Дневник далёкого предка. Забытая планета

– Вы следили за ходом этого процесса? – спросил я.

– Удивлены? Нет тут никакой загадки. Отец Алёши – племянник моей Софи. В детском доме Лёша был убит горем, ему было всего одиннадцать. Да, родителей подолгу не было дома, но в конце концов они всегда возвращались, а тут такое. Он часто плакал по ночам, да и не общался ни с кем. Я навещал его, но он и со мной не общался, мы просто сидели друг напротив друга и смотрели на стол, за которым сидели, и молчали. Нет, я пытался с ним заговорить, но он только больше замыкался, я приносил ему подарки всякие: и сладкие, и журналы разные, но он их не брал. И вот однажды в такой день подсела к нам девочка-тараторка, у неё был миллион вопросов. И почему мы сидим молча, как нас зовут, что я на этот раз принёс Алексею? В общем, она ни на секунду не замолкала, несмотря на то что мы ей не отвечали, листала журнал, тыкала в картинку и расспрашивала меня о чём-то из него, я что-то нехотя отвечал. А потом смотрю, Алексей так потихонечку начал тоже посматривать, куда это она указывает, и стал прислушиваться к моим ответам. Я начал к ним ходить при любом свободном часе, даже вместо обеда забегал. Сонечка своей неугомонностью вытащила Алёшу из этого состояния, хотя даже психологи в детском доме сдались. В дальнейшем они заботились друг о друге, да и меня заряжали своей энергией и любопытством. А сейчас это мои студенты, это ведь Сонечка и Алёша нашли эту систему. Где они сейчас, я хочу их видеть.

– Не беспокойтесь, профессор, сейчас и увидитесь, только пообещайте мне, что потом как следует подкрепитесь и выспитесь!

– Да-да, конечно, обещаю! – ответил он.

– Я им предложил погостить у меня и выделил им гостевой домик. Думаю, они где-то развлекаются с Альфой, я пошлю за ними Вениамина, а пока прошу пройти в столовую, хватит обижать тётю Мэри.

– Конечно, я очень голоден.

И мы прошли в столовую, где нас уже ждала разозлённая кухарка, но после того как профессор прилюдно попросил у неё прощения и поцеловал её «золотые руки», она смягчилась. Взяв обещание с профессора, что в библиотеке он будет отвлекаться на принесённую ему еду с первого раза. Она усадила нас за стол, где уже обедали Клим и Лекстер.

– Лекстер, ты не знаешь случайно, где наши гости? – спросил я его.

– Студенты-то? Знаю, конечно. Они с этой проказницей Альфой в прятки играют.

– Ох, молодёжь, – запричитала тётя Мэри, внося очередное блюдо. – Я их накормила от пуза, им бы поспать с дороги пару часиков, а они носятся по всему замку.

– Ну, Альфу им не обыграть, – сказал я.

– Я бы не был так уверен, – усмехнулся Лекстер. – Они её измором возьмут, мне кажется. Вдвоём её гоняют, по всем комнатам прячась, лишь бы не заблудились. Я впервые видел, как Альфа прошла мимо меня, выпустив язык на бок, тяжело дыша.

– Ну, сорванцы! – воскликнул профессор. – Сколько им говорил об опасности встречи с южной лисой. Всё им нипочём.

После обеда мы вышли в сад, я – просто подышать свежим воздухом, а Арни Гаммот присел на лавочку и завёл разговор.

– Я всё же никак не возьму в толк. Это, конечно, очень увлекательная история, о Константине Воропаеве, но как она связана с вашим потомком и системой, которую мы искали?

– Профессор, я в очередной раз призываю вас к терпению, – ответил я.

В этот момент мимо нас пробегает Алексей, поздоровавшись с нами, а следом за ним и Соня. Остановившись рядом, она говорит.

– Здравствуйте, профессор Гаммот. Вы тут лису случайно не видели? При этом она нежно обняла его.

– Нет, Сонечка, мы только вышли, – помотал он головой.

– Знаете, профессор, – продолжала она. – А мы к вам с хорошими новостями. Кстати, классный у вас чемодан.

– Какие новости? Какой чемодан? – возмутился он в ответ.

– А, Лёша! – закричала она, зовя Алексея. – Я нашла её, она забыла хвост замаскировать.

И указала на чемодан. А за чемоданом, стоящим рядом с Арни, действительно в направлении кустов лежал неподвижно пушистый хвост. Чемодан превратился в лису, со скоростью молнии прыгнул на колени профессора, лизнул его в щёку и давай тереться о его подбородок, требуя ласки. Арни ничего не оставалась, как только подчиниться ей. Он то просто гладил её, то чесал её живот, который она периодически ему подставляла. В этот промежуток времени и подошёл Алексей и пожал руку профессора, а затем так же, как и Соня, приобнял его.

– Алёша, ну хоть ты объясни старику, о какой информации идёт речь. А то Соня опять пытается одной фразой растолковать работу межпространственного тоннеля и что она ела на завтрак, одновременно.

– Помните, профессор, мы вычисляли ошибку в расчётах последнего прыжка «Звёздного лиса»? – начал он.

– Ну, не томи, – произнёс профессор. – Вы, как всегда, друг друга стоите, одна несётся быстрее собственных мыслей, а ты никак до старта не доберёшься.

– Так вот. Мы с Соней наложили современное уравнение, которым пользуется сейчас искусственный интеллект на межпростра…

– И уравнение, которое вы просчитывали, – перебила его Соня. – Внесли исправленные вами данные, и получили точность до системы.

– Точно, вы гении! – вскрикнул профессор. – Как я не догадался, старый дурак. И что, каков результат?

– Вы не поверите, – сказали они хором, точно попадая в голос друг друга.

– Не может быть! – начал догадываться он. – Вот это совпадение. Этого просто не может быть.

– Но это так, – произнёс Алексей. – Мы даже давали перепроверять другим студентам.

– Вы не посвятите меня, в чём, собственно, дело? – спросил я, стараясь не спугнуть их разговор.

– Они говорят о системе, где когда-то находилась Земля, невероятное совпадение, не так ли? Вы возьмёте старого профессора в вашу экспедицию? Правда, с наличностью у меня туговато, чтобы оплатить проезд.

– Уважаемый Арни Гаммот, сочту за честь, если вы присоединитесь к нашей экспедиции, – произнёс я, и догадываясь, что это совпадение неспроста, очень уж это похоже на проделки одной знакомой богини и её сына. – А насчёт оплаты проезда, я думаю, вы сможете мне оплатить его помощью в поисках следов утраченной цивилизации. Ну и, естественно, параллельно мы будем искать следы «Звёздного лиса».

– Благодарю, Ваше сиятельство. Я благодарен судьбе, что она свела меня с вами, граф.

– А вы думаете, что это судьба? Не напоминает чей-то почерк, профессор?

– Вы о чём? Я так понимаю вы про богиню Эраю, или, как её называют у нас, Нарая? – ответил он вопросом на вопрос.

– О, вы уже догадались о связи этих богинь! Я поражён, профессор.

– А что тут догадываться. Имена как две капли воды, у обеих есть сын, который может возрождаться в человеческом обществе и буквально вести людей за руку к просветлению. Да и само имя у нашей богини на древнем языке означает «указывающая путь», или попросту «судьба», чем и занята Эрая в дневнике. А теперь подумайте, что такое судьба? О которой я сказал, что благодарен за встречу с вами. Судьба – это выбор пути, который нам кто-то подсказал, навязал и так далее, это просто очередное имя этой богини.

– Хорошо сказано, – восхитился я глубиной мысли Арни. – А теперь вспомните про своё обещание выспаться, а ребят, я думаю, вы ещё увидите, они ведь останутся погостить у нас, пока профессор здесь? – обратился я уже к Соне и Алёше.

– А что, можно? – засветилась, словно разгорающаяся искорка, Соня.

– Было бы неплохо, – подхватил её энтузиазм Алексей.

– Не можно, а нужно, – ответил я. – Смотрите, как профессор набирается сил рядом с вами.

– Да-да, нужно поспать, – вдруг зазевал Арни. – Только я не знаю, куда идти.

– Вениамин! – позвал я было управляющего, но Соня прервала меня.

– Не нужно, ваша горничная Алексия проводила нам экскурсию по замку и показывала нам комнату, где отдыхает профессор, мы проводим.

– Ну хорошо, только долго не отвлекайте его, ему и правда нужно выспаться.

– Конечно, – произнесла Соня, и они с двух сторон ухватили его за руки и бережно повели в сторону замка.

Да, хорошие ребята, – подумал я, присев на лавку, и стал поглаживать Альфу, которая приняла форму подушки и тихонько посапывала. Ну и мне надо отдохнуть. И я поплёлся в свои покои.

Утром я застал эту компанию в столовой. Профессор уплетал за обе щёки оладьи, стараясь побыстрей их проглотить, чтоб пораньше отправиться в библиотеку. Ребята тоже ему не уступали, у них сегодня прогулка на тягунах, они поедут к реке. Наш садовник пригласил их на рыбалку. Ну а у меня скучный день, нужно слетать на верфь, посмотреть, как дела у «Бродяги», там один из инженеров предложил новую схему питания орудийных башен, нужно обсудить. Потом меня вторую неделю ждут на обувной фабрике, сообщить о какой-то революционной модели кроссовок. В общем, смотрел я на них и завидовал. Профессор поздоровался со мной и пулей полетел в библиотеку, сколько в нём энергии, восхитился я. Соня и Алексей также поблагодарили тётю Мэри, поздоровались со мной и выскочили на улицу.

– Люблю, когда жизнь здесь бьёт ключом, – произнесла тётя Мэри. – Вот, вы скоро улетите, и здесь снова всё утихнет. Словно осень наступает, только не снаружи замка, а внутри.

– Ну что вы! – успокаивал я её. – Мы ненадолго! Вернёмся, ещё надоедим!

– Вам пора остепениться, Ваше сиятельство, – начала причитать она. – Когда я услышу детские крики в этих стенах? Пусть даже плач, я согласна. Главное, чтоб побольше детей.

– Будет вам, тётя Мэри, я ещё молод и голоден, – намекал я на завтрак.

– А я уже нет! – фыркнула она, но пошла за едой.

Профессор вошёл в зал библиотеки, присел за стол, тихонько выдохнул, как бы готовясь к длительному путешествию, открыл по закладке дневник и продолжил чтение.

Глава 7. Рокировка

Следователь выполнил свою часть обязательств. В назначенный по повестке день я явился в суд, как говорится, с вещами. Суд был открытый, даже местная пресса присутствовала, возмущённая тем, что на скамье подсудимых сидит человек, который просто встал на защиту хрупкой девушки, и при этом ещё и избавил город от очередного бандита. Я так подозреваю, что их позвал сам Виктор. Чтоб дело было у всех на устах и купленный судья не вынес слишком суровый приговор, а подсудимый не исчез где-нибудь на этапе. Это очень злило татупеда, он смотрел на меня таким взглядом, как будто хотел прожечь во мне дыру. А вот мать, наоборот, сидя рядом с ним, смотрела в точку перед собой, лишь редко поднимая глаза на меня. И я готов поклясться, что в этом взгляде не было ненависти, даже, наоборот, присутствовала какая-то благодарность.

После прения сторон судья удалился для выноса вердикта. Было понятно, что меня признают виновным, и в глазах Лизы, не бывшей в курсе нашего заговора с Виктором, блестели слёзы. Серёга сидел мрачный, и было видно его недоумение и разочарование. Меня это напугало, хоть мы и знакомы не так давно, я хорошо понимал его характер и боялся, чтоб он чего-нибудь не выкинул. Я еле заметным кивком деду указал на Серёгу. Дед меня понял сразу, и когда весь зал выходил на перерыв, он подхватил его за руку и куда-то потащил. Меня вывели в камеру предварительного заключения, в каменных стенах которой меня уже ждал Андрей.

– Привет! – сказал я ему и присел рядом. – Ты не передумал? Я думаю, пока ещё есть возможность отыграть всё назад. Ты просто уедешь домой, а я останусь и подчинюсь судьбе. Обещаю, что зла на тебя держать не буду, ведь в этой ситуации нет твоей вины.

– Кость, ты разве не понял, дело не в вине, это мой шанс. Шанс сделать что-то хорошее в жизни. Шанс избавиться от того ада, в который привели меня и моего отца наркотики. Шанс освободить дорогу для воина, который поможет многим обречённым душам обрести мир, о котором они так молят мою маму. Да, Костя, не только у тебя часть души сына Эраи; когда он так сильно разочаровался в людях, что не захотел возвращаться, его душу разорвало на несколько частей. Она собрала обрывки его души и подселяет их в тела людей, которые смогут возродить любовь к людям. И после нашей смерти душа сможет вновь воссоединиться в одно целое, ведомая целью помочь людям.

– Смерти! – возмутился я. – Она ничего не говорила о смерти, хотя я её спрашивал, как её сын покинет моё тело, но она отмолчалась. И что ещё за путь воина?

– Не пугай мальчика, Костя, – в углу камеры, прислонившись к стене и смотря через решётку на яркое дневное солнце, стояла Эрая. – Я же не говорю, что смерть наступит от выхода из твоего тела души моего сына. Смерть будет естественным следствием конца твоего пути, и пути Андрея, и ещё некоторых людей. Она просто освободит ваши души и душу моего сына. И я хочу, чтоб на этот раз он захотел вернуться ко мне, а это уже ваша задача, он должен понять, что в людях есть ещё много хорошего. Не во всех, правда, но, уверяю тебя, хороших на свете немало. Они просто не могут противостоять злу из-за своей доброй души, не могут причинить вред другому человеку, они не воины, понимаешь, Кость. А вот ты – другое дело, тебя жизнь закалила, но не озлобила, и ты готовился к дальнейшим её ударам, это и есть путь воина. Я ответила на твои вопросы? А то времени у нас мало.

– Мам, постой, не уходи, – вдруг произнёс Андрей. – А ты будешь ко мне там приходить?

– Да, конечно, Андрюшенька, не так часто, ведь ты редко будешь оставаться наедине с собой. Но при любой возможности я буду стараться приходить к тебе, сынок.

И она ушла.

Скрипнув засовом, открылась дверь, и грубый голос произнёс: «Воропаев! На выход, лицом к стене, руки назад».

Наручники защёлкнулись на моих запястьях и меня повели в судебный зал, на оглашение приговора. Судья дал шесть лет колонии общего режима за превышение допустимой самообороны, адвокат предлагал подавать апелляцию, но я отказался, опасаясь, что это шанс для татупеда что-нибудь выкинуть. После оглашения меня снова отвели в камеру с Андреем, где он меня обнял и сказал:

– Не переживай, Костя, не важно, сколько дали, мне всё равно столько не прожить, наркотики испоганили моё тело и мне осталось не так уж и много лет. И не вини себя ни в чём, это мой выбор, запомни, я с радостью принимаю этот путь, это мой малый путь воина. Твой путь будет гораздо длиннее и тяжелее, и это я должен сочувствовать тебе. Прощай, и удачи тебе.

– Прощай, и тебе удачи, – попрощался я с ним.

И снова лязг затвора. И снова: «Воропаев на выход, лицом к стене, руки назад».

Но в этот раз на выход пошёл Андрей, и я видел, что ему на голову надевали чёрный мешок, наверно, в качестве безопасности, все знали про злющего родителя Кабана, и в тот момент, когда чёрная ткань маски уже закрывала его глаза, он мне подмигнул. Хоть он и наркоман, но очень хороший человек, ставший мне другом, нет, неверно. Он стал мне братом, разделившим мою судьбу не колеблясь, считая, что даёт мне шанс на то, что я смогу сделать этот мир немного лучше.

Вечером меня под конвоем проводили во двор, где посадили в автозак. Приехав в ближайшую лесополосу, открыли двери и передали Виктору, а он им в свою очередь – пузатенький конверт. Садясь в старенький жигулёнок, он произнёс:

– Садись, поехали домой, Андрей! Привыкай к этому имени. Надо выпить, если только ваша опекунша даст это сделать. Ты знаешь, как я курить хочу, но не получается, то зажигалка не срабатывает, то сигареты отсырели в кармане.

– Виктор! – начал я было диалог, но он меня поправил.

– Называй меня отцом, пойми, даже профессионалы разведки, о которых стало когда-то известно, прокалывались вот на таких мелочах.

– Хорошо, пап. Много пришлось отдать за эту операцию?

– Нет, на самом деле не очень, просто много народу подключали, да и там не только для твоего благополучия, а ещё и для Андрюшки, то есть теперь для Костика, – произнёс он это и вздохнул, так медленно и задумчиво. – Ты не переживай, там не только мои деньги, но и Константина Воропаева.

Тут уже тяжело вздохнул я, понимая, что деда я вряд ли уже увижу, а ещё Лизу и Серёгу.

Эх, Лиза, Лизанька, что ж я так и не признался в истинных чувствах к тебе, ведь ты этого только и ждала, это было видно в твоих глазах, которые жадно поедали меня каждый раз при встрече. Да и все друзья, её и мои, говорили мне об этом. Жалел её даже мой собственный дед, что полюбила бесчувственного болвана. А я и являлся этим самым болваном, который пёкся только о своих чувствах, думая о том, что с ума сойду, когда придётся с ней расставаться, уходя на какое-то задание. Ведь я и не видел другой судьбы, как только судьба разведчика или диверсанта. А если б меня вычислили и взялись бы за Лизу? Даже подумать страшно, но при всём этом я понимал, что люблю её, и не понимал, какую боль причинял ей, не давая шанса проявить свои чувства, каждый раз уводя все разговоры в другое русло. Видел, что она обижалась, но был упёртым как баран.

Всю дорогу до дома, как я думал, мы проехали молча. Правда, приехали в местную сауну, как сказал мой новый папа, чтоб смыть с тебя всю грязь тех мест, откуда мы приехали. Сауна уже была забронирована, и, подходя к номеру, я услышал из-за дверей разгорающийся скандал. Я узнал этот голос, не узнать я его просто не мог, он принадлежал Лизе.

– Да как вы можете по саунам расхаживать? – говорила она на повышенных тонах. – Надо думать, как Костю вызволять.

– Лиза, успокойся, – а этот голос уже принадлежал моему деду. – Всё уже предпринято, я обещаю, что буквально через несколько минут ты поймёшь.

– Да что тут понимать? – продолжала она. – И почему Костя отказался от апелляции? Я не понимаю.

В этот момент мы постучали в дверь.

– Я думаю, это к тебе, Лиза. Не откроешь? – сказал дед

– Ко мне? Не может никто ко мне сюда прийти, – утверждала Лиза. – Вы своими играми в шпионов уже переигрываете. Вы же практически выкрали меня из суда, вы хотя бы моих родителей предупредили?

– Да, – коротко ответил мой дедушка. – Может, ты всё-таки откроешь?

Дверь открылась, я только успел увидеть большие зелёные глаза и как её тело начало медленно заваливаться на бок. Я еле успел подхватить её. Взяв на руки хрупкое тело, я положил её аккуратно на мягкий диван. Дед, как всегда ко всему готовый, достал из кармана склянку с нашатырём, открыв крышку, он поднёс её к носу Лизы. Она, очнувшись и увидев меня, влепила мне такую пощёчину, что я её даже через года иногда ощущаю.

– Костя, как вы могли, вы что, побег устроили?

– Не совсем! – в объяснения вступил уже Виктор. – И впредь, он больше не Костя, а Андрей Викторович Росляков, советую сразу к этому привыкать.

– Да, и, Константин Семёныч, вы бы не могли мне прикурить сигаретку, – обратился к деду Виктор, вычислив, как обмануть Эраю, предполагая, что прилюдно она не выкинет никакого фокуса.

– Но я не курю, – ответил дед. – Да и сигарет у меня нет.

– На входе у банщика небольшой бар, я думаю, там продают, я очень прошу вас, Константин Семёныч. – Дед пожал плечами и вышел. – А пока давайте накрывайте на стол, сейчас я всё объясню всем – что происходит и как действовать дальше, – и он поставил на стол большую спортивную сумку, которая в ответ лязгнула звоном стеклянных бутылок. – Сергей, действуй!

Серёга еле кивнул и, ошарашенный и не понимающий, что происходит, начал приготовления к застолью. В это время вернулся дед.

– Вот, эти пойдут? – показал сигареты и зажигалку Виктору он.

– Yes! – вскрикнул Виктор. – Походу, работает! Ну давайте, прикурите сигаретку, я очень вас прошу, – потирая ладони, с восхищением смотрел он на сигареты.

Дед, опять ничего не понимая, пожал плечами, вскрыл пачку, засунул сигарету в рот и чиркнул зажигалкой. В этот момент Виктор задержал дыхание, боясь нечаянно потушить пламя. Но дед, сделав пару затяжек, раскурил сигарету и кашляя, протянул её Виктору. Но как только Виктор дотронулся до неё, она тут же погасла, обдав Виктора тоненьким парусом дымка.

– Ещё раз, прошу вас, Константин Семёныч, но только вставьте её мне сразу в рот.

Но как Виктор ни старался раскурить потухающую сигарету, результат был один и тот же: она сразу гасла, не давая Виктору ни одной мало-мальской затяжки. И вот раз на пятый дед сдался.

– Виктор, я больше не могу, я уже зелёный.

– Вот стерва! – возмущался Виктор. – И что она ко мне пристала?

– Да кто? – удивился дед.

– Да есть тут одна, фокусница. Ладно, пойдём за стол, я надеюсь, выпить-то она мне даст, как-никак мы это заслужили, – сказал он это, со злостью смотря куда-то вверх.

Дед ещё больше удивился, смотря на Виктора с испугом. На что тот только обречённо махнул рукой.

Они часа полтора сидели и следователь разъяснял Сергею и Лизе, как всё происходило, опуская речь о богине и её роли во всём этом, и говоря им о дальнейших их действиях. Говорил, что им придётся навестить другого меня в тюрьме и разыграть спектакль, что теперь они пара, перед Андреем, показывая фото своего сына. По его задумке, это должно заставить мстительного отца Кабана отстать от них, так как они переходили из статуса друзей как минимум в неприятные воспоминания о друзьях для Константина Воропаева. И чтоб они не беспокоились о чувствах Андрея, так как он в курсе этого события.

Богиня не вмешивалась в нашу попойку, а точнее, в попойку Виктора, вероятно, сжалившись над судьбой отца, который только что посадил собственного сына вместо малознакомого ему молодого человека. А Виктор действительно напивался, особенно после каждого возмущения Лизы, что невиновный Андрей не должен так страдать, что должен быть другой способ всё исправить. Ей объясняли, что это ему будет только на пользу, что о нём там позаботятся и не дадут его в обиду, что он уже давно живёт так, как будто отбывает срок. Лиза ненадолго утихала, но потом снова разгоралась праведным гневом. А я только смотрел на неё, понимая, что скоро мне придётся проститься с ней, может, даже навсегда. И не объяснившись с ней, я не смогу покинуть её. Я понимал, что этим сделаю только хуже, но не сообщить ей, что все эти годы я любил её и одновременно не мог быть с ней, чтоб не подвергать её опасности в будущем, я не мог. А в результате она оказалась в той самой ситуации, от которой я и пытался её уберечь. И в этот момент я понял, как абсурдна была вся эта ситуация, и что я только испортил всё, скрывая свои чувства. И вот, сидя в парилке с ней вдвоём и выслушивая все её претензии к нелепому плану следователя, смотря куда-то перед собой, я почти шёпотом сказал:

– Лиза, я люблю тебя.

Лиза тут же примолкла, как будто кто-то её выключил. Она медленно повернулась ко мне, как бы боясь спугнуть меня. А потом резко кинулась на меня, обнимая, и мы слились в долгом поцелуе, в этот момент время не просто остановилось, оно как бы сделало шаг в сторону, забирая с собой все проблемы, всю суету этого мира, оставив нас наедине друг с другом, переместив нас куда-то далеко, подальше от этого мира. Опомнившись, мы еле оторвались друг от друга, и тут я вдруг вспомнил, что дверь в парилку-то прозрачная, и резко обернулся в сторону стола. За которым стояла мёртвая тишина и три пары глаз смотрели в нашу сторону, замерев. Виктор держал в руках неопрокинутую стопку водки, которая наклонилась слегка и из неё тонкой струйкой вытекала на стол «живительная» влага. Опомнившись, все вдруг начали резко что-то обсуждать, делая вид, что ничего не видели. Лиза, которая и так была раскрасневшаяся от пара, вдруг стала вообще малиновой. А потом я ей рассказал, почему я раньше не признавался ей, и что всё это было напрасно. На что она сказала, что все мужчины – маленькие дети, что весь смысл жизни и есть в том, чтобы дарить близкому человеку свою любовь, и, отрицая это, мы боремся с самой жизнью. На это я только пожал плечами, сказав, что сейчас это понимаю, жаль только, что так поздно, и как быть дальше, я не знаю. На что Лиза сообщила, что так просто она не сдастся и будет всё время со мной, куда я, туда и она, даже если для этого надо будет спуститься в ад.

Выйдя из парилки, мы нырнули в бассейн, искупавшись и обтёршись, сели за стол. Так этот вечер и завершился, я даже не смог проводить Лизу домой, так как меня могли опознать, и это подвергло бы её ещё большей опасности.

Через несколько дней Лиза с Серёжей ездили навещать теперь уже Константина в места не столь отдалённые, и провели там тот самый спектакль, который у них удался. Костя, как и ожидалось подыграл им. Он их узнал по моим фото, которые я ему показывал, когда приходил к ним домой, а после сильно разозлился, даже назвал её шлюхой, а его козлом, а не другом. Правда, в этот же вечер, как-то через отца, передал записку с извинениями.

Лиза пару раз тайком приходила ко мне, за это большое человеческое спасибо Виктору, который разрабатывал целые легенды для этого. Один раз она уехала на выходные к несуществующей подруге. За город, в глухую деревню, где я уже пару дней готовился к её приезду. Наводил в старом доме порядок, сооружал беседку, приводил в божеский вид баню, и так далее. Ах, что это были за выходные. Баня, шашлычок с мангала, самовар на веранде, вечерние посиделки до самых звёзд, и две незабываемые ночи в моей жизни. Но был и минус в этих днях: мы с Лизой расставались на долгое время, меня забирали в армию, а у неё начиналась учёба. На проводы она бы не смогла прийти, опять же из-за конспирации.