Мы не одни…

Ивор сел и спокойно осмотрелся. Не удержался – ощупал грудную клетку, но все что ощутил – полнейшее здоровье. Рядом с диагност-блоком, который был похож на обыкновенную кровать, сидела мадам Бови. Черый мундир, нога на ногу, ястребиный взор. Кресло под ней вырастало прямо из пола. Стена за его спиной была огромной информ-панелью, по которой ползли, бежали и извивались жизненные показатели пациента. Остальные стены и потолок представляли собой дно океана! Водная толща с трудом пропускала лучи света, которые выхватывали живописные картины морского мира.

Включилось освещение, но выглядело это так, словно над поверхностью воды встало солнце.

– Налюбовались? – спросила Гретта с выражением крайнего нетерпения на лице.

Тадынски, не смотря на произошедшее, мыслил чисто и ясно.

– Да, мадам Бови.

– Вам не кажется, многоуважаемый господин Тадынски, что вы слишком часто стали попадать в сферу наших интересов?

– Я не имею отношения к причинам произошедшего, если вы спрашиваете об этом.

– Тем не менее, уже стали неотъемлемой частью их последствий, – Гретта сплела пальцы в замок, обхватив колено. – Посему, нам придется включить вас в расследование, естественно с ограничением допуска и… свободы передвижения.

– По-моему вы перебарщиваете! – возмутился Тадынски.

– Вот уж нет! Один из наших наблюдателей, закрепленных за вами, исчез так, что мы до сих пор не можем найти его следы! – мадам Бови следила за лицом Ивора и за показаниями панели за его спиной. – Что-нибудь скажете по этому поводу?

Тадынски очень надеялся, что ни его лицо, ни диагност-блок не отразят правды.

– Как говорили наши предки, вы «пасли» меня?

Мадам Бови несколько разочарованно, что нельзя было не заметить, ответила:

– Естественно! Такими кадрами разбрасываться! – она вдруг плотоядно улыбнулась и наклонилась ближе. – Ну, теперь вы под нашей опекой и вам не о чем беспокоиться!

Тадынски почувствовал себя хуже, чем при открытой угрозе.

– Я не против сотрудничества, но… работа, оснащение. В конце концов, помощник! Если бы не моя коллега, я мог бы и не узнать о происходящем!

Хищная улыбка ушла с ее лица, но нет-нет, да и проглядывала в глазах.

– Об этом тоже не стоит беспокоиться. Давайте лучше поговорим о случившемся обстоятельно и подробно…

Тадынски потратил на рассказ примерно минут пятнадцать. И вдвое больше потребовалось, чтобы ответить на все вопросы разведчицы.

– Сегодня у вас отдых, – сказала она, поднявшись с кресла. – Завтра вы попадете в нежные руки мистера Норингтона. Ему и озвучите все требования касательно вашей работы.

В водной толще протаял тоннель. Гретта Бови замерла.

– Кстати, – спросила она небрежно. – Почему главный блок вашего персонального эмпси-анализатора абсолютно пуст?

– Что?! – Ивору даже не пришлось разыгрывать удивление, настолько он был ошарашен.

– Ну, я так и думала…

Водная толща сошлась за спиной разведчицы и стена вновь стала непроницаемой. Ивор с бессильной злобой сжимал и разжимал кулаки. Информация, из-за которой так рисковал, исчезла. И неважно солгала ли мадам Бови или там действительно ничего нет! Главное, что теперь вокруг море обязательств и ни одного козыря в рукаве. Есть надежда на последнего камикадзе, вернее на тот заряд, что он нес в себе. Но отчего-то очень слабая…

После непродолжительного сна, Ивор обнаружил чужое присутствие в комнате. Нарушителем спокойствия оказался Эдвард Норингтон. Тадынски хотел сказать о безнравственности подобных явлений, но передумал – он находился в их полной власти.

– Как вы себя чувствуете? – в его голосе не было ни капли участия.

– Сносно.

– Тогда прошу за мной.

Норингтон посторонился, пропуская Ивора в коридор. Никакого подводного тоннеля не было – обычный серый коридор.

– В вашем распоряжении будет центр анализа, не уступающий тому, который установлен в Башне Советов. Выделенная линия доступа к базам данных Управления, естественно в рамках доступа. А также двое помощников, прошедших специальную подготовку.

– Не жалко ребят?

Норингтон улыбнулся бледными губами.

– Их показатель конечно хуже, чем у вас, но все-таки намного выше нормы. Обузой точно не будут.

– Ну, ладно. По поводу первого случая…

– Все есть в базе, – перебил его Эдвард. – Уже пришли.

Дверь растворилась в воздухе. Ивор шагнул внутрь круглого помещения, в середине которого располагалась строенная установка (головами к центру) «пилотного» блока системы. Все сверкало новизной и стерильностью. Тадынски поймал себя на мысли, что уже сейчас ему хочется надеть на голову явно модифицированный образец вирт-шлема.

– Знакомьтесь. Это Кондрат Степанович и Уильям Норингтон.

Теперь улыбка на лице Эдварда стала похожа на человеческую.

– Странная компания.

Эдвард недоуменно поднял бровь.

– Поясните.

– Ваш родственник, скорее всего сын – очень уж похожи. Русский. И я – попавший сюда по прихоти случая.

В глазах Кондрата Степановича, лет тридцати пяти от роду, промелькнули веселые искорки. Уильям, подобно отцу, остался бесстрастным изваянием.

– Кондрат, ознакомьте его со всей информацией.

Эдвард Норингтон оставил их наедине.

– Можно просто Кондор. А он не обижается на Уилли.

Все-таки эмоций на его лицо было побольше, чем на отцовском – ироническая ухмылка мелькнула и пропала, как никогда и не было. Тадынски против воли почувствовал себя учителем в университете. Два кипучих дарования под присмотром бывалого старца.

– Я полагаю, что будет не лишним ознакомиться со всей базой по данной проблеме, господин Тадынски, – тихим голосом отчеканил Уилли.

– Я много не знаю? – спросил Ивор.

– Некоторые важные детали.

Ивор устроился в кресле, которое тутже подстроилось под его параметры и застыло почти в горизонтальном положении. Руки и ноги оказались надежно зафиксированы, но никакого стеснения не было. Вирт-шлем самостоятельно обхватил голову, предварительно разойдясь в стороны лепестками. Окружающее стало слабо различимым, даже о положении тела себе приходилось иногда напоминать, чтобы его вновь ощутить.

– База данных.

Инс без промедления предоставил всю имеющуюся в его распоряжении информацию.

– Что с них взять?! Разведка…

Оказывается, случай на Меркурии был не первым! И даже не в первом десятке! Его значимость была в том, что контрольный пост завода был оснащен эмпси-сенсорами. Тадынски просматривал протоколы осмотров, отчеты специалистов, записи происшествий и удивлялся, почему разведчики не забили тревогу раньше. Ведь налицо явная общность происходивших диверсий, характер и последствия…

Так, первый случай произошел на лунной станции дальней связи. Хорошо, что людей там уже давно не было. От станции осталось совсем немного, а при стандартном лунном освещении смотрелось вообще жутко. А на записях ничего примечательного – стояло здание стояло, ба-бах и нет его! До ближайших населенных пунктов почти сорок километров, но и там почувствовали встряску. Флайт безопасников, прибывших по сигналу тревоги, распороло почти надвое, но сами они не пострадали. Тогда они еще не знали о нефиксируемых «осколках» взрыва.

Второй взрыв прогремел тоже на Луне неделю спустя. Один из павильонов при реабилитационной клинике перестал существовать, но уже с меньшими спецэффектами. Теперь уже с большим числом жертв и пострадавших. Воистину, колоссальные ресурсы у Управления – замолчать подобные происшествия в век моментального распространения информации. И еще девять взрывов по всей солнечной системе. Как правило, сфера развлечений, структура социального контроля или исследовательские комплексы.

Тадынски почувствовал, что он не один в вирт-среде. Ощутил готовность и призыв к действию, исходящий от двух молодых жеребцов, заскучавших от бездействия. «Ну, что ж! Посмотрим, кого мне подсунули!» – подумал Тадынски, не пропуская мысли и чувства в поле контакта.

Уилли, едва дослушав задание, устремился в базы данных управления социального регулирования искать все похожее или просто подозрительное. Кондор же, подобно этой птице, стал выжидать – необходимо было осуществлять мониторинг эмпси состояния в реальном времени. Обе задачи были в принципе непосильными, но делать это надо было. Ивор незримо поприсутствовал «над душой» у каждого и результат ему понравился – ребята работали без лишней спешки и промедлений и делали это профессионально.

Тадынски закапсулировал свое вирт пространство, оставив канал для экстренных сигналов, и взялся за последний случай. Ему было интересно, что произошло после того, как он отключился. Да и то время, когда он был еще в сознании, полной адекватностью работа мозга похвастаться не могла.

Ивор решил оставить эмпси запись на потом и начать с просмотра материалов с видеосъемников. Инс обрабатывал данные так, что изображение было доступно к рассмотрению с разных положений. К тому же все происходящее было снабжено разнообразными пометками и справками, которые подготовили эксперты из различных областей. Поначалу Ивор отвлекался на них, а потом попросту отключил, потому как информации касающейся его знаний там было мало. О чем он вскользь пожалел…

Анри Густав Пьерри. Камикадзе. Сорока двух лет от роду, семьянин. Жена-красавица, прекрасные дочки-близняшки. Держал маленькую сувенирную лавку, в которой продавал редкие в наши времена поделки. Шитье, фигурки и поделки. Цена и спрос на подобные творения была не маленькой, поэтому жил не задумываясь о средствах. Двухъярусный особняк в черте города!

Что могло заставить человека с таким набором социального «счастья» пойти на такой шаг?! Значит не по своей воле…

Видеосъемников в самой лавке не было, поэтому запись начиналась с момента, когда Анри Густав покинул помещение лавки и вышел на улицу. Фасад заведения смотрелся необычно – зажатый между давящих со всех сторон современными обликами сооружений образец работы с деревом и стеклом. Эдакая Англия конца девятнадцатого века.

До флайт парковки сто метров по тенистой алее, усаженной высокими дубами. Что показательно, так это практически полное отсутствие рекламы. Большего свидетельства о респектабельности и придумать невозможно.

Господин Пьерри шел по алее походкой уверенного человека. Прямая спина, гордая посадка головы. Этот момент в записи был снабжен неотключаемой пометкой повышенного внимания – что-то на земле привлекло Анри Густава. Он остановился и слегка недоуменно уставился на тротуар прямо перед собой. Оглянулся, как бы желая убедиться, что не он один это видит. Но никто не видел… Редкие пешеходы с печатями величественности на лицах шествовали мимо. Анри Густав наклонился и что-то поднял. Вся загвоздка была в том, что на тротуаре ничего не было! Ну, абсолютно ничего! Ивор не удержался и сверился с идентичным фрагментом эмпси-записи – тотже нулевой результат.

А вот продолжение свидетельствовало об обратном! Анри Густав выпрямился. Прямая спина теперь несколько отклонялась назад, перекосилось красивое лицо счастливого семьянина. В эмпси-потоке стала разливаться и набухать черная туча. Тадынски настроил собственный обнуленный сканер на уже один раз виденные «искры-звезды» и запустил его на полную катушку, подключив его к главному блоку для выделения дополнительных ресурсов.

Господин Пьерри миновал парковку и перешел на бег, который больше напоминал дерганье первых моделей неисправных андройдов. Некоторые прохожие испуганно шарахались в стороны, а львиная их часть не замечала необычного вообще. Но их можно было понять – дело не только в нередко сходящей с ума от наркостимуляторов молодежи, просто видывали и не такое.

Безумный бег продолжался до девятой минуты записи. В воздухе сверкнула вспышка и Анри Густав повалился на землю деревянной куклой. Прямо из воздуха выскользнул маленький бот, напоминавший муху – столько на лицевой части было разнообразных объективов, но на этом сходство заканчивалось. Он покружил вокруг неподвижного тела и также быстро растворился в воздухе. В эмпси варианте битва еще продолжалась и выглядела куда эффектнее, нежели ее помнил Тадынски. Присутствовали не только бесчисленные вспышки, но и радужные переливы с искривлением близлежащих полей. Расшифровку этой свистопляски Ивор получил инсу главного блока, примерно задав направление анализа.

Далее происходило четкое действо под названием «незримая работа УГП». Довольно большая часть аллеи скрылась под непроглядным зеркальным куполом и отсекла зевак от оперативных мероприятий, результаты которых Ивору сказали то, о чем он и так подозревал – все в норме.

Тадынски некоторое время понаблюдал за слаженной работой разведчиков, после чего проверил персональный блок, но тот не зафиксировал ничего похожего на «звезды». Зато главный блок анализа смог похвастаться некоторыми результатами – удалось засечь закономерности взаимодействия полей по периметру черного пятна и момент трансформации, когда пятно переходило во вспышки и всплески. Тадынски вздохнул про себя: «Ну, хоть что-то!».

Выйдя из-под капсулы приватности, проверил успехи молодежи и понял, что времени прошло не мало. Не меньше трех часов. Дал сигнал на «всплытие» и вылез из удобного ложа. По привычке размялся, хотя тело совсем не чувствовало застоя. Кондрат и Уильям не выглядели усталыми, наоборот были по-прежнему собранными, но вот азарта в глазах поубавилось. На малую толику, но поубавилось…

– Какая у вас специализация?

– Тактические решения сложных задач. Многовекторное стратегическое планирование. Действующий офицер команды специального назначения евразийского региона, – отчеканил Кондрат.

– Анализ и прогноз высших уровней взаимодействий. Старший аналитик, – Уильям учтиво поклонился.

Тадынски присвистнул, естественно про себя. «Лет по семь работы в своей области! И это после общего курса практики и карьерного роста! Во сколько ж лет вас начали готовить к тому, чем вы стали?»

– Версии, теории, фантазии? – спросил Ивор.

Они переглянулись. Начал Кондрат:

– Если честно, фантазий пока больше. Но это не мешает сделать определенный вывод – тех, кто стоит за взрывами не больше четырех человек, поскольку об этом прямо свидетельствует временная…

– Можешь не объяснять, – перебил Ивор. – А если их больше и они просто собираются с силами или исследуют границы своих возможностей?

– Маловероятно, – вступил Уильям. – Поскольку техническое превосходство очевидно, хоть в это и верится с трудом.

– Допустим, согласен. Продолжай, Кондрат.

– Техническое превосходство вы уже упомянули – они не только ни разу не попали в обзор видеосъемников, но и на эмпси записях не оставили следы, что в свою очередь невероятно, поскольку для эмпси-датчиков еще не придумали барьеров.

– Ну, может быть, они придумали.

– В общем-то, все, – Кондрат виновато развел руками

Помолчали.

– Что скажешь, Уильям?

– Пока могу только добавить – они еще не определились с главной целью. Как правило, в движениях террористического или революционного толка присутствует конечная цель – свержение правительства или уничтожение какой-либо народности и прочее. Здесь мы наблюдаем примерно то же самое, но нет ни ультиматумов, ни требований, только действия против человечества.

Ивор несколько минут переваривал информацию. Пробовал на слом.

– Пока все очень не надежно и вязко. Но одно можно сказать с уверенностью абсолютной. Следующий взрыв будет гораздо мощнее. На Меркурии взлетел на воздух третий по величине энергодобывающий завод; господин Пьерри нес заряд, который сровнял бы с землей не один квартал…

Разведчики молча кивнули.

– Радует одно – инс теперь обладает хоть какой-то информацией об неизвестных энергиях. Разберется в ней до конца и сможет хоть немного реагировать на нее быстрее.

Кондрат предложил перекусить и вместе с Уилли они показали Ивору все хозяйство базы. Оказалось, что она расположена на Марсе! «Хоть бы предупредили!» – возмутился вслух Ивор, на что разведчики лишь пожали плечами.

После обеда они продолжили работу и закончили только тогда, когда измотанным почувствовал себя Ивор. На парней же вообще было жалко смотреть – все-таки то, что Тадынски переносил со сравнительно небольшим трудом, для них было чудовищно изматывающим. Ивор к своему стыду совсем об этом забыл. Он практически выгнал их зала анализа, хотя они пытались хорохориться и сам отправился к себе. Лежа на кровати, посреди морского дна (Тадынски решил оставить все как есть и не менять оформления), он почувствовал странное успокоение. Нелогичное удовлетворение собственным положением. И это несмотря на кучу неопределенностей, которую это положение за собой тянуло…

… над головой было бездонное фиолетовое небо. Редкие облака пронзительно-желтого цвета быстро уносились за горизонт. Сверкали летящие в вышине воздушные корабли. Ивор достал руки из-за головы и сел. К коже ровным слоем прилип белый песок. Тишина стояла такая, что слышно было, как опадают песчинки.

Рядом лежала разбитая деревянная лодка. Белая краска давно облупилась и осталась только в некоторых местах. Сквозь пролом на берег выползло ракообразное и бочком переместилось в изумрудную воду.

Океан…

Бесконечный, живой океан. Свет звезд окунается в волны и отражается бесконечными лучами, летящими в открытый космос. Ивор знает, что с орбиты зрелище становится еще более божественным и завораживающим.

Скоро ночь. Тадынски понимает, что нужно вставать и идти за дровами. Ночью придут хищники, которых не испугаешь криком. Только огонь. Но он не встает, продолжает сидеть, обхватив колени руками, и смотреть на небо и океан. Слушать их разговоры целую вечность…

Потянулась череда однообразных дней. Даже не дней, а скорее дежурств-бодрствований. Тадынски привык к Уильяму и Кондрату, а они привыкли к нему, приработались. Периодически Ивор давал им записи на просмотр. Медленно, но все-таки они привыкали, ресурс их выносливости повышался. Инсу удалось разобраться с полученной информацией и построить шаблонные модели реакций, по которым можно было распознать угрозу быстрее. Но угрозы не было.

Единственной отрадой стали сны. Безумно яркие, живые, наполненные смыслом. Под конец дежурства Тадынски с нетерпение ожидал их. Почти всегда это был берег океана, иногда непроходимые леса, один раз открытый космос, в котором он не умирал без защиты и даже дышал. Ни в одном каталоге освоенных и разведанных планет не встречались подобные виды..

Примерно через неделю Ивор связался с отделом Соцрега. Ответил Абдулл. И ответ Ивору не понравился совсем – Лилия попала в клинику при институте нейрохирургии и там вот уже сколько времени ее пытаются вернуть к жизни. Почти весь штат Института Социального Регулирования был отправлен в отпуска, остались только дежурные при каждом центре, да и то в их обязанности теперь входил присмотр за исправностью работы техники и не более того.

Тадынски отделался парой фраз, чем явно не удовлетворил любопытства коллеги и отключился прямо посреди прощания. Немного посидел, теребя браслет-змейку, к которому уже привык настолько, что перестал замечать. А разобраться с ней хотелось до чесотки в неприличных местах, да вот глаз вокруг неимоверное количество! К тому же были у Ивора некоторые подозрения на счет браслета и фантастических снов, но подозрения не в счет, как известно…

Тадынски направлялся на обед, когда по ушам резанул сигнал тревоги. По серым стенам зазмеились красные дерганые линии. Ивор бросился вперед на одних рефлексах – если бы он задумался хоть на миг, в правильном ли направлении бежит, то потерял бы драгоценное время.

Он и Уильям достигли дверей зала анализа почти одновременно. Тадынски замешкался на пороге и худосочный Уильям буквально снес его. Одно из кресел-коконов сошло с ума – словно дикое животное оно пыталось сорваться с места или хотя бы оторваться от пола. В руках младшего Норингтона что-то вспыхнуло. Он пару раз взмахнул рукой, да так быстро, что рука превратилась в смазанное пятно с линией пламени на конце. Во все стороны полетели искры, а кокон лопнул с оглушительным хлопком, словно гигантский воздушный шарик. На пол упал бледный до синевы Кондор. Уильям уже раскладывал радом мобильный реанимационный блок. «Когда только успел?!» – опомнился Ивор. Он бросился к соседнему кокону и не дожидаясь действий автоматики, сам нахлобучил вирт-шлем на голову.

Мозг окатило кипятком. На одну секунду, но этого хватило, чтобы «вечность» проваляться в нокауте. Тадынски кое-как удерживал себя в сознании, уже не понимая, где реальная картина происходящего, а где его собственное безумие.

Три, не четыре!.. пять… Пять очагов! Еще больше в площади, чем раньше! И направляются в разные стороны. Тадынски не выдержал и отпустил скудный завтрак на волю. Где-то на задворках расползающегося по швам сознания мелькнула неуместная радость о том, что не успел съесть обед.

Тадынски отсек изображение четырех пятен и ринулся в гущу пятой. Было тяжело, но все же гораздо легче, чем в прошлый раз. Тадынски чувствовал себя, как испытатель в кабине первого летательного аппарата – его мотало из стороны в сторону и вращало во всех плоскостях. Он вскрывал слой за слоем, но сердцевина пятна оставалась неприступной!

Взрыв сверхновой посреди непроглядной тьмы чуть не выжег сетчатку, а вместе с ней и так нокаутированный мозг. Ивора обдало холодным потом, как только он понял что произошло. Они накрыли огнем все, что попадало в границы сердцевины! Абсолютно всех, кто там был!

– Ивор, быстрее! – хлестнул по ушам голос мадам Бови.

– Вы только что…

– Соберись, тряпка!

Чудовищным усилием Тадынски переключился от обуревавших его эмоций к работе. Еще одно пятно и снова непробиваемая сердцевина. Ивор сжал челюсти так, что казалось вот-вот и посыплется эмаль зубов. Он давил бесконечно долго, ему не хотелось стать свидетелем еще одной бойни. Он чувствовал дыхание зарядов, готовых сорваться с орбитальных станций, у себя на щеках каждый миг чудовищно растянутого времени. Их жар опалял…

Непробиваемый пузырь лопнул навстречу омерзительными каплями. Тадынски ощутил ожог по всему «телу». На абсолютно чистом участке под пузырем были пять черных точек, тесно прижатых друг к другу. «За руки, что ли держаться?!» – опешил Ивор.

Тадынски переключался на новую цель, когда второй очаг взорвался вспышками. С третьим пятном он разобрался намного быстрее – очень уж помогало жаркое дыхание за спиной. Хотел переключиться на четвертое, но застыл в ступоре. Осталась только одна клякса!

Ивор чувствовал себя неживой интеллект системой – он вскрывал очаг, без участия собственной воли. Без чувств. Все его внимание стремилось в то место, где недавно была пятая клякса. Он не ощутил ни радости, ни ликования, когда последнее пятно взрезал свет. Тадынски смотрел на огромное пятно с серебрящимися краями и надписью в центре «Нет сигналов!».

Потом он понял, что уже не в коконе. Его тормошат, хлопают по плечам. Какие-то улыбающиеся лица. Но все до единого бледные… Появляется знакомый интерьер подводного дна, какой-то зал, в котором не протолкнуться от большого количества народа в разнообразных мундирах.

Все картины уплывали куда-то вдаль. Затихали звуки, доносящиеся из них. И в итоге осталась только одна – знакомый белый пляж и изумрудный океан. Тадынски думал недолго. Все равно это было единственное знакомое место во всей этой темной бездне, на дне которой он был.

Он со спокойной душой шагнул на знакомый берег…

Глава Четвертая

– Вы ничего не напутали? Может быть это какой-то сбой?

Старушка-хищница отрицательно качнула головой.

– Ошибка исключена.

– Но ведь никто не знает, что он находится здесь!

– Значит не от всех мы смогли закрыться, – Мадам Бови уставилась взглядом в переносицу своему собеседнику. – Герхард, у меня, как всегда нет времени, поэтому давайте разберемся с этим побыстрее.

Герхард Рутерр, божий дар в мире нейрохирургии, по-детски поджал губы. Шел ему уже шестьдесят второй год, но от подобных несолидных жестов он и не думал избавляться. За его практически полное всезнание и всёумение в мире нейрохирургии ему прощалось многое.

– Тебе придется подождать, – сдался Герхард. – Процесс вывода из реанимационной капсулы займет часа полтора.

– Я подожду.

Герхард и его помощники справились за час. Все это время Гретта Бови просидела неподвижно, хотя вызовы на ее имя сыпались постоянно. Ей не было нужды отвлекаться на коммуникатор – он давно был имплантирован под кожу. Очень экономило время.

В зал ожидания вернулся Герхард, такой же стерильный, как и все вокруг.

– Пойдем, Гретта, – хирург сделал приглашающий жест. – Правда, так и не понимаю, чего ты собираешься добиться. Мы же разобрали его буквально на составные…

– Герхард, твоя профессия убила в тебе надежду на случай. Моя работа тоже старается это сделать, но я ей не позволяю.

Герхард крякнул – то ли усмехнулся, то ли не поверил. Он остановился возле прохода и отступил в сторону. Мадам Бови шагнула сквозь полупрозрачную мембрану, почувствовав, как по коже и волосам прошлась жесткая «расческа» поля, которое отвечало за полную очистку от посторонних элементов. Разведчица ощутила на всем теле тонкую пленку, которая не пропускала телесные испарения. Она знала, что пленка рассеется уже через полчаса.