Дом на отшибе

Рокотов же, когда все материалы расследования лежали у него на столе, некоторое время не мог решиться передать дело в суд, тянул, надеялся найти что-нибудь смягчающее вину бывшего одноклассника. Но закон есть закон. Единственное, что Андрею удалось сделать – настоять на психиатрической экспертизе, и, к его тихой радости, Боровиков был признан невменяемым, действовавшим в состоянии аффекта, а следовательно, неподсудным. Доцента отправили на принудительное лечение, а Рокотову присвоили очередное звание майора и спустя полгода назначили новым начальником оперативно-следственного отдела…

А вот теперь их стёжки-дорожки пересеклись в третий раз. Как сказал один известный мудрец: если нечто происходит впервые – это случайность, если во второй раз – совпадение, а если в третий – закономерность. И с этим надо что-то срочно делать.

* * *

Первым делом Рокотов решил навестить родную кафедру Боровикова – авось бывшие коллеги наведут на правильное направление поисков подозреваемого. Правда, настала пора отпусков, экзамены в большинстве вузов заканчивались, и преподаватели дружно писали заявления на долгожданный, даже выстраданный, отдых. Конечно, на каждой кафедре оставались дежурные – решать текущие вопросы по ремонту, приёму должников из студентов, первых любопытных из числа будущих учащихся и тому подобного. Вот на них-то и рассчитывал майор, выруливая на парковку перед главным корпусом университета, где располагалась кафедра органической химии.

Вступив под гулкие прохладные своды центрального входа и окунувшись в приятный полумрак вестибюля после яркого июньского полдня, Андрей подошёл к турникету и был остановлен строгим толстяком в форме охранника.

– Вам куда, гражданин?

– Майор Рокотов, – взмахнул Андрей удостоверением. – Где у вас кафедра органической химии?

– Здравия желаю, товарищ майор! – Толстяк неожиданно подтянулся и даже попытался щёлкнуть каблуками. – Вы меня не узнаёте?..

Рокотов вгляделся в круглое лицо – курносый нос, конопушки, белёсые ресницы, бледно-голубые маленькие глазки, пухлые, как у подростка, губы со следами шоколада. Память услужливо подсказала: райотдел Кировского района, дежурка, колобок в форме сержанта за стеклом перегородки…

– Обских?! Ты, что ли?..

– Так точно, товарищ майор! Сержант Обских, Кировский райотдел.

– А здесь ты что делаешь?

– Да вот, брат попросил… у него жена рожает… а я всё равно в отпуске. – Толстяк покраснел и потупился.

– Айя-яй, сержант! – Андрей постарался сохранить строгое выражение лица, хотя его так и распирало от смеха. – Как же так? Ведь устав нарушаешь!..

– Так ведь брат… жена рожает…

– Ладно-ладно, я пошутил. Помогать родным не грех, а благое дело. Тем более я тебе не начальник. Лучше покажи, где кафедра?

Обских пожал плечами, но тут же спохватился и полез за стойку дежурного.

– Одну минуту, товарищ майор!.. Здесь план здания есть!..

Он шлёпнул на стойку ламинированный лист поэтажной схемы с обозначением всех помещений, пожарных кранов, входов-выходов и направлений эвакуации в случае ЧП. Повозил по нему пальцем и радостно ткнул в искомое.

– Вот! Третий этаж, левое крыло!..

– Спасибо, сержант, – улыбнулся Рокотов, обходя турникет. – Благодарю за службу!

– Рад стараться, товарищ майор!..

Шагая по широкому, пустому в этот час коридору первого этажа, Андрей невольно вспомнил, как он – тогда двадцатилетний парень, только что демобилизовавшийся из армии, тоже в сержантской форме – впервые вошёл под эти старинные своды, неся в руке папку с документами для поступления на юридический факультет. Построенное ещё в девятнадцатом веке здание университета восхищало и подавляло любого своей основательностью и монументальностью, вселяя уверенность в правильном выборе каждого абитуриента, будь то юрист, биолог, химик, филолог или физик.

На лестнице Рокотову попался молодой человек в шортах, майке и сандалиях, волочивший в охапке здоровенную коробку, доверху заполненную разнокалиберными бумагами. «Чистка авгиевых конюшен!» – невольно усмехнулся про себя Андрей, вспомнив, как сам когда-то так же отрабатывал на кафедре «трудовую повинность», помогая сотрудникам расчищать от учебно-бумажного хлама кабинеты и аудитории.

Поднявшись на третий этаж, Рокотов остановился перед застеклённой перегородкой с дверью посередине. Над дверью красовалась вывеска, набранная объёмными буквами: «Кафедра органической химии». Стёклами же перегородки служили цветные витражи с изображением формул и структур различных сложных молекул. Дверь на кафедру оказалась открытой.

Андрей для верности постучал в витраж, но никто не отозвался. Дребезжащий звук прокатился по широкому коридору кафедры и замер в конце, возле окна. Рокотов медленно двинулся вдоль закрытых дверей с надписями вроде: «Лаборатория синтеза полимеров», «Аудитория № 301», «Лаборантская», «Малый склад», «Моечная»… Наконец ему попалась дверь с табличкой: «Ассистентская».

Майор постучал, не особо надеясь на успех, но ему ответили.

– Да-да, входите!.. – глухо прозвучало из-за двери.

Андрей вошёл и увидел просторную комнату с двумя большими диванами вдоль одной стены, застеклёнными книжными шкафами вдоль другой и целой шеренгой письменных столов вдоль стены с тремя огромными окнами. За дальним столом у окна сидел мужчина средних лет, одетый по-летнему в светлую рубашку с короткими рукавами и такие же светлые брюки.

Услышав шаги, мужчина обернулся и приветливо махнул рукой.

– Проходите сюда. Чем могу быть полезен?

Рокотов представился, показал удостоверение и сказал:

– Я веду расследование по делу о поджоге молельного дома евангелистов. Надеюсь, вы уже видели новости…

– К моему сожалению – нет, – развёл руками тот. – Извините, я не представился: Игнат Егорович Рожков, старший преподаватель кафедры. А что, действительно кто-то поджог церковь?! Какое варварство!..

– К сожалению, у нас такое иногда случается, хотя и очень редко. Так вот, Игнат Егорович, один из подозреваемых в этом преступлении – некто Боровиков Алексей Степанович, бывший сотрудник вашей кафедры…

– Неужели?! О господи!.. Да как же так?! Он же… его же…

– Именно. Боровиков был осужден и направлен на принудительное лечение, честно его прошёл и год назад был признан неопасным и дееспособным, освобождён и ныне трудится в горзеленхозе.

Рожков недоумённо посмотрел на майора, потёр плохо выбритый подбородок, спросил:

– А чем же я могу?..

– Я так понимаю, вы хорошо знали Боровикова, – продолжал Рокотов. – В таком случае что бы вы могли рассказать про него? Какой он был человек, преподаватель, специалист?..

– Хорошо знал – сильно сказано, – пожал плечами Рожков. – Алексей Степанович не особо с нами общался, разве что в профессиональном плане… Как преподаватель – тоже своеобразен. У него была несколько спорная методика. Он объявлял тему и сразу начинал спрашивать студентов, что они думают по этому поводу, вместо того чтобы самому рассказать.

– Действительно странная манера… А чем Боровиков занимался на кафедре кроме преподавания? Вёл какие-нибудь исследования, писал диссертацию?..

Рожков снова взялся за подбородок, он был в явном затруднении.

– Видите ли, Алексей Степанович очень не любил, чтобы кто-то интересовался его работой… Да, он вёл некоторые исследования в области горения циклических углеводородов… но подробностей я не знаю. А что касается диссертации… официально он никакой темы не заявлял.

– Это из-за его опытов случился пожар в лаборатории?

– Вы имеете в виду историю со студенткой?.. Не знаю. Наверное… Впрочем, вы или ваши коллеги тогда же проводили расследование!

– Да-да, следствие установило, что Боровиков устроил пожар преднамеренно на почве ревности.

Рокотов невольно мотнул головой, отгоняя неприятные воспоминания, и сменил тему.

– Скажите-ка, а Боровиков после своего освобождения ни разу не появлялся на кафедре?

– Я его не видел, точно. Но можно спросить ещё у нашего старожила, старшего лаборанта.

– А где его можно найти?

– Минуту… – Рожков раскрыл блокнот, лежавший на столе, провёл пальцем по записям. – Ага, он сегодня должен быть здесь! Хотя я его ещё не видел. У меня тут дел по горло, – развёл он руками над столом. – Вы пройдите до конца коридора, там есть комната с надписью: «Препараторская». Обычно он там. Зовут его Сергеем Сергеевичем. Фамилия тоже Сергеев.

– Ух ты! Надо же, как повезло! – усмехнулся Рокотов, поднимаясь.

– Он из местных, то есть из хантов, – уточнил Рожков. – Так что неудивительно…

– Всего доброго, Игнат Егорович. Спасибо за помощь!

– И вам удачного дня, господин майор!..

Покинув ассистентскую комнату, Андрей отправился искать «Препараторскую» и вскоре обнаружил дверь с такой надписью. За ней открылось узкое и длинное помещение, заставленное по обеим сторонам стеллажами с банками и флаконами, колбами, ретортами и прочим химическим антуражем. Были там и какие-то приборы, назначение которых осталось майору неизвестным. А от банок и флаконов, украшенных устрашающими надписями по латыни и значками типа пламени или черепа с перекрещенными костями, Рокотов постарался держаться подальше.

Осторожно пройдя вдоль стеллажей, он увидел закуток, освещённый также большим окном. В закутке стоял письменный стол с многочисленными следами химических опытов в виде пятен различного цвета и размера, включая обугленные плеши. За столом в углу обнаружился старинный диван, обитый потёртой кожей. На диване спал, положив под голову кулак, маленький человек в замызганном и прожжённом в нескольких местах лабораторном халате.

Лицо человека, явно немолодого, действительно имело характерные черты представителя автохтонного народа Западной Сибири – плоское, скуластое, со вздёрнутым маленьким носом и длинными тонкими губами. На узком подбородке виднелась жиденькая седоватая поросль, а кожа лица имела явный смуглый оттенок, непохожий на загар. Волосы на голове спящего, густые и давно не стриженные, имели скорее пегий, чем русый цвет. В общем, это был типичный хант, какие до сих пор встречаются в посёлках вдоль Оби и её притоков, в том числе и Маны.

Рокотов некоторое время рассматривал его и помещение, затем громко кашлянул и постучал по столешнице, стараясь не попасть по подозрительным пятнам. Хант, на удивление, быстро очнулся и сел, протирая тёмные, как кедровый орех, глаза.

– Здравствуйте, – сказал Андрей, показывая удостоверение, – я майор Рокотов. Хочу с вами поговорить. Вы Сергеев Сергей Сергеевич?

– Здравствуй, начальник, – откликнулся хант с характерным акцентом. – Да. Я Сергеич. Чего надо?

– Мне посоветовал обратиться к вам старший преподаватель Рожков. И у меня только один вопрос: появлялся ли здесь, на кафедре, за последний месяц-два ваш бывший сотрудник Алексей Степанович Боровиков?

Сергеев почесал сначала за ухом, потом под мышками, наконец поскрёб хилый подбородок, покачал головой и ответил:

– Нет. Месяц-два не был. А на прошлой неделе заходил.

– Зачем? С кем общался?

– Ко мне заходил. Со мной говорил.

– О чём же?

– Хотел кисель свой сделать. Говорил, очень надо. Много киселя, говорил, нужно… – Сергеев зевнул.

– Что за кисель?! – не понял Рокотов, хотя внутренне сделал стойку: возможно, речь шла о том самом веществе, что было использовано при поджоге!

– О, Лекса очень умный человек. Сам изобрёл, никому не сказал! – Хант восхищённо цокнул языком. – Я ему помогал, но тоже ничего не понял.

– Так он сделал свой кисель? Здесь, на кафедре?!

– Нет, конечно. Только химию взял, чтобы дома сделать. Сказал, не хочет, чтобы снова кафедра сгорела, как в прошлый раз.

Рокотов озадаченно глядел на этого, несомненно, умного, но уж больно простоватого человека и думал, как же ему поступить. По букве закона Сергеева следовало немедленно задержать как возможного соучастника преступления. С другой стороны, он явно не предполагал и даже не догадывался, зачем Боровикову понадобился этот «кисель». Да и про поджог Сергеев наверняка ещё не знал.

– Значит так, Сергей Сергеевич, – веско сказал Андрей. – Довожу до вашего сведения, что гражданин Боровиков Алексей Степанович подозревается в преступлении по статье 167, часть вторая «Умышленное уничтожение или повреждение имущества, совершённые из хулиганских побуждений, путём поджога, взрыва или иным общеопасным способом, либо повлекшие по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия». Наказание – срок заключения до пяти лет и больше. Если вдруг Боровиков снова объявится, вы обязаны немедленно сообщить об этом по телефону горячей линии городского управления внутренних дел. В противном случае ваши действия могут быть расценены как укрывательство и содействие преступным деяниям. Вам ясно?..

Сергеев озадаченно таращился на него, явно не до конца понимая, чего же от него хотят. Тогда Рокотов счёл необходимым снова пояснить, но уже проще:

– Сергей Сергеевич, ваш… приятель совершил преступление – сжёг церковь, погибли люди. Теперь Боровиков в розыске. Если он придёт к вам за помощью, вы должны как честный гражданин немедленно известить о нём полицию. Теперь понятно?

–Да, понятно, начальник,– забормотал хант, глаза его при этом ещё больше расширились и забегали по комнате, в них определённо плеснулся страх.– Конечно, начальник, я сообщу. Ох, Лекса, кянтек ке ёли-мёли![4] – Он обхватил себя за плечи и начал раскачиваться в стороны, бормоча что-то на своём языке.

Рокотов понял, что больше ничего не добьётся от старого ханта, но всё же положил свою визитку на край стола и молча вышел из комнаты.

Глава 3

14 июня 2022 года, Усть-Манск

На следующее утро Вадим проснулся в приподнятом настроении. Загадки посыпались на него, как из рога изобилия. Дед Шишок с его оговорочками про «триста лет от роду», очень странная женщина в тёмно-красном, цвета тлеющих углей, платье старинного покроя, похоже, владеющая чем-то вроде пирокинеза и не менее странный и загадочный дом на отшибе, который Соболев обещал посетить назойливому деду. В общем, дел теперь навалилось по горло!

С этой радостной мыслью Вадим выпрыгнул из постели прямо на середину комнаты, сделал стойку на руках и в таком положении отправился в ванную. Утренние процедуры, равно как и завтрак, у одинокого мужчины много времени не занимают. Минут через двадцать Соболев стоял в прихожей перед зеркалом (Лена потребовала повесить!), готовый окунуться в круговорот событий, обещающих загадки, приключения и… восхищённый взгляд любимой женщины в финале!

До района Бактина, официально именовавшегося посёлком Новым, можно было добраться несколькими путями. Самым простым – автобусом. Но этот вид транспорта, мало что тихоходный, с кучей остановок, ещё и непредсказуемый, в том смысле, что можно было прождать автобус пять минут, а можно и полчаса! Маршрут его не был так уж востребован жителями. Те, кто проживал в самом посёлке, во-первых, знали на зубок расписание автобуса, а во-вторых, имели в основном личный транспорт. Ну, хотя бы велосипед! Небыстро, зато удобно.

Соболев, поразмыслив, решил всё-таки воспользоваться преимуществом личного. Завёл свою видавшую виды «кореяночку» и покатил по утренним улицам прочь от центра, прочь от пробок, суеты и шума областного города.

Рассказ деда Шишка не шёл из головы. Если даже дед рассказал малую часть истории дома на отшибе, уже интересно! Например, что за человек там сейчас живёт? Чем занимается и почему? И чем его занятия не нравятся соседям?.. Правда, всё это мог бы разрулить участковый, но ведь Шишок пришёл именно к Соболеву. Тоже странно!.. Хотя и объяснимо. Вадим на минуту представил, как дедок рассказывает свою историю «дяде Стёпе», участковому района, где жил Соболев, и посочувствовал Шишку: а ведь отправил бы его «дядя Стёпа», то бишь Степан Иванович, прямиком в психдиспансер – как минимум. Или вовсе вызвал бы бригаду спецпомощи. Не-ет, дед рассчитал всё верно! Пришёл именно к тому, кто способен был его если не понять, то принять просьбу. Но откуда Шишок мог знать, что Вадим любит копаться во всякой мистике и паранормальщине?..

Посёлок Новый получил свое название ещё в советские времена, когда в середине прошлого века на окраине Усть-Манска началось большое строительство – по решению правительства здесь возводили научно-промышленный комплекс по разработке и производству различных микробиологических препаратов, как тогда говорили, необходимых народному хозяйству. Горожане быстро окрестили новостройку «Бактин» – по названию её хозяина, НИИ вакцин и сывороток, бывшего Императорского бактериологического института. Посёлок, где обосновались работники нового предприятия, тоже прозвали Бактином. Долгое время он действительно был глухой окраиной, сюда ходил один-единственный автобус – три или четыре раза в день. И дорога была даже не асфальтирована. Узкая гравийная ленточка, вьющаяся между невысоких холмов, поросших ивняком, ильмом и рябиной.

По странной же прихоти советской администрации все улицы и переулки в посёлке назвали в честь русских учёных и писателей. Это и приятно, и почётно, но порой приводило к казусам вроде – городского кладбища, расположенного на улице имени Демьяна Бедного!

Но Вадим отправился в местное отделение полиции, предъявил своё удостоверение и попросил уточнить: по какому адресу в настоящее время проживает гражданин Боровиков Алексей Степанович?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пусть молния поразит твой дом! Пусть твоих детей заберёт Мать Огня! (вост. – хант.)

2

Гроза (сиб. диал.).

3

Ин. 8:2-11. – Примеч. авт.

4

Ох, Алексей, глупый ты человек! (вост. – хант.)