеет пить. Пришли домой, когда начинало темнеть. Последнее, что помню, как непонятные слова гнали в сон:

– …Менгисту Хайли Мариам и государственный секретарь Германской Демократической Республики Эрик Хоннекер осмотрели выставку дружбы народов…

Матовый блик телевизора проникал в открытую дверь детской комнаты. Тревожило, что с минуты на минуты опять случится какая-нибудь наноперверсия и я превращусь в соплю на карнизе, или чего похуже. Но, как и обещал Рустик, ничего не случилось»

                              ***

Они не говорили другу, каждый сам по себе таил этот страх. На улице шли и оглядывались, пристально смотрели в толпу, будто искали кого-то из знакомых. Все пугало, окружающий мир казался чужим. Они сомневались, что вернулись в родную реальность.

В «пекарне» случилась драка, два дибила приперлись с вай-фай колонкой. Рустик с Асей убежали через выбитую витрину. Кто-то топал за ними несколько перекрестков, потом отстал. Они спрятались в подворотне, прижались к стене, затаив дыхание. Танцующий на проводах уличный фонарь рывками бросал свет на пластиковые крышки помойки. Внутри одного контейнера кто-то аппетитно чавкал. Конечно же, это была огромная крыса. Дрожь электрической цепью от Асиной ладони передалась Рустику. Он успокоил:

– Я знаю, что это. Давай посмотрим.

Уверенно откинул крышку. Толстая голова лежала на боку и жевала газету, с фальшивым испугом, взглянула на Асю. Из обрубка пищевода сочился фарш из слюны и бумаги.

– Это новый проект по утилизации бытовых отходов, – важно сообщил Рустик, – кидают голову в мусорный бак и наутро…

Ася не выдержала и закричала. Ее фальцет «аннигиляторной пушкой» порвал тишину комнаты. Вынырнула, выволокла себя из сновидения. С закрытыми глазами, нашла Рустика, оплела всеми конечностями, чуть не задушила…

Закончились еда и деньги, Рустик сказал:

– Сейчас приду…

Это был невидимый отель без вывески и парадного антуража. Только дверь из какого-то бурого дерева и «аутентичные» окна выдавали дорогие апартаменты.

– Кто там?

– К Семену.

– Это невозможно, все спят.

Рустик повернулся спиной и стал стучать по двери пяткой. Тут же щелкнул замок.

– Вы с ума сошли?! – заорала шепотом девушка с именем Нея на бейджике. Рустик вошел в холл и огляделся. Все углы спрятались в полумрак, внутреннее убранство слегка оживляла вывеска «BAR» над задернутыми занавесками.

– Мне сказали, можно в любое время.

– Уходите, пожалуйста.

Рустик не знал, куда идти, они всегда встречались здесь, прямо в холле на кожаных диванах или, где-нибудь в городе. Он взял вазу с цветами и запустил ее в окно. Стекло звонко хлопнуло в тишине. Раздались голоса наверху, в руках девчонки откуда-то взялся арбалет, она нацелилась ему в грудь. Руст закрылся руками, наконечник стрелы его напугал.

– Ладно, черт с вами…

Далеко он не ушел, его догнал голый мужик. На половом органе болтался истрепанный презерватив.

– Стой! Так и знал, что это ты. Пойдем!

В номере дядька опомнился, надел халат. Стал рыться по карманам разбросанной одежды. Протянул Рустику комок денег.

– Держи. Хватит? Я не знаю, сколько здесь…

В соседней комнате продолжали без него, оттуда доносились женские стоны. Двери отсутствовали, комнаты перегораживали пафосные портьеры.

– Мне надо будет потом много денег, хочу купить дом.

Дядька оживился:

– Ты куда, кстати, пропал? Когда телефон купишь? Без телефона жить в современной России не рекомендуется.

– Можно я поем?

– Господи, конечно!

Стол ломился от еды, правда, все было разворочено и надкусано. Рустик нашел не потревоженный кусок мяса и насадил его на вилку. Мужик смотрел на него, как паук на муху.

– Сейчас можешь чего-нибудь дать?

Рустик потребовал авторучку и лист бумаги. Все уже было наготове. Его рука заметалась по бумаге. Проявились какие-то цифры и буквы, при этом он глядел в стену, словно там экран телесуфлера.

– Скупайте акции этих компаний.

– Почему?

– Землетрясение в Индии.

– Давай, давай, давай! Слушай, у тебя точно кроме меня никого нет?

– Мы же договорились.

– Да, извини, глупый вопрос.

На прощание Рустик набил карманы фруктами, взял пару бутылок. Осколки стекла хрустели на полу, когда он шел обратно через холл. Чувствовал взгляд девушки с ресепшена, с ней был еще кто-то, они дружно заколачивали окно фанерой. Холодно ждать стекольщика. Осень…

Он решил проведать отца. Блонди смотрела телевизор.

– Один, что ли?

– Да.

– А где твоя подруга страшная?

Можно было сострить в ответ, но ему было противно слушать ее голос, меньше всего он желал каких-либо диалогов. Даже ее тень вселяла ужас, на стене за телевизором шевелилась черная горилла.

Он оставил пачку денег рядом с полупустой бутылкой.

– Зайду на следующей неделе. Слышишь?

Горилла на стене шевельнула плечами, что-то прошептала в ответ.

…Приходили курьеры – инопланетный киргиз и веселый узбек. Ася разворачивала бумажные кочаны с едой и ела без рук, ныряя лицом в желатиновые десерты. Перемазалась вареным рисом, стала похожа на тефтель…

…Свет рекламы печатал на стене дрожащий абрис гигантских букв. Лицо и плечи Аси исчезали и возвращались. Неоновые ножницы, были единственным освещением в комнате, электричество не включали, хватало уличной медитации. Она держала двумя руками кружку с водой, сидя в углу кровати. Ей нравилось, что он не видит ее лица, самой смотреть из мрака, не сводя с него глаз.

– Я же не хотела идти на работу в ту ночь… Каково это быть единственным в мире?

– Ничего особенного. Бывает, попадаю в будущее, не очень далекое. Однажды, все, что там увидел, касалось одного типа, я пришел к нему и сказал, что кое-что знаю. Спас ему жизнь. Не заметил, повлияло ли это на общую природу вещей, но я долго жил безбедно.

– Разве можно угадать, куда тебя занесет?

– Нет, конечно. Иногда, вижу нечто удивительное, всего несколько секунд, какой-то портал или параллельный мир, но, что именно, совсем не помню. Все стирается из памяти, как только просыпаюсь, будто неведомая сила очень не хочет, что бы я это искал и ждал повторения.

– О боже, а если бы тебя сожгли или разобрали на органы?

– Вселился бы в какого-нибудь коматозника. Ладно, я дочитал твои мемуары, стиль на уровне розовоголовых. Все перепишу, если хочешь, что бы в подписчиках были не только тик-токари и вебкаменщицы.

– Сделаю новый канал, СССР всегда краш.

– О, да! Повылезает закомплексованное гавно верхом на синей дыне, накрахмаленные залупы с исторических форумов. Как я это люблю…

Он включил ноутбук, немного подумав, защелкал клавишами. Ася уснула. На лице застыла растянутая до ушей улыбка – элегантная аномалия ротовой полости. Длинные ресницы лежали на щеках. Раскидав конечности в нелепой позе, она напоминала сломанную куклу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.