Стрелец

Крепость продолжала хранить молчание. Молчала она и когда колыванцы подошли на расстояние в пятьдесят шагов. Молчала, когда до стен осталось сорок шагов, потом тридцать. И вот уже ливонцы опустили пики, а их сапоги ступили на гору битого камня, оставшегося от крепостной стены. Казалось, что сейчас они поднимутся и ворвутся в крепость, но именно в этот момент Лаис ожил: сразу восемь пушек, стоящие на деревянной стене, изрыгнули из своего чрева свинцовую дробь, которая начала пронзать, рвать и калечить немецкую плоть.

После пушечного залпа первые ряды Колыванского полка легли как шли, и было видно, что больше они уже никогда не встанут. Их товарищи тут же начали отходить, но им вдогонку полетели пули, выпущенные стрельцами Кафтырева. Колыванский полк при этом не побежал, а, сохраняя строй, медленно отступал, несмотря на витающую в воздухе смерть. Надо отдать должное, мужества им не занимать: я видел, как их знамя дважды падало наземь, но каждый раз вздымалось опять. Благодаря своему хладнокровию остатки полка смогли отойти на безопасное расстояние, где огонь из пищалей им не мог нанести урон, а крепостные пушки уже не обращали на них внимание35.

Второй залп раздался с деревянной стены, и в рядах сопровождавших колыванцев пешцев появились прорехи, вызванные большими взрывами. После этого начался общий отход ливонской рати. А крепостные пушки тем временем открыли огонь по турам, стараясь заткнуть глотки ливонских пушек, начавших стрелять по крепости. В этом поединке двух нарядов Бог оказался на нашей стороне: две ливонские пушки удалось разбить, а у остальных поубивало пушкарей.

Пока огонь крепостных пушек был сконцентрирован на турах, пешие ливонские полки смогли отойти в лагерь. Тут же к ним подъехал на белом аргамаке в дорогом червленом доспехе воевода с накинутым на плечи плащом с изображением ливонского креста в золотом обрамлении и начал, судя по всему, требовать возобновления атаки. Я не знал, что вижу в этот момент самого Якоба Кеттлера, магистра Ливонского ордена, старающегося посылами и угрозами возобновить атаку на крепость. В своих стараниях магистр ударил плетью одного воина из Колыванского полка, и это чуть не стоило ему жизни: весь полк как один направил против него свои пики, и их поддержали остальные пешцы. Вскоре северная часть ливонского лагеря превратилась в ощетинившегося ежа – немецкая пехота в этот день войну закончила.

Видя всё это, защитники Лаиса устроили ликование, и мое сердце радовалось вместе с ними. Противник был отброшен, и ничто не могло заставить его вновь пойти в атаку – это была победа, добытая малой кровью.

Довольные и радостные, мы вернулись в свой небольшой лесной лагерь, где я в подробностях стал рассказывать о всем увиденном сегодня обступившим меня воинам. По лагерю тут же пошли шутки и шапкозакидательские разговоры, стало настолько шумно, что Михаил всерьез забеспокоился – не обнаружат ли нас ливонцы.

Михаил полагал, что ливонцы начнут долгую осаду и нам придется еще несколько дней провести у них под боком, а значит, нужно блюсти осторожность. Однако утром дозорные донесли, что ливонцы снимают лагерь и расходятся в разные стороны: на север к Колывани пошла большая часть пешцев; на запад к Полчеву36 с большей частью войска пошел сам магистр; на юг к Риге подались конные наймиты.

– Видать, немцы вчера всерьез рассорились, но это нам только на руку, – сказал сотник, выслушав дозорных, а затем обратился ко всем стоящим рядом: – Пешцев догонять нам не с руки, магистра не достать, а вот наймиты как раз мимо нас пойдут, вот им мы устроим встречу.

Сказав это, Михаил отвел меня с Петром в сторону и рассказал, как планирует атаковать немцев.

Гауптман ганноверских рейтар Берхард Шульц ехал в благостном расположении духа: прошедшая кампания сложилась для его людей как нельзя удачно – они получили, хоть и не без труда, хорошее жалование, а в бою им поучаствовать так и не довелось. Кроме того, в обозе было много товара, который удалось позаимствовать у местных крестьян и у одного незадачливого купца. Правда, из-за этого обоза приходится ползти как черепахе, но как известно – свой карман не тянет.

Но Берхарда Шульца сейчас заботило только одно – как он будет тратить заработанное серебро в таверне «Якорь», что стоит в Рижском порту. Особенно гауптману вспоминалась жена трактирщика Анна, что оказала ему недвусмысленное внимание, когда он в первый раз зашел в таверну четыре месяца назад после высадки его сотни в порту. Весь поход Берхард ждал, когда сожмет в своих руках ее колышущуюся грудь и отлично проведет с ней время, попивая пиво, закусывая его хорошо прожаренным каплуном.

«Эх… Хорошо все же, что я привел своих ребят в эти края!» – успел подумать Берхард Шульц, прежде чем пуля пронзила ему грудь, растворяя в воздухе все его мечты.

Гауптман был не единственным, кто получил свинец в награду за свои труды в этот момент. Десятки рейтар распрощались с жизнью, а вся кромка леса покрылась пороховым дымом, выпущенным сорока пятью пищалями.

Не дожидаясь, когда дым рассеется, я подхватил свою пищаль и побежал к краю поляны, который был назначен местом сбора полусотни после начала атаки. В этот момент раздался голос зурны и на дорогу выехал Михаил, возглавляющий атаку своей сотни на опешивших немцев.

– Бегите быстрее!!! Второй немецкий отряд недалеко!!! – крикнул я своим людям.

Я бежал словно гончая, и даже выскочивший мне наперерез немец меня не остановил. Он получил от меня прикладом пищали по голове и распластался на земле между двумя соснами, а я даже не замедлил своего бега. Вскоре я оказался на краю леса и увидел, как в сотне шагов от меня строится в боевой порядок второй немецкий отряд, намеченный нами для атаки. Было ясно, что через несколько минут они пойдут на помощь своим товарищам, и мне было просто необходимо задержать их до подхода Михаила, благо моя полусотня уже догнала меня.

– Заряжай!!! – крикнул я задыхающимся голосом и первым засунул пыж в ствол пищали.

Через минуту все пищали были заряжены, и как раз вовремя – немецкий отряд начал движение в нашу сторону. Они ехали осторожно, ожидая появления противника, но нас при этом они не видели.

Тем временем сюда начали подъезжать десятки Гдовской сотни во главе с полусотником Петром.

Увидев воочию врага, ливонцы обрели цель для атаки и начали разгоняться для удара. Они хорошо шли – было видно, что это опытные воины, побывавшие не в одной битве, к тому же у каждого были ручные пищали, дававшие им преимущество. Однако залп моей полусотни привел их ряды в расстройство и позволил Петру начать атаку. Но опытные немцы, видя, к чему все идет, повернули коней и помчались к своему обозу, отстреливаясь из пищалей, и тем самым смогли оторваться от преследователей. Опыт же нашего врага проявился еще и в том, что пока они готовились к атаке, обозные телеги были поставлены поперек дороги, образовав стену с проходами. По этой причине устроить разгром немцам не получилось: как только они проехали обоз, проходы за их спинами были закрыты, преградив дорогу гдовцам.

Даже за сто шагов был слышен крик злости и отчаяния, изданный Петром. В этой атаке было потеряно от огня врага восемь сынов боярских с послужильцами, а немцам все равно удалось уйти. Хотя я считал, что бой был удачным, ведь предо мной лежало девятнадцать немецких воинов, сраженных моими людьми, да и обоз оказался в наших руках. Подъехавший чуть позже Михаил, несмотря на потери, был такого же мнения, что и я.

Осмотревшись вокруг, сотник решил время зря не тратить и послал в лес за заводными конями, дабы как можно быстрее отправиться к Юрьеву. Вскоре захваченный обоз тронулся в путь под защитой Гдовской сотни, но я решил остаться, памятуя о Тетерине.

– Я тебя понимаю, но как мне тебя здесь оставить? – задумался Михаил. – Что мне сказать в Юрьеве? Недобрые языки скажут, что я тебя бросил, а это нанесет моей чести урон и придется ее отстаивать в поединках.

– А ты скажи, что оставил меня следить за ливонцами, ведь с магистром осталось еще много людей: мало ли куда они решат пойти, – ответил я.

– Это верно – ливонцев без пригляда оставлять нельзя, но слухи нехорошие все равно пойдут, – сказал Михаил. – Ну да черт с тобой, оставайся, но если что-то пойдет не так – уходи к Лаису, он ближе.

На том мы и порешили, и я, собрав свою полусотню, отправился в сторону Полчева, где собирались остатки ливонского войска. Однако не успели мы отъехать и ста шагов, как нас догнал Петр и передал кошель с ефимками.

– Это ваша часть добычи, – пояснил полусотник. – Удачи вам. Возвращайтесь живыми.

Сказав это, Петр развернул коня и поехал догонять свою сотню, а мы продолжили свой путь.

Полчев находился в сорока верстах от Лаиса, то есть всего в одном переходе, но моему малому воинству пришлось пробираться лесом, и это серьезно нас задержало. В итоге нам пришлось устроить лагерь на полпути, но чрезмерно таиться мы не стали: был разведен огонь и сварена горячая каша – первая нормальная еда с момента выхода в поход, а то моченое зерно изрядно приелось, да и животы у нас начали болеть. Кроме того, у огня погреться тоже не мешало, и хоть декабрь, перевалив за половину, и снегом нас ни разу не радовал, теплой погоду было назвать сложно.

Закончив с трапезой, я присел у огня и пересчитал ефимки, которых оказалось ровно сто тридцать. Получалось, что нашей долей от нападения на обоз наймитов стали примерно пятьдесят рублей, то есть по рублю на каждого стрельца в полусотне. Этим я поделился со своими людьми, что добавило им радости после сытного ужина.

Хорошее настроение сохранилось и на следующий день, что способствовало нашему передвижению, и даже местная обмелевшая речушка не стала для нас препятствием, так что еще до сумерек мы смогли добраться до Полчева, наводненного ливонскими воинами. Я тут же послал десяток Гюргия посмотреть, что происходит в замке и вокруг него.

– Согласия в ливонском войске нет, – ответил Гюргий на мой вопрос о том, что творится в Полчеве.

– И насколько у них все плохо?

– Магистр со своими людьми заперся в замке и никого туда не пускает, а наймиты расположились в посаде.

– Значит, посад защищают наймиты?

– Должны, но они все перессорились. В посаде четыре корчмы, и все они были заняты четырьмя отрядами наймитов. Получилось, что-то вроде четырех лагерей, куда свезли всю водку да гулящих баб. И все бы хорошо, но наймиты начали делить выпивку. Я лично видел, как произошло несколько стычек между немцами и человек пять отправили к Богу.

– Это хорошо, глядишь, они так друг друга перебьют и нам ничего делать не придется, – улыбнувшись, сказал я, а затем, посерьезнев, спросил: – А амбары в посаде есть?

– Есть три больших амбара у крепостного рва, но мне сложно было разглядеть, как их сторожат. Хотя немцы по большей части расставили сторожи друг напротив друга и, скорее всего, за амбарами никто не следит, – ответил Гюргий.

– Значит, небольшой отряд сможет пройти через посад, запалить амбары и выйти незамеченным? – сам себя спросил я.

– Туда да, а вот обратно не знаю, – подумав ответил Гюргий, – разве что выбираться с другой стороны, обходя корчмы.

– Возможно… Нужно это обдумать, – задумавшись, сказал я и надолго замолчал.

Гюргий еще посидел немного, а затем понимающе кивнул и отошел в сторону. Я же, просидев достаточно долго, ничего не смог решить и подумал, что нужно для начала взглянуть на все своими глазами. Для этого я взял с собой Радима с его десятком.

В сгустившейся тьме Полчевский замок предстал черным силуэтом на фоне неба. Были видны его стены в пять саженей, три башни и детинец, но все это было старым и вряд ли представляло препятствие для хороших пушек. Гораздо более крепкой выглядела стоящая отдельно высокая пушечная башня. Но все это меня интересовало мало – гораздо интереснее мне было смотреть на горящий огнями посад: было хорошо видно четыре корчмы, вокруг которых горело много факелов; еще виднелись с десяток светящихся точек, где стояли сторожи; большую же часть посада занимала черная пустота, что подтверждало слова Гюргия о плохой защите посадской стены, которая, к слову, была высотой всего три аршина.

Из увиденного я сделал вывод, что можно беспрепятственно пройти к большим амбарам и вернуться назад. Даже если немцы успеют заметить нас на обратном пути, то не успеют нам помешать – от посадской стены до амбаров было не больше ста шагов, которые можно пробежать за считанные минуты. Кроме того, можно расположить основные силы полусотни у стены, и в случае необходимости они помогут тем, кто пойдет поджигать амбары.

Подумав обо всем этом, я было уже решил послать за помощью в лагерь, как вдруг в посаде началась какая-то шумиха. Десятки факелов заметались на улицах, а вскоре послышался звук ударов стали о сталь: очевидно, в посаде разгорелся бой. Видя это, я мгновенно решился на дерзкую атаку, надеясь воспользоваться беспорядком в своих интересах.

– Радим, у нас есть факелы? – обратился я к десятнику.

– Нет, но можно сделать, – растерянно ответил Радим.

– Делай! – приказал я.

Радим не мешкая добыл три палки и стал их обматывать кусками мешковины, которые хранились в десятке как раз для розжига огня.

– Готово, – сказал Радим и показал мне результат своей работы. – Я понял, что вы задумали, Василий Дмитриевич, но у нас с собой нет огнива.

Это было сильным ударом по моим планам, но я тут же вспомнил о ручной пищали, висящей у меня на ремне. Я достал ее и проверил, заведен ли колесцовый замок. После этого я начал поспешно разряжать пищаль, ведь мне нужен был огонь, а выстрел мог привлечь излишнее внимание.

– Фитиль есть? – спросил я Радима, закончив разряжать пищаль.

– Есть, а зачем?

– Факел от пороха может не загореться, а фитиль да. Для того он и создан.

Радим сунул руку за пазуху, достал оттуда небольшой кусок фитиля и передал мне. Я тут же открыл зарядную полку на пищали и приложил к ней фитиль, а затем нажал на спусковой крючок. Колесико замка коротко взвизгнуло, высекая искру, которая тут же подожгла порох, короткая вспышка, ослепившая меня, и фитиль в моей руке уже горел красным огоньком. Я подул на фитиль, чтобы он побольше разгорелся, а затем отдал его обратно Радиму.

– Проследи, чтоб не потух, – приказал я ему.

Затем я трижды перекрестился, засунул разряженную пищаль за пояс и, приказав Радиму следовать за мной, побежал в сторону посадской стены.

Стена посада, больше напоминавшая высокий забор, препятствием для нас не стала, и мы один за другим перелезли ее. Далее, как я и задумал, мы бросились в сторону больших амбаров, стараясь держаться подальше от звуков ночной драки между пьяными немцами. Бежали мы при этом быстро, как будто в нас вселились бесы, и замедлились только в непосредственной близости от амбаров.

Возле амбаров никого не оказалось, но мы все же старались действовать тихо.

– Соберите рухлядь в округе и несите ее к стенам амбара, – шепотом приказал я, и люди Радима ринулись в окрестные дворы за топливом для будущего пожара.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.